Vivat, Veronica!

Фотографии на стене – как окно в прошлое, расчерчивают в сознании трещины, рисуют образы, от которых она пытается избавиться таблетками, забыть кошмарными снами, утопить в горьком кофе. Всматривается в зернистое изображение, прищуривается, словно пытается найти между ними общие черты: на снимке девушка жизнерадостна, кажется, что отметили её повышение - она это помнит, - а потом перевели в другой отдел, работать с новым напарником - зачем?.. Палец оглаживает прохладное стекло, отпечаток закрывает маленькое чужое лицо, и она одёргивает себя, когда в голове возникает чудовищный образ, который отпечатался на всю жизнь – клеймо, напоминающее о грехах произошедшего, страшного. Была ли это её жизнь?.. Светящиеся глаза мигают в мыслях угрожающе. Она еле сдерживает себя в руках, чтобы не впечатать кулак в изображение, застывшее в раме: чтобы осколки ранили руку, чтобы по коже потекла кровь… Установка. Выдыхает, прислоняясь спиной к стене: холодной и отрезвляющей, вытирает лицо тыльной стороной ладони, словно хочет скрыть слёзы - их в действительности нет. Хочется забыть, рассказать правду, но слова встают в горле острым стеклом, не дав им выпорхнуть наружу: иначе разрушится жизнь. Её?.. Она не знает. В голове бусинами нанизаны на временную нить эпизоды прошлого: все они не складываются в красивое ожерелье – только в удавку. Он создавал её по своему образу. Волосы светлые, тонкие, ломающиеся – прям как вся она. Когда проснулась, увидев её на столе, она поняла, что он сделал, в кого превратил: её зеркальная копия, совершенство, такая же, но моложе, красивее… Мертвее. Им были загружены её воспоминания. И противиться она им не может, даже будучи вылеченной (она здорова), считает, что всё это действительно происходило только с ней. Ложь. Она лично наблюдала Джилл Валентайн на операционном столе. Так кто она?.. - Джилл? – Крис подходит ближе; обеспокоенный, он заглядывает ей в глаза, держит в руках поднос с чаем. – Всё хорошо? - Да… - отмахивается, натужено улыбаясь. – Да, я в порядке, - закусывает губу. - Правда? - Да, просто голова болит, - она берёт одну из чашек; фарфоровые бока приятно греют руки. Зелёный - как она любит. Любила. - Не переживай, всё хорошо. - Ты же знаешь, что я всегда буду рядом, - мило улыбается он. – Что бы ни случилось. - Знаю… Крис ставит поднос на стол; с кухни разносится приятный аромат домашней выпечки. И всё это ради неё. На самом деле?.. - Извини, - он осторожно целует её в щеку: совсем нежно, и ей становится легче, - я сейчас. Не хочу, чтобы они подгорели. - Да, спасибо, - отвечает она, наблюдая, как Крис возвращается на кухню. И снова бросает взгляд на фотографии, висящих по стене. Сжимает кулаки – она не та, за кого себя выдаёт. Не та, по которой убивался Крис Редфилд. И которую спас там, в Африке, ценой своей жизни. Не его Джилл Валентайн. Но почему испытывает к нему чувства ещё сильнее, чем та, другая?.. Чувства, которые разрушают её изнутри, превращая в горстку пепла, воспламеняя возрождённой птицей Фениксом. Зная то, что чувства эти – правдивы. Она мысленно извиняется перед другой, но раз ей суждено быть Джилл Валентайн - той самой, - то так тому и быть.