***
Цзинъи выпрямился, вращая головой, чтобы расслабить мышцы шеи. Проведя пятнадцать дней в постели, юноша клана Лань решил, что этого времени более чем достаточно, чтобы привыкнуть к изменениям в его теле. Поэтому, не обращая внимания на тошноту и головокружение, которые заставляли его останавливаться через каждые десять шагов, он вышел из комнаты, чтобы чем-то занять себя. Идеалом было бы найти своего мужа — которого он видел только тогда, когда его состояние было настолько тяжелым, что лишь альфа Цзян Ваньиня могла улучшить его — но Цзинъи ненавидел те вынужденные отношения между ними (к тому же, односторонние). По этой причине Лань Цзинъи направился в кабинет своего тестя. Помогая разгружать воду для кухни, что в Гусу он делал сотни раз, Цзинъи удивлялся, как это возможно, что отец и сын были настолько разными. Что ж, он не очень хорошо помнил своих родителей, так как они погибли на ночной охоте, когда он был ребенком, и был немедленно усыновлен главной ветвью Лань, в которой были Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь и учитель Лань Цижэнь. Два Нефрита были ненамного старше его — меньше десяти лет — и появление еще одного Альфы в семье должно было вызвать многочисленные трения между тремя детьми, но Лань Сичэнь был самым добрым альфой в мире, Лань Ванцзи мог быть добрым даже со своим ледяным выражением лица, а люди и не догадывались, каким хорошим отцом может быть Лань Цижэнь. В результате Цзинъи попал в любящую и заботливую семью, в которой, несмотря на его очень непохожий на Лань характер, каждый по-своему поддерживал и дарил ему любовь. Цзинъи не встречал кого-то более похожего на Цзэу-цзюня, чем глава Цзян, поэтому он задавался вопросом, как у Цзян Ваньиня мог быть неприятный характер. Естественно, как только молодой Цзинъи отправился к Цзян Фэнмяню, глава забеспокоился о его здоровье, заверил его не колеблясь просить о помощи, когда будет в ней нуждаться, а затем выслушал его. Понимая, что силы мальчика полностью не восстановятся, он порекомендовал сначала посвятить несколько часов медитации и упражнениям, прежде чем приступать к какой-либо физической работе. Цзинъи с энтузиазмом взялся за дело, и пока он был один, проблем не возникало, но когда он присоединился к другим ученикам, начались трудности. Во-первых, запахи других Альф вызвали волну холодного пота, пропитавшего его одежду; во-вторых — что еще хуже — его аромат вызвал бурную реакцию у других Альф и физический дискомфорт у омег. Госпожа Юй обвинила его перед всеми в том, что он не задумался о последствиях, напоминая ему, что меченому Альфе нет места среди других, и что он больше не имеет права присоединяться к ним и заражать их своей слабостью. Ах… да, он понял, от кого Ваньинь унаследовал этот плохой характер. Цзинъи заперся в комнате, отказываясь впускать даже А-Шан, хотя она уверяла его, что она бета, и его запах не может повлиять на нее. Несмотря на свой юный возраст, Цзинъи все еще был Лань и уже несколько раз практиковал инедию, поэтому несколько дней без еды не повлияли на него. Однако Цзян Фэнмянь думал иначе. И хоть свадьба Цзян Яньли была все ближе, она пришла с одним из своих знаменитых супов, и Цзинъи не мог ничего возразить одному из двух людей, которые были добры к нему в Лотосовой пристани. После острого супа Яньли он предложил начать помогать по хозяйству: лишние руки всегда нужны, и почти все рабочие были бетами, так что никого не будут волновать изменения его запаха. Цзян Фэнмянь согласился, и на следующий день — к радости девушек на кухне — Цзинъи предоставил знаменитую силу рук Лань на службу поварам. Даже с его уменьшенной силой и ослабленным Альфой подросток превосходил бет, выполняя вдвое больше работы за половину времени. Если у госпожи Юй было какое-то ядовитое замечание, или если некоторые Альфы высмеивали его, или если Цзян Ваньинь хмурился, когда видел его с ведрами или вязанками дров… Ну, он просто их игнорировал. К счастью, теперь никто не смеялся над ним. Вся семья находилась в Золотом дворце, присутствуя на свадьбе молодого господина Цзинь и госпожи Цзян. Яньли настояла, чтобы ее зять пошел на свадьбу, но и он, и глава Цзян напомнили молодой женщине, что его запах вызывает дискомфорт у Альф и Омег, и это может вызвать проблемы. Цзинъи очень хотел увидеть своих двоюродных братьев и сестер, которые непременно придут на свадьбу, но так было лучше: мальчик не был уверен, сможет ли он остановить себя, если увидит свою семью, и скорее всего в конце концов бросится в ноги Лань Цижэню, умоляя забрать его в Облачные Глубины. — Господин Цзинъи, когда будет готова вода? Или вы ждете, пока солнце нагреет ее? Цзинъи зашипел на крик одной из женщин на кухне: все они видели в нем ребенка, которого можно ругать, раздражать и баловать… Что, конечно, было не так плохо. — Иду! — крикнул он, поднимая ведра. — Не повышай голос, Цзинъи, — процедил он сквозь зубы. — Ты так быстро это забыл?***
Семья вернулась. Ну, на самом деле, Цзян Фэнмянь и госпожа Юй вернулись: Яньли, естественно, осталась в своем новом доме, а Цзян Ваньинь… Цзинъи даже не пришлось спрашивать, когда несколько учеников прошли мимо него, смеясь и комментируя, что молодой господин предпочел остаться в городе, чтобы выпить перед возвращением домой. Когда один из учеников заметил присутствие Лань и быстро приказал остальным заткнуться, нашелся один, который отметил, что, в конце концов, он заслужил это, раз пошел туда, где его не ждали: какой Альфа позволил кому-то другому доминировать над собой? Несколько месяцев назад Цзинъи ответил бы жестко: несмотря на то, что случилось, мальчик был уверен, что сможет преподать урок этим ученикам, но на этот раз он проигнорировал их. По словам Ханьгуан-цзюня, иногда быть самым сильным не значит бить. Цзинъи поел на кухне с девочками и удалился, передав приветствия свекрови. Как всегда, Цзян Фэнмянь поинтересовался его состоянием и удовлетворенно улыбнулся, когда услышал, что он чувствует себя намного лучше. Госпожа Юй только цокнула языком, прежде чем снова сосредоточиться на разговоре со своими служанками. Сон в девять был настолько глубоко запечатлен в сознании Цзинъи, что он даже не удосужился задуматься о том, что его муж не только любит кого-то другого, но и предпочитает искать общества других вдали от него. Однако перед сном подросток вспомнил, каким красивым он считал молодого господина Цзян, когда впервые встретил его. В тот первый раз он мог думать только о том, как далек Цзян Ваньинь от него: теперь, после женитьбы и метки на шее, они по-прежнему были так же далеки. Цзинъи открыл глаза и, вздрогнув, сел на кровати. Тяжело зевая, он повернулся, чтобы устроиться поудобнее, и увидел своего мужа в нескольких шагах от кровати. На мгновение ему показалось, что мужчина пришел узнать о его самочувствии, но увидев, как тот шатается, борясь со своей одеждой, нахмурился. — Ты пьян? — спросил он тоном, в котором смешались недоверие и отвращение. — Я пьян? — Цзян Чэн моргнул, почти торжественно выпрямляясь. — Я никогда в жизни так не напивался, мальчик, — сказал он с презрением и закончил снимать свое пурпурное одеяние, прежде чем опуститься на матрас. — Ты должен пойти в свою комнату, — предложил Цзинъи. Цзян Чэн перекатился и уставился на него своими серыми* глазами. — Я в своей комнате, — ответил он, с усилием вставая на колени. — С мужем. Лань Цзинъи почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он почти отшатнулся, когда старший Альфа пододвинулся к нему и взял его лицо в ладони. Вкус спиртного заполнил рот мальчика вместе с языком, который исследовал его. На этот раз Цзян Чэн боролся со своей одеждой, чтобы снять ее и обнажить свое тело. С жадностью он опустился, кусая, целуя шею и грудь, заставляя Цзинъи лечь, раздвигая ноги. Цзинъи напрягся, вспомнив все прошлые дни, когда Цзян Чэн даже не удостаивал его сочувствующим взглядом, и, схватив за волосы, оттянул от себя. — Нет! — прозвучало решительно. — Да, — хрипло проворчал Альфа Юньмэна и опустил запястья мальчика так, чтобы он смог провести языком по бедру. Подросток вздрогнул, как лист, подхваченный ветром. Все его тело пульсировало от желания, которое пробудила в нем влажная ласка. Цзян Чэн продолжал нежно лизать и сосать, опускаясь между бедер, пока не добрался до уже твердого возбуждения. Пальцы его мужа все еще были у него в волосах, но теперь вместо того, чтобы оттолкнуть, они осторожно ласкали его, сжимаясь каждый раз, когда его зубы касались чувствительной кожи. Цзинъи тяжело дышал. Он мог это вынести: слабость, поддразнивание, презрение, гнев, боль… Он мог бы вынести все, если бы получил это взамен. — Сичэнь… Хриплый голос прорезал туман страсти. Цзинъи открыл глаза, и его руки напряглись в распущенных волосах мужа. Не обращая внимания, Цзян Чэн продолжал облизывать его плоть с опущенными веками. Лань Цзинъи забыл, когда в последний раз испытывал гнев, настоящий гнев, ярость, которая окрасила мир в красный цвет и наполнила его легкие запахом меди. Запах заставил Альфу зашипеть и отступить. Взглянув в лицо Цзинъи, он увидел, как тот искривил рот в гримасе, которая обнажила его клыки. — Что? Удар ногой в грудь сбросил его с кровати. Черт, даже потеряв Альфу, мальчик сохранил достаточно сил, чтобы сражаться. Цзинъи полз по кровати, как бешеный кот, шипя и оскалив зубы. — Вон, — приказал он хриплым голосом. — Убирайся отсюда. — Ты сошел с ума? — потребовал Цзян Чэн, вставая и возвращаясь в постель, несмотря на поведение мальчика. — Ты не сможешь бороться со мной. — Я не буду его заменой! — рявкнул младший, бросаясь на него с когтями. Цзян Чэн перехватил его в воздухе, обхватывая одной рукой, а другой пытаясь удержать запястья подростка. Хотя Лань Цзинъи был ниже ростом и менее мускулист, он оказал честь своему клану своим сопротивлением. Через несколько минут борьбы, у Цзян Чэна было три царапины на груди, синяк на подбородке и эрекция такой силы, что было почти больно. До сих пор у него не было возможности побороться голышом. Неуклюжесть, вызванная алкоголем, испарилась, и все, что осталось — это его альфа, требующая доминирования над другим самцом. Наконец, наследнику ордена Юньмэн Цзян удалось подчинить подростка, прижав его к матрасу своим весом. Сжимая запястья Цзинъи в правой руке, он потянулся к рубашке, которую ранее разорвал, и использовал ее, чтобы связать их вместе над головой мальчика. Не теряя больше времени, он отстранился ровно настолько, чтобы перевернуть парня лицом вниз и лечь на него, направляя свой твердый член в его узкий вход. Цзинъи ахнул, когда толстая длина вторглась в него, разрывая и напрягаясь, мешая двигаться. В порыве гордости он укусил простыню, чтобы заглушить стоны боли и ярости. Цзян Чэн прижался лбом к шее мальчика, пытаясь взять над собой контроль. Внутри него замурлыкал и завыл его альфа, отчаянный и радостный, смесь голода и восторга затуманила его разум. Он начал медленно двигаться, ища точку, благодаря которой Цзинъи разделит его удовольствие: отчаянный вопль оповестил его, что он нашел ее, и с торжествующим рычанием он намеренно лизнул метку на шее мужа, ускоряя ритм бедер.***
Мэн Яо остановился на полпути к кабинету. Холод пробежал по его телу и груди, сердце забилось, как вышедшая из-под контроля лошадь. Он немедленно повернулся на каблуках и вернулся в спальню. К тому времени, как он добрался до своей комнаты, холодный пот омыл его конечности, в отличие от необычного тепла внутри. Он быстро разделся, ища халат, чтобы надеть его и пойти в ванную, но у двери, которая вела в маленькую комнатку с бадьей — все еще с ледяной водой, которой он пользовался по утрам, — его колени подогнулись, заставив его облокотиться на край кровати. — С-слишком рано… — он запнулся, когда у него начали стучать зубы. Он подполз к сундуку со своими нарядами «райского цветка» и порылся на дне, чтобы достать кожаный предмет с металлическими застежками. Трясущимися руками он надел его на шею и после нескольких попыток сумел застегнуть. Как будто эти действия отняли у него все силы, он рухнул на пол, тяжело дыша.