Suledin: Эльфийская Песнь

      В тени крупного дуба резко вырвался древесный кокон, раскидывая комья земли. С ветвей поднялись встревоженные птицы, оглашая тревожными криками воздух, но кокон так и остался безразличным к лесной живности. Звери, попрятавшиеся в ближайшие отнорки, вскоре вернулись к старому древу и неожиданной странности, от которой слабо ощущалась кровь и что-то чуждое... * * *       Пока тело эльфа восстанавливалось в коконе, я вернулся в Тень. И если бы мог схватиться за голову, то сделал бы это. Снова недооценить врага, пусть и дикого духа! До сих пор я неосознанно сравниваю силу существ с собой в Запределье, где способен одолеть практически любого. Долгое существование в виде духа слишком сильно отразилось на мне, и я часто забываю недостатки смертного. Столько сражался с демонами, не ощущая ни боли, ни усталости, что уже давно позабыл причины этой теневой войны. И ныне мне забавно осознавать, что все это было бессмысленно — в Тени не было ничего, за что стоило сражаться... В удушливом угаре бешенства я успел уничтожить немало обитателей Запределья: что благих духов, что нечестивых демонов. И никого из них я не помню. Лишь знание этого факта, что пришло ко мне после вселения в Затриана.       Отогнав лишние мысли, я вернулся к размышлениям по поводу моего тела. Идея оставить материальный Тедас возникла будто дрожащий огонек из искры огнива и тут же истлела серой хмарью. Эмоции и чувства смертного, что разгораются, словно чудовищное пламя в сухой степи по сравнению с ровным светом свечи у детей Тени, глубоко затронули мою суть. Ведь раньше, не ведая разницы между эльфом, человеком или косситом, редким гостем страны грёз в осознанном посещении, я относился к смертным ровно. Не понимал пристальных завистливых взглядов опороченных духов сквозь вуаль снов и жадного интереса премьеры новых грехов в театре жизни, что мы могли видеть в каждом госте Тени. Пройдя путь Хранителя, ощутив любовь мужа и гордость отца, боль овдовевшего и отчаяние после смерти детей, я стал Затрианом. И ныне слово "эльф" крепко связало меня с Тедасом — я уже не мог бросить Народ. Не после всего, что пережил он. В воспоминаниях легким отпечатком, будто неслышимый шепот во тьме, витало имя Волка, что некогда желал сломленным, но не сдавшимся, оставаться стойкими. Великий обманщик. Ужасный Бог. Гордость. Solas. Широко открыв глаза, я будто наяву видел, что рядом с ним стояла через века Она, в руках держа могущество и силу... Возможно, не сейчас, возможно, через века, но это будет. В глубине себя я чувствовал, что вот он — шанс.       Пора вернуть потерянное наследие. Все то, что было оставлено на древних страницах истории и покрылось пылью веков, необходимо возродить! Народ, сломленный в тесных гетто и потерявший культуру в диких лесах и горах, скрепить в былом единстве! Но эти цели один, пусть и бессмертный, эльф не способен достигнуть. Нужна не просто команда, нужна организация, орден, что станет для третьей родины хранителями, новыми Изумрудными Рыцарями. Элвен способен преодолеть трудности.       Великая идея, но до её выполнения необходимо дожить. И если ход времени меня не коснется, то тело эльфа слишком уязвимо — в Тени я просто не замечу повреждений, которые в Тедасе лишат меня опоры в материальном мире. А сокрытие в Завесе требует колоссальной концентрации, которую так легко потерять в битве.       Проверяю связь с оставленным телом и ощущаю изменения, которые принесла магия Бешеного Клыка. Начавшаяся лихорадка была ещё первым и самым лёгким проявлением. Медленно, очень медленно из-за магического сопротивления, но все же пропитывает мой сосуд заложенная сущность волка, сплетенная с духом Тени, образуя из его частиц*... гибрид эльфа и хищника. Уже сейчас изменения затронули глаза. Не думаю, что бесконечный животный гнев и ярость, на которые рассчитывал Затриан, помогут мне в возрождении Элвен. А потому направляю в тело волной магическую энергию и выжигаю оставшееся влияние Бешеного Клыка, не решившись трогать уже изменённое. Пока дух не полностью осел в материальном мире, его магию я могу развеять подобным способом — она словно держится одной лишь нитью за материальную часть мира, постепенно крепчая вместе с усилением мутации тела. Через века мне пришлось бы использовать квинтэссенцию Бешеного Клыка для очищения. Но эти изменения навели меня на мысли. Вспоминаю знания Затриана об одержимых: демон меняет сосуд согласно своим представлениям гармонии. Дух зверя также способен на это. Значит, могу и я, но, думаю, слишком глубоко затрагивать не стоит. Одиночка, пусть и могущественный, все равно окажется побежденным когда-нибудь. Тем более, что сильные изменения скажутся на виде тела, чего я предпочел бы избежать — людская Церковь имеет сильные позиции в умах городских эльфов, что тоже стоят спасения, да и долийцы не станут доверять одержимому демоном. Трудно будет добиться возрождения Элвен, если сам Народ не доверяет тебе.       Направляю магическую энергию в тело. Она пропитывает каждую его частицу, ускоряя регенерацию. Итак, что мне необходимо? В моей памяти благодаря амулету воина-чародея есть знания фехтования. Отрывочные, по большей части стертые бесконечно долгим заточением и нарастающим безумием узника, но все же знания. Также меня ожидает долгий путь в поисках артефактов Арлатана. Элювианы, нетронутые порчей, старые библиотеки, возможно, иные души эльфов, что смогли спастись, как воин-чародей. В этом путешествии таятся многие опасности. Для мага ближний бой — слабое место, и мне нужно это исправить.       Мана, откликаясь на мое желание, концентрируется в теле. Мимолетно восстанавливаются повреждения, полученные в недавнем сражении. Зарастают плечо и рука, остаются только тонкие линии рубцов. Мышцы, получив энергию, под моей волей ускоряют естественный рост. Мана меняется, становясь плотной, будто плоть. И, следуя моим пожеланиям, эльфийский сосуд изменяет очертания, но сохраняя старые черты.       Деревянный кокон, уже облюбованный парой смелых обитателей леса, с треском раскалывается, разнося мелкие щепки по всей поляне. Мигом умолкает зверье, но не останавливается трель сверчков. Вдыхаю полной грудью душный запах летнего леса и открываю желтые глаза. * * *       Рядом с хлипкой на вид хибарой бежит маленькая девочка, периодически бросая взгляд на свою мать, но не решается отвлечь её от таинственных дел. Скука и детское любопытство не дают ребенку спокойно изучать фолиант, что был ей дан родительницей. Та была женщиной, что оставила позади возраст невинной юности, плавно переходя к мудрой зрелости. Уже не было горячего румянца молодой девы, но и не пришли первые морщины матроны. Гладкое светлое лицо без каких-либо изъянов будто скрывало какой-то таинственный секрет, что хранился в длинных ресницах и резко очерченных бровях. Густые черные волосы лежали на левом плече, заплетенные в недлинную косу. Но сильнее всего притягивали взор её глаза — янтарно-желтые, будто глядящие в душу.       Девочке было скучно: дом был уже давным-давно обследован полностью, а в лес её пока не отпускали одну. Большой фолиант, что ей дала мама, был неинтересен — тонкая вязь букв усыпляла при одном только взгляде на них. С тихой тоской разглядывая мех на своих сапожках, она мечтала наконец-то вырасти, чтобы покинуть опостылевший дом. Вот уже мама завершает свою ежедневную работу с маленьким огородом, что был отвоеван у древнего леса, окружавшего их дом. Теперь оставалось только подождать, когда она вывесит сушиться длинные связки растений, а затем... Вся меланхолия исчезла, как только в деревянную дверь громко постучали. Девочка мигом спряталась за большим кованым сундуком, что появился здесь прошлым летом, как говорила ей мама. Провожая взглядом её фигуру, направляющуюся к двери, она с нескрываемым интересом ожидала, что будет дальше.       — Долиец? Неожиданный гость в наших краях, — грудной голос женщины разошелся по темной хибаре. Девочка встала на носочки, чтобы увидеть за матерью, кто же пришел к ним. Давным-давно к ним заходили мужчины во стали, но она уже не помнила, что с ними стало. Напрягая память, девочка пыталась вспомнить, слышала ли когда-нибудь что-то о таинственном долийце. Облокотившись о сундук руками, она попыталась задрать голову повыше, чтобы разглядеть пришлого. Рука неуклюже соскользнула, и она случайно опрокинула корзину с грибами, что стояла позади. Мама обернулась на звук и хитро усмехнулась.       — Явана, подслушивать нехорошо.       Девочка покраснела и мигом бросилась собирать упавшее, так и не расслышав сказанное тихим голосом:       — Приветствую вас, Asha'belannar*. Или же стоит назвать вас Митал Защитницей?..