Эмили

Из дневника герцога Алистера Бармы. «… Прошло более двадцати лет с тех пор, как Пандора возложила на меня ответственность за самых отвратительных, самых опасных и изощренных убийц, порожденных Бездной. Я написал первую строчку в этом дневнике спустя несколько дней после того, как унаследовал титул герцога, и могу без ложной скромности заявить, что повидал многое на своем веку. Лишь то, о чем собираюсь я рассказать, будоражит мой разум и по сей день, заставляя время от времени просыпаться по ночам в холодном поту с одной единственной мыслью — закончился ли этот кошмар? И когда говорю себе я, что все воистину кончено, то снова склоняю голову на подушку и лежу безо всякого сна до самого рассвета. Сейчас, когда пишутся эти строки, события уже давно подошли к своему логическому завершению, и я, в который раз не без ужаса думая о том, на что способна человеческая природа, наконец могу собраться с мыслями и изложить тот случай, что лег на страницы истории кровавым пятном. Но прежде чем я доберусь до кульминации, до того самого отвратительного кровавого пятна, я начну с самых истоков, ибо существует весьма длинный след, тянущийся за этой мрачной жизненной повестью. Я часто задумываюсь над тем, что есть Бездна и зачем этот мир породил ее. Или будет вернее сказать, зачем Бездна породила наш мир? Это тот вопрос, на который человеческому разуму ответа не найти. Вселенная бесконечна, Бездна тоже. Сначала не было ничего, не существовало даже пустоты. Бездна — начало мира и его же конец. Сложно вообразить, но так оно и есть. То, что человеческое сознание и Бездна связаны друг с другом, неоспоримо. В чреве Бездны обитают создания, прислушивающиеся к людским желаниям; их влекут в наш мир отчаяние и страх, страдания и боль. Создания эти копошатся там, на дне, как черви, и рвутся в наш мир, потому что плохие чувства — это то, чем они питаются. Имя этим отвратительным существам — цепи. Выбраться из Бездны у цепи один шанс — найти человека и, обещая исправить неисправимое, убедить его заключить контракт, то есть впустить в себя. Таким образом появляются те, кого мы зовем нелегальными контракторами. Во что только ни поверит отчаявшийся человек! Он до последнего цепляется за надежду, даже за самую призрачную, когда ждать уже нечего, когда прошлое уже свершилось и на него нельзя повлиять. Нелегальный контрактор — именно такой человек; он живет прошлым, плюет на будущее и думает, что мир сжалится над ним и даст второй шанс. И что самое главное, ему не важно, если на своем пути он загубит чужую душу. Быть может, не одну. На поимку самых опасных нелегальных контракторов я положил свою жизнь. Весной 18хх года объявился очередной заурядный душегуб с необычным способом убийства, встречающимся весьма нечасто среди нелегальных контракторов, — декапитацией. Прозвали его соответствующе — Палачом, но то была лишь громкая и красивая кличка, призванная заставить публику дрожать и раскупать газеты. Сомневаюсь, что я стал бы упоминать об этом деле, не будь для этого надобности — такое оно было примитивное. Оно бы потерялось среди сотен и сотен других моих расследований. Я собирался забыть о нем на следующий день, как только оно было закрыто, и до поры до времени действительно о нем не вспоминал. Причина, по которой я должен вернуться к этому делу — это люди, которых я встретил на своем пути. К моему великому удовольствию, Палач не успел покарать больше трех несчастных душ, имевших неудачу столкнуться с ним в момент его неистовства. Как порой случайное стечение обстоятельств может сыграть на руку, и сколько жизней благодаря ему может быть спасено! На этих страницах я отдаю должное леди Оливии Синклер. Пусть она никогда и не увидит этих строк — тем лучше. Жизнь — череда случайностей, счастливых и не очень, и наша встреча не была исключением. Я знавал ее отца, графа Романа Синклера. Своеобразный человек, скажу я вам. Знавал и графиню — трагическая история! Однако я забегаю вперед. Лет семь назад от того дня, как я это пишу, я был приглашен на обряд совершеннолетия старшей дочери графа. Пятнадцатилетие, алтарь, клятва — все члены аристократического общества проходят через это. Знать приветствует нового птенца, распустившего крылья, птенец радуется своей свободе — ведь теперь он может появляться в высшем свете! Берегись, птенец, как бы тебя не заклевали матерые хищники, гарпии и стервятники! Маркизы ван Темпесты (вот уж кто настоящие стервятники!) в тот день стояли впереди меня, и я совершенно точно запомнил, что маркиз вел беседу с герцогом Найтреем. О чем говорили эти прихлебатели мне было неинтересно — сия информация не несла никакой ценности. О маркизах я запомнил лишь то, что вся семейка — сухощавая старая леди с недовольным лицом, кругловатый во всех отношениях Ричард и их напыщенный сынок — все были одеты с иголочки и никому из них не было дела до церемонии своей невестки. Все умолкли, когда лорд Синклер начал обряд словами, так хорошо нам всем знакомыми (если вы простолюдин, по случайному стечению обстоятельств нашедший эти ветхие записи, то они, разумеется, вам незнакомы). Для простолюдинов я поясню те слова: «Пусть избавит тебя от скрытой скверны этот крестящий меч!» Герцог и маркиз продолжали шептаться, и это вызвало мое сильнейшее негодование (что за неуважение!). Мой веер дал им знать, что они мешают мне и окружающим, и они наконец умолкли. Мисс Синклер произнесла клятву — она, несомненно, готовила ее заранее не один день. Я удостоился чести посетить множество таковых церемоний для птенцов, и большинство из них не утруждало себя составлением надлежащей речи: словарный запас их был скуден, а фантазия ограничена. Они говорили то, что им велели выучить родители из книги готовых клятв. Можете ли вы представить себе мое уныние и разочарование, когда от двух разных птенцов я слышал одни и те же речи? Только слова, извлеченные из самой глубины сердца, могли оживить церемонию — этот нуднейший пережиток прошлого. Некоторые клятвы я даже имел желание записать, но тогда у меня с собой не было ни пергамента, ни пера. К несчастию, сейчас я не смогу вспомнить точных слов мисс Синклер, но, если все же вспомню, непременно запишу. Сейчас я помню лишь то, что ее слова произвели на меня, человека далеко не сентиментального, сильное впечатление. Только в конце церемонии я впервые заметил красноглазого мальчишку, о котором слышал не раз. Он держался обособленно, поэтому я увидел его только тогда, когда все стали расходиться. Что тогда подумал я? Что ему здесь не место и больше ничего. Знал бы я, что потом случится со всеми этими людьми, какая страшная, жестокая судьба всех их постигнет! Но можно обладать любым родом знания, кроме знания о будущем и знания о Cущности Бездны. Вернемся же к делу Палача. Утром в полицию Риверры пришло сообщение из отдела Эджвера о новой найденной жертве непутевого карателя. Случилось это после двух недель с момента нахождения второй жертвы. Это привело меня к таковому вопросу: почему Палач столько выжидает? У большинства контракторов так заведено, что они устраивают много шума из ничего, после чего следует два варианта — либо они с потрохами себя выдают и попадают в руки Пандоры, либо летят пропадом в Бездну. Тогда у меня, человека, каждый день проникающего в разум убийц и психопатов, соблазненных Бездной и цепями, и знающего их психологию как свои пять пальцев, возникли определенные предположения. Вскоре после новости в полицию Риверры пришла леди Оливия Синклер, и я совершенно случайно оказался неподалеку и заслышал ее с инспектором разговор. В дальнейшем именно мисс Синклер предоставила мне ту крупицу информации, без которой Палач был бы пойман еще не скоро. Я ни секунды не сомневался в искренности ее слов. И хотя я не придавал никакого значения ее компаньону, я никогда не забуду его дьявольских алых глаз».

***

Объявившийся в Эджвере Палач заставил содрогнуться не только Оливию, но даже Кевина, ведь по сути новое убийство произошло рукой подать до Клэр-Холла! Роман тоже очень удивился и, посоветовав лишний раз не покидать дома, сам направился в столицу по делам какой-то бумажной волокиты. Лишь маленькая Эмили пребывала в блаженном неведении и со спокойной душой занималась с учителями или рисовала в гостиной. Оливия и Кевин, посоветовавшись относительно того, что они видели, пришли к единогласному мнению, что будет лучше сообщить все известные им подробности. Вернее будет сказать, решение приняла мисс Синклер, а валет лишь покорно ей подчинился. Они посетили здание полиции Эджвера, но пришли не вовремя — большинство служащих покинули свои рабочие места из-за нового убийства, так что все двери захлопнулись перед самым их носом. Тогда они направились в полицию Риверры, где Оливия едва успела застать одного инспектора. Пока она бежала за ним по коридору и просила его на минуту другую задержаться (инспектор очень куда-то торопился, пытаясь как следует нахлобучить шляпу), Кевин стоял у входа и безропотно ее ждал. Милая, прекрасная леди! Зачем вам все это надо? Зачем эти игры в детектива? Лучше радуйтесь сегодняшнему дню! Вот что рыцарь сказал бы ей прежде, если бы только Палач не подобрался к их городку. Однако они здесь, Оливия пытается объяснить инспектору то, чему объяснения нет, и, кажется, не очень удачно. — Госпожа, — отвечал Оливии инспектор, наконец нахлобучив свою шляпу и остановившись, — мы знаем, что убийца в плаще! Как ни странно, почти все они носят плащ с капюшоном и скрывают свою личность. По-моему, это говорит о наличии какого-то ума-разума. И если у вас нет новой информации, то лучше ступайте домой, милочка, и не морочьте себе голову. Да и мало ли кто там по кладбищам гуляет и что бормочет. Психов нынче много. К нам много кого с показаниями приходит, все хотят награды. А если мы будем проверять слова каждого, представляете какой бардак тут будет твориться? Мы упустим настоящего преступника в погоне за версиями разных прихожан. Вот буквально несколько дней назад приходил один человек и утверждал, что он Палач, и мы только зря время на его допрос потратили. Что движет такими людьми? Не понимаю. Инспектор, избегая дальнейших расспросов, вылетел из здания. Оливия и Кевин переглянулись. — Я начинаю думать, что нам померещилось одно и то же. — Она улыбнулась, хоть и немного нервно. Вдруг из-за угла коридора бесшумно вышел высокий человек лет тридцати на вид, в белом костюме и с веером в руках. У него были ровно остриженные до плеч красные волосы, узкие темные глаза и худое лицо. — А я вот сомневаюсь, что совместные галлюцинации существуют, госпожа, — сказал незнакомец. — И я склонен принять ваши сведения во внимание. Оливии он показался знакомым. — Правда? Покорнейше благодарю вас, — сказала она, — господин… — Да, позвольте напомнить о себе. Имя мое Алистер Барма. Я имел честь видеть вас лишь раз, леди Оливия, но вашего отца я знаю неплохо. Не являясь любителем светских мероприятий, я не удивлен, что вы не узнали меня. Теперь она вспомнила. Этот человек с ярко-красными волосами — один из четырех герцогов, и видела она его лишь однажды — на церемонии своего совершеннолетия. И он связан с Пандорой! — Я приношу свои извинения, герцог Барма. — Оливия сделала реверанс. — Теперь, я, конечно, вас вспомнила. Папа представил мне вашу светлость на моей церемонии. — Как я мог заметить, нечто необычное привело вас сюда. — Да, мы столкнулись с чем-то очень странным. — Мы… Вы имеете в виду вы и ваш слуга? — Маленькие хитрые глаза Алистера на мгновение задержались на Кевине, который, в свою очередь, молчаливо и бесстрастно наблюдал за герцогом. — Да, именно так, ваша светлость. Видите ли, я сейчас не хожу куда-либо одна. Большинство моих знакомых тоже. — Это верно. Пожалуй, я должен сказать вам одну важную вещь. Вы впервые столкнулись с проделками Бездны. Я бы даже сказал, что вам повезло столкнуться с ними таким безобидным образом. — Прошу прощения, Бездна? Я все же думала это сказки. — Ни в коем случае, леди Оливия. Вы видели ее часть своими собственными глазами. Рано или поздно любой удостоверяется в ее существовании. — Полагаю, вы слышали весь мой разговор с инспектором? — Слышал. И знаете, он очень зря отказался выслушать вас до конца. Я же не откажусь от той информации, которая кажется мне весьма полезной. — Герцог шагнул к ней и протянул ей небольшую бумажку. — Это мой адрес. Прошу вас, госпожа, сегодня же написать мне все, что вы видели, до мельчайших подробностей. Это может очень поспособствовать поимке так называемого Палача. Я намерен выслать вам ответ, как только проанализирую данную вами информацию. В мысли Оливии осторожно закралась мысль, что она могла бы тоже о чем-то попросить герцога. — Конечно, я напишу сегодня же, — ответила она. — Но могу ли я, ваша светлость, попросить кое-что и со своей стороны? — Что же? — Это связано с Пандорой. И с Бездной. Я решительно ничего не понимаю, но все же должна просить вас, человека компетентного. — Просите. — Я бы хотела узнать о деле тысяча тринадцать, ваша светлость. Герцог не повел и бровью. — Ах, это. Обмен за обмен. Мне не жалко вам рассказать, раз вы сами этого просите. Но давайте для начала разберемся с Палачом — он, честно говоря, очень меня раздражает. Хотел бы я сейчас отвлечься на свою библиотеку или музыкальный инструмент, но не могу. Как только Палач будет предан суду, я расскажу вам о том, о чем вы так жаждете узнать. — Еще раз благодарю вас, ваша светлость. — Надеюсь, вы не пожалеете об этом, госпожа. А теперь разрешите откланяться. Барма вежливо кивнул и скрылся в коридорах. — Вы довольны, миледи? — вдруг подал голос Кевин, смиренно стоявший у дверей. — Абсолютно. — Оливия подошла к нему, показала бумажку с адресом и улыбнулась. — Как видишь, все сложилось очень удачно. Кевин все никак не мог понять, почему же она не обратила внимания на последние слова герцога. — Вы знаете, миледи, что правда может быть очень мучительна? — Незнание мучительно не меньше. К тому же пока рядом со мной важные мне люди, я справлюсь с любой правдой. Разве тебе не интересно узнать о Бездне? — Честно говоря, не очень. — Ты всегда такой серьезный. Попробуй относиться ко всему проще. Если бы он только мог! Положение Кевина не позволяло ему быть несерьезным: у него были определенные обязанности, которым он неукоснительно следовал. Дочь графа может позволить себе быть беззаботной, рыцарь — нет. К тому же у него не было желания ввязываться во все эти мрачные происшествия, которые так увлекали его миледи. Оливия поправила ему воротник плаща, и он, неожиданно для себя, напрягся. От этого внимания с ее стороны у него перехватило дыхание — то ли от неожиданности ее действия, то ли от того, что никогда прежде он не видел ее лица так близко. Она с самого начала была для него далеким, загадочным человеком. Можно жить под одной крышей, принадлежать одной семье и быть почти незнакомцами. Кевин не стал бы отрицать, что ему никогда не хотелось поближе узнать старшую дочь господина, ибо с младшей он быстро нашел общий язык, хоть та и была совсем ребенком в его глазах. Но до последнего времени его с Оливией пути почти не пересекались. Лишь иногда она со спокойным и ясным взглядом случайно появлялась в коридоре, желала доброго дня и проходила мимо. Пара невинных слов и так много тайн, лежащих за ними. И Кевин время от времени раздумывал о том, какой она человек, что у нее за характер, что ей нравится или не нравится и что она думает о нем, о человеке, которого когда-то взял на попечение, а потом и на службу ее отец. Кто она, а кто он? Если бы про них можно было сочинить сказку, роль рыцаря на белом коне ему бы точно не досталась, ведь ее рыцарь — это будущий маркиз. Кевин — просто сторож башни, который отвечает своей головой за пленницу. А принцессы, как известно, не обращают внимания на маленьких людей. Так он размышлял. Но то, что делала она, совсем не вписывалось в рамки его представлений. В последнее время Оливия уделяла ему непозволительно много внимания — столько она не проявляла за все десять лет. — Иногда у меня создается впечатление, — сказала Оливия, от которой не ускользнула его напряженность, — что тебе хочется избежать моего общества. Могу я узнать, чем такое заслужила? Он ответил не сразу. — Это не так, миледи. Я отвечаю за вашу безопасность, и только. В остальном я стараюсь вам не мешать. — У тебя на все один ответ, как я погляжу. Так ты говоришь, что беспокоишься обо мне? — Да, миледи. — Не только как о дочери графа, но и как о друге? — Да. — Беспокойство это настоящее, из самого сердца, или потому что так надо? — Настоящее, миледи. Ох уж этот немногословный рыцарь! Никак у Оливии не получалось его разговорить. — Хорошо, — отвечала она. — Очень мило с твоей стороны. Это меня очень радует. Не будем задерживаться, нужно еще написать письмо герцогу. Обещаю тебе, что это моя первая и последняя авантюра. Оливия улыбнулась и ободряющее похлопала валета по плечу. На этой ноте они покинули полицию Риверры.