***
Бетти убирала со стола, пока ждала звонка от Джага, когда телефон зазвенел. Она ждала ещё пару гудков, но это было лишь смс. Одно новое сообщение. Она провела пальцем по экрану, разблокировав его. Три одиноких слова застыли на её экране, их нельзя было даже сравнить с его прежними длиннющими сообщениями, которые Джаг когда-либо посылал. «Мой отец мёртв», — гласила надпись, и у Бетти внутри все оборвалось. Из предыдущих бесед с Джагхедом она знала, что он не был близок со своим отцом. На самом деле, Бетти предполагала, что он, вероятно, ненавидел его, даже если он никогда не говорил об этом прямо. Бетти понимала его всем сердцем; в её представлении его негативные чувства к отцу были вполне оправданны. Но в то же время смерть — есть смерть. Это было напоминание о реальности, о том, что вещи, возможности и надежды могут разрушиться в считанные секунды. Из всех людей она понимала это лучше. Она быстро набрала сообщение, спрашивая, всё ли с ним в порядке. Конечно, он не в порядке, но больше сказать было нечего. Её пальцы подрагивали, пока Бетти ждала его ответ. Но он пришёл довольно быстро. Джагхед: Я не знаю. Я должен опознать его тело. Она напечатала ещё одно сообщение, но сразу же удалила его. Она попробовала что-то другое, но ничего не казалось правильным. Что ей делать? Не было инструкции, что говорить, когда умирает родитель. Хотя она почти ежедневно имела дело со смертью и горем, выразить соболезнования никогда не было легкой задачей. Особенно для того, кто ей так дорог. Она решила извиниться, хотя ей было не за что. Бетти закончила уборку, устроилась на кушетке с чашкой чая и включила «Задержку развития»* на Нетфликс, как будто это был обычный вечер. Но это было не так. Она попыталась сосредоточиться на нелепых эскападах семьи Блутов**, но ее мысли все время возвращались к Джагхеду и человеку, которого он, несомненно, опознал в тот момент. Законченный алкоголик, жестокий отец, который пренебрёг родительскими обязанности и бросил сына, как и многие мужчины, с которыми Бетти приходилось сталкиваться в прошлом. Все похожи, как на подбор. Особенно один. Странная мысль проникла в ее мозг и поселилась там. Неужели отец Джагхеда и Форсайт младший — один и тот же человек? Бетти встряхнула головой и потёрла глаза. Идея была нелепой. Она просто устала и волновалась за Джагхеда. Не было смысла зацикливаться на мысли, которая была настолько невероятной, что казалась практически невозможной. И все же она не могла избавиться от паранойи. Она вспомнила, как смотрела в глаза Форсайта и замечала, насколько они знакомы. Бетти ничего не думала об этом, но всё же.к Она раздраженно встала с дивана и направилась в свой кабинет, оставив чай и шоу позади. Ей нужно было взглянуть на свои файлы, просто чтобы успокоиться. Просто чтобы убедиться. Ей повезло, что она еще не уничтожила информацию. Она вытащила папку с буквой «F» из тайника за книжной полкой и открыла её. Его полное имя тут же высветилось перед ней из документов на жильё. Форсайт Пендлтон Джонс II. Бетти сглотнула и глубоко вздохнула. Ладно, у них общая фамилия. Это не значит, что это он. Трясущимися руками она перелистывала страницы, на которых были изложены различные обвинения Форсайта. Первое обвинение было предъявлено в 1998 году. Нападение, угроза благополучию ребенка; домашнее насилие. Заявление подала Глэдис Джонс, а также к делу приобщены показание двух несовершеннолетних. В голове звенело, когда она читала это. Слова как будто поглощали чуть тускловатый свет комнаты. «Нет, нет, нет, — повторяла она про себя эти слова, как мантру,— это просто совпадение.» Это не он. Много мужчин... Одно слово, местожительство, привлекло её зоркий глаз. Ривердэйл. Ноги подкосились. И она рухнула на колени.***
Джаг следовал в участок так, как ему и сказали. Он сделал несколько глубоких вдохов перед тем, как открыть двери и войти внутрь. Ему велели подняться на лифте на третий этаж, повернуть налево, потом направо и спросить офицера Сэмюэлса. Именно это он и сделал. — Мистер Джонс? — спросил его пожилой мужчина в форме, прежде чем дать распоряжение секретарше. — Офицер Сэмюэлс? — спросил он, и тот кивнул. — Пройдёмте, — сказал он, указывая на коридор. Джагхеда отвели в довольно маленькую комнатку, где стояли два металлических стула и стол. «Вот так, значит, выглядит комната для допросов...», — подумал он, отмечая некоторые детали, которые могли бы ему понадобиться в последующих работах. — Могу я поинтересоваться, почему я здесь? Я знаю причину, ведь вы уже сказали по телефону, но почему именно я должен его опознавать? Ведь есть люди, которые лучше подошли бы для этого, —наконец закончил Джагхед после того, как сел на неудобный стул, разрывая неловкое молчание. Офицер Сэмюэлс положил на стол папку; она была толстая, страницы торчали по бокам. — Когда вы в последний раз общались со своим отцом, мистер Джонс? —Я не видел его с тех пор, как переехал из Ривердейла, офицер. Это было больше десяти лет назад, возможно, ближе к пятнадцати, —ответил он, проводя пальцами по волосам. В это мгновение он вспомнил о своей старой шапке. Ему бы не помешало сейчас что-то знакомое. — И с тех пор вы с ним не общались? — Может быть несколько звонков на День рождения, но не больше, — он откинулся на спинку, положив руки на стол, — Зачем вам? — Я знаю, что это может быть непросто, но мне нужно, чтобы вы взглянули на несколько фотографий, мистер Джонс. Я хочу, чтобы вы сказали, ваш ли это отец. Джагхед нахмурился, но кивнул. Но к такому он точно не был готов, ведь перед ним разложили фотографии с места преступления в аккуратные ряды. — Чёрт, — только и вырвалось у него, глядя на изображения. Иисус, мать его, Христос, во что ты ввязался, пап? Четыре вниз на четыре вбок. Всего шестнадцать фотографий. Изображение его тела на месте преступления, обстановка, труп на столе для вскрытий. Джагхед глубоко вздохнул, а офицер продолжал говорить, продолжая успокаивать его, пока парень рассматривал каждое фото. Он кивнул один раз, довольно резко, — Да, это мой отец, — сказал он, указывая на самое чёткое изображение, — Что, чёрт возьми, с ним случилось? — Токсикологический анализ показал высокое содержание алкоголя в крови, а также следы метадона. Что? Метадон? Это не имеет никакого смысла. — Его привязали к стулу матросскими узлами, а затем ударили ножом в горло и между ног. Ни за что. Джагхед сидел с отвисшей челюстью, но по совершенно иной причине, чем, вероятно, думал офицер. Он сидел молча, глядя на свои руки, пока офицер описывал раны отца. —...кто бы это не сделал, он хотел причинить боль, — сказал офицер, и Джагхед вскинул голову. — В-вы знаете, кто это мог сделать? — спросил он дрожащим голосом. — Пока мы не нашли никаких улик и орудия убийства. Складной нож. Рана довольно маленькая. — Никаких следов наркотиков и игл. Нет ни единого волоса, отпечатка, ничего. С таким же успехом это мог быть и призрак, — усмехнулся офицер, — Но позвольте вас заверить, мистер Джонс, мы работаем над этим. Хотя я и не могу винить того, кто это сделал. Ваш отец был далеко не святым. — Что вы имеете ввиду? — «Как можно убить насильника детей?» — слова Бетти звенели в его голове, это было всё, о чём он мог сейчас думать. Он попытался сосредоточиться на словах офицера, но всё смешалось — картины, слова, воспоминания. В одно мгновение ничего не имело смысла, а в другое приобретало колоссальное значение. Бетти. Моя Бетти. —...вашего отца разыскивали по всему Нью-Йорку за сексуальное насилие над несовершеннолетними и молодыми девушками, торговлю оружием и наркотиками, а также убийство. О Боже. И на что я только надеялся. — Когда мы заглянули в досье, то увидели обвинения, начиная с... — Девяносто восьмого, — выпалил он. — Совершенно верно. Как вы догадальси? — Не догадался. Я жил с этим. Моя мать подала заявление, но он обещал, что всё изменится и станет лучше. Лучше не стало, поэтому она и ушла. Он видел отчёт, когда был ещё моложе. Он был одним из тех упомянутых несовершеннолетних, ведь закон штата запрещает вписывать имена. — Я даже не знал, что он уехал из трейлерного парка. Он казался весьма удовлетворённым, будучи лидером Змей. Что же изменилось, —задумчиво пробормотал Джаг себе под нос. Офицер Сэмюэлс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Он собрал фотографии, на которые смотрел Джагхед, и положил их обратно в папку. — - Это все, мистер Джонс. Я уверен, что кто-нибудь скоро свяжется с вами и сообщит подробности, или в свое время вы можете связаться с его постоянным контактным лицом, Мисс Пенни Пибоди. Похоже, у него было завещание. Джагхед встал и пожал офицеру руку. Его вывели и повели обратно к лифту. Только спустившись на первый этаж и выйдя на улицу, он проверил время на телефоне. 20:14 — Четыре новых сообщения. Все сообщения были от Бетти, а он и не подозревал, что пробыл в участке больше двух часов. Он попытался прокрутить всю беседу в своей голове, но там вертелись лишь ключевые слова: разыскивался за убийство, его девушка нашла тело и позвонила, кто-то будет там на связи... Он выбросил эти мысли из головы, сел в машину и поехал домой. Он не хотел отвечать на сообщения Бетти. Он не был готов встретиться с ней.***
Бетти хотела исчезнуть. Она хотела забраться в постель, заснуть и никогда не просыпаться. Она заслужила это, пропустив очевидную, жизненно важную информацию, которая была прямо перед ней в течение многих недель. Она нашла еще несколько показателей в своих файлах, которые информировали ее о худшем. Форсайт Пендлтон Джонс II, человек, которого она жестоко убила и искалечила, был отцом её молодого человека. Она убила отца Джагхеда. Она воспользовалась его советом. Она фактически вовлекла Джагхеда в убийство его собственного отца. Она с головой зарылась в свою тёплую и безопасную постель, но не могла игнорировать этого факта. Правда непрестанно крутилась у неё в голове. Образы проносились перед глазами, как слайд-шоу. Она представила себе лицо Джагхеда, его идеальные губы, растянутые в улыбке, а затем опадающие. Его брови нахмурились, голубые глаза потемнели. Опустошенный. Вот как он будет выглядеть, когда поймет это. Ведь так всё и будет. Он не был глуп. Если он видел тело своего отца, узнал ужасающие подробности его смерти, то уже собрал всё воедино. Он вспомнит всё, что он ей писал. Джаг увидит и поймёт, что это мог сделать только один человек. После смерти отца он увидит её истинное лицо. Из-под закрытых век в темноте её глаза пульсировали. Её голова, хотя и оставалась неподвижной, закружилась. Её живот сжался. Она схватилась за бока, пытаясь успокоить и без того неподвижное тело. Если она пошевелится, её наверняка вырвет. Если она не будет держать глаза закрытыми, они наполнятся слезами. Если она будет сдерживать свои эмоции, они не смогут победить её. Но Джагхед. Она должна написать ему, связаться с ним. Она должна знать то, что знает он. Она должна знать, закончились ли её отношения, закончилась ли её жизнь. Она должна знать, в безопасности ли она, или полиция уже едет к ней домой. Она должна знать, в порядке ли он. Она неохотно убрала руку с талии и потянулась к телефону. Она нащупала его, поднесла к лицу и наконец открыла глаза, чтобы посмотреть на освещенный экран. Прошло два часа, а от Джагхеда не было никакого сообщения. Её живот выворачивало, Бетти стиснула зубы, ведь её сейчас её могло стошнить. Она быстро набрала сообщение и, не задумываясь, нажала кнопку «отправить». Паника поднималась у неё в груди, а в глазах начали появлялись слёзы. Она не могла остановить рыданий, вырывающихся из её горла. Её пальцы лихорадочно двигались по клавиатуре, записывая и импульсивно посылая ещё несколько сообщений. Бетти: Пожалуйста, позвони мне. Бетти: Я беспокоюсь о тебе. Бетти: Джагги, я знаю, что ты расстроен и, наверное, не хочешь ни с кем говорить, но, пожалуйста, позвони мне. Бетти: Дорогой, пожалуйста. Мне очень жаль. Она швырнула телефон через всю комнату, едва слыша, как он стукнулся о стену. Время остановилось, и она легла в кровать.***
Он плюхнулся на диван и не пытался двигаться, не пытался ничего делать, когда был там. Он игнорировал жужжание в кармане, пока не мог больше. Семь новых сообщений. Он достал мобильник и увидел несколько сообщений от Арчи. «Держу в курсе. Нужно перенести вечер игры, появились дела с Ви и её семьёй.» Игра была последним, о чём он сейчас мог думать. Он открыл диалог с Бетти. Бетти: Пожалуйста, позвони мне. Бетти: Я беспокоюсь о тебе. Бетти: Джагги, я знаю, что ты расстроен и, наверное, не хочешь ни с кем говорить, но, пожалуйста, позвони мне. Бетти: Дорогой, пожалуйста. Мне очень жаль. — Нет, — уверял он себя, — это просто тупое совпадение. Она ни за что не сделала бы этого. Она не могла, — рассуждал Джаг. Не его Бетти Купер. Его Бетти Купер была потрясающей, нежной, плакала, смотря грустные фильмы по Скайпу с ним, и чересчур громко смеялась после двух бокалов вина. Он попытался убедить себя, что это совпадение и выбросил эту мысль из головы. Разговор с Бетти всегда успокаивал его. Это было то, что он понял в самом начале их отношений, то, с чем он, наконец, столкнулся. Она успокаивала его так, как никто другой. Было в ней что-то такое, чему он не мог и не хотел сопротивляться. Как он мог говорить с ней об этом? Как он мог говорить с ней, когда она могла. Джагхед не мог уснуть, он лежал, глядя в белоснежный потолок, наблюдая за теням танцующих на ветру веток. Было тихо. Обычно он ненавидел тишину, но сегодня она была ему необходима. Ему нужно разобраться в своих мыслях и чувствах. Он вспомнил, как отец ударил его в первый раз. Джагхед опоздал из школы на три минуты, а его отец уже был пьян. Он все еще слышал, как по трейлеру разносится шлепок. Ему было пять лет. Он убедил себя, что именно так его отец проявлял свою любовь, пока не увидел, как он ударил его мать в возрасте десяти лет. Именно тогда был составлен первый полицейский отчет, и именно тогда он понял разницу между насилием и любовью. Он вспомнил свой первый побег. Он пошёл в соседский дом, ведь там было тихо и тепло, и на этот раз он не чувствовал беспокойства. Пока отец не потащил его домой за ухо и не избил до синяков. Он поклялся себе, что никогда не вернется, поэтому упаковал все, что мог, в старую, поношенную спортивную сумку и ушел. Какое-то время он жил в доме Арчи, в машине, когда было тепло, в школьной кладовке зимой. Он устал быть обузой для людей; быть одному лучше, чем снова получить удары. Он не получал вестей от отца с тех пор, как девять лет назад ему исполнился двадцать один год. Он проигнорировал звонок, но прослушал голосовое сообщение, которое, как он предположил, должно было означать «С Днём рождения, сынок», но оно было слишком невнятным, чтобы расшифровать. А теперь его нет. Мёртв. Убит. Джагхед был последним мужчиной из Джонсов. Но почему-то он никогда себя не чувствовал как Джонс. Когда он снова уставился в потолок, его глаза наполнились слезами. Он не был опустошен смертью отца. Его отец был плохим человеком, который, вероятно, с годами становился только хуже. Он был расстроен из-за того, что у него никогда не было жизни, которой он так хотел. Он всегда надеялся, что может быть когда-нибудь все наладится и у него будет то же, что у Арчи с Фредом. Теперь эта надежда официально испарилась. В деталях было что-то такое, что не давало ему покоя. Детали, которые офицер сообщил ему, хотя они и были несущественными, но всё-таки довольно резкими. Метадон и алкоголь. Ножевые ранения в шею и пах. Морские узлы. Образы, которые он видел, промелькнули в его голове, когда он вскочил с дивана, то схватил телефон и пролистал их диалог с Бетти. — «Достаточно, чтобы он уснул», — прочёл он, — «Мой отец - морской пехотинец. Трофеи.» Вот и все. На столе рядом с безжизненным телом отца лежала кукла, маленькая фарфоровая кукла. Он принадлежал бы ребенку. Он подробно описал, как такие люди, как вымышленный Честер Брантворт, хранят трофеи; он всегда видел это в документальных фильмах и телевизионных шоу. Он писал о кукле, но это было просто то, что придумал его болезненный и гротескный ум, он не думал, что это когда-нибудь воплотится в реальность. И это снова ударило по нему. Его отец был таким человеком. Как и человек, которого он описал. И... — Нет, нет, нет. Нет, нет, нет и нет... Никто другой не знал бы о деталях, где вещи были размещены в комнате. Никто. Поразмыслив, он пришел к выводу, что слишком много общего, чтобы считать это совпадением. Больше некому. Всё было именно так, как он и описал. Это должна была быть Бетти. В ту ночь ему приснился кошмар, впервые за много лет паника охватила всё его тело. Он проснулся от толчка. Как он собирался снова поговорить с Бетти, не думая об этом? В течение следующих нескольких дней ему звонили по номеру, который дал ему офицер Сэмюэлс, некий адвокат, утверждавший, что он является исполнителем завещания его отца. Как оказалось, у него было немного — немного денег, которые пошли на оплату похорон, остатки сгоревшего многоквартирного дома, и все материальное имущество, которое досталось его девушке. И трейлер. — Трейлер был в семье Джонсов в течение многих поколений, парень, — он буквально слышал слова отца. И что ему с ним делать? Что ему делать с домом своего детства, которого так долго сторонился? Бетти пыталась связаться с ним. Она звонила десятки раз в течение нескольких дней, и Джагхед каждый раз игнорировал её. Каждые несколько часов он проверял свой телефон, и от нее приходило всё больше сообщений. Она беспокоилась о нём. Он рассмеялся про себя. Она беспокоилась о нём? Она была той, кто. Похороны должны были состояться в Ривердейле на следующей неделе. Он целыми днями убеждал себя в том, что Бетти может быть причастна к убийству его отца. Случайность не была случайностью; это не было простым совпадением. Он понял это после нескольких дней попыток убедить себя в обратном. Джагхед был на девяносто восемь процентов уверен, что только один человек мог убить его отца. Этот человек был его компаньоном, его доверенным лицом, человеком, в которого он был уверен, что влюбился, даже если они еще не встречались. Бетти Купер. И он сказал ей, как именно это сделать. Он должен услышать это от неё. Конечно, она сможет всё объяснить. Он знал, что не был близок с отцом. Логически он знал, что никогда не станет. Но Бетти забрала у него кое-что, в чём он не нуждался, пока оно не исчезло. Надежда. Джагхед: Всё ещё в силе на завтра? Джагхед: Greenacre Park Café. Полдень.***
Бетти собиралась рассказать Джагхеду. Это был единственный реальный вариант, единственный честный, моральный поступок, который она могла сделать в тот момент, и единственный способ сообщить ему о том, что стало очевидным для неё за последние пару дней молчания. Она любила его. Она была влюблена в него. Не было никаких сомнений, когда она прошла свой обычный путь, но уже без него. Ей было плохо, будто её опустошили и вырвали самую важную частичку души. Она любила его и причинила ему боль. И, судя по полному отсутствию общения, он знал всё. Она была несчастна, совершенно бесполезна и не имела цели в своем нынешнем состоянии. Она одновременно ждала его неизбежного сообщения о расставании или появления полиции у ее двери. Всё равно что, и то, и другое уже будет для неё концом. Любой исход она заслужила. Поэтому, если он когда-нибудь даст ей шанс, она расскажет ему все, даже если это будет стоить ей жизни. Она в долгу перед ним. Она вешала лабораторный халат в своем кабинете, когда ее телефон завибрировал в сумке впервые за несколько дней. Её переполняли эмоции. Одна половина хотела снова кинуть телефон, добавив новых царапин, а вторая хотела буквально впитать каждое написанное им слово. Бетти глубоко вздохнула, достала телефон из сумки и всё-таки выбрала второй вариант. Он просил её о встрече. Свидание, которое они запланировали ещё в начале недели. Это было лучше, чем она надеялась, но она не могла позволить себе воспринять это как хорошую новость. Возможно, он просто хотел лично увидеть, как её арестуют. Это не имело значения. Она всё равно встретится с ним. Она должна сказать ему. Бетти: Я приду.***
Было 11:45, и Джагхед сидел за угловым столом кафе и с нетерпением ждал красавицу-блондинку, с которой был знаком лишь заочно. Он выбрал угловой столик, потому что он был дальше всего от всех и всего. Там не будет ни любопытных ушей, ни любопытных глаз, так как он был окружен деревьями и небольшим мусорным баком. Он сидел за круглым столом, его нога так яростно подпрыгивала вверх и вниз, что он думал, что может разорвать связку. Он нервничал по нескольким причинам. Во-первых, он наконец-то встречался с Бетти, а во-вторых, и это было самое страшное, он встречался с убийцей своего отца. Он ждал дни, чтобы связаться с ней, пытаясь разобраться во всём. Но он скучал по ней. Это смутило его; он не знал, как он мог, поняв, что она сделала, но он действительно тосковал по ней. Больше, чем он хотел признать. Его колено наконец замерло, когда он заметил её. Он узнает её где угодно. Мерцание её медовых светлых волос, ниспадающих волнами, что ему особо нравилось в ней. Блеск её глаз — несомненно, отражающий блеск её разума — крошечные золотистые искорки на фоне самой яркой зелени, которую он когда-либо видел. В жизни она была другой. Ярче. Мягче. Красивее, чем он мог себе представить. Сердце колотилось в груди от ужаса и восторга. Ему хотелось убежать и прижать её к себе. Теперь он знал, на что она способна. Ему больше не нужно было удивляться, как раньше. Он смотрел, как она идет к нему, её юбка развевалась на теплом ветру. Светло-голубая юбка с запахом была идеально завязана на боку. Белый свитер, заправленный в него, идеально облегал ее изгибы. Это было больше, чем Джагхед мог себе представить. «Какое безумное сопоставление», — подумал Джагхед, посмеиваясь про себя. Она так одета, красиво, почти по-ангельски, но... она остановилась возле стола и открыла рот, чтобы заговорить. — Надеюсь, что зелёный чай подойдёт, — сказал Джагхед, прежде чем она успела заговорить. Он знал, что она закажет, но не был уверен. Он больше ни в чем не был уверен, когда дело касалось её. — Прекрасно, Джагги, спасибо, — она кивнула на соседний стул, будто спрашивая, можно ли ей присесть, и он кивнул, давая понять, что она может сесть. Он видел, что она так же напряжена и неуверенна, как и он. Несмотря на внутреннее смятение, он хотел протянуть руку и прикоснуться к ней. Но он сопротивлялся. Он не был уверен, как долго сможет продержаться. Он открыл рот, чтобы заговорить снова, но всё, что он хотел сказать, исчезло из головы, когда он увидел, как трясутся её руки. Он смотрел, как она прижала их к столу и глубоко вздохнула. Она, наверное, так же напугана, как и я. — Мне нужно сказать тебе кое-что, и это будет не так, как ты хочешь это услышать, но это правда, — она подняла руки со стола и хрустнула пальцами. Она слегка повела плечами и выдохнула, прежде чем продолжить. — Я люблю тебя, Джагхед. Я влюбилась в тебя за последние несколько месяцев, но скрывала от тебя огромный секрет. Я сейчас честна, потому что люблю тебя, а ты заслуживаешь знать правду. Джагхед решил, что ее голос был тихим из-за их близости к паре через несколько столиков, но он не ожидал, что она признается ему в любви. Ему хотелось закатить глаза, отмахнуться и подумать, что она лжёт, но он не мог, ведь тоже чувствовал это. Но как он может? Он был застигнут врасплох, когда она вдруг наклонилась вперед, сжимая бумажный стаканчик до побеления костяшек. Казалось, она собиралась с духом, прежде чем продолжить. — С тех пор как мы познакомились, я убила четырёх человек. Дрожь пробежала по его телу. Четыре человека, Господи Иисусе. Он резко втянул воздух и увидел, как она подняла глаза, вероятно, чтобы оценить его реакцию. Он мог только смотреть на свой кофе. Он не мог смотреть на неё. Его желудок буквально застрял в горле. — Это были четыре ужасных, мерзких человека, которые заслужили это, Джаг. Иначе я бы этого не сделала, — сказала она в свою защиту, — Первым был парень, которого я назвала Шугармэн. Я не знаю его настоящего имени. Он был дилером, который снабжал маленьких детей наркотиками. Он подсадил подростков на метамфетамин, героин и прочую дрянь. Я не могла позволить этому продолжиться, поэтому я толкнула его под поезд, — она поморщилась, когда призналась в последней части, сжав пальцы в кулаки. Он видел, как это признание подействовало на неё, даже с затуманенным взором. Он старался не поддаваться своей судорожной реакции взять её за руку и успокоить. Вместо этого он сделал отрезвляющий вдох и прокрутил в голове её слова. Он смутно помнил недавнюю историю о самоубийстве, но не придал этому значения. Как бы это ни было болезненно, люди все время убивали себя. Он смотрел, как она сделала еще один глубокий вдох. Она пыталась поймать его взгляд, но он не мог заставить себя долго смотреть на неё. И она продолжила, — Вторым был Чик Смит. Он был владельцем стрип-клуба и сутенером. Он заставлял бедных девушек думать, что единственный путь к достойной жизни — это раздеваться, танцевать и продавать себя. Он держал их как сексуальных рабынь, заманивая в ловушку и крадя все их доходы. Я инсценировала передозировку, а потом подписала протокол о вскрытии. Как удобно. Он не мог понять, зачем она ему все это рассказывает. Только потому, что её последней жертвой был его отец? Сколько бы их было, если бы не ЭфПи? Может он и сам стал бы ей? Нога Джагхеда продолжала дёргаться, пока он пытался успокоить свой разум, стараясь сделать глоток кофе. Он уже остыл. Его сердце бешено колотилось, и он чувствовал, как сжимается грудь. Что она получила, рассказав ему это? —Третьим был Малакай Веласкес. Он был хищником. Он нападал на десятки девушек, насиловал их и скрывался. А потом он сжег жилой дом, и я просто сорвалась. Я сбила его машиной, застрелила и сбросила в реку. Это было...рискованно. Я плохо с этим справилась. Это объясняет, почему она вела себя так странно. Она отдалилась. Но когда он спросил её об этом, она отмахнулась и обвинила в этом работу, что, по его мнению, могло быть правдой, но он знал, что было что-то еще. Он просто не мог понять это в то время. — А потом...твой отец. Он владел многоквартирным сгоревшим домом. В обломках мы нашли останки восьми девочек, и Шерил реконструировала их кости. Джаг, они были так молоды, а твой отец их использовал для воплощения своих больных фантазий. Я сказала себе, что остановлюсь после Малакая, но когда я наткнулась на дело твоего отца и когда увидела со всеми теми девушками, то я просто не смогла. Но Джаг, ты должен мне поверить, — она смотрела на него самым серьёзным взглядом, её руки дёрнулись, будто она хотела потянуться к нему, — Клянусь, я не знала, что он твой отец. Пожалуйста, поверь мне. Он действительно хотел. Ему хотелось верить, что она не знала. Джонс — довольно распространённая фамилия. Она не знала, что его назвали в честь отца. Он никогда не называл ей своего имени. Он не знал почему, но поверил ей. Она слишком грустно пересказывала ему эти истории, чтобы они не были правдой. Он скрестил руки на груди и глубоко вздохнул, стараясь не показать, как он боится её в этот момент. В течении нескольких месяцев он общался с ней. Она была нежной, милой и забавной, и теперь все, о чем он мог думать, это бежать. Но он знал, что ей есть что сказать. Он видел. — Джаг, ты должен знать, что я делаю это не потому, что хочу. Я убиваю людей не потому, что мне это нравится. Я делаю это потому, что кто-то должен. Они ходят и причиняют остальным лишь боль, и им все сходит с рук, потому что система настолько испорчена, и это просто несправедливо. Я делаю это, потому что мне нужно это исправить. Мне нужно уравновесить этот мир. Она попыталась дотянуться до него, возможно, в утешение, он не был уверен, но он отшатнулся. Он был уверен, что не хочет, чтобы она прикасалась к нему. Он взял чашку с кофе, обеими руками крепко прижимая её ко рту, как ребенок с бутылкой, готовый сделать глоток, сделать что угодно. Если быть честным, все, чего он хотел, это плакать. Все это ложь, — подумал он, — Арчи был прав. Он чувствовал, как в глазах нарастает напряжение. Но он не был уверен, чего боялся больше: её или того факта, что все еще считал Бетти самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел. — Мне очень жаль, Джагги. Мне жаль, что тебе пришлось замешаться в этом. Мне жаль, что твой отец был одним из тех людей, и мне жаль, что я была тем, кто сделал это. Прости, что я не та девушка, за которую ты меня принимал. Прости, что я ненормальная. Мне жаль, что это причиняет тебе боль, потому что это никогда не было моим намерением. Все, что я когда-либо хотела сделать, это помочь людям, и теперь я причиняю боль человеку, которого люблю, и мне жаль. Он услышал, как её голос дрогнул, и, наконец, смог посмотреть на неё. Он видел, как правда закручивается в сверкающих зеленых глазах, каким-то образом становясь ярче в её печали. Она действительно любила его. Он не прерывал зрительного контакта, и все, что она сказала, поразило его. Её лицо вытянулось, когда он посмотрел на неё, её слезы, наконец, потекли по щекам, но он не был уверен, что делать с этим. Он не знал, было ли это всё тщательно спланировано для достижения драматического эффекта? Или они были настоящими? Джагхед сидел и смотрел, как она пытается вытереть слезы, которые продолжали течь. Он рассеянно поигрывал крышкой чашки. Информации было много, но мучительный вопрос остался. — Зачем ты мне всё это рассказываешь? — его голос был тихим и размеренным, — Потому что ты боишься, что тебя поймают? Или из-за того, что это был мой отец? Она нахмурилась, и на глаза навернулись слезы: — Джагхед, нет никакой разумной причины, почему я делюсь этим с тобой. Меня больше не волнует, что меня поймают. Меня волнует только то, чтобы ты знал правду. Я не могла продолжать, продолжать наши отношения, без твоего ведома. — Я знаю, что это все разрушает, но мне нужно, чтобы ты знал. Ты можешь делать с этой информацией всё, что только захочешь. Отнести в полицию, написать в своей книге — мне всё равно, — она говорила быстро, отчаянно. Её слова почти слились в её попытке выплюнуть их все и сразу, как будто если она их не скажут, то утонет в своей же лжи. — Ты использовала мою же книгу против меня. Ты хоть это понимаешь? Даже если бы я пошел в полицию, я был бы сам замешан во всём этом, — слова прозвучали резче, чем он того хотел, но это была чистая правда, — Я написал убийство собственного отца! — Я не хотела этого, Джаг, я не знала, — всхлипнула она, сотрясаясь в рыданиях. Она обхватила себя руками за талию. Джагхед огляделся и обнаружил, что люди ушли. Он сделал еще один глубокий вдох, думая о том, как стоит действовать дальше. Его мысли были ужасными, но самым явным было то, что он ненавидел видеть ее плачущей. Это не должно быть первой мыслью в его голове прямо сейчас. Не в свете всей информации, которую он получил за последний час. Они слишком долго сидели в относительном молчании. Единственными звуками были ее всхлипывания и его пальцы, яростно барабанящие по пустой чашке. Джагхед, будучи писателем, первым нашел нужные слова и заставил себя сказать: — И что теперь? Она вздохнула и моргнула, — Это тебе решать, Джагги. Это тебе решать. В этом и проблема. Джагхед понятия не имел, что делать в сложившейся ситуации. Он никогда не думал, что столкнется лицом к лицу с самой лучшей и худшей вещью, которая когда-либо случалась с ним. Что ему оставалось делать? Он не хотел, чтобы все эти месяцы просто исчезли в никуда. Они были потрясающими, даже необыкновенными. Но он не мог игнорировать тот очевидный факт, что она лгала ему все время, пока он ее знал. Это не была какая-нибудь маленькая тайна, если она сказала бы, что любит клубнику, но сама ненавидела бы её. Её секрет был больше. Гораздо больше. Молодец, идиот. Первая женщина, которую ты действительно полюбил оказалась серийным убийцей. В тот момент он не думал рационально, он знал это. Он знал, что никогда не сможет дать ей ответ, в котором будет уверен. Ему нужно время. Время подумать, время решить, время для себя. — Я просто, — он глубоко вздохнул, положил руки на стол, а затем встал, — Мне нужно время. Он ушёл, оставив её в недоумении и слезах, сидящей в кафе. Он не был уверен, куда идет и что будет делать, когда доберется туда, но Джаг не мог сделать этого, когда её глаза смотрели на него в ожидании ответа, который он сейчас не мог ей дать.