Suledin: Эльфийская Песнь

      Закатное солнце красит лагерь элвен в бордовые цвета. Аравели, "сухопутные корабли", окружают его, будто стены частокола. Слух ловит тихий звон ручья неподалеку. Последний месяц здесь практически не слышно громкого смеха, не встречаются молодые пары, не проводятся шумные празднества. Каждый эльф сопереживает утрате Хранителя, многие помогают в охоте на людей. И тем больнее мне оставлять клан, но здесь я практически ничего не смогу сделать. Эльфийский народ медленно угасает, и в моих силах изменить это: у меня есть магические силы и знания долийского Хранителя, смутные знания будущего, но главное — у меня есть практически неограниченное время. Я знаю, что могу прожить вплоть до скончания веков: энергия Тени пропитывает мое тело и не позволяет ему изменяться... стареть. И пусть я понимаю, что постоянные потери — бич бессмертного, но терять тех, с кем жил всю жизнь Затриан, не желаю. Так благо ли иметь бессмертие, когда близкие его лишены?       Пока что вечер достаточно светлый, но сумрак вокруг подбирается к лагерю из-под крон деревьев. Около леса шумят играющие дети, кружа рядом с меланхоличной галлой. Благородное животное медленно пережевывает траву и изредка подает тонкий голос. Прохожу в лагерь. Встречающиеся охотники приветствуют меня кивком, стараясь не смотреть мне в глаза. Долийцы сплоченный народ, и боль одного — боль каждого. Провожая взглядом элвен, вспоминаю их истории. Вот Сарэл, молодой охотник, недавно добывший свою первую звериную шкуру. Ныне он считается взрослым, и Затриан всего неделю назад нанёс на его лицо валласлин Андруил, пути которой после долгих медитаций и размышлений тот решил последовать. Рядом с ним стоит Аелла, его, Затриана, ученица. Первая. И по титулу, и по счету. На её лице с крупными зелёными глазами и острыми скулами темнели тонкие линии Митал Защитницы. Она приятно улыбается охотнику, и я подозреваю, что клан скоро порадуется свадьбе новой Хранительницы.       — Аелла, здравствуй. Мне необходимо поговорить с тобой, — приветствую ученицу.       — Хранитель, — лёгкий поклон от неё и Сарела. Они прощаются, и она в ожидании смотрит на меня. — О чем вы хотели поговорить?       Предлагаю пройтись, и эльфийка встаёт слева от меня. Глядя на трудящихся соклановцев, ощущаю острую тоску на сердце. Но так нужно. Аелле я доверяю — она пришла ко мне после последнего Арлатвена* из клана Альвар, где была Второй ученицей главы клана. Ей тогда было семнадцать, довольно большой возраст для перехода в иной клан, но, по словам её Хранительницы, она не очень хорошо ладила с Первым и частью охотников. В моем же клане за девять лет Аелла хорошо прижилась и стала для меня пусть и не дочерью — на душе снова стало горько, — но и чужим эльфом я её не назову.       — Аелла, ты уже почти десятилетие как стала моей Первой. Я уверен, что уже сейчас в твоих силах повести наш клан, — тихо говорю, краем глаза следя за её реакцией. Слегка замедлив шаг, она вздыхает:       — Хранитель... Я... ожидала чего-то подобного.       Закрыв глаза, она опускает лицо и правой рукой нервно теребит косичку. Давно заметил, что Аелла делает это, когда нервничает. Словно решившись на что-то, она продолжает:       — Путь Тени, Вир Банал'Рас*, сжигает, учитель. Он оставляет только пепел на душе и боль...       Последние слова она уже шепчет и замолкает под моим хмурым взглядом.       — Мой отец посвятил себя мести. После смерти мамы от... рук шемленов. Он не захотел... жить после всего.       Смеживаю веки. Эту историю я не знал — кланы редко обмениваются новостями. Насколько дружны долийцы внутри клана, настолько же они могут быть враждебны к иному клану. Задумываюсь над словами Аеллы. Я не могу сказать, что готов уничтожать любых людей — влияние чувств Затриана на меня велико, но просто так убивать я не хочу. Ни шемленов, ни кого-либо ещё. Но ненависть эльфа никуда не исчезла — она уже не кипит, как это было при нашем слиянии, лишь успокоилась. Слегка.       — Da'len*, мой путь не приведёт меня к подобному. Я понимаю твои опасения, пусть они и оправданы, но... Все будет хорошо.       Сжимаю плечо ученицы и пытаюсь ободряюще улыбнуться. Та скованно кивает. Рядом с нами никого нет, и я продолжаю:       — Я советую покинуть Бресилиан. Лес скоро станет гораздо опаснее. Я помогу тебе организовать переход клана. А после... после именно ты поведёшь его, — я вздыхаю и бросаю взор на почти опустившееся солнце, — не беспокойся, ты станешь хорошей Хранительницей. Я повёл Народ в твоём возрасте, может, немного старше или младше.       Она тяжело кивает под грузом мыслей. Прощаюсь с ней и ухожу к окраине лагеря. Вдали от активной жизни, здесь находятся три ростка. Два из них уже хорошо укоренились, а последний... Видно, что его только недавно посадили. Солнце уже ушло за горизонт, и сейчас ночь входит в свои права. Холодный сумрак отгоняет зажженный завесный огонёк на конце посоха. Его зелёное пламя навевает воспоминания о Тени.       Опускаюсь на колени. Тяжело вздыхаю и опускаю взгляд на взрыхленную почву. Именно здесь покоятся дети Затриана и их друг. Мои дети. Свою жену Хранитель потерял четыре года назад. Она угасла за три месяца от неизвестной болезни. Затриан не любил её, между ними не было ни нежной влюблённости, ни пламенной страсти, но было понимание и заботливая дружба. Её смерть сильно ударила по нему. Именно тогда Затриан плотнее занялся постижением тайн магии крови, чтобы помочь ей, но не успел. Возможно, если бы не потеря жены, маг мог и не призвать меня и Бешеного Клыка. Кстати о нем... * * *       Клан покидает Бресилиан спустя неделю после ритуала Хранителя. Я вместе с Аеллой провожу караван алых аравелей через лес к Гварену. Вдвоём мы разводим зелёные дебри, оставляя широкую дорогу: крупные корни втягиваются глубоко в землю, а огромные древа широкими шагами уходят в сторону, будто великаны. Караван с красными парусами направляется к портовому городу, чтобы уйти в Вольную Марку — следующий Арлатвен, до которого остается около полугода, произойдёт там. Затриан собирался повести клан на собрание ещё давно, но произошло то, что произошло.       Сейчас я стою в опустевшем поле, на котором неделю назад стоял долийский клан. Здесь пока что безопасно: местное зверье ещё не знает, что эльфы покинули лес, а запах не выветривается до конца. Закрываю глаза и концентрируюсь на магии. Чувствую жизнь — благодаря долгой практике в искусстве управления растениями и ощущению движения крови в жилах живых. В глубокой медитации возникает мысль, что материальный мир противится магическим изменениям, но если они уже произошли, то остаются надолго. Так произошли мабари — развитые с помощью магии псы сохранили свой необычный интеллект через долгие поколения, даже усилили влияние магии грамотной селекцией. Так останется проклятие Бешеного Клыка в потомках шемленов, что уничтожили самое дорогое для Затриана. Ведь уже прошлой ночью я слышал вой чудовищ.       Отбросив лишние размышления, углубляюсь в своём ощущении магии и чувствую тонкую нить, уходящую от меня в сторону деревни шемленов. Нашёлся. * * *       Уже на опушке перед лесом я чувствую одуряюще тяжёлый аромат крови. Затриан за полгода войны с шемленами привык к нему. На земле, скрытое высокой травой, лежит обгрызенное тело молодой женщины в порванном сером платье. Разорванное горло, запекшаяся кровь и... больше ничего. Значит, оборотень, не волк. Зверь не оставит свою добычу, оборотень же любит развлечься с жертвой в своём бешеном кровавом угаре. Чувство злого удовлетворения исходит из последнего оставшегося осколка Затриана. За прошедшее время я почти принял суть эльфа и освоился в магии и воспоминаниях долийца. Вот только я осознаю, что большинство тех, на кого падет проклятие Бешеного Клыка — это женщины и дети, и от этого мрачнею.       Следуя кровавым следам и полученной памяти, я держу наготове посох. Спиной чувствую тяжелый взгляд. По высокому некошеному травостою пробегают редкие волны. Парой пасов рукой сотворяю магический щит, что тонким слоем расползается по телу. В мертвой тишине луга раздается рык, и на меня огромной черной тенью кидается оборотень.