Эмили

Но... грёзы всё! Настанет миг расплаты; От злой слезы ресницы дрогнет шёлк, И уж с утра про королевский долг Начнут твердить суровые аббаты. М. Цветаева

Эмили приходу осени не обрадовалась: погода за окном испортилась (солнечные зайчики перестали наведываться в ее комнату), а коробка для рисунков пополнялась теперь редко. Смириться с этими маленькими разочарованиями младшей мисс Синклер было несложно, ибо Оливия не покидала ее ни на день и всегда придумывала для них двоих какое-нибудь интересное занятие. Но, вопреки ожиданиям старшей сестры, младшая не отказывалась от куклы Ливи и носила ее с собой везде — даже сажала рядом на обеде. Оливию это сильно забавляло — да и кто не был привязан в нежном возрасте к игрушке или иной вещи? Вдвоем сестрам было замечательно, втроем с куклой — и того лучше. — Ливи, а сколько лет господину Грейстоку? — как-то спросила Эмили, когда они дождливым днем сидели в библиотеке, где Оливия читала вслух. — Насколько я знаю, ему восемьдесят. Может быть, даже немного больше. — Ого, такой старый! — Не говори «старый», Эмми, — сказала Оливия, приобнимая младшую сестру. — Все, конечно, верно, он очень старый человек, но на людях следует говорить «в достопочтенном возрасте». Дожить до таких лет большая удача. Я не знаю никого старше него. — Хорошо. Я буду говорить, что господин Грейсток в дос-то-поч-тенном возрасте, — ответила Эмили, нарочито произнося новое слово по слогам. — В общем, он очень старый! А ему ведь тоже когда-то было шесть лет, как и мне. — Конечно. Но это было очень и очень давно. — А мне будет столько же еще нескоро. Я буду тоже старой и седой. Я такого не хочу. — Ну, если ты стар, значит, ты прожил долгую жизнь. — Оливия принялась перебирать золотые кудряшки, густо покрывавшие прелестную головку сестры. — Главное то, какой эта жизнь была, ведь в старости остается только лишь вспоминать. — А папа тоже стареет, у него много седых волос. Он скоро станет таким же, как господин Грейсток? У него будут дрожать руки и мы должны будем ему все время помогать? Он будет ездить в кресле? — Нет, папа станет таким еще не скоро. Правда, он уже не расстается с тростью. Ты к тому времени будешь взрослой и поймешь, что все не так страшно, как тебе кажется. Разговор их прервали, поскольку одна из служанок позвала Оливию в кабинет к милорду. Когда она подошла к кабинету, оттуда вышел Кевин. Он только кинул в ее сторону странный взгляд, так же быстро отвел глаза и ушел в противоположном направлении. Этого жеста она не поняла. — Вы звали меня, папа? — спросила Оливия, с покорным видом подойдя к столу отца. — Да, Оливия. Думаю, ты и так знаешь, о чем я собираюсь тебя спросить. Я требую объяснений, почему ты ушла с бала? Роман одарил дочь быстрым внимательным взглядом и продолжил что-то писать. — Я не очень хорошо себя чувствовала и решила пройтись. — И ты пошла искать Кевина? Нет смысла юлить, он мне все рассказал. Мисс Синклер жутко покраснела от двусмысленности ситуации, в которой оказалась. Она-то думала, это навсегда останется между ними! Поступок Кевина казался ей немыслимым. Она ничего не знала о том, что их кто-то видел и рассказал об этом Роману, и не верила, что Кевин мог выдать ее без причины. Тот странный взгляд рыцаря вдруг предстал перед ней невысказанным извинением. — Я не искала его специально. Эта мысль пришла ко мне позже, но что в этом такого? Я подумала, что он тоже в коридорах и почему бы мне его не найти… — Оливия, говори прямо. Почему ты ушла? Голос Романа был спокоен и бесстрастен — он собирался отнестись к ситуации с пониманием вне зависимости от того, какие из его опасений подтвердятся в этом разговоре. Лорд подумал о том, что в следующий раз стоит все же прислушаться к словам гувернантки: ничто не проходит даром. Если его дочь вздумает лить слезы по рыцарю, он будет винить в этом только себя и сожалеть о том, что не зарубил все на корню. За Регнарда он переживал меньше — ему было привычнее считать, что паж относится к его старшей дочери, как к сестре, или, по крайней мере, как к хорошему другу; если же нет, Кевин никогда не посмеет сказать этого вслух и никак не даст об этом кому-либо знать. Слишком уж сильно у этого молодого человека развито чувство долга — Роману временами казалось, что оно затмевает все остальные эмоции, на какие Кевин вообще может быть способен. — Мне больше нечего добавить, папа, — сдержанно ответила Оливия. — Мне стало дурно, и я вышла из зала. — Если тебе стало дурно, ты должна была подойти ко мне, и тогда бы я отправил тебя домой. — Роман наконец отвлекся от своего письма. — Кевин сказал, ты была чем-то расстроена. Чем же? Оливии стоило больших трудов сдержать обиду на отца. Как он может смеяться с другими женщинами? Неужели он забыл про маму? А если он вздумает жениться еще раз? Эти мысли ранили ее даже сильнее, чем удар Леона, и она вдруг припомнила его отрезвляющие слова. — Я слышала о вас не очень благоприятные вещи, папа. Якобы вы нарочно причиняете людям финансовые затруднения в угоду себе. Скажите, это ведь неправда? И я не обманываю себя, заступаясь за вас? — Не встревай в эти дела. — Почему вы не ответите мне? — Я только помогаю людям завершить начатое, — дал туманный ответ Роман. — Все, что я делаю, я делаю ради тебя и Эмили. — То есть вы не отрицаете? — Я отрицаю слово «нарочно». — Не могу поверить, что вы наживаетесь на чужом горе, папа, — поникла мисс Синклер. — Вы все время от меня что-то скрываете. — Тогда не бери с меня пример, Оливия. И вообще я не намерен говорить с тобой на эту тему. Расскажи мне, что тебя расстроило на балу. — Я уже в порядке. У меня вышла кое с кем небольшая размолвка. — С кем? — Это не столь важно. Все уже улажено. — Ну, мне остается поверить тебе на слово, — вздохнул Роман. — Ты хотела найти у Кевина поддержки. Он, конечно, не мог тебе отказать. Но такими поступками ты навлекаешь неприятности на себя и на него. Ты всегда на виду у общества — не стоит об этом забывать. Роман подумал о том, насколько все-таки молоденькие девушки сентиментальны: Оливия старается размышлять по-взрослому, но в душе остается ребенком, верящим в чистоту человеческой души. — Какие неприятности, папа? — обеспокоенно спросила дочь. Лорд Синклер не стал спешить с ответом и, покручивая в руках перо, продолжил свои рассуждения: — Я стал замечать, что вы проводите много времени вместе. Весьма хорошо, что вы нашли общий язык, но нужно знать меру, Оливия. Ты не можешь уйти с бала только потому, что тебе захотелось его повидать. — Но я вовсе не для… — Оливия попыталась возразить, но Роман приподнял руку, веля его не перебивать. — Я верю, что инициатива исходит от тебя, а не от него. Не думала ли ты, что беспокоишь его почем зря? У Кевина и так много забот. Нельзя давать людям повод шептаться. Мало того, что ты себя ставишь в плохое положение, так еще и Кевину причиняешь лишние трудности. — Он сказал, что я ему доставляю трудности? — спросила Оливия, не обращая внимания намек отца на то, что про нее пустили новые нелестные сплетни. — Нет, он такого не говорил. Да и мог бы он такое сказать, даже если бы это было так? Сама рассуди. Оливия молчала — ей искренне не хотелось впутывать Кевина в неприятности. Они все время балансировали на грани разоблачения, и мисс Синклер понимала, что, если отец узнает об их копании в деле Флоренс, им обоим мало не покажется. Оливия не простила бы себе, если бы ее проступки пошатнули доверие отца к Кевину. — Поэтому говорю за него я, — продолжил Роман. — Не стоит беспокоить его своими личными проблемами. Поверь мне, на его плечах очень много неприятных дел, о которых ты не имеешь понятия. Не думаю, что после трудного дня ему хочется слушать удручающие речи, тем более от тебя. Разве тебе некому выговориться? Как насчет Софии? Миссис Финч? Есть я в конце концов. Выбирай правильное время для общения, Оливия, или оставь Кевина в покое. Ты ведь не хочешь создать ему репутацию… как бы помягче выразиться… героя-любовника. Что могут придумать про тебя, я и говорить не буду — сама знаешь. — Зачем люди придумывают низкие вещи, которых нет? — возмущенно воскликнула Оливия, дав волю негодованию. — И как про нас могут что-то подумать? Никто ведь не видел. — Я же сказал, Оливия, ты всегда на виду. Да и сидеть с Кевином в коридоре вместо бала... Что, по-твоему, должен я об этом думать? А что бы я думал, если бы не знал его? И должен ли я принять меры в этом случае? Каково твое мнение? Мисс Синклер, не помня себя от досады, заговорила с несвойственным ей пылом: — Папа! Я даю вам честное слово, что мы не сделали ничего предосудительного! Да, я ждала его в коридоре и хотела его увидеть! Он говорил мне вернуться, настаивал, но я не послушала и вынудила его пойти со мной! Я чувствовала себя подавленной, мы просто сидели. Он очень хороший друг! Вы же знаете, у меня не так много друзей — я имею в виду настоящих друзей — так что, пожалуйста, не запрещайте мне с ним общаться! Романом на мгновение овладело удивление от происходящего: Оливия так отчаянно перед его лицом защищала доброе имя Кевина Регнарда, что казалось, она вот-вот бросится на колени. Рыцарь, впрочем, в этом деле ей не уступил, уверив милорда в своей вине и в том, что не смог повести себя строго с миледи, и потому все сложилось таким образом. — Забавно, — сказал лорд Синклер, немного рассмеявшись и покачавши головой. — Должен признаться, ваше желание выгородить друг друга меня поражает. Но не суть. Я человек терпеливый — иной отец уже давно бы пришел в ярость. Я не запрещаю вам общаться. Но если ты даешь малейший повод для сплетен, они себя ждать не заставят. Чем это чревато, думай сама. Оливия вдруг поняла, что ей безразлично, что подумают о ней окружающие. Если знать хочет видеть в ней падшую женщину — пусть будет так, лишь бы не утянуть за собой невиновного. — Вы только скажите мне, папа, Кевин не потерял вашего доверия? Не упал в ваших глазах из-за моего поведения? Если вы на секунду усомнились в нем из-за меня, тогда я все прекращу, обещаю! — Я не нашел повода, чтобы в нем усомниться. Но о тебе я не могу сказать того же, Оливия. Ты меня разочаровала. Если хочешь все исправить, тогда слушай. Я хочу очень скоро познакомить тебя с одним человеком — он самого высокого происхождения. Выше герцогов, знаешь ли. Понимаешь, о чем я? — Да, папа. — Уверен, ты ему понравишься. И, если выпадет шанс, становись его женой. Оливию эти слова поразили молнией. А как же выбор? Почему все происходит так быстро? Почему стоит ей сделать шаг, и она обязательно кого-нибудь разочаровывает? — Вы нашли мне мужа, папа? Вы о чем-то уже договорились? — Не совсем. Это моя личная просьба. Ты ведь слышала, что я сказал «если выпадет шанс»? Все будет зависеть от тебя — от того, как ты себя подашь. — Но почему вы так уверены, что я понравлюсь этому человеку? — Тебя отлично воспитали, ты молода и красива. Что еще надо? Просто знай, что твое решение повлияет на положение нашей семьи. Я не буду скрывать, что прошу тебя об этом исключительно в политических целях. Но если ничего не получится, велика вероятность, что последним противостоящим семьям придется поддаться герцогскому влиянию. И нам в том числе. После этого мы обязательно впадем в немилость остальной знати. Что будет дальше, я не знаю, но, думаю, Эмили уже не доведется хоть раз оказаться на балу, — размышлял вслух Роман. — Честных способов вести борьбу у нас не осталось, поэтому я должен просить помощи у собственной дочери. — Для чего вся эта борьба? Я не понимаю, зачем это все? — Каждый борется за свою правду. Оливия пребывала в замешательстве. От политических дел она была далека, но слова отца от этого не звучали менее серьезно. — Раз вы говорите, что всем будет хуже, если я откажусь… если Эмили чего-то лишится из-за меня... то я поступлю так, как вы сказали, папа. Расскажете мне об этом человеке? Роман знал, что, затронув в разговоре Эмили, он направит мысли Оливии в нужное русло. Он желал им обеим лишь добра. Тот человек… если дочь выйдет за него замуж, статус их семьи может резко измениться. Оливия сможет воздействовать на него, а отец на нее. Таким образом, старшая мисс Синклер, сама того не зная, была вовлечена в политическую игру. Роман не настаивал на своем предложении, поскольку знал, что это дело бесполезное и такое поведение лишь отпугнет Оливию. Его тактика заключалась в предоставлении ей выбора, которого по сути не существовало. Что и говорить — все сложилось удачно. Лорд Синклер испытывал чувство раскаяния — но лишь легкое, ибо в этой жизни жертвовать ему приходилось не впервые. Да и как объяснить дочери, что в обществе уже назрело нечто вроде гражданского раздора? Если все получится, как он надеется, дом Синклер поднимется на новую ступень иерархической лестницы. А как защитить себя лучше, если только не примкнуть к самой сильной стороне? Только теперь Оливия заметила, как больно сжималось ее сердце, когда она думала о своей помолвке. Она поняла, что ей никто не нужен... Никто, кроме рыцаря ее дома.