любовь напрокат

Ничего не предвещало беды. Обычный, ничем не примечательный день близился к вечеру, достаточно большие чаевые приятно грели не только карман, но и душу, а дома ждал Максим, наверняка с ужином и влюбленным взглядом, и всё казалось слишком правильным. Почти как у Димы, думал Эрик, прислонившись лбом к стеклу трамвая и провожая взглядом проносящиеся мимо машины. Почти семья. Почти хорошо. Почти. Как-то незаметно Макс забрался к нему под кожу, стал причиной, по которой Эрик спешил домой. По которой он был рад возвращаться домой. С ним не надо было играть и строить из себя не пойми кого, с ним было просто и сложно одновременно, но Максим принимал его настоящего, целиком и полностью и даже казалось, что впервые за все время знакомства он выглядел счастливым. Эрик думал, что стоило бы предложить Максу перебраться к нему насовсем, точнее, не думать о том, чтобы найти квартиру и съехать. Зачем, если им вдвоем жилось практически идеально и обоих всё устраивало? Поднимаясь по лестнице на свой этаж, Эрик мурчал какую-то надоедливую мелодию, которую, возможно, сам и придумал, и перебирал пальцами в кармане пакетик с мармеладными червяками — всё остальное Максим, конечно же, купил сегодня, а порадовать его хотелось — тот сладости любил, но отказывал себе, предпочитая если и тратить деньги на собственные хотелки, то покупать сигареты и алкоголь, а не мармелад. Эрик считал, что пачка мармеладок его беднее не сделает, но, если счастливый Макс станет еще счастливее, значит оно того стоило. Максим распахнул дверь молча. Развернулся, даже не посмотрев на Эрика, и недовольно, с грацией несговорчивой кошки, прошествовал в гостиную. В квартире едой даже не пахло, зато в воздухе витал терпкий аромат коньяка и сдерживаемой агрессии, которая грозилась вылиться на голову Шутова. — Мась, ты чего злой? — Эрик скинул ботинки, иначе Максим стал бы еще злее, посмей он ввалиться в комнату в уличной обуви, и направился следом за ним. — Кто тебя обидел? Брови поползли вверх, а паззл сложился сам собой: на диване сидел Трущев собственной персоной, а напротив него в одном из кресел восседал Максим. Злой как черт — оно и понятно. — Сережа, — Эрик невольно расплылся в улыбке, хотя моментально об этом пожалел, потому как гневный взгляд Максима прожег в нем дыру. — Привет, котенок, — самодовольно улыбнулся Сережа. — Ты не говорил, что вы с Максом вместе живете. — Не думал, что это важно, — Эрик пожал плечами. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас, — напомнил в голове смутно знакомый голос. Эрик на всякий случай прикусил язык. — Не особо, — Трущев перевел взгляд на напыщенного Макса и усмехнулся. — Мне тут презент подогнали с винодельни, — он кивнул на выставленную на столик бутылку, — тебе тогда понравилось вроде, а я рядом был, смотрю, у тебя свет горит, значит дома. — Мог бы позвонить, вдруг я не один, — смутился Эрик. При Максе ворковать с Трущевым было неловко. Не после всего, что между ними было. — Ты же клиентов домой не водишь? — напомнил Сережа. — Не подумал, что у тебя могут быть коллеги, — особенно выделил он последнее слово. Макс вспыхнул. Встал, обогнул Эрика, цепляя его плечом, и скрылся в кухне. Типичный Максим. — Ты ждал меня здесь только для того, чтобы позлить его? — Эрик устало опустился на подлокотник дивана, невольно протянул руку, стряхивая невидимую пылинку с черной рубашки Сережи. — Совместил приятное с полезным, — мужчина широко улыбнулся. — Вообще я просто соскучился, думал остаться на ночь, пятница же. Или если у тебя не вариант, можно ко мне поехать, мм? В кухне что-то упало. — Пойду посмотрю, что там случилось, — Шутов вздохнул, потому что прекрасно понимал, что в там случился Максим. И больше ничего. Сереже приходить определенно не стоило, но он и сам хорош, что не предупредил. Хотя, скажи Трущеву, что у Эрика дома Макс, тот бы специально приперся, чтобы вывести того на эмоции. Или выебать еще раз — такую возможность Эрик тоже, увы, не исключал. А ведь он изо всех сил пытался держать этих двоих раздельно, столько усилий приложил, столько всего умолчал, скрыл от Макса, и ради чего? Очевидно, чтобы в один день всё вскрылось и пошло по пизде. Максим стоял у окна, окутанный облаком дыма. Сколько раз Эрик видел подобную картину за то недолгое время, как Анисимов появился в его жизни? Тысячу? Две? Десять? Одним словом, дохуя. — Мась, ну чего ты, — Эрик обнял парня сзади, привставая на носочки, чтобы устроить подбородок на его плече. — Влад знает, что ты за его спиной работаешь? — с иронией в голосе спросил Макс, продолжая смотреть куда-то далеко, сквозь стекло. — Я не работаю. — А что это? — он кивнул в сторону гостиной, где оставался Сережа. — Я же не за деньги. — За бутылку вина сосешь уже? — ядовито, показывая, что ему не все равно. — Макс, не надо, прошу, — Эрик уткнулся лбом в его плечо, не выпуская из объятий. — Ты с ним тогда был? — Да. — И не сказал мне. Почему? — Ты сам все понимаешь, — едва слышно, потому что сознаться вслух не хватало сил. Казалось, что всё, что он выстроил, весь его мир рушится с грохотом. — Почему, блять, Эрик? Всё хорошо же было? — Макс резко развернулся. Голубые глаза смотрели в самую душу, выворачивая ее наизнанку своей грустью. — Какого хуя ты мне врал? Ты делал вид, что у нас всё хорошо и бегал к нему? Зачем? Тебе этого мало? Макс больно вцепился пальцами в подбородок, заставляя Эрика поднять лицо, посмотреть на него, а затем впился в губы со злым, яростным поцелуем. До боли, до крика. Так целуют, когда уходят, когда прощаются и оставляют навсегда. Когда так, как раньше, уже никогда не будет. — Я пойду, наверное, — до Эрика донесся голос Сережи, застывшего в дверном проеме и наверняка весьма охуевшего от увиденного. — Лучше я пойду, — Макс разжал пальцы и, легко выпутавшись из объятий Эрика, проскользнул мимо Сережи. — Погуляю, пока вы трахаться будете, я как раз свежее белье постелил. — Мась, — всхлипнул Эрик вслед, прежде чем осесть на табуретку и закрыть лицо руками. Входная дверь хлопнула, заставляя его нервно дернуться. Сердце больно сжалось в груди, а к привкусу максовых коньяка и сигарет добавился металл от прикушенной губы. — Что между вами? — Трущев подошел ближе, придвинул соседнюю табуретку и сел напротив, упираясь локтями в свои коленки. — Любишь его? — Я тебя люблю, — вырвалось. Не в первый раз уже, но тогда в Сереже было слишком много вина и страсти, чтобы он обратил внимание на эти слова или поверил в их искренность. По крайней мере, Эрику так казалось. — И меня, и его, — Сережа провел рукой по завесе из кучеряшек, которая скрывала лицо, коснулся пальцев, чтобы Эрик посмотрел на него. — Нельзя любить сразу двоих, — упрямо отозвался Шутов, но руки от лица все же убрал. — Невозможно. — Возможно, — с грустной улыбкой, будто эти слова его ранили или бередили старую рану. Будто плавали — знаем. — Только какой в этом смысл? — по-хорошему, он должен был сейчас поставить точку в их недоотношениях с Сережей и побежать искать Макса, потому что если он любил двоих, если признался, что любит и Макса тоже, то надо выбирать. Выбирать того, кто мог любить в ответ. Кто уже в нем по уши. — Кто я для тебя? Бесплатная шлюха? Пустое место? — Дурак ты, Эрик, — Сережа вздохнул. — Ты никогда не был пустым местом. Возможно, я не могу пока сказать тебе, что наши чувства полностью взаимны, но они есть, ты сам видишь. Не можешь не видеть. Ты охуенный, разве можно в тебя не втрескаться? — Охуенный в своем деле, ага, я такое каждый день слышу, — усмехнулся, хотя из глаз продолжали течь тонкие ручейки слез. — В принципе, охуенный. С тобой хорошо, легко. Даже когда мы не в постели, — предвосхитил он саркастичный комментарий Эрика. — Но ты меня никогда не полюбишь по-настоящему, — говорить начистоту было больно, но раз уж он начал отдирать этот пластырь, надо было довести дело до конца. — Никогда не говори никогда, — Сережа потянулся вперед, посмотрел на губы, будто спрашивая разрешение. Эрик провел языком по нижней губе, которую все еще саднило после нападения Макса, коротко кивнул, позволяя, и Сережа не заставил больше ждать. Их губы соприкоснулись нежно, почти невесомо, до мурашек. До бабочек в животе. Эрик не проявлял инициативы, затаив дыхание — он слишком долго ждал этого момента, не верил, что когда-либо это с ним произойдет. Боялся всё испортить. И кажется, Сережа испытывал то же самое. На задворках сознания мелькнула мысль, что он брезговал, но Эрик моментально придушил её, посчитав слишком абсурдной. После всего, что между ними было, после того, что между ними происходило в этот самый момент, что-то глупее сложно было придумать. Он сам не понял, как оказался на коленях мужчины, а из робкого поцелуй превратился в страстный, настойчивый. Похоже, терпел не он один. Похоже, Сереже было наплевать на всё, из-за чего морочился Эрик. Похоже, он зря страдал столько времени. Всё было зря. Только Максим был не зря. Эрик не жалел, что впустил Анисимова в свою жизнь, что позволил ему стать её частью, что подпустил слишком близко. С ним было хорошо, но он сам всё разрушил, испортил, растоптал. И вместо того, чтобы вымаливать прощение, самозабвенно сосался с другим, будто где-то во дворах сейчас не бродил всеми покинутый Максим. Представив одинокого Макса на лавочке у дома, пускающего облака дыма в воздух, Эрик всхлипнул в поцелуй. Сережа отстранился, внимательно посмотрел в блестящие от влаги глаза, провел пальцами по щекам, стирая слезы. — Я не могу так Сереж. Макс… — Я понимаю, котенок. Понимаю, — Сережа прижал его к себе, поглаживая по спине. Успокаивая. — Он вернется, куда ему деваться? Всё наладится. Слишком хороший, чтобы быть настоящим. Слишком заботливый, чтобы быть реальным. Слишком, слишком, слишком… Слезы сами лились из глаз. Уже не ограничиваясь всхлипами, Эрик, уткнувшись в плечо Сережи, сорвался на громкие рыдания. Он так долго копил в себе это, так долго делал вид, будто всё отлично, что одной неприятности хватило, чтобы плотину прорвало. Честно, он пытался взять себя в руки, потому что, во-первых, было неловко перед Сережей — мало того, что раскис совсем, так еще и на черной рубашке оставил мокрые разводы, а во-вторых… Во-вторых, не любил он свои чувства показывать, даже самому себе. Привык хранить эмоции под семью замками, думал, что так надежнее, но ошибся. И в-третьих, чувство, будто он потерял что-то важное и нужное, разъедало изнутри, сдавливало грудь, лишая кислорода, причиняя физическую боль. Но он ведь ничего не терял. Или да?.. Сережа дал ему выплакаться. Увел в гостиную, усадил на диван, заботливо укутал в плед. Принес горячий сладкий чай. Сел рядом, поглаживая по все еще вздрагивающей после истерики спине. Говорил что-то о том, что всё будет хорошо, что, может быть, Эрик накосячил, но всё исправимо, всегда найдется выход из любой ситуации, как не сложно было бы его найти. Шептал, что Эрик обязательно справится. Уже проваливаясь в сон, Эрик услышал, как хлопнула входная дверь. Или, может, ему почудилось? Он хотел встать и посмотреть, спросить, кто там, но яркие и абсолютно бессмысленные образы унесли его прочь, подальше от болезненной реальности. Подальше от слов Сережи, эхом отозвавшимися в голове и растворившимися в сознании: — Нам надо поговорить. Поговорить, поговорить… И тишина.