Suledin: Эльфийская Песнь

      Я смотрел в лицо молодой женщины, на её яркие янтарно-желтые глаза и легкий прищур из-под густых темных бровей. Начальный интерес к необычному гостю незаметно перетек в настороженность после моего приветствия. Полуулыбка плавно сползла, сменившись напряженно сомкнутой линией губ. Прорезалась пара нечетких морщин на лбу. Бросив последний холодный взгляд, Флемет обернулась к дочери.       — Явана, проверь наши вчерашние заготовки, — произнесла она строго. Девочка под долгим взором матери вышла, не смея поднять глаз с пола хижины, проскользнула мимо меня и скорым шагом скрылась за холмом, что прилегал к их дому. Встретившись взглядами наших одинаково желтых глаз, Женщина Многих Лет хмуро предложила сесть на скрюченный самодельный стул из сероватого дерева.       — Так кто же ты, незваный гость? Неужели один из тех, кто выжил? — вкрадчивым голосом спросила Флемет. Прокашлявшись, я ответил:       — Нет, Asha'belannar, я один из Хранителей долийских племен. Был им недавно, — под её немигающим тяжелым взглядом было очень неуютно, но я знал, к кому иду. Древняя ведьма, которую избрала поверженная богиня своим сосудом. Пусть я не знал, почему именно она или почему Митал была убита, а не заключена в Запределье вместе с иными эльфийскими богами Ужасным Волком*, я все же был готов к различным проверкам и иным выходкам. По крайней мере, я так думал.       — Откуда же ты тогда узнал о Митал? Насколько я помню, я об этом не рассказывала всему миру, — мрачно улыбнувшись, Флемет скрестила руки на груди. Тепло так и не коснулось очей древней ведьмы. Она все еще возвышалась надо мной хрупкой на вид скульптурой, а мрак в хижине словно клубился у её ног, кружась замысловатым танцем пылинок.       Я вздохнул. Я так сам и не понял, кем был когда-то. Ранее мне казалось, что являюсь обычным духом, одним из многих по ту сторону Завесы. Пусть и не отвечая на одно чувство или качество разумного, не концентрируясь на нем, я приобрел и своеобразный иммунитет от изменяющего влияния эмоций и восприятия смертных*. После вселения в Затриана я получил, я вспомнил некоторые знания, что не могли быть у простого духа. До тех последних крох информации, всплывшим у меня в голове после принятия своей новой природы, я считал себя древним эльфом, что смог вернуться в материальный мир после Утенеры. Теперь же... я загадка для самого себя.       — Что же... я вижу в тебе иную сущность, что сместила бывшего хозяина тела. Но ты не обычный одержимый. Даже могущественные демоны не в силах долго сдерживать свою натуру, — глядя на меня теперь с каким-то странным интересом, произнесла хозяйка диких земель Коркари.       — Хотя можешь и не говорить о своих источниках знания. Меня все равно это не касается, — заключила она после короткого размышления, отойдя к ветхому столику, над которым пышными букетами нависали сушеные травы. Закинув один из пучков в небольшой пузатый чайник, Флемет щелкнула пальцами, и под ним вспыхнул голубой огонек. Спустя пару минуту безмолвия тишину прорезал свист закипающего отвара. Медленно ведьма разлила его в неглубокие глиняные чашки без ручек. Жидкость высоким водопадом ниспадала в кружки, пар кружил тонким туманом рядом с её руками. С легкой спокойной улыбкой она протянула мне чай. Горячие бока чашки разнесли тепло по ладоням, в нос легкой дымкой взвился тонкий аромат диких ягод с горьким оттенком болотных трав. Кивнув в знак благодарности, я все же не пригубил напиток.       — Итак, зачем же ты пришел сюда, долиец?       В голове крутились лишь вопросы о древнем. О наследии Элвен.       — Ради ответов. Почему наш Народ пал.       Взор ведьмы мгновенно поскучнел, она даже закатила глаза. Она неторопливо отпила чай, намеренно затягивая ответ.       — Я не обязана отвечать. Ты заявился сюда лишь ради этого? Тогда можешь выметаться отсюда, ибо здесь нет для тебя знаний, эльф.       Отвернувшись от меня, Флемет взглянула вдаль через все ещё открытую дверь. Закатное солнце красило теплыми розовыми красками небосвод над черной чащобой и тянущимися вверх ветвями древних деревьев. В синеющей выси зажигались яркие золотые огни. Ошеломленный резким отказом, я рефлекторно привстал.       — Митал, наш Народ умирает! В лесах и просторах Тедаса гибнут эльфы! В тесных городах шемленов исчезает эльфийское наследие в наших сородичах! Почему ты так ненавидишь свой Народ?!       Флемет лишь хмыкнула, не сводя взгляда с убывающей звезды. Сделав еще один глоток горячего напитка, она лишь тихо произнесла:       — Потому что Народ предал меня. Потому что эпоха Элвен давно и безвозвратно ушла в историю, освободив место Человеку. Потому что... потому что так надо. Новое сменяет старое, слабого в природе съедает сильный. — И на мгновение мне показался её голос надтреснутым шелестом сломленной старухи, что уже давно потеряла цель, а длинная коса — грязно-серым канатом, что обвил, будто удавка, шею с обвисшей кожей и глубокими морщинами. Наваждение легко ушло, и вновь я видел молодую черноволосую красавицу и слышал её грудной голос. — Потому что Фен'Харел более не пробудится.       И снова я мимолетно увидел эльфа в древнем златом костюме с небрежно наброшенной на плечи шкурой волка. Он стоял около огромного зеркала на плавающем в воздухе острове и исповедовался кому-то. И вновь имя гордости обожгло память, кольнуло мозг требованием сказать.       — Он пробудится.       Два простых слова заставили вздрогнуть величайшую богиню эльфов. Чаша выскользнула из её рук и с глухим стуком разбилась об пол, окропив напитком ноги ведьмы.       — Что ты сказал? — тихим шепотом, будто боясь вспугнуть весть провидца, спросила она, не глядя на меня. Я видел лишь её напряженную спину, и только долгое глубокое дыхание тревожило движением её.       — Солас пробудится... к середине девятого века во время разгара кровавой войны. Вернутся драконы, возглавит новый Мор Дракон Красоты, — слова выходили из моего рта, не затрагивая разум смыслом. Флемет резко обернулась ко мне, и я увидел в её глазах пламя надежды. * * *       Месяц. Именно столько длилось мое обучение, чередующееся частыми разговорами с Флемет о прошлом, настоящем и будущем, а также её мысли насчёт Митал и других богов Элвен — эванурисов. Что было для меня удивительным, так это сохранение собственного разума древней ведьмой. Митал не изгнала её из собственного тела, как это делали демоны, не слилась с ней, как это произошло со мной и Затрианом. Такое чувство, будто богиня использовала Флемет просто как якорь, чтобы не исчезнуть в давящем влиянии материального мира, даруя ей часть своих сил.       За долгие века жизни Ведьма Диких Земель Коркари овладела многими направлениями магии, что ныне считались давно утерянными. Одно из них — оборотничество, независимое от каких-либо духов и демонов. Обучаясь вместе с её дочерью, Яваной, я быстро овладевал древними знаниями. Оборот был довольно интересен в плане исполнения — в Запределье есть множество духов, олицетворяющих животных*. Тот же Бешеный Клык был одним из них. Маги, что хотят получить силу оборотня, побеждают и захватывают в Тени подобных существ. Чтобы войти в Тень в сознании магам необходимы либо лириум, либо магия крови. Флемет решила этот вопрос с помощью галлюциногенных ядовитых трав, что произрастают на болотах Коркари. Не давая силы проминать реальность, они смещали само восприятие чародея, углубляли его. Мне её помощь не была нужна — когда необходимо, я мог с легкостью пройти по своему каналу обратно в Запределье. Следующим шагом в обучении оборотничества было легкое истончение Завесы — маг с помощью ритуала проминал недоверие материальности и объединял две половины целого в одной точке — себе. Происходила замена сущности человека и духа, и маг становился оборотнем. Что странно, все оборотни меняли цвет своих глаз. И добровольные, и измененные магией могущественных духов. Вообще маги Круга давно постановили, что каждое живое разумное существо, кроме гномов, существовало и в Тени, и в Тедасе. У обычных людей сознание могло охватить лишь один аспект — материальный. Маги и волевые личности имели возможность осознать себя и в Тени, пока они спят. Я могу лишь добавить, что в Запределье не видел духов обычных людей во время их бодрствования.       Я освоил этот путь магии очень быстро. Даже захвата иных духов не было — в Тени я сам мог изменять свой облик практически на любой. К сожалению, таким образом можно было изменить свою сущность лишь на живых существах — Флемет предупреждала о маге, что попытались обернуться кем-то похожим на голема. Ничего хорошего это не принесло — маг так и остался в каменном облике. Насколько помнила древняя ведьма, его звали то ли Накресом, то ли Нескусом*. Когда я предложил драконий облик, она только таинственно ухмыльнулась. * * *       Утро встретило меня восходящим на горизонте огромным диском солнца. Выдох на холодном воздухе густел светлым паром. Пестрая природа желтыми, зелеными и бордовыми красками сверкала в белом напылении инея, что совсем скоро растает под взглядом просыпающегося светила. Неизменная пара статуй, что сторожили логово Флемет, безмолвно стояли на посту, не замечая изумруд мха, охватившего их ноги по пояс. Вдали послышался громкий крик какой-то птицы. Насыщенный хвойный аромат витал в воздухе, навевая воспоминания о Бресилиане. Скрип двери отвлек меня от любования природой.       — А ты ранняя пташка, не так ли? — ухмыльнулась Флемет, ополаскивая лицо холодной водой из бочки около двери. Спустя минуту она встала рядом со мной. Скосив взгляд, я заметил одинокую каплю, что прокатилась по шее, очерчивая контуры мышцы, к неглубокому вырезу платья.       — Asha'belannar, давно хотел спросить, почему при всем своем могуществе ты живешь на краю заселенного мира? Почему именно Коркари? Церковные иерархи могут закрыть глаза при хорошей цене, а в Тевинтере тем более...       — Ты так очарователен в своих попытках понять меня, эльф, — она наклонила голову вбок, глядя на меня с ироничной улыбкой, — дикие места таят в себе много тайн. Пусть среди них спрячется и моя.       Я вздохнул. По большей части говорить с Флемет было трудно. Она постоянно отшучивалась и иронизировала, кружа собеседника в словесных ловушках и логических несостыковках, лишь изредка даря в награду пару слов правды, что тяжелым камнем баламутила спокойное течение мыслей, лишь вызывая новые. О временах Арлатана ведьма рассказывала мало — может, Митал сама ей показала или поведала немногое. Но даже крупицы правды разбивали привычное мировоззрение. Эльфы никогда и не были полностью свободны. Вначале под властью эванурисов, затем под тяжелой дланью Империи и наконец в тесных гетто каменных городов — эльфинажах. Долийцы же вернулись к эванурисам, описав порочный круг эльфийской слабости. Мечтая о былых временах Арлатана и кичась своей независимостью и мнимой свободой, дети Долов слишком многое забыли. Под тяжелым мечом людского презрения и страха эльфы никогда не будут свободны. Под кандалами веры в могущественных чудовищ мои сородичи не узнают её.       — Неужели тебе так нравится это рабское клеймо? — Флемет дотронулась до валласлина и провела пальцем по тонким линиям на лице. Что иронично, посвящены они были практически ей самой.       — Письмо на крови отделяет детские годы от взрослой мудрости. Долийцы не могут быть без него, — я схватил её за запястье, когда она приблизила свои пальцы к правому глазу. В пылу битвы с Бешеным Клыком я не заметил ещё одного ранения — справа от глаза он каким-то образом умудрился оставить мне шрам, что немного задевал валласлин на лбу и пересекал бровь, спускаясь к скуле. Я решил его оставить как напоминание о собственной глупости, о том, что я не бессмертен. — Тем более, оно посвящено Митал.       — Сейчас ей все равно на эти отметки. В древние времена она защищала и заботилась о своих. Ныне же она почти ничего не может, — Флемет не спешила отдергивать руку.       — Но можешь ты. С тобой Её сила, сила эльфийской богини...       — Не богини! Правительницы, магессы, в конце концов, эвануриса, но не богини! — перебила меня ведьма. — Она поддержала восстание Ужасного Волка. С той поры Митал отказалась от имени богини.       Мы замолчали. В неожиданном гневном восклицании Флемет была прекрасна: раскрасневшиеся щеки, пламя в янтарных глазах, что так и не затухло после пророчества, алые губы в жесткой усмешке.       — И тем не менее я оставлю валласлин, — произнес я неожиданно хриплым голосом. Собеседница лишь хмыкнула и оставила меня в одиночестве. * * *       За стенами хлипкого убежища вовсю барабанили тяжелые капли дождя. Жидкую тьму хижины отгонял лишь маленький огонек, что витал около Яваны, читавшей очередной талмуд, припасенный её матерью. Сама Флемет бездумно смотрела в пламя и на большие тени, что дрожали на сквозняке.       У меня в руке теплился тот самый амулет, что я отыскал в Бресилиане. Я все ещё ощущал душу в нем, но с момента выхода из древнего леса она не отзывалась. Также меня заботил вопрос, куда же пропал Бешеный Клык. Наша связь чувствовалась, но ощущения духа не было. Словно он просто исчез из восприятия. Воспоминания боя были задернуты легким туманом боли. Я помнил лишь то, что в отчаянии ударил чем-то. Заклинанием или оружием — не знаю. Но были предположения. Сжав в кулаке амулет, я направил поток маны в розоватый камень без оправы. Острые углы его укололи пальцы и ладонь, но кожу не прорезали. И я почувствовал странный отклик по связи с Бешеным Клыком. Приготовившись к бою, сконцентрировал энергию магии в теле. Флемет резко повернулась ко мне с явственно видимым вопросом на лице, но ничего не произошло. Лишь камень пульсировал в такт биению моего сердца. * * *       — Уже уходишь? — спросила меня Флемет, прикрытая лишь тонкой тканью. Я стоял к ней спиной и потому не мог видеть прищуренные яркие желтые очи и хищную улыбку. Не видел тяжело вздымающуюся грудь и капельки пота на теле. Не видел Явану с наложенным заклинанием сна.       — Мало кто сбегал от меня так быстро, — усмехнулась женщина, поплотнее закутываясь в свое одеяние. Я уже чувствовал горькие раны в душе: Затриан был верен своей жене, и его чувства грызли меня изнутри. — Ну же, не молчи, эльф.       — Я должен уходить. Ты многое мне рассказала, и теперь я вижу, что мой Народ никогда не был свободен. Лишь Долы были нашей утопией, что позже сгорела в орлейском пламени.       — И что ты можешь сделать? Ты один. Пусть и одаренный магией, но один. Тедас не даст эльфам вновь поднять голову и вернуть эпоху твоего народа.       На улице завыл ночной ветер, и к его голосу присоединилась волчья стая.       — Да. Пока что я один. Пока что я слаб. Но я это исправлю. Обучусь магии более глубоко. Соберу под знамена сородичей и не только. — Флемет за моей спиной саркастически улыбнулась и покачала головой.       — И для чего? Людские государства вновь сокрушат эльфов. Может, не сразу, но итог будет один. Для чего тебе все это?       — Я соберу Народ, и мы выстоим*, мы преодолеем все тяжести и невзгоды, что обрушатся на нас. Ведь мы будем вместе.       Я вышел из дома Флемет, оставляя за собой первую веху своей борьбы. Под визг ночных ветров я обрел свой новый путь, под тяжелый шаг в топких болотах мне слышалась песня моей дочери, которой вторил бушующий ветер:

Melava inan enansal Ir su araval tu elvaral U na emma abelas In elgar sa vir mana In tu setheneran din emma na Lath sulevin Lath araval ena Arla ven tu vir mahvir Melana 'nehn Enasal ir sa lethalin*.