по течению и против

Иногда возникает странное внутреннее ощущение, что мир вокруг неизбежно ломается напополам, неожиданно напоминая о том, что ничего — даже самая твёрдая почва под ногами — несовершенно и неспособно постоянно выдерживать тягостную нагрузку. Это чувство скользит буквально в каждом движении и сопровождается во всех вдохах и выдохах, не давая ни покоя, ни одышки; болезненно давит на грудную клетку, вызывая в той тяжесть, и натягивает нервы до предела. Донхёк с подобным сталкивался лишь однажды — в один из переломных моментов своей жизни — и тогда искренне понадеялся, что это не произойдёт с ним вновь, но… — Я ожидал от тебя гораздо большего, — произносит профессор во время последней пары, протягивая Донхёку его письменную работу недавно состоявшегося экзамена, и обращается следом к кому-то другому. Дальше Ли того уже не слушает. Он лишь непроизвольно сминает свои губы, несколько секунд смотрит на свою оценку, обведённую красным неровным кругом, и торопливо собирает все свои вещи в сумку, ощущая, насколько быстро к его горлу подкатывает чёртов предательский комок. Донхёк спешным шагом выходит из помещения, спускается по лестнице ровно до первого этажа и несколько дрожащей рукой достаёт свой мобильный, набивая «быстрый набор», «Марк ♥», «позвонить». Через пару гудков чужой радостный голос заставляет его растерять все слова и сорваться на постыдный тихий всхлип. — Малыш, ты чего? Что случилось? В ответ его хватает лишь на очень глупое прости. После — лишь новый всхлип и не слишком разборчивое объяснение того, что с ним всё-таки произошло: плохой результат, неоправданные ожидания и острое чувство несправедливости. — Я думал, у меня всё получится, — шмыгая носом, добавляет Донхёк. — Думал, что не зря так старался, но… Я, как и всегда, сплошное лишь разочарование. — Не говори так. Ты — моя звёздочка. Марк, естественно, пытается его утешить и на секунду даже вызывает мимолётную полуулыбку, но лучше тем не менее совсем не становится. Сейчас его никак не убедить, — никакими ласковыми и успокаивающими словами, — что подобное слёз всё же не стоит и что на самом деле мир вовсе не рушится. Ведь другие-то всё-таки справились. Почему он, вкладывая столько сил и стараний в учёбу, в итоге всё равно не достигает желаемого успеха? Раз за разом, будто и впрямь неисправимый неудачник. — Не расстраивайся сильно, ладно? Всё обязательно образуется, — Марк, конечно же, пытается как лучше, но Донхёку от этого становится, напротив, тошно. Чужие слова почему-то звучат будто жалость. — Ладно, — соглашается он тем не менее, на самом деле желая всего-навсего закончить разговор. — Я дошёл до общежития, позвоню тебе попозже в дискорде. Не дожидаясь ответа, Донхёк торопливо сбрасывает звонок, поднимается к себе в комнату на второй этаж и суетливо запирается в ней. Замерев, он окончательно срывается на горькие слёзы, хрипло скулит и задыхается впоследствии от этой смеси столь тягостных чувств. Из кармана внезапно доносится звонкий щелчок — уведомление о новом сообщении, и Донхёк его тут же открывает. Догадывается, что скорее всего отправитель — Марк. Тот, естественно, волнуется за него. Особенно — когда в промежутке между ними чёртовы поезда.

«прости, что не могу сейчас быть рядом. знаю, что тебе сложно, но поверь, ты обязательно преодолеешь все эти трудности. оценка — не показатель, и её можно исправить. я тобой, так или иначе, горжусь и очень сильно люблю.»

Далее Донхёк также получает сжатую картинку — два котёнка, трущиеся друг о друга мордочками, — и пометку, что это я, сцеловываю твои слёзы. Улыбка ненароком всё-таки касается губ. В такие моменты действительно хочется физически ощутимую поддержку; хочется уткнуться в чужое плечо, небрежно размазывая по тому солёную влагу, тёплую ладонь в своих волосах, заботливо перебирающую пряди на затылке, и крепких-крепких объятий, но на деле в их распоряжении есть только слова. Потому Донхёк безысходно утыкается лбом в холодную стену, протирает горячие щёки тыльной стороной правой ладони и, немного погодя, всё-таки идёт в ванную комнату, чтобы умыться. Всё, что ему остаётся, — это смириться и продолжить двигаться дальше. Возможно, Марк действительно прав, и всё в дальнейшем образуется. По крайней мере, при его переезде в столицу — так точно.