***
Весна в Орегоне пахнет особым образом: как будто кто-то зажёг ароматическую свечу. Свечу с запахом калифорнийской пихты, океанской соли, обугленного дерева и чистого ясного неба. Независимо от того, в какой части штата вы находитесь — на придорожной заправке или на углу улицы в Портленде — вы можете почувствовать этот запах. Каре этот аромат навевает воспоминания о том, как она с мокрыми волосами собирала морских ежей на пляже или как они с Алекс нашли тайную бухту и не беспокоились, что кто-нибудь может прийти и увидеть их в купальниках. Сегодня вечером на стоянке у здания кинезиологии[3], пахнет победой. Понадобилось на удивление мало времени, чтобы изучить график приходов и уходов тренера Тейта, узнать внешний вид его автомобиля, а также получить информацию, в какие дни он задерживается, чтобы провести вечерний сеанс по тяжелой атлетике. Потребовалось ещё меньше времени, чтобы выяснить, чем и Джеймс и Уинн якобы занимаются в этот вечер: один тусуется в регби-клубе, а второй работает над своим научным проектом. Кара обычно не гордилась своими организационными навыками, но этот вечер был результатом скрупулёзных догадок. Кара делает глоток из термоса и закатывает рукав рубашки, чтобы проверить часы. Половина восьмого. Занятия по тяжёлой атлетике заканчиваются в восемь, что даёт вандалам тридцать минут на появление, если они вообще собираются прийти. Кара убеждена, что они покажутся, но всё же не сказала об этом никому, в том числе и Лене, из-за страха, что та не одобрит эту слежку. Отчасти Кара надеется, что они не появятся. Если они это сделают, она стукнет их глупые головы друг о друга, а Лена пообещала кое-что интересное, если Кара вернётся в общагу к восьми тридцати. Как только у Дэнверс сложилось полное представление о картине, она уже не могла не замечать этого. Научный проект Уинна, который продолжался несколько месяцев, но так и не приносил никаких результатов. Тесные отношения между Пи Ламом и командой регби, которые давали возможность сделать логичный вывод о том, что Джеймс знал, кого не будет в братстве в ночь разгрома их дома. Она думает о ночи Дорм Баш, вспоминает напряжённое состояние Уинна и Джеймса, когда они нависли над ней с Дэном. Как и большинство деталей, которые она связывает, это казалось несущественным тогда, но сейчас обрело совершенно другой — важный смысл. Кара, задумавшись, кусает подушечку большого пальца, когда за её спиной слышатся приближающиеся шаги. Поскольку парковка находится за зданием и плохо освещена, люди ходят через неё очень редко. Это может быть профессор или студент, выходящий с вечернего занятия, но когда Кара поворачивает голову, то видит две фигуры в тёмных толстовках, выходящие из кустов. Не слишком ли драматично? Она закатывает глаза. Если бы даже она не была уверена в верности своих предположений, то сама абсурдность этих нарядов в значительной степени убедила бы её. Не обращая на неё внимания, два человека идут прямиком через ряды автомобилей перед Карой к издалека заметной Тойоте тренера Тейта. — Эй, идиоты! — кричит Кара. Обе фигуры замирают на месте на середине шага и поворачивают головы. Они далеко, но Дэнверс различает вселенский ужас в их глазах даже без очков. — Ищете машину для вандализма, болваны? — В её мыслях это звучало круче, но Кара довольствуется и этим. Она соскальзывает с насиженного места и подходит к своим друзьям, стягивающим капюшоны и бормочущим неловкие оправдания. — Мы просто… — Неожиданная тренировка по регби… — Моя мама подарила нам одинаковые толстовки… Кара избавлена от дальнейших запинающихся оправданий, когда из кармана Уинна вываливаются два баллона с краской, с металлическим звоном ударяясь об асфальт и катясь по тротуару под их ногами. Наступает тишина, когда баллоны останавливаются у шины автомобиля, а Уинн с Джеймсом с разинутыми ртами смотрят на них, понимая, что их застукали. — Мы можем объяснить, — говорит Джеймс. Они оказываются в небольшом кафетерии студенческого городка при супермаркете «7/11». Уинн и Джеймс, не торопясь, рассказывают основные моменты своей истории. Дэн Мэплторп-Армстронг замечен в постоянных сексуальных домогательствах ещё с тех пор, когда только пришёл в колледж, но никакое количество расследований со стороны Совета Безопасности кампуса не могло его остановить. С 2010 года шесть студенток из Пи Лама попали из-за него в больницу, но единственное, что было сделано колледжем — парня вызвали на совет, а затем возобновили его членство. — Это несправедливо, — возмущается Джеймс, делая паузу и оглядываясь через плечо, когда кто-то входит в кафе и проходит мимо них в мини-маркет. — Тренер также избежал бы наказания. Всем плевать, Кара. Уинн сидит тихо, сложив руки на столе и не встречаясь глазами с девушкой. — Как насчёт гольф-кара? — шипит Кара. — Он никому ничего плохого не сделал! — Мы хотели избавиться от тебя, чтобы ты нам не мешала, — признаётся Уинн. — И Джеймс присутствовал на всех этих собраниях по бюджету с офицером Сойер. Он знал, что вам, ребята, нужен новый гольф-кар. Мы решили, что это будет беспроигрышным вариантом. — Что ж, это не так. — В висках Кары назревает головная боль, и она трёт их, закрыв глаза. — Всё это — вдвойне проигрышная ситуация. Вы, ребята, хоть представляете, сколько у вас может быть проблем? Колледж собирается выдвинуть обвинения. Вы должны выбросить всю эту дурь из головы. Единственное, что вы реально сделали до сих пор, так это разбили несколько окон и усложнили работу офицеру Сойер. И мне. Надо отдать им должное: Уинн с Джеймсом сидят с виноватым видом. Кара выдыхает, ощущая растущее сочувствие к ним обоим. Она как никто знает, каково это — столкнуться с тем, что тебе не по силам. Внутри неё борются два чувства — понимание и разочарование, а также нечто похожее на стремление к справедливости и материнское желание отругать их за то, что они настолько глупы и безрассудны. Элайза однажды сказала, что очень рада, что у неё нет сыновей. Кара начинает понимать эти слова. — Ты же не собираешься… — тихим голосом начинает Уинн. Ни он, ни Джеймс не смотрят ей в глаза. Кара качает головой. — Нет. Конечно нет. Я что-нибудь придумаю для статьи. Но вы, ребята, должны пообещать, что больше ничего подобного не сделаете, — Кара на мгновение задумывается. — А также каждый из вас должен купить мне по одному смузи как компенсацию за потраченные мной нервы и время. У автомата со смузи, на фоне движущейся по кругу холодной жидкой массы, Джеймс с Уинном обнимают её. Они покупают ей пакет кренделей с арахисовым маслом и едят их, сидя вместе с ней на ступеньках общежития, ни о чём не говоря и наслаждаясь тёплым вечерним воздухом. У Кары тысяча вопросов, но она чувствует, что сейчас не время их задавать, не сейчас, когда Уинн воодушевлённо говорит о посещении Сиэтла на весенних каникулах со своим отцом, а Джеймс слушает его с внимательным видом. Даже при наличии нависшей над ними угрозы (тот факт, что Кара не сдаст их, не означает, что их не поймают) легко удаётся расслабиться, предавшись спокойному ритму их беседы. Дэнверс думает о Лене, ждущей её в общаге, и улыбается сама себе.***
Загадочная по своей натуре, Лютор всё же имеет некоторые зазоры в своей завесе, точно так же, как и все остальные люди. Кара обнаруживает, что легче пробраться через эти щели, когда они в постели, только вдвоём, и разговаривают. Лена может обронить часть необходимой информации, как будто она ничего не значит, оставляя Кару расшифровывать сказанное, объединяя все крупицы во что-то цельное. — Однажды меня чуть не похитила из начальной школы левая террористическая организация, — говорит Лена после того, как Кара только что отымела её сзади на двойном матрасе, и теперь она светится от этого. — Они хотели потребовать за меня выкуп. Им повезло, что у них ничего не получилось — моя мама не заплатила бы ни копейки своих денег, чтобы вернуть меня. — Знаешь, моя мама однажды сказала, что лучше увидеть, как я умру в женском монастыре, чем то, как я в результате сочетаюсь браком с женщиной, — смеётся она однажды ночью, прижавшись к телу Кары над собой. — Можно подумать, будто я переживу хоть один день в качестве монахини. — На весенних каникулах мне нужно навестить своего брата в тюрьме, — это то, что роняет Лена после рекордной череды оргазмов в среду вечером. — Он в тюрьме строгого режима в исправительном учреждении Линкольна. Можешь подать мне «Jolly Rancher»? Фиолетовый? У Кары появляется желание приковать Лену к постели и заставить её говорить об этом, чтобы она смогла собрать весь этот пазл воедино. Однако Дэнверс не хочет на неё давить, и ничего не меняется. Предстоит ещё вечеринка, на которую нужно пойти, Элби и Мэйв стучат в их дверь, чтобы сходить за похмельными блинчиками от Голди. Иногда Кара идёт с ними, иногда нет. Ей и так достаточно комфортно: находиться рядом с Леной в таком раскрепощённом состоянии, ожидая момента, когда чувства между ними станут более крепкими. Мэгги была права. Для Кары нормально иметь чувства к Лене, и когда-нибудь в скором времени она выскажет их и попросит ту быть её девушкой. Однако не сейчас. В субботу вечером Лена натягивает джинсы с высокой талией, заправляет в них футболку и набрасывает кардиган. Её волосы уложены в причёску из кос, ногти накрашены тёмно-синим цветом, на ногах чулки, и она красит губы гигиенической помадой, одновременно проверяя телефон. Лена выглядит скромной, прекрасной и миниатюрной. Каре хочется съесть её или остановить этот момент, залив её в янтаре. — Ты уверена, что тебе нужно идти? — Да, дорогая, — улыбается ей Лена, тепло, как солнце. — Ты уверена, что не хочешь прийти? Я уверена, что Элби и Мэйв хотели бы с тобой увидеться. Джек тоже спрашивал о тебе. — Я должна закончить статью, а потом у меня смена на гольф-каре. Я на самом деле думаю, что сегодня та ночь, когда всё должно быть завершено. — Мой личный Харди Бой [4], — воркует Лена и подходит, чтобы прижаться влажным поцелуем к щеке Кары. Это заставляет всё тело Дэнверс вибрировать. — Не работай слишком усердно. Напиши мне, если захочешь прийти после работы. Кара заходит в здание службы безопасности кампуса той ночью, насвистывая мелодию. Статья изменена и закончена. Лена где-то на вечеринке и думает о ней, Кара знает это, потому что Лютор прислала сообщение с такими словами: «думаю о тебе», а ещё сердечко и эмодзи, изображающий гольф-кар. Мэгги качает головой, когда Кара хватает со стола ключи и исчезает за дверью, не жалуясь на новый гольф-кар впервые с тех пор, как тот у них появился. Ночь протекает в довольно быстром темпе. У Кары образуется большое количество перерывов, так что она паркует гольф-кар где-то за деревом, потягивает горячее какао и перечитывает сообщения Лены. Она сильно нервничает, и, хотя прошло всего несколько часов с тех пор, как они видели друг друга, заходит в Инстаграм Лютор. Её сегодняшние истории типичны для субботнего вечера: селфи в зеркале комнаты Дельты; сборы с Элби и Мэйв; Джек, глушащий пиво в душевой кабине, в то время как смеющийся Горди стоит за его спиной — всё свидетельствует о том, что вечеринка проходит круто. Четвертым идёт бумеранг, и Кара в течение нескольких секунд не может понять, что вообще на нём происходит. Он проигрывается снова и снова, повторяя те несколько напряжённых секунд, во время которых Кара видит Лену, обнимающуюся с Джеком на переднем дворе Дельты. Лена смеётся, затем она хватает его за лицо и притягивает для поцелуя. Кара смотрит на это. Она смотрит на это до тех пор, пока перед глазами у неё не начинает всё расплываться, а внутри ощущается прилив горечи, поднимающийся всё выше при каждой новой замеченной детали. Если рассуждать логически, она знает, что для ревности нет повода, но есть что-то в этом: собравшаяся толпа зрителей, которые поднимаются в застывшем приветствии, когда они целуются, счастливый вид на лице Лены, когда она смотрит на него. Это заставляет голос разума в голове Кары говорить, что всё это лишь для шоу, но острый укол боли становится ещё более нестерпимым. Она почти не осознаёт, что её везут в Дельту, пока не слышит своё имя, выкрикнутое из толпы на лужайке. Это Элби, она машет ей, и Лена рядом с ней оживляется. Лютор поворачивается к группе своих друзей и говорит им что-то перед тем, как, спотыкаясь, пойти туда, где в гольф-каре сидит Кара. Чем ближе она подходит, тем с большей уверенностью Дэнверс может сказать, что та пьяна. Когда она садится на сиденье рядом с ней, Кара уже сама чувствует запах алкоголя и видит её остекленевшие глаза. Прежде она нашла бы это милым. Сегодня же это злит её. — Привет, дорогая, — невнятно бормочет Лена. Кара с силой щипает себя за бедро через ткань хаки. — Я так рада тебя видеть. — Эм… — Кара поправляет очки, глядя прямо вперёд, на дорогу. Она игнорирует Лену, которая придвигается ближе, пытаясь прикоснуться к ней своим телом. — Мы можем поговорить? — Конечно. Почему бы тебе сначала не зайти в дом, чтобы я приготовила для тебя выпивку… Эй, что-то не так? — Я видела бумеранг, где ты целуешься с Джеком, — Кара поворачивается, чтобы посмотреть на неё, и растерянный взгляд Лены будто проворачивает лезвие ножа внутри неё ещё сильнее. — Зачем ты это сделала? — Так ведь люди думают, что он мой парень, — с удивительной холодностью говорит она, икая. — Что такое, ты сердишься? Кара щипает себя снова. — Вроде того. Я просто думала… — Думала что? — Лена убирает руки, собирающиеся коснуться Кары, и скрещивает их на груди. — Что ты думала? — Я имею в виду, мы… мы были… — Кара, — начинает Лена голосом, который тут же разбивает сердце Кары, вызывая у неё желание уйти и зарыться так глубоко в своей постели, что её больше никогда не смогут найти. Дэнверс смотрит на свои колени вместо того, чтобы смотреть на Лену, не в силах вынести жалость в её голосе. — Мы спали вместе, мы не… ты не моя девушка. Это невозможно. — По крайней мере, судя по интонации, она сожалеет об этом. — Прости, я думала, ты знаешь. Мне не следовало предполагать… — Но почему нет? — Кара ненавидит свой голос за то, что он предаёт её таким образом, звуча надтреснутым. — Почему это невозможно? Я думала, что нравлюсь тебе. — Ты мне действительно нравишься. Ты мне очень нравишься, — Лена снова протягивает руку, но Кара отстраняется, отдёргивая плечо. — Нам не нужно прекращать то, что мы делаем, Кара, мы можем просто… — И всё же ты делаешь это, — Кара шмыгает носом, с ужасом чувствуя, как в уголках глаз начинает щипать. — Целуешь его и заставляешь всех думать, что любишь его. — Но ты мне нравишься. Разве этого недостаточно? Пожалуйста, не плачь. Слишком поздно — Кара уже сорвалась, и крупные солёные слезы бегут по её щекам. Унижение пульсирует в венах и наполняет её мерзким желанием ранить Лену. Дэнверс хочет бросить что-нибудь ей в лицо, избавиться от неё, заставить её чувствовать себя так же плохо. Кару колотит от едва сдерживаемого отвращения. — Боже, не могу поверить, что позволила себе подумать, что из этого что-то получится, — она нервно смеётся и вытирает глаза. Яд внутри неё начинает принимать физическую форму. — Ты по-прежнему всё такая же испорченная дура. Мне следовало догадаться. Сожаление наступает мгновенно и действует охлаждающе. Словно какое-то мелочное чувство, пройдя через неё, схлынуло и разом опустошило её, оставив наблюдать, как Лютор шарахается, будто Кара ударила её. Лена тоже начинает плакать, и её лицо краснеет в попытке сдержать рыдания. Это худшее, что могло произойти. Не говоря ни слова, она выбирается из гольф-кара и, споткнувшись, чуть не падает на колени на траву. — Лена, подожди. Я не должна была это говорить, я не хотела. Поднявшись, Лютор возвращается во двор, откуда Элби с Мэйв обеспокоенно наблюдают за ними. Кара смотрит, как она отмахивается от них и плетётся обратно в дом. Мэйв следует за Леной, а Элби подходит к гольф-кару, её лицо выражает недоумение. Стоит ей только взглянуть на лицо Дэнверс, покрытое слезами и соплями, как она присоединяется к ней на сиденье и пытается успокоить её, предлагая сигареты и алкоголь. Кара везёт её в своё особое место за небольшой рощицей деревьев и рассказывает ей всё в перерывах между глотками из фляги и затяжками сигареты. Когда её смена заканчивается, Элби ждёт, пока она положит ключи в почтовый ящик здания службы безопасности кампуса, и они вместе направляются в центр города. — Два шота, пожалуйста, — заявляет Элби, не успевают они расположиться в «Грязном Фрэнке». — Джамо [5]. Спасибо. — Покажите, что у вас, — скептически говорит Майк. Кара не настолько пьяна, чтобы не видеть, что Элби прикалывается, с сияющим видом открывая свой кошелек и предоставляя два удостоверения личности. — Ладно, значит, вы… Шеннон Полански, сорока трёх лет, из Тампа Спрингс. Это ты? Он показывает жестом на Кару, которая пожимает плечами и пытается подавить смешок. — И…Стив Бушеми. Вы издеваетесь надо мной? — Просто принеси нам выпивку, пожалуйста. Мой отец работает в департаменте здравоохранения. Я так устала от этой извечной песни. После первого шота следует второй. Элби оказывается хорошим слушателем, способным в любой момент поддержать нужной репликой, видя и ощущая расстроенное состояние Кары. По мере того, как продолжается ночь, чувства Дэнверс выплёскиваются из неё всё больше, не сдерживаемые плотиной трезвости. Держа в одной руке имбирный виски, уже второй за эту ночь, а пальцы Элби — в другой, Кара прислушивается к своим мыслям, а затем тут же озвучивает их. — Она просто такая глупая, — нечленораздельно произносит Дэнверс, взмахнув стаканом с виски и чуть не задев им лицо Майка. — Ну кто вообще так делает? — Ты абсолютно права, — кивает Элби. — Лена такая идиотка. — Не говори так о ней! Лена идеальна. — Хорошо, ангел, — не спорит с ней Элби и жестом просит бармена повторить напитки. Когда они пьют уже по третьему коктейлю, в баре становится душно. Элби следует за Карой, когда та, спотыкаясь, выходит на улицу, балансируя на грани между состоянием опьянения и тошноты, и резко оседает на лестнице. Дэнверс, будто через несколько слоёв стекла, слышит, как Элби просит у неё телефон, и, не поднимая голову от колен, передаёт его ей. Стоящая в сторонке Элби звонит по телефону, впрочем, деталей разговора Кара не слышит. У неё сводит живот. Ситуация за считаные секунды становится экстренной. Не желая оставлять беспорядок, кому бы ни пришлось убирать за ней, Кара поднимает голову и стаскивает с себя кардиган. — Ты в порядке? — Меня сейчас вырвет, — бормочет Кара. Только лишь подумав об этом, она, прищурившись, смотрит вверх. — У меня рука изуродована. Впрочем, всё нормально, — она наклоняется вперёд и опустошает свой желудок в ткань кардигана. Она чувствует стоящую рядом Элби, отводящую её волосы назад, и порыв воздуха, когда дверь бара открывается и группа шумных студентов вываливается на улицу рядом с ними. Девушки сидят вместе некоторое время, которое, кажется, тянется очень долго. Элби, почти ничего не говоря, успокаивающе гладит Кару по спине. — Всё будет хорошо, знаешь. Она в курсе, что ты сожалеешь. — Но, может, ты всё-таки уточнишь? — На улице появляется автомобиль, и Кара узнаёт его. — Я не хотела этого говорить. — Твоя сестра здесь. Давай. Ты не хочешь выбросить этот свитер в мусорное ведро? — Нет! На следующее утро Кара просыпается и видит десять сообщений от Элби и Мэйв, спрашивающих, не умерла ли она, и совсем ни одного от Лены. Алекс заверяет её, что выбросила испорченный свитер, и не высказывает замечаний по поводу того, какое у неё красное и опухшее лицо, а также не задаёт никаких вопросов, когда младшая Дэнверс спрашивает, может ли она остаться у неё в квартире до весенних каникул. Примерно в десять Кара отправляет Лене в знак примирения первое сообщение. Кара [10:02]: Я очень сожалею. Мы можем поговорить? Хотя Алекс делает отважную попытку отвлечь её «спонтанным» вечером кино, Кара всё же каждые десять минут проверяет свой телефон, у неё в груди всё тревожно сжимается. Когда ответ наконец приходит, её сердце падает куда-то к желудку. Лена [9:12]: Я знаю. Мне просто нужно немного времени.***
— Кира, — профессор Грант не поднимает взгляд от ноутбука. — Ты опоздала. — Я знаю, — смущённо вздыхает Кара. Она поспешно входит в тесный кабинет отдела новостей и садится напротив стола, роняя на пол кучу вещей. — Я добиралась на общественном транспорте из Грешама, потому что мы с моей соседкой по комнате… вообще-то, вам же нет до этого дела, так ведь? — Кэт возводит глаза к потолку и почти незаметно качает головой. — Верно. Извините. — Если ты закончила, я бы хотела обсудить твою статью. — Конечно, — Кара поправляет очки. — Что, ээ, что вы о ней думаете? — Это совсем не похоже на то, что ты обещала. — Сердце Кары сжимается. — Но это лучше. Молодец, Кира. — Если бы Кара мыслила сейчас чуть менее трезво, она могла бы поклясться, что видит призрак улыбки, парящий над ртом Кэт Грант. — Настоящее исследование об особенностях системы правосудия кампуса и то, что могло бы вдохновить студентов на подобную бдительность, которую мы недавно наблюдали. Гораздо интереснее, чем дешёвый хлам в духе Джона Гришэма [6], который ты предложила изначально. Учитывая, что в этот момент Дэнверс не может похвастаться большим количеством достижений, слова профессора Грант кажутся невероятно важными и значимыми. Кара проводила дни, валяясь в постели в квартире Алекс, ездила в колледж, выдерживала на себе полные жалости взгляды Мэгги, сопротивлялась почти болезненным порывам написать сообщение Лене. Девушку вернули на ту отправную точку, где она была, когда семестр только начинался, изолированная от всех и ищущая хоть один проблеск света в мире, который, как иногда казалось, состоит исключительно из ужасных вещей. — Значит ли это… — Ты можешь получить это место, — Кэт вернула всё свое внимание к ноутбуку, похоже, потеряв интерес к тому, что может сказать Кара. — Это не нечто гламурное, учти. В основном написание статей криминальной колонки. Но у тебя будет собственный стол. Какой-то журналист в очках проводит девушку к её будущему столу — маленькому островку, расположенному так далеко от единственного панорамного окна кабинета, как только возможно. Стараясь не думать о человеке, которому она хочет рассказать об этом больше всего на свете, Кара тайком делает фотографию стола и в сопровождении огромного количества восклицательных знаков отправляет её в групповой чат с Алекс и Элайзой. Затем она достаёт ручку из рюкзака и кладёт её на столешницу, чтобы обозначить своё пространство.***
Сказать, что это худшие весенние каникулы в её жизни, было бы огромным преуменьшением, даже считая неделю в средней школе, когда никто из класса не пригласил её поехать в парк развлечений. Похоже, что вся энергия, которую Кара использовала, чтобы сохранить спокойный внешний вид и продолжать усердно учиться, исчезает, как только автомобиль Алекс подъезжает к дому их семьи. Получив место в газете, отлично сдав сессию, разгадав тайну с вандалами, потеряв Лену, Дэнверс задумывается, в какое русло она могла бы направить свою энергию. Это такая глубокая апатия, что её тяжесть сводит девушку с ума. Алекс остаётся только на первые выходные, после чего возвращается на работу, оставив сестру и мать в доме вдвоём. Кара понимает, что Элайза чувствует, что что-то не так, и либо, следуя своему материнскому инстинкту, ничего не говорит, либо ждёт, когда Кара придёт к ней с разговором сама. Кара подозревает, что Алекс сообщила Элайзе, по крайней мере, какие-то детали — у её сестры длинный язык — но младшая Дэнверс не знает, насколько женщина в курсе произошедшего и что именно из всей истории ей неизвестно. Привычка Кары отслеживать Лену в социальных сетях совершенно не помогает. Она прокручивает Инстаграм Лены, пока от простого просмотра фотографий, которые она уже видела, не становятся мокрыми глаза. Хотя Кара не осмеливается кликнуть на её историю, Элби с Мэйв посвящают её в закулисные действия Лены через их групповой чат. Возможно, лучше было бы просмотреть реальную историю вместо этих сообщений, которые так или иначе обязательно увидит Лена. Элби [5:22] она скучает по тебе Мэйв [5:23] Ага, мы не можем заставить эту засранку заткнуться и перестать говорить о тебе lmfao [7] Всё это превращается в какой-то безостановочный круговорот апатии. Кара спит до полудня и почти не покидает дом, хотя у Элайзы, кажется, для неё бесконечный список поручений, которые надо выполнить, включающие пребывание во внешнем мире в течение длительного периода времени (поездки в продуктовый магазин, посадка растений в доме друга, поездка на старом автомобиле Джеремайи пару раз вокруг квартала, чтобы поддержать его рабочее состояние). Если Элайза и видит, что у Кары разрывается сердце, она ведёт себя спокойно и целесообразно. Поэтому, когда она зовёт Кару вниз, чтобы та помогла ей с посудой, девушка особо не задумывается об этом. Она обнаруживает Элайзу стоящей у раковины и вливается в процесс, схватив полотенце и насухо вытирая тарелку. — От тебя пахнет сигаретами. Ты курила? — Кара молчит. — Девушка, с которой ты была, она курила? — Не могу поверить, что Алекс рассказала тебе это. — Она справится. Ей просто нужно что-нибудь сказать. — Ты бы сама рассказала, если бы не она? — У Кары нет ответа на этот вопрос. — Ты настолько отдалилась от меня в последние несколько недель. Ты даже практически не рассказала мне о своём месте в газете. — Кара с раздражением ставит протёртую тарелку в шкаф и не смотрит на Элайзу. Расстроенная энергетика женщины и так достаточно ощутима без визуального сопровождения. — Я знаю, что я не твоя мать, Кара. Я никогда не пыталась заменить твоих родителей. Но я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Кара инстинктивно протягивает руку и прикасается к ладони Элайзы, лежащей на краю раковины. Она сжимает её, чувствуя тепло, и ощущает ответное сжатие. — Она курила, но уже не курит. — Ты думала о том, чтобы поговорить с ней? — Думала. Я пыталась, я имею в виду. Я просто волнуюсь — я знаю, что это неразумно — пытаться изменить людей, понимаешь? Даже если ты, возможно, любишь их. — Ну, изменить — это одна сторона вопроса, — отвечает Элайза. — Но, когда ты действительно любишь кого-то, вы можете помочь друг другу стать лучше. Это уже совсем другое дело. Кара моргает, глядя на своё отражение в полированной белой тарелке, потом убирает руку и продолжает протирать посуду.***
Последнее, что ожидает услышать Кара в десять вечера пятницы перед последними выходными весенних каникул, так это играющую за окном песню Р. Келли «Bump N Grind». Это звучит так нелепо, что она несколько минут не реагирует, опасаясь, что у неё слуховые галлюцинации. Затем она слышит стук гальки, брошенной в её окно. Кара вынуждена оставить своё место за столом и рывком раздвинуть занавески, чтобы выглянуть в тёмный двор внизу. К её бесконечной радости, это Лена. Точнее, это Лена в кожаной куртке, держащая над головой динамик от магнитофона, из которого вырывается музыка. Где-то вдалеке лает собака. — Открой, — кричит она. — У меня ушло шесть часов, чтобы подключить эту штуку к телефону. Руки Кары дрожат от нетерпения, когда она поднимает окно и высовывает голову, чтобы получить лучший обзор. — Что ты здесь делаешь? — Я хочу извиниться, а также принять твои извинения. — Разве у тебя нет магнитофона? — Это всё, что продавалось в аэропорту. Кара захлопывает окно и практически выбегает из комнаты, спускается по лестнице и выскакивает через входную дверь. Ей холодно в шортах, футболке и без обуви. Но она всё равно перебегает через лужайку к той стене дома, где стоит Лена и ждёт её. — Р. Келли, да? — Он напоминает мне первую вечеринку, на которую я тебя пригласила. — Собака по-прежнему продолжает лаять. Лена в полутьме выглядит сияющей. — Извини, что не захотела попробовать. Я испугалась. Если бы ты спросила меня об этом сейчас, я бы ответила по-другому. — Извини, что назвала тебя дурой, — Кара скрещивает руки и делает неуверенный шаг ближе к Лене. — Это было несправедливо, учитывая, что я сама дура. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ответила бы по-другому? Лена протягивает ей руку. — Я просто хочу попробовать. Это будет не идеально, но это будет иначе. Не идеально, но иначе. Кара подходит к ней и позволяет себя обнять.***
Кара иногда чувствует, что её жизнь — это фильм, который она смотрит извне своего тела. Вот арендованный автомобиль Лены, четырёхдверный хэтчбек, едущий на пять миль быстрее ограничения скорости по шоссе, проходящему через лес. С этой точки обзора она может видеть любовь, отражающуюся на собственном лице, когда она протягивает руку и обхватывает шею Лютор сзади. Она может видеть улыбку Лены, лёгкую и полную надежды, и она может видеть деревья и всё, что за деревьями, когда они проезжают дальше. Без каких-либо конкретных планов они останавливаются, чтобы купить тако [8], а затем в магазине, который продает исключительно сувениры со снежным человеком. В фильме Кары камера задержится на Лене, когда она выходит на посыпанную гравием стоянку и потягивается, её рубашка поднимается, обнажая живот. Солнце любит её: зрители могут сказать это по кадрам, передаваемым через камеру — видно, как оно ласкает её кожу. По радио звучит музыка, слышится смех, когда они поворачивают на боковую дорогу, чтобы найти укромное место для парковки автомобиля. До сих пор существует так много неизведанного, так много возможностей, когда они перебираются на заднее сиденье и начинают раздеваться. Будущее так же необъятно, как звёзды над Йосемити, обширно, как леса вокруг них; всё возможно, и ничто в мире не предопределено для них. Лена снимает лифчик, и она обнажённая выглядит настолько непорочной, насколько Кара никогда не воспринимала ни одного другого человека. Уже лишившись рубашки, Дэнверс вздыхает, когда Лена проводит ладонью вверх по покрытой шрамами коже правой руки. Кара не может почувствовать прикосновение в этом месте, но она хочет этого так сильно, что может себе это представить. — Ты готова? — спрашивает Лена таким тихим голосом, что камера его почти не улавливает. Кара смеётся над намёком, что она когда-либо не была готова. Затем она открывает глаза, смотрит в окно на деревья позади них и делает всё возможное, чтобы запечатлеть этот момент и сохранить его в своём сознании навсегда. Дэнверс хочет, чтобы взгляд, каким Лена смотрит на неё сейчас, всегда был таким, пока она жива. Это сделано, и Кара улыбается. — Я готова.