Эмили

Когда время стало за полночь, Кевин был уже в нескольких кварталах от своего дома. Район, в котором он жил, представлял собой тесную городскую историческую застройку. Дома из трех-четырех этажей тесно примыкали друг к другу, образуя узкие улочки. Кевин остановился в одном таком переулке, где было достаточно темно, чтобы он, одетый в черный плащ, мог слиться с тенью. — Эй, цепь, — позвал он, припоминая имя существа. — Альбус. Альбус появился у него за спиной, и Кевин обернулся. — Теперь это наше место, — сказал Альбус. — Больше здесь никого нет. — Что ты имеешь в виду? — Если поблизости будут цепи, я скажу тебе. Ты все-таки не единственный контрактор в городе. Я ощущаю другие отродья Бездны. Считай, тебе повезло. Я могу расправиться с большинством из них. Но Кевина весь день занимал другой вопрос: — Ты сказал, что Бездна может управлять временем… Каким образом? — Там живет Воля Бездны. Моя создательница. Как вы, люди, называете своих создателей? — Вместо ответа Альбус получил лишь раздраженный взгляд. — Моя создательница управляет Бездной. Если мы встретимся с ней — сможешь ее попросить, о чем захочешь. Остальное тебе знать необязательно. — И что надо делать? Убивать людей? — Предоставь это мне. Тебе не придется марать руки. Только позволь мне! Если ты дашь мне свободу... — Альбус говорил со странным воодушевлением, в котором тенью проскальзывали жажда крови и безумие. — Знай, у меня только одна цель, — отрезал Кевин. — Она не реальна. Я бы никогда не поверил в эту чушь. И ты не внушаешь мне доверия, но… мне ничего не остается, кроме как поверить тебе. — Затем он прислонился к кирпичной стене и гораздо тише добавил, обращаясь куда-то в пустоту: — Ничего нельзя изменить. Каким идиотом надо быть, чтобы поверить в это и убивать людей? Но ничего больше не осталось… — Так ты дашь мне свободу? — настаивала цепь, игнорируя стенания контрактора. — Делай, что хочешь. Только быстрее в Бездну. — От тебя это тоже зависит. Ты должен находить для меня людей. Когда задачи каждой стороны были озвучены, Кевин притаился за углом улицы в ожидании, а Белый Рыцарь на время скрылся. Какое-то время, быть может, четверть часа, вокруг ничего не происходило. Альбус предложил идти в другое место, и они направились бродить по кварталу, стараясь миновать свет фонарей и главные улицы. Кевин ходил только теми закоулками и подворотнями, в которых обычно находились черные ходы, лестницы и мусорные мешки. Поскольку район был спальным и достаточно далеко находился от оживленного центра Риверры, ночью на улице мало кого можно было встретить. Но Кевин хорошо знал округу. И хотя последний раз он посещал эти места лет десять назад, здесь мало что изменилось. Например, он помнил, что многие люди ходят через парк на работу. Парк пустовал. Это место было знакомо ему еще из того времени, когда были живы его родственники. Было здесь небольшое озеро, в котором летом плавали утки, большая поляна, мраморный памятник ангелу на пересечении прогулочных дорожек, вычурный железный забор с массивными воротами, которые никто никогда не закрывал. Несколько тусклых фонарей освещали извилистую дорогу между аккуратно высаженными деревьями и кустами, которые сейчас оголились к холодам. Существуют такие места, которые хочется показать близкому человеку, как маленькую часть своей жизни. Парк этот — из тех самых мест. Но насколько плохо может сложиться судьба человека, чтобы он пришел сюда совершить страшное преступление? Притаившись в тени, Кевин стал ждать. Наконец в парке показался припозднившийся человек. Судя по одежде, запачканной сажей, угрюмый прохожий принадлежал профессии тяжелого труда. Когда он стал приближаться к памятнику, Кевин, убедившись, что вокруг никого нет, вышел ему навстречу. Дальше оставалось лишь наблюдать. Не успел бедолага произнести и слова, как Альбус снес ему голову. Зрелище было еще более отвратительное, чем все то, что Кевин видел до сих пор. Но на этот раз чувство было иное — отвращение к себе. Липкая кровь, брызнувшая во все стороны, и мертвое тело больше не пугали его, но сам факт того, что он стал причиной чьей-то смерти, породил в нем страх иного рода. Он стал убийцей, и в конце его ждет ад. Ведь все грешники попадают туда после смерти, не так ли? Самый жаркий этаж преисподней откроет перед ним свои врата. Может, хоть там он посмотрит в глаза убийце Синклеров, а заодно и вырежет их? Альбус подплыл к жертве и зачем-то к ней наклонился. — Что ты там делаешь? — спросил Кевин. — Надо уходить. Но когда цепь обернулась, и Кевин увидел стекающие с рыцарской маски струи вязкой крови, он вздрогнул, но все понял без слов. — Кажется, я не сказал. Они такие вкусные! Люди нужны мне… Много людей! Подожди. И Кевину пришлось смотреть, как цепь пожирает бедолагу и издает странный удовлетворенный хохот. Не раз он видел, как охотничьи собаки господина разделываются с добычей — уткой, кроликом, дикой свиньей; как они ненасытно рвут мертвую тушку на части; как жадно вгрызаются своими клыками в мягкую плоть; как с их довольных морд капает багровая жидкость. Кто бы мог подумать, что и человек является частью пищевой цепочки для порождений Бездны. Когда Альбус закончил, то снова заговорил: — Люди нужны мне, чтобы… — Избавь меня от подробностей. Я понял зачем. Они покинули парк и снова затерялись среди ночных улиц. Какая же шумиха поднимется в районе завтра! — Знаешь что, Альбус? — Что? — Убивай так, будто это сделал человек. — Как скажешь. Только найди больше людей. — Сколько тебе надо? — Чем больше, тем быстрее попадем в Бездну. — Чем больше… — задумчиво повторил Кевин. Они не стали продолжать в этот день охоту за заплутавшими горожанами. Но ночь эта стала знаменательной для Кевина Регнарда. Он вернулся домой в странном состоянии беспокойства. Оставил ли он улики? Видел ли его кто-то? Арестуют ли его с утра? Кто знает, что его ждет с возвращением солнца. Впрочем, он так устал, что смог уснуть даже без сновидений. Утро настало, а вместе с пробуждением проснулась и совесть. «Я убил человека, — было первой мыслью одинокого рыцаря. — Ни за что я убил его». Жизнь превратилась в одной сплошной круговорот смерти, и он, кажется, начал сходить с ума, потому что повсюду ему мерещились трупы. Вечером Кевин вышел из дома лишь для того, чтобы купить газету. Он не мог смотреть на людей без мысли об их убийстве. Как, оказывается, легко отнять человеческую жизнь. Люди такие хрупкие — ходят по улицам, радуются новому дню, спешат по делам. А ночью, если им не повезло встретить такого, как он, расстаются со своим существованием. Разумеется, в газете уже была статья о случившемся. Поскольку после совершенного злодеяния страх оказаться пойманным был слишком велик, очередной ночью Кевин никуда не пошел. Последующие две ночи он тоже просидел в углу своей холодной комнаты, точно загнанный в угол зверек, и время от времени его бросало в мелкую дрожь. То, что ему еще не постучали в дверь, говорило лишь об одном — у полиции нет его следов. Но Пандора должна была насторожиться. — Долго ты будешь сидеть на месте? — донимал его голосом Альбус. — Я не могу терпеть. Не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе. Иначе будет плохо. Странное чувство, на которое намекал Альбус, похожее на животный голод, в какой-то мере передалось и Кевину. Были ли это его собственные ощущения или ощущения цепи? — Почему нет другого пути?! — обессиленно произнес Кевин, схватившись за голову. Он никогда не хотел становиться убийцей! Он только хотел, чтобы у Синклеров все было хорошо! — Какое тебе дело до других людишек? Они ничего не значат. Людишки убили твою семью. Давай с ними расправимся? Разве ты не хочешь причинить им боль? — Если бы я знал, кто это сделал… — Воля Бездны не будет ждать вечно! Скорей же, покажи мне люде-е-е-й! Первое убийство — если не считать старый случай, когда на его господина напали, — в моральном плане далось Кевину тяжело. Но пути назад не было. Он выбрал судьбу убийцы, и так тому и быть. Он примет это, — да все что угодно, — но просто так не смирится со смертью Романа и Оливии. Если кто-то посчитал себя вправе убить дорогих ему людей, то и он может так поступить. Если у одних есть право лишать жизни других, то и у него есть такое право. Зло порождает зло, и Риверра должна расплатиться за все. К нему стал постепенно возвращаться холодный ум. «Я должен сдержать обещание, которое дал господину — думал Кевин. — Я не могу оставить все, как есть. Они этого не заслужили. Я не смог ничего предвидеть, это моя ошибка, но… я должен попытаться все исправить. Кто, если не я, сделает это ради них? Что для меня значат случайные люди?» И он принял твердое решение идти до конца. Последующие ночи он бродил вдали от места своего проживания, прячась в тени переулков, и скармливал Альбусу заблудших прохожих. Контрактор и цепь стали кем-то вроде сообщников. Каждый раз новое место. Кевин убивал людей, не касаясь их, отгоняя мысли о том, что все они хотят жить. Он тоже очень хотел жить и помогать близким — до определенного момента. Господин и миледи тоже хотели жить. Кто-то должен был поплатиться за то, что произошло с Синклерами. Пусть глупая полиция вместе с Пандорой ищут его. Они его не поймают, как не поймали убийцу Синклеров. Ни на что они не способны! А он… Он все исправит. Он все взял в свои руки. Лица, полные смертельного ужаса, мелькали перед его взором каждую ночь. Он не мог забыть эти молящие о пощаде глаза, дрожащие голоса, истошные крики, падающие на землю тела. Он видел, как люди боятся смерти, боятся расстаться со своей жалкой жизнью. Женщины, мужчины, старики, дети — неважно. Все они боятся одинаково, трепещут перед нежданной кончиной в лице Белого Рыцаря. Под сверкающий клинок Альбуса попадал любой, кому посчастливилось встретиться ночью с Кевином. Сожалел ли он о содеянном? На это не было времени. Сначала он должен исполнить то, что задумал, а раскаяние можно оставить и на потом — к тому же, он даже не знал, выживет ли он на пути к своей цели. Если он собирается изменить прошлое или даже попасть туда, какая разница, что происходит в настоящем? Когда на кону его собственная жизнь и жизнь дорогой семьи, разве могут встать у него на пути судьбы людей, которых он не знает? И вот в какую-то из ночей, возможно, спустя неделю скитаний и дюжину жертв, в его груди что-то екнуло. Но то было не маленькое приятное чувство, которое он случайно познал прошедшим летом, а что-то похожее на начинающийся сердечный приступ. И все же это было не его печальное сердце — здоровье у молодого парня было отменное. Однако он схватился за грудь и от боли свалился на землю в каком-то уличном тупике. Холод под щекой не давал забыть о том, что на улице стоит зима. Судорожно вдыхая ночную прохладу, Кевин корчился в муках, ведь ощущения были такие, будто кто-то пронзил его грудь изнутри и несколько раз повернул там нож. Он не имел права закричать — кто-то мог его обнаружить. Приходилось стискивать зубы и издавать тихие стоны и проклятья. Альбус, видя, как извивается на земле его контрактор, зловеще рассмеялся и сказал: — Наконец-то. — Ч-то происходит? — прохрипел Кевин. — Стрелка сдвинулась. Да-а, наконец-то сдвинулась! Теперь-то ты веришь мне, человек по имени Кевин? И в самом деле: Регнард проверил свою печать и увидел малую часть некоторого узора. Стало быть, это только начало? — Поэтому я и говорю тебе, — продолжил Альбус, равнодушно наблюдая за судорогами контрактора, — чем больше ты найдешь для меня людей, тем быстрее завершится печать. И тогда мы попадем к Воле Бездны! Так что ищи мне люди-и-ишек! Вслушиваясь в хищный, безумный гогот цепи, Кевин подумал, что, если бы голодные звери, болеющие бешенством, могли говорить, то они бы непременно говорили и смеялись голосом Альбуса. Белый Рыцарь не был ни животным, ни человеком, но за серебряными латами скрывался облик гиены, что питается по ночам падалью и трупами. От тех звуков, что издавала цепь, — точно смех из преисподней, — Кевина бросило в дрожь. Неужели ад в самом деле существует? Или он уже там? Куда же забросила его судьба? Вот он, белый рыцарь семьи Синклер, лежит на земле в грязной, вонючей, богом забытой подворотне и корчится от боли, как червяк, пока остывшие тела его хозяев разлагаются в земле. Разве это не ад? От счастливой жизни он далек настолько, насколько возможно в этом жестоком мире. Физическая боль — ерунда. Ее он стерпит. В ней есть и хорошее: она отвлекает от душевных ран. Но его страдания — ничто по сравнению с целью, которую он себе поставил; ничто по сравнению со смертью дорогих людей. Силы ему придает одна единственная мысль: «Я тебя не брошу, Эмили». Когда агония его закончилась, он продолжил лежать, обессиленный, с виду почти что мертвый. — Ты не сдох? — бесцеремонно спросил Альбус. — Вы, людишки, такие слабые. Быстро подыхаете даже от простых ранений. Я понимаю, почему вы так любите убивать друг друга! — Не надейся. — Кевин Регнард, тебе понравилось убивать? «Это может нравиться только отродьям вроде тебя» — хотел ответить Кевин, но вовремя прикусил себе язык, боясь разозлить цепь. К этому моменту он совершенно отчетливо осознал, что Альбус обладает эмоциями, желаниями, чувством животного голода и неким подобием разума. Кто знает, что на уме у этого чудища и на что оно еще способно? Вдруг Альбус разозлится, если он грубо ему ответит? Все же человек — не противник такому существу. Ясно было одно: мысли Альбуса извращены в сторону жестокости и кровожадности, как и у любой цепи. — Мне это безразлично, — мрачно ответил Кевин, приподнявшись, хотя слова его были не совсем правдивы. — Рано или поздно ты поймешь, какое это прекрасное чувство. Желание убивать! — Ты убиваешь… потому что голоден? — аккуратно поинтересовался Кевин, решив, что полезно будет разузнать побольше о мире Бездны и его порождениях из первых уст. — Да. Очень голоден. — Цепи кормятся только людьми? — Другими цепями тоже. Если они слабые. Кстати, я чувствую какое-то отродье. Не так далеко. — Думаю, лучше пойти домой, — сказал Кевин, поднявшись и отряхнувшись. Вид у него был такой, словно он выбрался из-под земли — потрепанный, испачканный, с расцарапанной щекой и посеревшими от грязи волосами. Альбус исчез, и они пошли по темным безлюдным улицам к своему кварталу. К моменту первого поворота стрелки Кевин научился скрывать присутствие своей цепи. Это было не сложнее, чем контролировать собственное тело. Обладать цепью оказалось все равно что обладать собакой на поводке — проблема была лишь в том, чтобы удержать этот поводок в руках и не поддаться влиянию безумия Бездны. Из прошлого опыта с миледи Кевин знал, что цепи каким-то образом влияют на человеческий разум, однако спустя десяток жертв он еще не почувствовал ничего такого, чего бы сам не смог объяснить. — Зде-е-е-сь. Отродье рядом! — Голос цепи был слышен только контрактору. Кевин притаился за углом тупика, когда по улице прошел мужчина в форме Пандоры. «Прислали Пандору, — подумал Кевин. — Они знают, что здесь появился новый контрактор. Но моя личность им еще неизвестна. Нужно уходить в другую часть города». Вдруг мужчина остановился и сделал несколько шагов назад. Кевин понял, что пандоровец решил проверить тупик. Как только незнакомец призвал цепь, Кевин пошел по пути отступления и залез по лестнице на крышу здания. Если и уходить сегодняшней ночью домой, то только по крышам Риверры.