Эмили

« …В поимке контрактора есть две главные вещи: раскрытие личности и засада. Если известна личность убийцы, значит, полдела уже сделано, и с большой долей вероятности засада возымеет успех. Если же преступника поймали прежде, чем стало известно его имя, то личность уже не столь важна. Письмо мисс Синклер я получил незамедлительно, и ее зацепка стала важным звеном в моем расследовании. Изучить некрологи и найти имя Алана не составило труда. Хотел бы я сказать, что у меня был список подозреваемых, и я долго и упорно вникал в психологию каждого человека, скрупулезно вычисляя убийцу. Нет, все было проще: если смерть Алана повлекла за собой появление нового контрактора, то это должен был быть близкий ему человек. Я запросил фотографию его семьи, и все тайное стало явным. Палачом оказалась его невеста — я сразу узнал ее в описании девушки, продавшей цветы мисс Синклер. Фамилия ее, кажется, была Уивер. Опущу подробности поимки мисс Уивер и скажу лишь то, что, когда ее поймали недалеко от кладбища, у нее случилось помутнение рассудка и она истошно кричала, что ненавидит счастливых людей. Как было установлено, мисс Уивер имела возможность выбирать тех несчастных, которых она собиралась лишить жизни. Третья жертва, та, что была найдена в Эджвере, оказалась на удивление схожа с мисс Синклер... Даю голову на отсечение, что третей целью мисс Уивер хотела избрать леди Оливию, однако, не получилось. Цепь мисс Уивер была слаба, но от этого не менее опасна: она могла действовать отдельно от контрактора и находить нужную жертву — ту, что прикажет хозяйка. Эдакая псина из Бездны (уверяю, кроме звериной пасти, ее внешний вид не имел ничего общего с собакой — это был огромный плотоядный цветок, который откусывал несчастным головы, как каким-то куклам). Звучит смешно? Позвольте заверить, что жертвам было не до смеха. После такого отвратительного пиршества Палачу требовалось какое-то время, чтобы восстановиться — этим и были обусловлены длинные промежутки между убийствами. Цепь уничтожили, но, поскольку стрелка мисс Уивер не миновала половины, девушка осталась жива. Впрочем, ненадолго: через несколько дней ее повесили. Очередная заблудшая душа, поддавшаяся искушениям и обещаниям Бездны… Мисс Уивер, которая любила выращивать цветы, стала палачом для нескольких человек и закончила жизнь на веревке. Манера убийства может многое рассказать нам о личности. Есть контракторы, которые убивают быстро и много, есть те, что убивают медленно и по чуть-чуть; кто-то выбирает жертв, кто-то бьет без разбору. Единственно верно то, что у всех них одна цель — как можно скорее заставить стрелку печати совершить полный оборот. Честно сказать, у Пандоры до сих пор нет полного представления о том, что влияет на скорость перемещения стрелки. Использование цепи, но каким образом? Я не могу дать точного ответа на этот вопрос. Частое использование цепи, несомненно, ускоряет сдвиг стрелки, но некоторым нелегальным контракторам хватало и пяти жертв, чтобы провалиться в Бездну, а иным не хватило и двадцати. Контракторы занимательны тем, что все они не похожи друг на друга своими методами. И дело здесь не в способностях разных исчадий Бездны. У нелегальных контракторов, как правило, низшие цепи — те, что находятся в самом незавидном месте пищевой цепочки, и кроме как убивать они мало чего умеют. Бывало, попадались мне и интересные экземпляры, способные манипулировать сознанием, памятью и эмоциями, но такие виды гораздо быстрее сводили своего хозяина с ума. Они заставляли его биться на земле в неистовом припадке или убивать себя с помощью подручных методов — реки, осколка стекла или проезжающей мимо повозки. Как бы цинично это ни звучало, но Пандоре в таких случаях оставалось меньше забот: мы не тратили время на поимку преступника (достаточно было выловить его безмятежно плывущее по воде тело или собрать по кусочкам с дороги), мы не устраивали допросов и не получали в ответ речи сумасшедшего, мы не составляли обвинительный акт и не выслушивали долгий приговор старика-судьи, который с безжалостной прямотой и равнодушным тоном перечислял список жертв, заставлял контрактора в последний раз взглянуть правде в лицо и раскаяться перед тем, как его вздернут. Похожим было дело тысяча тринадцать. Нелегальный контрактор впал в безумие и покончил с собой — бросился в реку сразу после того, как понял, что натворил. Флоренс Синклер и ее кучер стали его первыми и последними жертвами. Их тела были растерзаны, словно бы на них напало бешеное животное и перегрызло обоим яремные вены. Стоит ли и говорить, что человеческий разум очень слаб, если дело касается таких вещей? Когда граф Синклер прибыл на место происшествия, он находился в таком состоянии, что я даже подумал, что он и сам вот-вот бросится в реку и никто не успеет его остановить. Он проклинал Бездну, Пандору, Риверру — весь мир! А потом вдруг затих, наблюдая за тем, как расчищают место преступления, и может даже заплакал — я точно не видел. Я был там и хорошо помню тот день. Моросил дождь. Граф, слегка очнувшись от шока, попросил меня о том, чтобы новость об убийстве его жены никогда не попала в газеты. «Эта правда травмирует мою старшую дочь, если я скажу ей сейчас, — говорил он. — Я никогда не смогу объяснить им двоим, почему их матери больше нет. Потому что какое-то чудовище просто взяло и растерзало ее? Да любой взрослый человек тронется умом, если узнает такое. Лучше жить со слабой надеждой в душе, чем с такой правдой». И мы условились на версии о пропаже. Что касается мисс Синклер, то я с прискорбием отметил ее душевные метания в тот день, когда увидел ее в полиции Риверры. Несчастное дитя очень хотело узнать о матери. Бог знает, откуда у нее оказался номер дела, но не в моей компетенции было отказывать леди, даже если бы ее отец стал вспоминать меня недобрым словом всю оставшуюся жизнь. К тому же я всегда приветствую взаимный обмен информацией. После поимки Палача я написал ей правду о деле тысяча тринадцать (без лишних подробностей), рассказал маленькую историю мисс Уивер и поведал кое-что о цепях и Бездне — не все, но то, что убедило бы обычного человека держаться подальше от этого зла. И хотя проделки Бездны обошли мисс Синклер стороной, это вовсе не означало, что судьба-злодейка про нее забыла. Прошло столько времени, а я все не могу забыть ту встречу в полицейском участке. Слуга дома Синклер, Кевин Регнард, он был на расстоянии вытянутой руки! Уже тогда в нем что-то меня насторожило: эти пристальные глаза ребенка несчастья, этот холодный, расчетливый взгляд человека, выискивающего чужие слабости, по которым можно нанести удар. Он, несомненно, был не так прост, несмотря на свой юный возраст. Почему я вообще его упоминаю? Потому что очень скоро он станет главным действующим лицом моих записей, и тогда будет ясно, что Палач — просто мелкая безвольная сошка в подобных делах. Ведь Кевин Регнард — это самый опасный и жестокий нелегальный контрактор, с которым когда-либо сталкивалась Пандора».

***

Первый ответ от герцога Оливия получила очень короткий — он поблагодарил ее за написанное письмо и попросил ждать. Она ждала и ждала терпеливо: каждый день просматривала газеты (не поймали ли кого?), которыми прежде никогда не интересовалась, спрашивала служанку, не пришло ли ей письмо. Самые страшные идеи приходили ей в голову, и она часами сидела в гостиной без дела и размышляла, в то время как Эмили была на занятиях. Любые попытки отвлечь свои мысли приводили ее к тому, что она снова и снова думала о матери. Один раз Роман застал дочь в состоянии задумчивости и спросил, в чем дело. Уж не затосковала ли она по Леону? Всякое бывает. — Я о нем даже не вспоминаю, папа. — Конечно нет, дочь моя, как я мог такое подумать! Ах, по матери. Все по ней тоскуют. В таком мирном течении прошла неделя, и поскольку за это время ни Оливия, ни Эмили дома не покидали, граф забрал Кевина и куда-то отправился с ним на весь день. Когда письмо, запечатанное фамильной печатью Барма, написанное на дорогой бумаге, годившейся для королевских указов, наконец было доставлено, сердце Оливии перевернусь три раза. Она читала и бледнела с каждой строчкой, хотя и понимала, что это ее и только ее выбор. — Мама, неужели это взаправду? — тихо плакала Оливия в гостиной. Было бы ложью отрицать, что Оливия ни о чем не догадывалась. Наконец все стало ясно: зачем отец приставил к ней и Эмили своего лучшего пажа и почему так не любит заговаривать на тему пропажи Флоренс. Он просто хотел оградить ее и сестру от жестокостей этого мира, насколько это возможно. Роман дал ей время, чтобы пожить с наивной, но прекрасной верой в то, что мама однажды постучит в дверь. Теперь же, когда Оливия знала, что могила на кладбище не пуста, всякая светлая, призрачная надежда, которую она бережно хранила в своей душе, завяла точно так же, как и те желтые ирисы, что она возложила у памятника Флоренс. А та девушка, цветочница? Неужели она, Оливия, отправила ее прямиком на эшафот? Эта мисс Уивер, что продала ей желтые ирисы, и есть Палач? Что, однако, за безумия творятся в этом мире! Монстры миссис Финч в самом деле существуют — уж в словах уважаемого герцога Алистера Бармы нельзя было сомневаться. Какой же недалекой все это время она была! Оливия решила для себя — она ненавидит Бездну и все что с ней связано. В каком-то полусне она спустилась на первый этаж и, найдя комнату Кевина в отдалении поместья (она ни разу его не навещала, так про комнату пришлось спросить), постучала в дверь. Он был удивлен тому, что она пришла к нему собственной персоной и вручила ему столь ценное, столь сокровенное письмо. Но Оливия чувствовала, что ей жизненно необходимо с кем-то разделить свое горе. Только не с отцом — она решила, что никогда не скажет ему о том, что узнала правду. И уж точно не с Эмили. — Прочитай, пожалуйста, — сказала она Кевину. Ему Оливия показалась очень бледной, уставшей, может быть, заболевшей. — Все так просто получилось. Палача поймали — это наших рук дело. Еще там есть то, что я хотела узнать. Это будет наш с тобой секрет, который мы никогда не расскажем Эмили или отцу. Только сожги письмо как прочтешь. Пока он искал, что сказать, Оливия уже ушла к себе в комнату и до следующего утра оттуда не выходила. Это было то время, когда они впервые узнали о Бездне. Любой человек хоть раз, да слышал это слово. Кевин все прочитал. Он помнил леди Флоренс, красивую женщину с золотистыми волосами, графиню, которая трепетно отнеслась к появлению мальчика-сиротки в доме. Всем слугам она говорила «спасибо» и «пожалуйста», всех знала по именам. Именно графиня впервые познакомила его с Оливией, а через несколько лет показала малышку Эмили. Кевин даже не представлял, что пришлось пережить господину Роману. А лорд — с каким достоинством, с какой стойкостью он всегда держался! Никогда не давал повода себя жалеть и все горе сносил в одиночестве, запираясь в своем кабинете вместе с сигарой. Как и велела Оливия, Кевин сжег письмо над свечкой, сказав: — Мои соболезнования, милорд. Кажется, у миледи сегодня очень нелегкий день.