Часть 2
Развернув лошадь, Джон поехал обратно, не позволяя животному двигаться быстрее, чем необходимо было ему для того, чтобы полностью осознать все свои мысли и план, который ждал его по приезду к Артуру. Ощущение того, что ты предаешь важного, родного человека, убивало Марстона изнутри. Разрывало все его спокойствие на рваные части, от чего плыло перед глазами. Он бы скорее прикончил Датча, чем Артура, пусть последний и умирает. Умирает в мучениях, не понимая того, что происходит, и где он. «Это то же самое, что пристрелить больную лошадь», — успокаивал себя Джон. Только вот он лошадей любил и всегда давал им шанс на то, чтобы те пришли в себя. Да и пусть он любит их, Артур — не животное, которое больше не может приносить пользы и нормально жить. Артур — это человек, который защищал Джона. Мужчина, который был Марстону почти родней. Он — личность, которая решила отдать жизнь за Джона. Вынув револьвер, он осмотрел его, чувствуя приятную тяжесть в руке, что хоть немного успокаивало. Детей успокаивала сиська во рту или погремушка. Марстона успокаивала гладкость оружия, его вес, запах пороха, жженого металла и смазки. Опустив руку с оружием на бедро, Джон прикрыл глаза, направляя коня к хижине и отсчитывая в голове от нуля до десяти и наоборот, чтобы не позволить мыслям идти по кругу, вдруг появится брешь в уверенности, и придется прогонять все по новой. Хруст веток и тихое чертыханье заставили мужчину остановиться и нажать на курок, чтобы при первой же возможности нажать на спусковой крючок. Напряжение волной прошлось по его телу, от чего каждая мышца напряглась почти до предела, а слух стал почти как у собаки. — Ой! — неловко раздалось рядом, и Джон нацелил мушку на голос, сталкиваясь взглядом с испуганным мужчиной, который сразу встал, как вкопанный, смотря на черное дуло револьвера. Человек в седле был настроен решительно, и от этого незнакомец молчал, не собираясь провоцировать его. Да ему даже дышать было страшно, не говоря о словах или действиях! Рыжий мужчина с жидкой бородкой и в круглых очках. В одной руке — добротный чемодан, в другой — саквояж. И что он делал здесь — непонятно. Выглядел, как городской простофиля, которого выгнали из дома, и он не знал теперь куда податься. — Ты кто? — почти прорычал Марстон, не смея уводить прицел чуть в сторону. Он смотрел ровно в лоб человеку. — Что ты здесь забыл? — С-смит, — выдохнул незнакомец и закрыл глаза, собираясь силами, — Боб Смит. Меня выкинули с повозки, когда решили, что они все же поедут в другом направлении. Сошел с дороги. Джон попытался вспомнить его лицо, вдруг убьет знакомого. Но, подумав и перебрав в голове всех похожих людей, он понял, что его ни разу не видел. Да и слишком близко он ходит рядом с их укрытием, чтобы оставлять его в живых. Подозрительно это. — Не знаю таких, — повел плечом всадник, все еще не сводя прицела с дрожащего мужчины. Незнакомец хотел спросить: «И что тогда?», но слова застряли в глотке из-за страха перед пистолетом в руке другого человека. — Что внутри? — Джон кивнул на вещи в руках человека. — Здесь, — Боб аккуратно приподнял чемодан, — мои вещи. А здесь, — теперь саквояж, — мои инструменты и медикаменты. Джон опустил дуло револьвера на его плечо и замер, глядя в испуганные зеленые глаза, которые боялись посмотреть куда-нибудь не туда. Надежда, так хорошо потушенная недавно всей его решительностью, по своей воле опять затлела, согревая изнутри. Такая глупая, наивная, маленькая надежда, но за нее Джон схватился моментально, как за первую же протянутую ему руку, при погружении на дно глубокого озера. Тепло превращалось изнутри в настоящий пожар, который пожирал всю былую решительность и выстроенные планы. Подняв взгляд к небу, Джон вспомнил недавнее свое отчаянное обращение к Господу и тяжело вздохнул, думая, как все абсурдно в этом мире. Конечно, все, что происходило в тот момент — было похоже на плохую постановку в театре, но он не смог просто дать этому шансу пройти мимо него. Он, действительно, схватился за эту почти что прозрачную возможность сделать еще что-нибудь для Артура. — Ты доктор? — Марстон развернул коня к мужчине, и тому пришлось сделать шаг в сторону, чтобы ему на ногу не наступила лошадь. — М-можно и так сказать, — тихо усмехнулся он. Даже скорее нервно, так же, как и Джон, хватаясь за эту возможность остаться в живых при правильных ответах. — Либо ты врач, либо нет. Как можно быть доктором почти что? — он выгнул бровь. — Я был врачом еще в Калифорнии, но из-за, — он нахмурился, — некоторых обстоятельств, за мою голову назначили награду. Джон задал немой вопрос взглядом. — Я ставил эксперименты над людьми, чтобы создать новые, более эффективные лекарства, — Боб пожал плечами и опустил чемодан на землю, потому что кисть устала держать тяжелую вещь. — Потом я решил путешествовать, изучая людей, болезни и все, что могло бы помочь медицине. Последнее место, где я пригодился — был лагерь в Южной Дакоте. Лечил золотоискателей. Джон спрыгнул с коня и подошел вплотную к врачу, который сразу замер, перестав дышать — холодное дуло уперлось ему под подбородок. — Ты идешь со мной, — Джон толкнул его в сторону хижины и встал сзади. — Бери свои пожитки и иди вперед. Если мне что-нибудь не понравится, я прострелю тебе легкое, — он толкнул его еще раз, чтобы тот уже начал двигаться. Мужчина не стал возражать. Подобрал вещи и бодро зашагал вперед, радуясь тому, что его пока что не собираются убивать. И дергаться для того, чтобы его убили — он не собирается. Жить хочется всем, какой бы суровой сама жизнь не была. Джон шел позади незнакомца, время от времени тыча холодным дулом ему в спину и ведя позади себя лошадь. По виду Смита можно было сказать, что он не представляет опасности, но Марстон не хотел никому верить и не мог. Сейчас на кону слишком многое, чтобы просто так рисковать своей и чужими жизнями. С виду и полевая мышь безобидна, пока ее не разозлишь, и она тебя не укусит. А с укусом может прийти и инфекция, которая быстро отберет у тебя жизнь. Когда в поле зрения появилась хижина, Джон схватил мужчину за плечо и стал идти рядом с ним, чтобы он не делал ничего глупого. Хотя, он сказал Эбигейл, чтобы та стреляла без предупреждения. Оставив коня возле другой лошади, которая мирно дремала в тени дома, Джон вошел на крыльцо. — Эбигейл, это я, не стреляй, — сказал он как можно громче и пару раз постучал в дверь. — Без резких движений, — Марстон указал Бобу на револьвер, и тот покорно кивнул. Послышался звук затвора, и дверь крайне медленно открылась. — Джон, я так волновалась, — она сразу кинулась на грудь мужа и крепко обняла его, только после заметив незнакомца. — Кто это? — Боб. Он врач. — О, Джон, — выдохнула женщина и было непонятно, то ли она рада, то ли наоборот — нет, но Джону в данный момент было все равно. Он нашел очередной шанс на то, чтобы дать Артуру надежду на выживание, и он ее не отпустит, пока тот не умрет или все не пойдет по слишком плохому пути, чтобы понимать, что все бессмысленно. Но даже думать об этом было неприятно. — Двигай, — Марстон толкнул его внутрь и зашел следом. — Эбигейл, проверь силки и возьми с собой Джека. Войдя во мглу дома, Джон закрыл дверь за супругой и кинул быстрый взгляд на Артура, который все еще лежал в той же позе и не двигался. Наивная уверенность в том, что все будет хорошо, прогнала страх о потере этого человека. — Что с ним? — сразу спросил Боб, кладя чемодан и саквояж рядом с дверью. — Туберкулез, — сказал Джон и прошел к товарищу. Мужчина прошел вслед за Джоном и склонился над больным, поджимая в задумчивости губы. Провел ладонью по лбу, бегло просмотрел закатившиеся глаза, раскрыв веки, и выпрямился, задумчиво потирая подбородок с жидкой бородкой. Джон терпеливо ждал, поглаживая рукоять револьвера, и не сводил взгляда с мужчины, который пока никак себя не показал. Просто стоял и о чем-то усердно думал. Когда Смит потянулся к покрывалу и резко сдернул его с тела Артура, Джон подался вперед, думая, что тот хочет навредить, но быстро успокоился, говоря себе же, что все хорошо. — Боже, — протянул мужчина и обреченно потер лоб. После чего поправил очки. — Его надо помыть. Что это? — он указал на все еще влажные после ночного дождя брюки, которые не успели высохнуть под толстым покрывалом. — Вы хотите, чтобы он еще и что-нибудь другое подхватил? Например, пневмонию или какую другую инфекцию, помимо туберкулеза? Прекрасная комбинация! — неожиданного для самого себя начал отчитывать он Марстона, который лишь растерянно смотрел на грудь Артура, которая была вся в царапинах и синяках. — Я не буду спрашивать, что с ним произошло, но свежие раны тоже надо обработать. Мужчина отошел от Артура и прошел к своему саквояжу, оставленному у двери, совершенно забыв о недавней возможности умереть. Он хочет помочь этому человеку на кушетке. — Мне нужна теплая вода и куски чистой ткани, чтобы его можно было помыть. В таком состоянии оставлять его… — он небрежно махнул в сторону Артура и больше не нашел, что сказать, возвращаясь к своим вещам. — У вас есть алкоголь? — Боб обернулся к Джону, и тот качнул головой. — Ладно. Мужчина прошел обратно к больному и большим пальцем открыл его рот, поворачивая голову к свету, чтобы просмотреть его горло, насколько это было возможно. — Как он себя вел последнее время? — Боб сел рядом и посмотрел на Джона, и взгляд дока Марстону не понравился. — Он не… не приходит в себя. Недавно что-то бормотал, но… — Джон убрал револьвер и потер переносицу, думая, что делать, и что вообще происходит. Обреченно выдохнул он и сел рядом. — Кровь? Джон пару раз кивнул, переводя взгляд с пола на Артура. Его умиротворенное лицо выглядело душераздирающе. Хотелось, чтобы он открыл глаза и вновь улыбнулся. Джон бы многое отдал, чтобы услышать очередную глупую шуточку и самодовольный смешок после, чтобы поймать взгляд изумрудных глаз при свете солнца и увидеть, как тот раскуривает очередную самокрутку. Внутри все ухнуло вниз, словно что-то оборвалось. — Бывает. При кашле, — все же ответил Джон вслух и сам прочистил горло, которое в миг пересохло. Чертовски хотелось спать. — Я… я бы сказал вам, что помогу, но… тут все слишком запущено, чтобы был какой-нибудь шанс, — док неопределенно повел плечом и осторожно посмотрел на мужчину рядом, у которого во взгляде читалось понимание и отчаяние. — Если умрет он — умрешь и ты, — сказал первое, что пришло в голову Джон и вышел из хижины, чтобы проверить Эбигейл и принести воды. В силки при всей скудности данного региона попал барсук, который пытался отгрызть себе лапу, какую больно резала леска. Эбигейл быстро расправилась со зверем и понесла его в дом, когда увидела Джона, который шел к ней навстречу. Вопросов не было — она все прочитала в его взгляде. Говорить совершенно не хотелось — сам Джон был на грани срыва. Хотелось рычать и кричать. То, что было пару дней назад: чертово расставание, побег, глупая мысль о том, что Артура надо спасти. Нервы так и говорили хозяину, что еще чуть-чуть, и тот сойдет с ума. Надежда, давшая немного сил, что он поправится, что все будет хорошо, они выберутся из этого дерьма. Затем решение убить Моргана, потому что это был единственный выход. Возможно, как раз та самая мысль и отобрала бо́льшую часть его сил, потому что думать об этом сейчас — было тошно. Пуля в голове Артура, окончание его жизни — заставляло Джона сглатывать подступающую желчь. Кажется, он еще ни к кому в жизни не был так привязан, как здесь к Артуру и прямо сейчас. Выдохнув напряжение в горле, Джон пошел к бочкам на улице, прихватив с собой пару ведер. Из-за ночного дождя они были до краев наполнены чистой водой, которую можно было пить или использовать для готовки, и это немного, но радовало. Не надо идти и тратить время на то, чтобы найти ручей, реку или озеро. Хоть что-то было им в помощь. Зачерпнув воды в оба ведра, Джон поставил их рядом, умылся и обмыл шею, сразу чувствуя, как становится легче. Легче телу, словно грязь на его лице весила тонну, и легче стало душевно, словно он смыл грязь и со своих будней. Холодная вода помогла немного взбодриться, прогнала сон на задний план. — Эбигейл, погрей воду, — попросил Джон, поставив ведра рядом с камином, когда зашел внутрь. Док сидел рядом с Артуром и просто смотрел на него. — Это работает? — прохрипел уставшим голосом Джон и подошел к мужчине, недовольно скрещивая руки на груди. — Простите? — Боб поправил очки на носу и взглянул на стрелка. — Взгляд помогает лечить? — Марстон вопросительно пожал плечами, не сводя с него взгляда. — Нет, — усмехнулся он, — но я пока ничего не могу сделать. Для начала надо его раздеть и всего обмыть. Неважно, как он себя сейчас чувствует, но гигиену надо соблюдать. Джон не стал возражать. Надо слепо довериться этому человеку, потому что иного варианта просто не было. Он сказал, что врач, пусть и бывший, что экспериментирует. Пусть экспериментирует с Артуром, пусть делает все, что в его силах, главное, чтобы Моргану стало легче. Пусть и через боль. — Крепкий сукин сын, — тихо сказал Джон и убрал пряди отросших волос с его лба, чувствуя, как внутри все замирает. До мерзости неприятное чувство. Эбигейл быстро развела огонь в камине и, перелив воду, стала нагревать ее в глубоком ковше, подвесив его над огнем. Джек сидел на краю кушетки, покачивая ногами и со скучающим видом смотрел на мать. Джон присел рядом с доком и тоже молча стал наблюдать за женщиной, пытаясь хотя бы на пару минут очистить голову от любых мыслей. — Может, пока разделаешь тушу? — напомнила ему Робертс, оглянувшись через плечо. Марстон сонно моргнул, опуская взгляд в пол. Ничего не хотелось делать. — Джон. — Конечно, — просипел он севшим голосом и встал с кушетки, видя краем глаза, как отодвигается от него Смит, словно в страхе. Еще бы. Пока Артур не откроет глаза — ему стоит бояться его. А дальше — как пойдет, и смотреть он будет по состоянию Моргана. Когда Джек увидел, что отец выходит, он резко спрыгнул с кушетки, думая пойти с ним, но был остановлен широкой ладонью, которая легла на его макушку. Качок головой от отца, и он молча идет обратно, обиженно надув губы. Не надо Джеку помогать в разделке туши, нюхать запах свежей крови, видеть, как Джон будет вытаскивать потроха и отрубать конечности. Сев позади хижины на срубленное бревно, он вынул нож и, положив барсука перед собой, начал его медленно разделывать, все еще стараясь ни о чем не думать. Джон старался слушать нудное жужжание мух, шелест листвы, но никак не свои мысли, которые уже достали. Выходом был бы, конечно, сон, но, увы, даже спать ему сейчас было нельзя. Особенно с этим доктором, который сидел внутри с его семьей и ничего не делал. «Полезный» ублюдок, которого придется тоже кормить, с условием того, что он все же будет полезным. Когда с барсуком было покончено, и он был готов для жарки, Марстон обтер нож и руки об траву, и встал с бревна, взяв с собой бадью с разделанной в ней тушей. Эбигейл как раз закончила с водой, отставляя пару ковшей с горячей водой в сторону. — Приступим? — спросил док сразу же, как вошел Марстон, ставя рядом с камином бадью с розовым мясом. Джон молча кивнул. — Эбигейл, вам лучше выйти вместе с Джеком, — он кинул быстрый взгляд на супругу и кивнул в сторону двери, давая им понять, что возражений он не потерпит. Те и не стали ничего говорить. Женщина взяла сына за руку и вышла, напоследок быстро глянув на Марстона. Внутри было какое-то неприятное чувство того, что их просто бросили, волнуясь только об Артуре. Когда дверь закрылась с другой стороны, Боб встал, чтобы разбавить горячую воду в тазу, пока Джон медленно стягивал с Артура сапоги и штаны. Смотреть на исхудавшее тело некогда крепкого Моргана — было неправильно. Синяки, царапины, пара пулевых, не зарубцевавшиеся до конца шрамы. Раньше такие раны смотрелись не так серьезно, как сейчас. В данный момент казалось, что даже легкий удар может сломать ему кости. Конечно, это неправда, Джон видел, как тот сражался, когда они бежали, он знает, что тот способен еще на многое, стоит ему только прийти в себя. По крайней мере, хотелось в это верить. Как и в то, что он еще придет в себя.Часть 3
Джон смотрел на спокойное лицо Артура и никак не мог понять, почему он чувствует такую привязанность к нему именно сейчас. Почему не год или два назад… Почему именно сегодня он понял, насколько этот человек ему дорог? Потому что уже один раз лишился его? Потому, что думал застрелить его? Оттого, что сейчас он при смерти, и Джон все не может смириться с тем, что это не сон? Но ведь тогда, когда он уходил от Моргана, он почти смирился с той мыслью, что потерял его. И от этого становилось все паршивее. Тошнотворный страх потери близкого человека подкрадывался со спины и сжимал в тисках горло. — Готовы? — Боб подошел к кушетке и поставил рядом с ней небольшой пузырек с прозрачной жидкостью. Джон встал, говоря этим действием, что он готов. — Тогда держите его, я для начала обмою и обработаю все раны на спине. Боб аккуратно обмывал сначала спину Артура, пока Джон придерживал того за плечи, чтобы он не завалился вбок или не упал обратно на кушетку. Кожа была горячей по сравнению с недавней холодностью, которая почти говорила — что душа уже покинула его тело. Косточки на плечах неприятно врезались в ладони Джона, но рук он не убирал, лишь сильнее сжимал плечи пальцами, словно тот мог выскользнуть. А на душе было все омерзительнее и омерзительнее, словно он предавал какой-то неописуемо важный момент. Возможно, предавал самого себя. Но чем? Мыслями, утешениями, что он все еще пытается поступить правильно, хватаясь за эту нитку? «Опять по кругу», — мотнул головой Джон и прикрыл глаза, надеясь больше не возвращаться к ним. Но как же это было сложно из-за страха, что он все же облажался, потеряв так много времени на побег для новой жизни. И думать даже не хотелось о том, что — что сделано, то сделано, потому что в голове все равно раз за разом проигрывались другие варианты событий. Даже при скудном воображении Марстона, они порой вырисовывали довольно яркие картины, от которых хотелось отвернуться чаще всего, чем наблюдать за ними. Закрывать глаза лишний раз не хотелось. Либо отключка — либо пустая голова. Только не думать. Боб отложил тряпку в сторону и взял другую рядом с пузырьком, предназначение которого Джону все еще было неизвестно. Оторвал маленький кусок и вылил немного, сразу прикладывая влажную тряпку к небольшой ране на спине Моргана. Джон отвернулся, смотря на то, как свет с улицы проникает через грязные окна. Чертовски сильно хотелось спать. Голова начинала работать все хуже. Когда он понял, что еще пара секунд с закрытыми глазами, и он уснет, Джон распахнул глаза и выпрямился, отстраняясь от Артура, на котором чуть и не заснул. Боб как раз заканчивал с парой царапин на его плечах, все так же молча, словно он тут один. Аккуратно промокал их тряпкой с той самой жидкостью из пузырька, прикусив нижнюю губу в стараниях. Пахло спиртом. — Тут все, — тихо сказал Смит и встал с пригретого места, откидывая кусок грязной тряпки в сторону, — дальше я сам смогу. А вам лучше отдохнуть. Джон пару раз лениво моргнул, пытаясь отогнать сон, и посмотрел на Артура, который слегка дернул веками, словно пытался проснуться. Удержав его голову в вертикальном положении, Джон еще немного понаблюдал за выражением его лица, в надежде, что тот все же откроет глаза. Но чуда не свершилось. Тот так и оставался в бессознательном состоянии, и почему так долго — Марстон мог лишь догадываться. Уложив Моргана на подушку, Джон встал, уступая место врачу, который вновь взял тряпку из таза с теплой водой. — Когда он придет в себя? Боб приложил влажную тряпку ко лбу Артура и так и замер, смотря на его закрытые глаза. — Я не знаю, что случилось, чтобы сказать наверняка, но… дайте ему время. Возможно, он просто изморился, — Боб подбадривающе улыбнулся Марстону, и тому даже как-то легче стало, пусть и на пару секунд. Захотелось вдохнуть полной грудью. Чертова надежда, маленькая, как искра. — Вам тоже нужен сон, — напомнил он второй раз и кивнул в сторону пустой кушетки. — Обещаю, я не буду никого убивать и, если что случится — сразу разбужу. Мне самому интересно, чем все это закончится! — Ага, конечно, — не очень дружелюбно ответил Джон и сел на кушетку в другой части дома. Засыпать при нем он, конечно, не собирался. Только такой глупости ему и не хватало. Пусть сначала докажет, что он не тот человек, о котором думает Джон, и, возможно, он даст ему больше свободы. Что крайне маловероятно. Облокотившись спиной о стену позади себя, Джон скрестил руки на груди и стал непрерывно следить за всеми действиями дока. Как он опять споласкивает тряпку в воде и начинает аккуратно обтирать теперь шею Моргана. Ведет ей ниже, слегка надавливая на грудь, чтобы оттереть запекшиеся следы крови от какого-то пореза, вновь споласкивает. Возвращается к груди. Ополаскивает, выжимает. Живот. Плеск. Уронив подбородок на грудь, Джон заснул беспокойным сном. — Мистер, я закончил, — уверенно сказал мужчина и отошел подальше от Марстона, который резко открыл глаза и сразу вынул из кобуры револьвер. — Не надо в меня стрелять. Я закончил с вашим другом. Теперь остается только ждать, когда он очнется, — Боб прошел в другой конец здания и сел на сундук, кидая быстрый взгляд на больного. Джон уронил руку с оружием на кушетку и потерянно осмотрел всю хижину. Он заснул, когда засыпать было нельзя. Эбигейл и Джека все еще не было рядом с ним. Артур лежал там, где и лежал, накрытый покрывалом, и с тряпкой на лбу. Его одежда покоилась на спинке самой кушетки. Шляпа висела там же. Вроде ничего страшного не произошло, можно было расслабиться. И Джон расслабился, разжав пальцы вокруг оружия. Опустил подбородок на грудь и позволил себе закрыть глаза, чувствуя, как усталость тяжелым пластом давит на него сверху. Именно в этот момент, когда звуки вокруг него смешались в белый шум — стало все равно на все. Пусть умрет Артур, пусть исчезнет семья. Усталость и чертов сон — вот что было важно. Джон опять не заметил, как провалился в сон. Вот только когда он очнулся вновь — в хижине было пусто. Пустота, засевшая в груди от страха того, что он облажался, мешала первое время нормально думать. Джон сидел и смотрел перед собой, на прислоненные к стене старые удочки, на пыльный сундук и жадно вслушивался в звуки снаружи дома, не смея переводить взгляд куда-нибудь еще. Смех Джека, и тихий вздох от Джона, который сразу с облегчением закрыл глаза, чувствуя, как страх уходит на второй план. Если Джек смеется — значит, ничего страшного не произошло. По крайней мере, хотелось бы в это верить. Поднявшись с кушетки, которая неодобрительно скрипнула, Джон сунул револьвер в кобуру и подошел к Артуру, который все еще не открывал глаз. Второй чертов день он все никак не может прийти в себя. Хотелось схватить его за плечи и хорошенько потрясти, чтобы он в кои-то веки открыл глаза. Даже распахнул их, дал знать, что он еще с ними. Да, он открывал глаза, но он даже не понимал, что происходит, словно открыл их во сне, в отдалении слыша знакомые голоса. Как же Джону хотелось, чтобы Артур узнал его и не сквозь сон. Чтобы он понял, что все позади, что теперь все будет иначе, и он все еще жив. За него борются и не собираются бросать на произвол судьбы. Никто. Сказать ему вслух, что все будет хорошо и похлопать по спине. Обнять. Крепко прижать к себе, самому не веря, что это происходит. Внутри все словно сжалось, и Джон глубоко вздохнул, прогоняя неприятное ощущение, одновременно и радости, и тоски. Мерзкое ощущение какого-то упущенного звена. Выйдя из хижины, Марстон увидел, как Джек вместе с Эбигейл сидели на крыльце и о чем-то тихо говорили. Мальчик вертел в руках какую-то деревяшку, что-то рассказывая, а женщина поглаживала его по спине, не убирая с лица улыбки. А док, который решил проветриться, стоял возле лошадей и просто смотрел на кроны деревьев, разминая уставшую спину. Все было каким-то ирреальным, но Джон все равно сел рядом с ними, ничего не сказав. — Выспался? — спросила с улыбкой Эбигейл и повернулась к мужчине. — Выглядишь дерьмово, Марстон. — Чувствую себя так же, — хмыкнул он в ответ и отвернулся в сторону животных, которые щипали траву. — Были с ним какие-нибудь проблемы? — он кивнул в сторону Боба. — Нет. Он вышел и сначала сидел с нами, спрашивая о нашем самочувствии, а потом решил немного размяться. Если что, — Эбигейл показала ему один из револьверов Артура, — стрелять я умею. Джон согласно кивнул на это, чувствуя, как неприятно ноет спина. Хотелось потянутся, но вместо этого он встал и зашел обратно внутрь здания. Надо поджарить барсука, пока мясо не начало портиться. Занять себя, чтобы не заснуть. У него впереди еще бессонная ночь. До вечера Джон сидел в хижине, попивая дождевую воду, которая приятно освежала голову при холодном глотке и не давала дремать. Пил воду вместо виски и готовил барсука, пока остальные прохлаждались на улице. Он даже слышал, как Эбигейл смеялась над какой-то историей от этого непонятного дока, и внутри что-то неприятно кольнуло. Она должна держаться от него подальше, Джека держать дальше от него, а в итоге общается, да еще и смеется непонятно над чем. Где та Эбигейл, которая боялась происходящего еще в лагере, беспокоилась за свою семью и даже за глупого Джона, который вечно воротил от нее нос? Еще с утра она была осторожной, внимательной ко всему, что происходит и хладнокровной, говоря, что Артур мертв, и надо думать о себе. Обернувшись через плечо, Джон быстро прошелся взглядом по все еще спящему Артуру и отвернулся обратно к огню. Они здесь пока день, и Джон понимает, что больше недели тут оставаться нельзя ни в коем случае. Да даже сидеть здесь дольше трех дней опасно. Хижина, может, и кажется заброшенной, но не брошенной, словно человек, покинувший ее, еще может вернуться. Место, может, и глухое, но, если лошади решат поржать, любопытные решат проверить, что там происходит. А не все любопытные могут оказаться хорошими людьми. Место пусть и вдали от дороги и пустое, но все еще опасное из-за мелких событий, которые могут произойти в любую минуту. Джону надо быть постоянно начеку и держать голову в трезвых мыслях. Как и то, что, если Артур не очнется через три дня — его придется все же оставить. Да, Джон еще при встрече дока решил, что его не бросит. Да, надежда разожгла пожар решительности и уверенности в том, что все будет хорошо. Но как же все-таки обманчивы могут быть желания человека и его мысли. Стоило немного подремать, чтобы уставший разум отдохнул, как Джон опять задумался о том, что все более серьезно, чем он хотел бы думать. Даже несмотря на то, что Марстон опять задумался о решительности в своих действиях, думать о смерти Моргана было противно. Когда солнце зашло за горизонт, и на улице стало прохладнее, все вернулись обратно в хижину. Последний кусок барсука как раз был поджарен и готов к употреблению. Боб сразу прошел к Артуру и проверил его состояние, разочарованно цокнув языком под конец. Джек стоял рядом с ним и так же смотрел на мужчину, пытаясь понять, что все же происходит. Ему не впервые видеть раненых людей, которые истекали кровью, а потом спали несколько дней, приходя в себя. Но случай с Артуром — он другой, и мальчик не понимал его выражения лица, кашля с кровью и общего состояния. Может, он и молчал, но все же переживал за дядю Артура, слушая слова матери о том, что он просто болеет и вскоре обязательно поправится. Сытого и уставшего Джека Эбигейл уложила, как только он начал засыпать, заваливаясь в бок. Да и сама она выглядела не лучше, словно держалась из последних сил в сознании. Что говорить — последние события всех уморили до почти что бессознательного состояния. Вот только они могли позволить себе поспать, а Джон — нет, потому что ему надо было следить за ночным спокойствием. Особенно, когда рядом посторонний, который лег на расстеленное на полу покрывало. Возможно, стоило расседлать лошадей, от того, что в ближайшее время они не собираются никуда отчаливать. Когда все крепко спали, Джон все же решил выйти на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и проверить животных, которые так и гуляли недалеко от людей, побрякивая сбруей. Луна освещала лес достаточно для того, чтобы видеть вокруг себя с достаточной четкостью, а холодный воздух был настолько прохладен, что прогонял сон на задний план, особенно в совокупности с прохладным ветерком, которой то и дело пробирался под одежду. Подойдя к первой лошади, которая сонно подняла голову к человеку и навострила уши, Джон вспомнил своего коня, который прошел с ним через все эти трудности от Блэкуотера, а после лошадь Артура, смерть которой, казалось, сломила его на несколько коротких мгновений. Сейчас Марстон понимает, что Артуру досталось больше, чем остальным, особенно в виде этой болезни, которая медленно убивает его до сих пор. И там, на скале, он в смирении с ней шел на свою смерть, понимая, что она уже победила. Все думали, что она уже победила, и сам Джон так думал, смотря в покрасневшие от лопнувших сосудов глаза, при его сильном, тошнотворном кашле с кровью. Перед глазами так некстати вспылили воспоминания о его исхудавшем теле. Эти ключицы, косточки на плечах, врезавшиеся в его теплые ладони и болезненные синяки под глазами. Люди, как Артур, не должны так страдать, Морган уже искупил все свои грехи последними делами и мыслями, которые нес вместе с собой. Подняв голову к ночному небу, Джон, возможно, по своей глупости, а, может, по отчаянию, опять обратился к тому, в кого верил меньше всего. Слушая шелест ветра в кронах деревьев, Джон расседлал лошадей и привязал их позади дома, где росла трава и была бочка с прелой водой под крышей. Лошади, толкаясь мордами, быстро вытянули шеи к воде и стали цедить воду, то и дело ведя ушами в разные стороны на мимолетные звуки, то писк комара, то шелест в деревьях. Похлопав одного из коней по шее, Джон погрел под гривой руки и пошел в дом, чтобы там сесть и сражаться со сном.