Эмили

Непоправимые вещи случились в Клэр-Холле, пока Кевина и Эмили не было дома. Они не подозревали, что в какую-то минуту их жизнь дала трещину. Никогда им не узнать о том, какие ужасы творились в их родном доме в эти самые часы. Они мило беседовали в карете, совсем не ожидая уготовленной им судьбы. Может быть, когда они вышли из школьных ворот, на Романа наставили пистолет, а когда карета была уже в пути, свою участь встретила Оливия. И не стало их самых близких людей. Тот вечер казался самым простым: в Клэр-Холле было гораздо тише, чем это бывало в будни. Никто не играл на фортепиано, в доме не было гостей, и слуги разбрелись по своим комнатам раньше обычного. На улице стемнело, и Клэр-Холл готовился к отходу ко сну — везде погасили свечи и закрыли шторы. Роман в домашнем халате лежал в своей комнате и читал газету при тусклом свете. Оливия так и спала с самого утра, а время от времени к ней заглядывала София. Смерть постучала в дверь неожиданно. Старый садовник мистер Брук, имевший привычку перед сном прогуливаться до главных ворот и обратно, около десяти вечера отправился на свежий воздух. Он прошел половину пути, когда в тусклом свете фонаря заметил у ворот переполох охранников и чужаков, после чего последовали громкие крики и выстрелы. Видел мистер Брук плохо, но слух его еще не подводил. — Он вооружен! — послышался голос одного из людей Романа. Что там произошло, садовник так и не разглядел, но сильно перепугавшись выстрелов, он бросился назад к поместью, насколько хватало старых ног. — Милорд! — крикнул мистер Брук, что было сил. В комнате Романа одно из окон выходило на главные ворота. Услышал ли господин выстрелы? Надежды было мало. Садовник вынул из кармана колокольчик и затряс им, потому что этот звук был громче его голоса. — Милорд! — В старика несколько раз стрельнули со спины, но промахнулись. Вдруг сзади он услышал топот копыт, и кто-то ударил его по голове. Бездыханный садовник свалился на землю, а несколько неизвестных в черных плащах и масках поскакали к Клэр-Холлу. К этому моменту Роман уже заряжал свой револьвер, отдав распоряжение разбудить в доме всех. Граф услышал звон садовника и застал в окне момент убийства мистера Брука. Клэр-Холл атакуют — неужели это правда? Но кто — грабители или кто-то еще? Как эти люди попали на частную территорию — неужели охрана дома не справилась? Или их подкупили? Роман не имел понятия, но руки его дрожали. Он всегда этого боялся, хотя умел стрелять. Ворох мыслей мешал ему рассуждать, но он знал, что первым делом надо подумать об Оливии. Он не должен дать им добраться до его дочери. Роман выбежал в пустой темный коридор. Снизу доносились крики, вопли и выстрелы. Кое у кого из слуг тоже было оружие, и скорее всего некоторые, не жалея себя, бросились защищать Клэр-Холл. А кто-то, вероятно, уже сбежал. Граф думал броситься вниз на помощь, но ему нужно было срочно что-то придумать для Оливии — ее комната находилась далеко, и если ее еще не разбудили, то она скорее всего ничего не услышала. — София! — звучно крикнул он и бегом направился в сторону комнаты Оливии. — София, где вы?! Мимо Романа пробегала перепуганная служанка, и он схватил ее, повторив свой вопрос: — Немедленно найди Софию и скажи, что я ищу ее. Потом убегай из дома. Служанка задрожала как осиновый лист, кивнула и вздрогнула при новом выстреле. Роман отпустил ее, и она бросилась наутек. Граф не поверил ей: глаза служанки подсказали ему, что рассчитывать на нее нельзя — ей самой хочется спастись. Тогда он решил, что пойдет прямо к Оливии, а если встретит по дороге Софию, то вернется на первый этаж на помощь домочадцам… если еще есть, кому помогать, потому что на несколько мгновений дом затих странной тишиной. Из-за угла внезапно послышался крик служанки, которую Роман только что отпустил, а затем последовало два оглушительных выстрела. Граф понял, что убийца близко и он поднимается по лестнице. Подобравшись ближе и притаившись у края, он сделал вдох, вышел из укрытия и сразу же выстрелил. Человек в балахоне скатился на площадку, где лежала служанка. Роман сбежал вниз, чтобы посмотреть его лицо. Незнакомец. Все еще непонятно… Тут к Роману подоспела София — перепуганная, в кровавом ночном платье. — София, вы в порядке? Где Оливия? — Милорд! Я не была у нее, я бежала сюда, как только могла. Я слышала ваш зов, но была далеко. О! Вы убили одного из них! — Слушай. Бери Оливию и бегите отсюда через сад. Вот тебе мой револьвер. — А вы? Роман забрал оружие с тела убийцы. — Не теряйте времени, — сказал граф. — Ну же! — Рявкнул он. София собралась убегать, но они снова услышали поблизости выстрелы и крики слуг. — Прячься, сейчас же! Где угодно! — твердо велел Роман. — Я пошел их искать. Если все хотя бы ненадолго затихнет, иди за Оливией. Так София и поступила — со слезами на глазах она затаилась в подсобке, а Роман решил принять сражение. Оливия проснулась сама. «Что это был за звук?» — была ее первая мысль, когда она открыла глаза. За окном стемнело, но никто не зажег свечей — это показалось ей странным, поскольку слуги всегда оставляли для нее огонек или масляную лампу. В комнате стоял полный мрак. Лихорадка не позволила Оливии сразу определить природу разбудившего ее звука. Она даже не сразу поняла, где находится, и только когда пронзительный залп прозвучал снова, она, вздрогнув так, будто ей дали отрезвляющую пощечину, собрала все свои силы и рывком поднялась с постели. У нее не оставалось сомнений, что это выстрелы. Она знала, что это они, потому что однажды побывала с отцом на охоте. Босиком, в одной ночной рубашке она вылетела из своей спальни и бросилась в комнату сестры. — Эмили! — воскликнула Оливия, распахнув дверь, но обнаружила только пустую комнату. — Еще не приехали? Тогда она побежала по коридорам. По пути она не встретила ни души, ни одного зажженного канделябра — как будто никто с наступлением темноты даже не заходил в эту часть дома. Ей казалось, что вот-вот кто-то выбежит ей навстречу и объяснит, что происходит, но чем дальше она бежала, тем стремительнее таяла ее надежда — все двери были закрыты, и вокруг стояла странная тишина. Она не могла понять, из какой части дома услышала в своей комнате звук. В темноте коридоры превратились в лабиринт. Она забежала по лестнице на чердак, где жило большинство слуг, и, оказавшись в узком проходе, начала стучаться в каждую дверь. — София! София! Миссис Дженкинс! Пожалуйста, откройте! Кто-нибудь! — металась она меж закрытых комнат. Не получив ни одного ответа, Оливия выглянула в окно в конце коридора. Ночь стояла безлунная. Она едва ли могла различить силуэты деревьев, мирно покачиваемых ветром, и извилистость мощеной дорожки, по которой любила прогуливаться. Как тишина может быть такой пугающей? Нет, ее должен был кто-то услышать! Уже точно кто-то проснулся и сейчас откроет дверь… Однако ничего. Тишина. Потеряв всякие ориентиры, Оливия не знала, который был час — проснулась ли она в десять вечера или было уже далеко за полночь? Мрак в это время был одинаков. Зря ли она вскочила с кровати из-за фантомных звуков, рожденных лихорадочным бредом, и напрасно ли теперь бегает посреди ночи и стучит в двери, когда все уже крепко спят? Стоит ли бежать в комнату к отцу, как маленькая, испуганная ночным кошмаром девочка? Ждать она не стала и решила продолжить путь к главному залу. Теперь Оливия шла, прислушиваясь к каждому шороху. Ей стало холодно. Она заглянула в несколько комнат; двери отворились со скрипом, и она не нашла там ничего, кроме тлеющих каминов. Ей нужно кого-то найти, кого-то разбудить! Кого угодно! Неужели кроме нее никто ничего не услышал? «Где все?» — отчаянно звучало в ее голове. Оливия наконец оказалась в коридоре, что вел к главной лестнице, снова побежала, обо что-то споткнулась и распласталась на ковре. Это был человек! С замершим сердцем она подползла к неподвижному телу и в полумраке смогла различить знакомые очертания лица одной из служанок. — Мисс! Мисс! — отчаянно трясла Оливия женщину, но ответа не было. Рука ее нащупала что-то липкое и вязкое на еще теплой шее, и она отпрянула. Труп! — Кто-нибудь! — испуганно закричала она, поспешно поднимаясь на ноги. Оливия бросилась к лестнице. То, что она увидела внизу, парализовало ее холодным ужасом. Обнаружив, что отец ее, ее дорогой папа, единственный живой родитель лежит в луже крови, а в груди его зияет дыра, она закричала так, что у нее стали сдавать голосовые связки: — Папа! ОТЕЦ! Оливия пошатнулась и чуть было не покатилась вниз с лестницы, однако успела вовремя ухватиться за перила. Она сбежала вниз и упала на колени перед отцом; кровь запачкала ее ночную рубашку. Он был мертв! Его застрелили! Взгляд его застыл, и смерть смотрела на нее пустыми глазами. Но разве это он? Это безжизненное тело? Разве это ее дорогой папа, который сегодня утром протягивал к ней руку? Ей стало так неописуемо страшно, что она задрожала всем телом, как маленький загнанный зверек. Взяв еще теплую руку отца, она прижалась к ней щекой. Оцепенев, она сидела, согнувшись пополам, сломленная ужасным горем. Она не плакала, потому что не понимала, что происходит, и не думала о том, что надо делать, надо ли спасаться и бежать, потому что перед ней была сама смерть — перед ней лежало мертвое тело отца, а рядом с ним, точно выпотрошенные мешки, распластались слуги. Понимание должно было прийти к ней позже, а пока — только страх смерти. Оливия подняла голову на звук поспешно приближающихся шагов, но не сдвинулась с места, ибо знала, что теперь ее ждет та же участь, что и отца. Не могло быть иначе. И не в ком и не в чем ей было искать защиту, кроме него, в этот час и в эту секунду. Не могла она бросить его здесь, пусть он и был уже пустой оболочкой. Он принес ее в этот мир, и с ним же она должна была остаться до конца. Но то была всего лишь София — тоже запачканная кровью, но живая. — Госпожа! Госпожа! — София? — неживым голосом произнесла Оливия. — Что здесь… происходит? Камеристка схватила госпожу и подняла ее на ноги. — Господи, господи! — слезы прыснули из глаз Софии. — Какие-то люди… Я не знаю! Они пришли и… и… мы застрелили одного. Милорд сказал мне спрятаться и помочь вам, и я закрылась в чулане и ждала. У меня не получалось выйти! Они тут все время ходили, и я слышала все! Все! — Голос ее охрип, а глаза на мгновение метнулись в сторону трупа Романа Синклера. София увидела его и чуть было не разрыдалась. — Это случилось вот-вот… Еще и пятнадцати минут не прошло… Они всех перебили и пошли наверх за вами! Я не знала, что делать, бежать к вам или прятаться! Простите меня, госпожа! Но я услышала ваш голос и сразу же вышла из укрытия! Нам нельзя тут оставаться! — Я никого не видела, — дрожащим сказала Оливия. — Какая удача, что вы разминулись! Госпожа, они еще не нашли вашу комнату, но уже слышали вас! Скорее, скорее! — София пыталась помочь Оливии прийти в себя, потому что та с трудом держалась на ногах. — София, мне страшно. Что нам делать? Папу убили. Что нам делать? — побледневшими губами лепетала Оливия. — Где нам спрятаться? — Спрятаться? — София посмотрела на свою подопечную, как на сумасшедшую. — Где бы мы ни спрятались они нас найдут! Они не уйдут без вас! Нам нужно бежать из дома, возьмем лошадь… Девушки направились к главному выходу, несмотря на указание Романа бежать через сад. Но тут наверху, откуда ранее спустилась Оливия, появился неизвестный — весь его облик скрывал балахон, а лица не было видно за черной маской. Он немедля начал по ним стрелять, так что им оставалось только свернуть в коридор. Теперь ближайший путь к улице был отрезан, и нужно было бежать в другой конец дома. И они бросились бежать, держась за руки, так быстро, как только хватало сил. Клэр-Холл казался им незнакомым и чужим; портреты со смехом взирали на отчаявшихся, запуганных, борющихся за жизнь девушек. Родной дом превратился в клетку с тигром, где пол пропитался кровью растерзанных жертв — по дороге им встречались тела слуг, которые приходилось перепрыгивать или обходить. София и Оливия не знали, что к этому моменту остались единственными живыми людьми во всем Клэр-Холле… не считая убийц. — Выбежим в сад! — на бегу сказала София. — Попробуем добраться до конюшни, а если не получится, затеряемся в лесу. — София! — Оливия тяжело дышала и уже готова была рухнуть на пол. — Н-не могу бежать. — Она закашлялась. Лихорадка и долгий, почти что непрерывный бег по поместью сделали свое дело. Силы ее стремительно таяли. — Пожалуйста, леди Оливия, вам нужно постараться бежать, — все также крепко держа госпожу за руку, ответила София. — Вы еще способны бежать, вы не настолько хилая! Бегите же! Хотя бы ради меня, бегите! Но скорость их предательски замедлялась. Оливия старалась не отставать от Софии, но все же чувствовала, что тормозит служанку, как привязанный на веревке груз. — Напрасно… я потратила все силы. — Госпожа, пожалуйста, найдите в себе силы! Найдите! Ведь на кону наши жизни! — София обернулась, посмотрела на свою подопечную и ужаснулась. Оливия была похожа на тряпичную куклу — такая она была бледная, вялая, обессиленная. Но они еще бежали. Убийца не дал им и секунды на размышления и сожаления. Он догнал их, неожиданно возникнув в конце коридора, и начал стрелять им в спину. Обе девушки закричали. До следующего поворота оставалось всего несколько метров, как вдруг Оливия рухнула на пол и истошно завопила — очередным выстрелом ей задело ногу, и она больше не могла подняться. — Госпожа! Госпожа, я вас не брошу! — крикнула служанка. Она бросилась к Оливии и прижала ее к себе, аккуратно поддерживая ее голову. — София! К-как больно… София! — Держите мою руку, госпожа. Держите. Оливия корчилась на полу, судорожно пытаясь сделать вдох. Такой сильной боли она еще не знала, как не знала и то, что мир такое равнодушное и жестокое место. Чем они все это заслужили? Она сжала руку Софии так крепко, как только могла, но хватка ее стремительно ослабевала. Она посмотрела на свою ногу: к ней прилипла ночная рубашка, а из раны сочилась кровь. Как же так? Как же так получилось? У них ведь был шанс! Почему все должно быть именно так? Оливия перевела испуганный, обреченный взгляд на Софию, и из глаз обеих покатились слезы. Обе поняли мысли друг друга — поняли, что это конец. Оливию колотило то ли от страха, то ли от холода, но и это постепенно сходило на нет. Губы ее посинели, а голос звучал тихо, слабо, жалко и совсем не мелодично. — София… Я не могу встать! — словно вынося себе приговор, произнесла Оливия. Она попыталась приподняться. — Не могу встать... — Тихо, тихо, — утешала ее София. Мужчина в балахоне неспешным шагом шел им на встречу, наблюдая за происходящим, но для девушек это были не шаги человека, а тяжелые шаги смерти, шаги палача в маске, готовящегося привести приговор судьбы в исполнение. Оливия, не помня себя от смертельного ужаса, снова попыталась пошевелиться — как будто на мгновение поверила, что желание увидеть завтрашний день поможет ей подняться. Так же бьются в агонии подбитые птицы. Но ведь что-то должно было помочь им, ей и Софии… Кто-то должен был им помочь, спасти эти несчастные души! Разве жизнь могла уготовить им такое? — Почему не уйдешь? — прошептала Оливия. — Как же я могу? — дрожащим голосом ответила София и попыталась улыбнуться сквозь слезы, прижимая Оливию к себе, как ребенка. — Брось… брось меня! Ты можешь бежать. А я… должна быть с папой! Но София не собиралась уходить — она только отрицательно покачала головой. — Госпожа, вы научились ездить на лошади? — Нет… я не знаю… я пыталась… а что? — Просто так. Я вам не говорила, но я умею ездить на лошади. Ждала, пока и вы научитесь, чтобы потом с вами прокатиться. Когда мужчина подошел ближе, София аккуратно вынула из-под рубашки револьвер, отчего выражение лица Оливии застыло в ужасе. Камеристка поднялась на ноги и, резко обернувшись, выстрелила. София сумела ранить убийцу, но выстрел оказался недостаточно хорош, чтобы моментально прикончить его. Прежде она не держала в руках оружия. Незнакомца это разозлило. — Не надо, умоляю! ПОЖАЛУЙСТА! ЧТО ВАМ НУЖНО? — Оливия срывала голос, но мольбы ее растворялись в воздухе. Убийца молниеносно оказался рядом с Софией, ударил ее так, что она упала на пол и быстро пристрелил ее. Незнакомец, однако, был молчалив и почему-то не торопил конец мисс Синклер. Та потеряла дар речи, когда он переключил свое внимание на нее. Ногой он отбросил револьвер Романа в сторону. Оливия попятилась назад и проползла пару метров, волоча за собой ногу. Очень жалко и бесполезно выглядела эта попытка оттянуть неизбежное, но даже за нее Оливия готова была ухватиться. Тяжелый ботинок придавил ее лицом к полу. Теперь она только жалко скулила от боли, пока над ней высилась тяжеловесная мужская фигура. У нее не было сил, чтобы бороться. Не болей она в этот день, может быть они с Софией убежали бы гораздо дальше. Они бы не лежали здесь. Оливия хотела прожить последнюю минуту не напрасно, поэтому поспешила подумать о людях, которых ей хотелось увидеть завтра утром. Ведь мысли о них делали ее счастливой. Она представила, как они снова втроем сидят в гостиной у фортепиано, и она им играет. Кевин и Эмили. Она надеялась, что они будут жить с памятью о ней. Что они не застанут убийцу. А убийца будто раздумывал, даровать ли ей мгновенный покой или оставить истекать кровью. Когда Оливия снова попыталась пошевелиться, он сильнее придавил ее к полу; в бессмысленных попытках освободиться она затрепыхалась, как пойманная птица, но затихла, когда незнакомец приставил холодную сталь пистолета к ее голове. И выстрелил.