«Четвёртая стена»

В которой у Сэма проблемы в отношениях, Дин не одобряет тентакли, а кое-кто делает широкий жест. Сэм проваливается в сон, хотя совсем не собирался спать. Но вот ещё он лежит на кровати в окружении книг, и по ящику идёт какой-то жуткий научно-фантастический триллер, и Кастиэль с Дином спорят, заставят ли пришельцы людей заняться сексом... А через миг Сэм уже сидит на одном из полированных стульев в очень знакомом гостиничном номере. Люцифер глядит на него через стол, вытянув ноги и скрестив их у щиколоток. Закат за окнами окрашивает всё вокруг приглушённым оранжевым светом. — Привет, — глуповато выдаёт Сэм. — Здравствуй, Сэм, — лицо Люцифера ничего не выражает. Сэм складывает руки на столе. Стул под ним тихо поскрипывает. — Ты избегал меня, — замечает дьявол. Не обвиняя, скорее констатируя факт. Но голос у него ровней обычного, как будто он старательно подавляет эмоции. Сэм откашливается. — Да… то есть, нет – я был немного… в прошлый раз… — он умолкает, потому что несёт чушь. И потому что до сих пор не разобрался, как к этому относиться. И может быть, не разберётся никогда. Люцифер тихо спрашивает: — Как нога? И Сэм глубоко вдыхает – то ли от перемены темы, то ли от напоминания, почему он сделал то, что сделал. Сэм сейчас не в состоянии выяснять. Он чуть сдвигает ногу, и та отзывается протяжной болью в местах почти заживших швов. — Лучше, много лучше. Наступает долгая тишина. И кто-то должен сказать об этом, пока у Сэма чего доброго не началась сонная аневризма. — В прошлый раз… я не должен был исчезать, — выпаливает он. Люцифер смотрит на него, но Сэм по-прежнему не представляет, о чём тот думает. А потом негромко, хрипло выдыхает: — Я не сержусь за то, что ты сбежал, Сэм. Полагаю, этим поступком ты удивил себя не меньше, чем меня. Сэм снова прочищает горло и ничуть, нисколечко не вспоминает, как легко было его поцеловать. — Всё равно прости. Люцифер вздыхает: — Похоже, я и вправду растерял все свои цели, если ты приносишь мне извинения, — блекло говорит он. Одну пугающую секунду Сэм считает это угрозой, но, вслушавшись, различает подлинное разочарование. Как будто Люцифер и сам не понимает, что они оба тут устроили. Сэм упирается пальцами в стол, и для иллюзии он кажется вполне реальным. Как и всё вокруг. Как всё, что здесь произошло. Всё здесь настоящее. — Дин напомнил мне, что жизнь – не фанфик. И что я не сумею всё исправить. Не таким путём. На мгновение лицо Люцифера становится глубоко несчастным, и Сэм нервничает: может, не стоило так говорить – будто он поцеловал его ради эксперимента, добро против зла? Но грусть мгновенно исчезает, Люцифер снова спокоен и сдержан. — Иррационально – ещё не значит неправильно, — замечает он. — Я всё равно не должен был… — Сэм взмахивает рукой, жестом пытаясь объяснить то, что сделал. И выглядит одновременно и придурком, и трусом. — Я всегда ценил широкие жесты, Сэм, — несмотря на собранный вид, в словах проскальзывает тихая ностальгия. Есть что-то печальное в изгибе бровей и расслабленной позе Люцифера. — Но в жизни тебя вряд ли ждёт широкий мироспасительный жест. Такое происходит только в фиках. — Реальность создана из широких жестов, — возражает Люцифер, и это звучит как наказание. Сэм встряхивает головой: — Не из таких же. Я к тому… у меня не было никаких долгих умыслов, я ведь и сам не знал, что собираюсь… — Поцеловать меня, — завершает Люцифер мирно и медленно, чуть обвиняюще и вместе с тем до странности маняще. Слова повисают между ними. — Угу, — глупо кивает Сэм. — Возможно, у тебя был тайный умысел, — с нажимом произносит Люцифер. — Я бы так не поступил, — спокойно отрицает Сэм и, поразмыслив, объясняет: — То есть, не ради этого и не с тобой. Может, у нас обоих были скрытые мотивы, но я не хочу играть в игры разума. Никогда не хотел. — Ты лишь хотел узнать, сможешь ли переманить меня на свою сторону, — легко соглашается дьявол. Вздохнув, Сэм хлопает ладонью по столу: — Господи, да, может, мне вообще не нужны никакие стороны! Да на кой чёрт они сдались? Я только хотел перестать волноваться, что вот-вот стану оболочкой, пустышкой. Я хотел знать, зачем тебе всё уничтожать. Да, ладно, так и быть, порой я не подарок, но чёрт возьми, это всё равно я, я, будь оно проклято! Я хотел… — Сэм замолкает. Да к лешему, он скажет начистоту – почему бы и нет? — Может, я хотел быть тем, кто всех спасёт. Так, знаешь, для разнообразия. Хотел стать тем, кто сделает что-то правильное, что-то хорошее, вместо того, чтоб рушить мир, обрекая всех на гибель. Потому что, чёрт возьми, достало. Но похоже, на большее я просто не способен. Люцифер глядит на него с выражением, которое Сэм видел только однажды – у Кастиэля. Совершенно особенное «ну как ты не понимаешь». Внимательное, настойчивое и очень глубокое. Будто за ним таится целый мир, который Сэму никогда не постичь. Сэм гадает: поцелуй он его ещё раз, может, всё станет ясно? Люцифер коротко, удивлённо охает. Сэм вздёргивает бровь: — Ты читаешь мои мысли? — только этого не хватало. — Да, — сознаётся Люцифер. — А ты не мог бы прекратить? Довольно сложно пережить эмоциональный срыв, пока ты слышишь всё, о чём я думаю. Состроив рожу, Люцифер откидывается на стуле, будто тем самым оставляя мысли Сэма в покое. И это несколько тревожно. Сэм нервно выдыхает. — Шесть месяцев назад ты хотел влезть в меня, и это до сих пор мой самый страшный страх. Мир по-прежнему балансирует на грани Армагеддона в ожидании, как ты поступишь. Мой брат влюбился в ангела, и почти всё живое охотится на нас. Я просто не могу… — Сэм, ведь я уже говорил тебе… — Знаю, — Сэм прерывает сердитую отповедь и проводит ладонью по лицу. — Господи, я знаю. Но даже если б я хотел тебе поверить, даже если бы я поверил тебе, я просто не могу. Потому что всегда, всегда буду бояться, что всё это из-за меня. Чёрт, ты хоть знаешь, как долго Руби вертела мной, лишь бы передать меня тебе?.. — Сэм не может больше говорить. Просто не может, слова застревают в горле. Люцифер на мгновение вспыхивает от ярости, но тут же подавляет и прячет её. — Мне нужно думать о спасении мира, неважно, чего я там хочу, — тряхнув головой, Сэм выбирается из-за стола – он должен встать и пройтись, а не то он свихнётся. Это самый клаустрофобный разговор из всех, что у него был. Он подходит к окну, мельком думает, открывается ли оно вообще, и сунув руки в карманы, смотрит наружу. Стул скрипит, и Сэм понимает, что Люцифер поднялся. Звук шагов ведёт к окну. Ближе и ближе, пока Сэм не различает шорох ткани, а после видит его отражение вместе со своим. — А чего ты хочешь, Сэм? — спрашивает Люцифер тихо и жёстко. У Сэма появляется чувство: есть нечто, чего тот отчаянно жаждет, но не сделает первый шаг. Сэм прижимает ладони к стеклу с такой силой, что белеют костяшки. Он уже не знает, не понимает, чего хочет. Он не двигается, не реагирует на тепло за спиной, где бесшумно и как-то даже иронически парит дьявол. А потом тот легонько касается его плеча, словно проверяя жест. А может, просто не уверен в поступке. Он по-прежнему прикасается к Сэму, будто он особенный, ценный или слишком хрупкий. Так бережно, что Сэму хочется резко податься назад и доказать обратное. И он ужасно рад, что Люцифер больше не копается в его мыслях. Сегодня за окном скалистый берег, явно с другого края света. Рука ложится на плечо ровней и мягче, не так, как в самый первый раз. Тогда в касании слышалась тихая угроза, ведь Люцифер не сомневался: его будущее неизбежно. Сейчас же всё иначе, немного неловко, но Сэм не шевелится, не сбрасывает ладонь, и Люцифер подбирается ближе. Его рубашка задевает спину Сэма. Тёплый выдох стелется вдоль шеи и щекочет за ухом. Собственный выдох Сэма замирает где-то в горле. Но Сэм всё равно не двигается, и Люцифер считает это разрешением. Сжимая пальцами плечо, он тянется навстречу, и льнёт до тех пор, пока Сэм не чувствует у шеи резкий край его челюсти. Как будто никакие слова ни на одном языке не стоят того. Всё брошено к ногам Сэма ради одного короткого прикосновения губ к повлажневшей, горячей от дыхания коже, куда дьявол без слов выдыхает «хочу». — Сэм. Сглотнув, Сэм напрягается – он не может, не сделает… он же не хочет этого. И как они до этого дошли? Он встряхивает головой и отклоняется, дыхание туманит оконное стекло. Сэм удерживается от желания прижаться лбом к холодной поверхности. — Я не могу, Господи, ведь мы в неравных условиях. Я не могу… не могу это повторить. Я же не знаю, чего ты хочешь от меня, и у меня нет ничего, кроме твоих слов и слепой веры. Я не могу этого сделать, даже если бы захотел… Сэм умолкает и невесело смеётся: — Ты ведь сам признал, ты зло по божественной воле. Вздохнув, Люцифер отстраняется и отступает, шаги тонут в ковре. Сэм смотрит на море. Становится совершенно тихо. Сэм оборачивается – комната пуста. ~~~ — Ты идиот, — бесцветно говорит Дин. Сэм ожидал чего угодно, кроме этого. Он вскидывает руки: — А я-то думал, ты будешь счастлив, ведь я сказал ему, что сконцентрируюсь на спасении мира. И теперь могу не волноваться, что мной манипулировали. Дин морщится в раздражённом неверии: — Я считал тебя умнее, Сэм. Сэм стискивает зубы: он просто не понимает! Он впервые поступил правильно и всё равно получил эту разочарованно-кислую мину. Какой во всём этом смысл? Он направляется к дивану и зависает над братом, глядя сверху вниз: — Чёрт, Дин, и где же я облажался в этот раз? — Ты выдал Люциферу «дело не в тебе, дело во мне» и «давай останемся друзьями», так какого лешего ты ждал? В поисках поддержки Сэм переводит взгляд на Кастиэля. Но судя по тревожному наклону головы, тот солидарен с Дином. Чёрт, да он глядит на них обоих так, словно намерен припомнить это Дину, когда тот станет упрекать его в ангельской глупости. Господи, неужели все против него? — Старик, ты что, хотел, чтоб я… — Сэм не уверен, что в состоянии закончить; он заставляет себя хоть как-то договорить, — завлекал Люцифера? Дин вздыхает, растянувшись на диване, и глядит на него как на дурака. — Ты мог бы попытаться действовать тоньше, не считаешь? — Дин фыркает. — Хоть бы выудил тайные планы по захвату мира, перед тем, как продинамить. — Я не… — Сэм скрипит зубами и шумно выдыхает, пытаясь хоть немного поостыть. — Старик, если твой бабский закидон приведёт к огненным дождям, налётам саранчи и вывернутым наизнанку животным, я уж точно не обрадуюсь, — Дин раздражённо хрюкает: — Уверен, даже Бобби не вытащит тебя из такой задницы. Сэм яростно тычет в него пальцем: — Только попробуй рассказать Бобби! ~~~ Дин оставляет его в покое, но Сэм не знает, к лучшему ли это. Всю неделю брат только хмуро косится в его сторону, а Кастиэль открыто сканирует обеспокоенным взглядом. И оба молчат. Наконец Дин ловит его в ванной, как будто вдруг решил оказать братскую поддержку и/или братское вмешательство, а не то он взорвётся. — Ну, так ты расскажешь, что творится с Люцифером? — взъерошенный и сердитый, Дин замирает в дверях. Сэм сплёвывает зубную пасту в раковину: — Нечего рассказывать, — бросает он. — Хочешь сказать, он злится на тебя, — осторожно уточняет Дин. — Хочу сказать: никакого Люцифера, — отзывается Сэм излишне жёстко и громко. — Он больше не показывался, всю неделю его не видел. И с апокалипсисом по-прежнему полное затишье. Дин хмурится сильней на Сэма в зеркале, словно сомневается, вправе ли иметь тут своё мнение. Он даже не пытается схохмить. Как будто думает, что в этом деле всё серьёзно. Похоже, он вот-вот спросит: «Ты в порядке?» Господи боже. Сэм принимается громко чистить зубы. Когда он снова поднимает взгляд, Дина уже нет. Он не питает никаких чувств к Люциферу. Никаких. Сэм резко дёргает локтем – и всё валится в раковину. — Блядь! ~~~ Дин собирается неделю мыть машину. Он как следует вычистит её, дезинфицирует и убедится, что не осталось и следа той жуткой бледно-зелёной слизи на великолепной обшивке или блестящих, изысканных деталях. Кастиэль крайне аккуратен и не оставляет на заднем сиденье ни пятнышка. Сэм на пассажирском месте что есть сил пытается ему подражать, но слизь всё равно ручьями стекает с каждого дюйма его гигантского туловища. Включая его дурацкие патлы. — У вселенной кошмарное чувство юмора, — жалуется Дин, когда они останавливаются во дворе мотеля. Стоит распахнуть дверцу – и слизь бодро выплёскивается из кузова, будто сидела там в засаде. Дин гневно рычит. Сэм выбирается следом, с предельной осторожностью стараясь не измазать всё вокруг, и стоит быть благодарным ему хотя бы за это. — В жизни туда не вернусь, — бормочет Сэм, в своё удовольствие истекая слизью на мотельной парковке. — Что ж, к счастью, теперь никакие тентаклевые монстры не грозят обывателям, — рявкает Дин. — Не думаю, что это были монстры с тентаклями, — возражает Сэм. — Скажи это им и их тентаклям, — Дин разъярённо тычет в него пальцем, — хотя нет, постой, я передумал. Если я найду в машине хоть бы их крохотный кусочек, я вернусь и снова их убью. И он захлопывает дверь. Выпрыгнув из-за рамы, слизь тут же липнет к тыльной стороне его руки, и Дин рычит от раздражения. — Судя по тому, что нам известно, это какие-то мутировавшие кальмары, — замечает Сэм, наблюдая, как Дин пытается отделаться от мерзкой сопли. — Кас был уверен, что это «адские монстры с тентаклями». Выбираясь из машины, Кастиэль предпочитает воспользоваться ангельским моджо, чтобы чего доброго не оставить в салоне адскую монстрячью слизь. Скривившись, Дин тянется Сэму за спину и отцепляет от куртки кусок щупальца; присоски отзываются тоненьким, зловещим «кап, кап, кап». Сэм в ужасе втягивает воздух и крутится, пытаясь разглядеть, не осталось ли за спиной других отростков. — Мироздание ну просто ржёт как сука, — цедит Дин и швыряет конечность в кусты. Он очень, очень надеется, что из щупальца не вырастет новая зверюга, но будь он проклят, если полезет вылавливать из веток эту дрянь. Сэм передёргивается. — У меня такое чувство, будто я чудом не вляпался в идиотский фанфик, — признаётся он. Кастиэль оживает: — Я не думаю, что эти существа были как-то связаны с сексуальными извращениями… И Дин липкой ладонью закрывает ему рот: — А вот об этом мы не будем. Мы сейчас наконец отмоемся и забьём на всех тентаклевых монстров разом. Кастиэль поднимает руку и очень мягко отстраняет его пальцы: — Я всего лишь указал, что предположение неверно. — Позволю себе заметить: с Винчестерской везучестью легко нарваться аккурат на того кальмара, который захочет нащупать в тебе что-нибудь этакое. — Похоже, вы ежедневно нарушаете все законы вероятности, — в голосе Кастиэля слышится сочувствие. Да уж, удача та ещё сучка, ей плевать, устроить вам праздник или полный провал. — И частенько это палка о двух концах, — добавляет Дин, глядя на издевательски чистую щёку Кастиэля. Ангельское умение уворачиваться всегда даст фору человеческому. Дин зуб даст: Кастиэль измазался слизью исключительно потому, что выпутывал Дина из щупалец самой громадной, злющей твари. — Ты уж прости, дружище, но если тварь со щупальцами радостно тащит тебя к себе в нору, намереваясь сожрать или сотворить всякие щупальцевые непотребства, по мне так это одинаково паршиво. — Да хватит уже о тентаклевых монстрах! — стонет Сэм. Дин раздражённо фыркает, но подчиняется. С тех пор, как Сэм выдал Люциферу, что хочет остаться друзьями, и тот бросил сталкерить его во сне, брат постоянно ноет, и Дин не намерен лишний раз соваться в эти нюни. Он бросает Сэму его сумку из багажника; теперь машина стала ещё заляпанней, чем раньше, пока они были внутри. — И даже не думай отвертеться… — Дин осекается. Дверь их номера приоткрыта. Дин взводит курок в доли секунды, кольт стабилен даже в скользкой руке. — Я никого не чувствую, — тихо говорит Кастиэль, скорее высказывая мысль, нежели стараясь кого-то убедить. — Но кто-то был там, — жёстко произносит Дин. Он вышибает дверь ногой – с размаху та бьётся о стену комнаты. С первого взгляда становится ясно: Кас прав, в номере никого нет. Со второго – в номере есть что-то. И это что-то лежит на столе, среди их собственных вещей. Длинная полоска металла, напоминающая стержень, изогнутый и скрученный к концу в сложный узор из завитков и линий. Похоже на клеймо. — Что за хрень?.. — Дин делает пару шагов, но Кастиэль опережает его. Долгое мгновение глядит на предмет, будто расценивает опасность, но после поднимает со стола. — Кас? Ангел крутит вещь в руках. — Это собрание сигилов и печатей, часть из которых невероятно древняя, возможно, даже древнее меня. — Зачем он нужен? — перебивает Дин, урок истории они прослушают позже. Нахмурившись, Кастиэль медленно, осторожно ощупывает предмет. — Его композиция неимоверно сложна, она одновременно запутана и безжалостна. Этот инструмент существует в нескольких пространствах, и часть его связана с… — он умолкает. — Кас? — тормошит его Дин; чёрт возьми, ему совсем не нравится, когда ангел вот так вот замирает на полуслове. Кастиэль поднимает ошарашенный взгляд: — Если бы меня спросили, что это, я бы предположил, что эта вещь навечно ограждает живое существо от участи вместилища. Я никогда не слышал о чём-то подобном. Сэм становится неестественно тихим. — Значит, если кто-то поставит на себе такое клеймо… — Дин кивает на вещицу в руках Кастиэля. — …он никогда не сможет стать сосудом, — подтверждает тот, — для ангела, демона или любой другой сущности. И Сэм роняет сумку на пол.