The Dawn Will Come

— Джон, радость моя, — послышался над ухом приятный мелодичный голос, и мужчина плотнее закрыл глаза. — Тебе удобно? — теплый смех рядом и поцелуй в висок. Захотелось схватить человека, который что-то мурчал над его ухом, и прижать к себе, вновь погружаясь в сон. — Давай, вставай.       Джон неохотно разлепил глаза и пару раз моргнул, прогоняя дрему. То, что он заснул на крыльце — дошло до него не сразу. Как и то, что шея ныла так, словно ему всю ночь давали подзатыльники. Так же таким положением была недовольна и спина, которая гудела от сидящего положения. Еще и утренний холод, с ледяным ветром и запахом надвигающегося дождя. Потянувшись, Марстон пару раз причмокнул и попытался встать, чтобы размять затекшие мышцы. Больная нога сразу отозвалась неприятной острой болью в простреленной дыре, от чего мужчина тихо замычал. После сна только боли не хватало. Он слишком сонный, весь он, и отзываться на эту боль не было ни малейшего желания.       Как он смог заснуть здесь, привалившись к крыльцу, Джон не мог вспомнить, как ни старался. Помнил, что сидел в одиночестве, слушая тихое пофыркивание ежа в кустах, смотрел на сидящую на ветке сову и думал.       Думал…       Легонько стукнув себя кулаком по голове, Марстон все же поднялся, слыша, как за дверью что-то упало. Солнце только недавно встало, и все проснулись что-то слишком рано. Обычно Эбигейл вставала так рано, но голос Боба говорил о том, что проснулась не только она одна.       Кинув взгляд на поляну перед хижиной в утреннем тумане, Джон похромал внутрь, надеясь, что там будет теплее.       Боб кипятил воду и инструменты в ней, Эбигейл смешивала и перетирала какие-то травы под тихие указания мужчины. Джек спал, Артур тоже. Спал и ничего не слышал, что было в новинку для всех, кто знал его немного лучше.       Конечно, операция, которая должна пройти сегодня. Кровь в венах Джона словно застыла из-за страха. Хотелось спросить, почему ему никто не сказал о том, что это должно случиться сегодня, но он откинул этот вопрос в сторону, когда Боб взял хирургическую пилу и внимательно осмотрел ее в свете камина. Не очень хотелось думать, что он будет отпиливать у Артура и будет ли он вообще ей что-то отпиливать. Думать о Моргане, который будет лежать в крови, и его жизнь будет в руках у этого странного человека, который словно свалился с неба — думать об этом было страшно, но не размышлять об этом мужчина не мог, как бы ни старался. — Есть будешь? — спросила Робертс и отложила ступку с пестиком в сторону. — Да, наверное, — прохрипел сонным голосом Джон и сел на стул рядом с камином, стараясь безболезненно выпрямить больную ногу. Он ненавидел, когда его задевает, потому что эта противная, нерводробительная боль будет преследовать около недели. — Почему никто не сказал, что это будет сегодня? — все же спросил он тихо, кинув быстрый, почти неосознанный взгляд в сторону спящего Артура, который лежал лицом к стене. — Почему так скоро?       Боб рядом вздохнул и переложил прокипяченные инструменты в другую воду. — Чем скорее мы сделаем это, тем лучше. Я не хочу спешить, но с его состоянием я боюсь медлить. Я думаю, у него обострение из-за всего произошедшего, и это может убить его немного быстрее, — Смит улыбнулся Джону и пошел к чемодану, который мужчина привез накануне. — Я думала сказать тебе, но надеялась, что тебе скажет об этом сам Артур, когда вы решитесь все же поговорить, — улыбнулась ему Эбигейл и передала кусок вяленого мяса. — Кстати, как вы поговорили? — спросила она и взяла ступку обратно, чтобы продолжить перемалывать сухие травы.       Есть резко перехотелось, и неприятный ком встал поперек горла. — Нормально, — буркнул Джон и отложил еду в сторону над камином, отворачиваясь от Эбигейл, вспоминая этот разговор. — Судя по вашим крикам — не особо и нормально. — Но мы поговорили, — почти шикнул Джон, стараясь не повышать голос слишком сильно, чтобы не разбудить Артура или Джека. — Хорошо, хорошо, чего злишься-то?       Джон кинул очередной, преисполненный тоской взгляд на Моргана и прикусил нижнюю губу, скользя взглядом по его затылку и разбросанным по подушке волосам. Мысли медленно начали закрадываться обратно в проснувшуюся голову, и Марстону надо было как можно быстрее занять себя чем-нибудь, чтобы вновь не возвращаться к тому, о чем он думал вчера. Он до сих пор помнил то состояние потерянности и страха, словно предаешь себя и Артура, который, черт, боялся в ту ночь, ждал чего-то от Джона, возможно, а Джон сидел и, скользя взглядом по лицу Артура, ловил себя на мысли, что его симпатия переросла за это время в нечто большее, чем просто дружеская привязанность.       С тихим «блять», Джон поднялся со скамьи и медленно вышел из хижины. Ему надо проверить коня, которого стоило проверить еще вчера на ночь. Марстон боится увидеть что-то страшное на его ноге.       Первые лучи солнца только начинали прогревать холодную землю и воздух после прохладной ночи, а Джон и птицы, которые летали ниже обычного, все сильнее чувствовали надвигающийся шторм. Воздух перед чем-то таким можно было почувствовать, даже не глядя на небо. Главное, чтобы это не мешало Бобу осуществить задуманное, и хижину не разорвало на доски, если поднимется сильный ветер.       Медленно спустившись по ступенькам вниз, стараясь не напрягать ногу, Джон прошел к задней части здания, куда, вероятно, и отправилась хромающая лошадь, ища поддержку у другого коня.       Как и предполагал мужчина, кобыла, которая несла его туда и обратно, стояла возле другой лошади, низко склонив голову, стараясь не переносить вес на больную ногу. Отек стал еще сильнее, и оставалось лишь тяжело вздохнуть на этот прискорбный факт. Убивать животное не хотелось, Джон надеялся, что кобыла еще оклемается, и это всего лишь простое растяжение. Это лошадь, выносливая скотина, может без сил пронести всадника еще добрые пару километров, пока не упадет замертво — что ей больная нога? Она отдыхает, вода есть, травы вокруг вволю, она же должна поправиться? После этого броска Марстон может сказать, что он даже привязался к ней после своего Старика.       Подойдя ближе к коню, Джон прислонился лбом к конской шее и закрыл глаза. Кобыла тихо гукнула и тоже закрыла глаза, когда человек прошелся ладонью по ее шее и пару раз ощутимо похлопал.       Ему надо отвлечься на что-нибудь перед операцией, чтобы не думать о прошлой ночи и всем том, что он сам себе надумал. Было чертовски совестно перед всеми за эти мысли. Все еще. И он все еще задней мыслью думал о том, что это можно убить внутри себя. Вернуться к тому, с чего все началось и предотвратить появление чего-то настолько неправильного и приятного одновременно. Из-за этого диссонанса Джон не знал куда себя деть и что вообще делать.       Подойдя к боку коня, Джон начал расседлывать его, чувствуя, как из-за дополнительного веса тяжелого седла и мокрого потника, начала неприятно ныть простреленная нога. Хотелось послать все к черту, кинуть это седло на землю, оторвать бесящую его ногу с этой невыносимой болью, врезать Бобу за его бессилие, и взяв с собой Артура, понадеявшись на чудо, уехать далеко, уехать в закат и больше ни о чем не волноваться. Но почему именно Артура вместо Эбигейл и Джека?       Зарычав, Джон через силу и боль прошелся к крыльцу и повесил на него седло.       Он любит Эбигейл — это дорогой ему человек, пусть он и отрицал это раньше. Она ему нравится. Ему все еще нравится ее улыбка и голос, все еще нравится ее смех, веснушки и глаза, и это далеко не все. Хотелось бы заострить внимание на других деталях, только вот это заняло бы у него много времени. Но ведь именно этого он сейчас и добивается?       Сев на верхнюю ступеньку, Джон проводил взглядом птицу, мелькнувшую меж крон деревьев, и задумался о женщине, которая сейчас сидела в хижине и помогала Бобу в приготовлениях к операции. Честная, заботливая, с чувством юмора, иногда вспыльчивая, и вот последнее как раз нравилось Джону. Особенно первое время, когда они не могли найти общий язык. Она могла сорваться на него, накричать и даже замахнуться для слабого, смазанного удара, вот только ее запястье почти всегда было перехвачено широкой, сильной ладонью Марстона, и тогда его взгляд менялся. Раздражение от очередной ссоры уходило на второй план и все, чего он хотел — это девушку перед ним. Именно такую: разгоряченную после всех попыток образумить Джона, злую, готовую ударить его или даже убить. Она могла позволить себе это после всех ограничений, когда приходилось удовлетворять других мужчин, которые, если им что-то не нравилось, могли применить силу или вышвырнуть ее из банды на произвол судьбы. После всего этого у нее был один мужчина, и, если Эбигейл что-то не нравилось — она давала ему об этом знать. Громко, жестко, с ссорами и обидами, и Джон знал, что порой он сам невыносим, своим поведением провоцируя других людей на странные поступки в его сторону.       Держа после очередной ссоры ее запястье, тонкое, хрупкое, он чувствовал разгорающееся внутри пламя, и весь мир сужался до животной похоти, даже любовь отгоняя на задний план. Только жажда обладать. Но и жажда обладать с этой женщиной уходила быстро, особенно после первого месяца отношений. Потом он уже научился держать себя в руках и наслаждаться ее телом, запахом, вкусом и тихими стонами.       А потом появился Джек. Внезапно для Джона. Словно появился из воздуха, несмотря на ее живот последние несколько месяцев. И это было… странно. Младенец на его руках, которые уже тогда были все в крови, в мозолях, был таким маленьким и хрупким, что мужчина боялся его держать первое время, чувствуя странный калейдоскоп эмоций. Отрицание, нежность, умиление, любовь и страх. — Джон, у тебя все в порядке? — спросила Эбигейл, которая села рядом, и Джон не смог не потянуться к ней, сразу же, как она приземлилась рядом, чтобы обнять, крепко прижимая к себе. — Эй, ты чего? — усмехнулась она, но обняла мужчину в ответ, чувствуя под рубашкой, как быстро бьется его сердце.       Повернув голову к Эбигейл, пару секунд посмотрев на ее профиль, он аккуратно обхватил двумя пальцами ее подбородок и поднял к себе, чтобы она посмотрела на него, удивленно выгнув одну бровь. Слабая улыбка все еще была на ее губах, и Джон, не раздумывая, поцеловал ее, закрыв глаза. Нежно, словно боялся причинить боль или спугнуть, слегка приоткрыв рот, чтобы обхватить ее нижнюю губу чуть больше, почувствовав весь объем. — Твои губы все еще такие же вкусные, как и раньше, — улыбнулся он, отстранившись от женщины, все еще чувствуя на своих губах тепло от прикосновения. — Ты такой дурак, Джон Марстон, — рассмеялась Эбигейл и отстранилась от супруга. — Ты головой не ударился случаем?       Джон с улыбкой закатил глаза и качнул головой, зная внутри, что все с ним в порядке. Любить можно кого-то одного — и он любит Эбигейл. — Тебя Боб хочет видеть, чтобы осмотреть твою ногу, — Робертс встала и, кинув очередную улыбку Джону, вошла обратно в хижину.       Марстон потянулся, услышав, как хрустнул один из позвонков и кинул довольный взгляд на небо, щурясь от солнца, которое становилось все ярче и теплее по мере течения утра. Так спокойно и хорошо он не чувствовал себя очень давно. Но прогремевший вдалеке гром подселил к нему непонятную тревогу, которая стерла пол-улыбки. С приближением шторма тревога внутри него необъяснимо росла, словно пробуждая первобытный страх перед погодой, а не от того, что его может ждать.       Поднявшись с крыльца, Джон вошел вслед за Эбигейл в хижину. — Только дверь не закрывай! — предупредила его женщина, как только он оказался за порогом. Послушав просьбу, Джон подпер дверь табуреткой и прошел глубже. — Итак. Мистер Марстон, — сказал Боб, отходя от своих вещей в углу, — мне стоит осмотреть вашу рану, потому что дальше у меня времени на это просто не будет. — Все с ней в порядке, — отмахнулся Джон, садясь на кушетку с Джеком, который заворочался от голоса отца. Мужчина поспешил приглушить голос, чтобы не разбудить мальчика или Артура, который все так же спал, отвернувшись лицом к стене. — Почти не болит. — Все же… позвольте, хуже я вам не сделаю.       Марстон пожал плечами, выдыхая тихое: «почему бы и нет», и позволил Бобу медленно, аккуратно разбинтовать его ногу. Изредка жмурясь от боли и тихо шипя, он смотрел под потолок и надеялся, что с ногой, правда, все в порядке, как он и сказал Бобу. — Рана уже начала постепенно затягиваться, — задумчиво протянул он, протягивая к ране пропитанную антисептиком марлю. — На вас все заживает так быстро? — усмехнулся он, подняв взгляд к мужчине и зацепив взглядом его шрамы на лице. — Тело привыкло. — Не скажите, — не согласился Смит, промакивая рану, чтобы наложить новую повязку после. — Иногда, после долгих повреждений, тело отказывается быстро регенерировать. Я проводил в течение пары месяцев опыты на одном… хорошем человеке. Под конец его царапины еле затягивались. Видимо, организм истощился. Да и я его плохо кормил, — тихо засмеялся Боб после и поймал настороженный взгляд Эбигейл. — Мне страшно представить, что вы делали с людьми, мистер Смит… — Все ради науки. Надеюсь, все узнанное позволит мне вылечить и поставить на ноги вашего друга. Возможно, после, вы заговорите иначе, — он улыбнулся Эбигейл и закрепил повязку на ноге Джона, завязав пару узлов, чтобы она не расползалась. — Готово. А теперь позвольте мне сделать пару записей.       Джон осмотрел аккуратную повязку и кивком поблагодарил этого Боба, который быстро ушел к себе в угол, поднимая с пола дневник в кожаном переплете. Эбигейл в растерянности от дока лишь пожала плечами, смотря на Марстона, который мысленно с ней согласился. Он так и не смог узнать у Смита, что именно он делал с людьми и для чего вообще все это было затеяно, не считая его любимого «ради науки».       Эбигейл начала тихо убираться в хижине по просьбе Боба, потому что для проведения такого рода занятия, в помещении хотя бы должно быть поменьше пыли, а то, не дай Бог, что-то, да осядет в ране его пациента. Смочив в бочке на улице тряпку, она начала усердно протирать все, где была осевшая пыль или песок, в то время как Джон, прыгая на одной ноге, старался вымести веником засохшие листья и другие мелкие предметы с пола хижины. Боб так и сидел в своем углу и что-то усердно строчил в своем дневнике, не обращая внимания ни на что вокруг. Только один раз прошел к бадье с инструментами и, осмотрев каждый, вернулся обратно, что-то бормоча себе под нос.       Когда первый луч солнца скользнул в хижину через приоткрытую дверь и вымытое окно, Артур открыл глаза, сразу встречаясь взглядом с улицей и летней зеленью, а после с внимательным взглядом Боба, который на корточках сидел рядом с ним и внимательно вглядывался в его лицо. — Что за черт, док? — хрипло проворчал Артур и отстранился от мужчины, двигаясь чуть глубже к стене. Боб сразу протянул ему железную кружку. — Вам нельзя есть, а вот это выпить стоит обязательно.       Когда Артур лениво перехватил кружку, Боб улыбнулся и встал с корточек, возвращаясь к писанине. Джон стоял неподалеку и следил внимательным взглядом за их общением, подмечая каждое действие того или иного мужчины. — Ты так и не поел, — сказала Эбигейл, подойдя к супругу со спины и кладя подбородок на его плечо. — Поем, как все закончится, — поспешил он успокоить Робертс, встретив ее щеку своими губами. Руки женщины обвили талию супруга и ближе протянули к себе.       Большой палец Эбигейл, который выводил непонятные круги на боку Джона, поднимал приятную истому в груди, заставляя глаза прикрыться, а дыхание стать более тяжелым. Джону не хватало прикосновений, медленных, нежных, и от этого тело быстро реагировало на любую ласку.       Только вот кашель Артура, когда тот допил очередную чудотворную настойку Боба, которая, казалось, не делала ничего полезного, прогнал быстро все расслабление и возбуждение, которое приятной волной начало захватывать Марстона. Мужчине хотелось зарычать от негодования, но вместо этого он отстранился от супруги и прошел к кушетке с Джеком, чтобы сесть на нее и дать отдохнуть ноге, прогоняя из головы все мысли, которые успели в ней поселиться. После всего надуманного вчера хотелось теперь одного — остаться наедине с Эбигейл, чтобы доказать себе же повторно, что только она ему и нужна. Да и не только, чтобы доказать. Джон смутно помнил, когда он держал член в руке не только для того, чтобы отлить. Времени для того, что расслабиться самому — не особо хватало, а когда оно и было, он отдыхал. То есть спал, зная, что очередной день подкинет новых дел, от которых потом он будет валиться от усталости, и мысли о простой дрочке как-то улетали на задний план.       В конце концов, он мужик, и он должен хотеть свою женщину после такого перерыва. Было бы ненормально, если бы он чувствовал что-то иное, в то время, как понимал, что любит ее.       Очередной кашель Артура вновь вырвал Марстона из приятных размышлений, и все мысли вылетели из его головы, будто бы испугавшись. Эбигейл подошла к мужчине и, сев рядом с ним, начала спрашивать о самочувствии, положив одну ладонь поверх его груди, а Артур только молча улыбнулся ей на все ее взволнованные вопросы, так ничего и не ответив.       Странное ощущение вины привычно засело внутри Джона, отчего он не знал, что сказать Артуру, и стоило ли вообще подходить к нему сейчас. — Пап? — спросил сонно Джек, и пару раз дернул отца за рукав рубашки. Джон быстро повернулся к мальчику. — Где моя гусеница? — он потер глаза и сел рядом, осматривая хижину в поисках банки, куда он еще вчера кинул свое пойманное насекомое. — Где-то тут была, — ответил мужчина и сам осмотрелся в поисках нужного Джеку предмета. Он определенно видел ее, когда они убирались здесь, вот только куда Эбигейл отставила ее — он не видел. — Думаю, тебе лучше спросить у матери. Она последняя ее трогала.       Эбигейл как раз отошла от Артура, который сел на край кушетки, и прошла к проснувшемуся сыну, который недовольно надул губы. Как только Артур предпринял попытку встать с кушетки, к нему подошел Боб и, положив ладонь на его плечо, заставил приземлиться обратно, стоило тому чуть приподняться над полом. Джон подвинулся чуть в сторону, освобождая место Эбигейл рядом с Джеком и посмотрел на Артура, который недовольно фыркнул, когда Боб начал стетоскопом прослушивать его сердцебиение и легкие. Отчего-то мысль, что сегодня будет важнейший день в жизни Артура, не особо ярко выделялась в голове Джона. Возможно, потому, что все эти приготовления еще не обрели серьезный характер, а может, потому, что отчасти он желал отсрочить этот момент еще немного, отрицая то, что это должно произойти именно сегодня. — Как вы себя чувствуете, Артур? — спросил Боб, убирая небольшой предмет в свой саквояж. — Вы довольно спокойны, это не может не радовать. — Артур потерянно усмехнулся, и Джон почувствовал, что сам начинает волноваться. — Ну-с? — Ммм, — Артур повел плечом, думая, что сказать. — Вполне нормально. — Ничего не болит? — Нет. — Дышать не больно? — Иногда. Здесь, — Морган положил руку поверх груди. — Больше ничего не беспокоит?       Артур качнул головой, и Боб удовлетворенно кивнул. — Я могу выйти, чтобы отлить? — спросил он разрешения и покосился в сторону дока, который активно закивал на его просьбу. — Я пойду с вами.       Джон опустил взгляд в пол, когда мужчины вышли, и тяжело вздохнул, пытаясь прогнать вчерашнее ощущение запутанности и загнанности. Он же недавно для себя решил, что все это была глупая ошибка, и ничего подобного, что можно охарактеризовать, как «любовь» или «симпатия», он не чувствует, не считая Эбигейл. Злость из-за того, что ничего почти не изменилось, грела Джона изнутри, начиная постепенно раскалять. И даже страх, от которого временами стыла кровь — не помогал. Он устал думать и что-то обдумывать, почти обсасывая одну и ту же мысль.       Только вот на Артура злиться не хотелось, ведь он не был виноват в том, что Джон бывает туговатым на ум. Он даже не представляет, о чем думает давний приятель и что пытается для себя решить, поэтому и злость в свою сторону не поймет. Ошибка была только у Джона, потому что он не мог разобраться со своими же чувствами, путая практически все. С одной стороны это тепло, которое само тянется к Эбигейл, эти мысли, что она ему по-прежнему дорога, а с другой стороны какая-то больная привязанность к мужчине и сорванное сердцебиение, стоит только взглянуть на него, понимая, что что-то внутри Джона не совсем так. Такие разные чувства на словах у Марстона, были очень похожи по ощущениям внутри, и выбирать он определенно не хотел. Ответ все равно будет один — Эбигейл.       Ему так же удивительно то, почему до сих пор никто не заметил его сомнений, потому что, обычно, когда он о чем-то усердно думает и не уверен в результате — все отражается на его лице. — Хреново нога лошади выглядит, — сказал Артур, когда вернулся обратно. Джон вскинул взгляд к нему и выгнул одну бровь. — Что с ней? — Мне откуда знать, я не ветеринар, — пожал плечами мужчина. — А я помню, Хозия учил нас определению травм у животных, — почти усмехнулся Артур, садясь обратно на кушетку. — Жаль, практически ничего не отложилось. — Возможно, потянула. Она слишком долго стояла, как и другой конь. — Возможно, — почти согласился Артур. — Но если она порвала связки… — Это последнее, о чем тебе сейчас надо заботиться, — почти рыкнул Джон, хотя говорить так с Артуром не хотел. Он все еще был немного раздражен. — Конечно, — тихо ответил Артур и лег, отворачиваясь к стене.       Джону захотелось ударить себя. Он думает, что тот этими пустыми разговорами хочет отвлечься от более тяжелых и неприятных мыслей, а он только что сам напомнил об этом, обрывая их разговор. В конце концов, скоро не думать об этом будет невозможно.       И Джон понял, как был прав, когда в хижину зашел Боб, кидая очень настороженный взгляд на спину Моргана, пожевывая губу в раздумьях. — Мистер Марстон, — обратился он к мужчине, — мне нужна ваша помощь сейчас. А ваша жена пока пусть проведет время с мальчиком. — Что надо? — не очень дружелюбно буркнул он. — Возьмите у меня в саквояже мерную колбу и пару пустых сосудов. В моем дневнике вы найдете нужные записи на счет того, сколько чего нужно отмерить и отлить. А я пока внимательно осмотрю Артура еще раз.       Джон услышал, как тяжело вздохнул на этих словах Артур, видимо, понимая, что-то, чего он так боялся последние два дня, неминуемо приближается, не смея останавливаться.       Эбигейл, которая быстро нашла банку с гусеницей, по просьбе Джека, вышла с мальчиком на улицу, прихватив с собой немного еды, а Джон, следуя инструкциям Боба, начал отмерять жидкости в двух мерных колбах, каждый раз слыша оклик, чтобы он не забыл промыть их после каждого применения. Артур тихо беседовал с доком, нехотя отвечая на его вопросы, то и дело переворачиваясь с бока на бок, пока Боб осматривал его, попутно что-то мыча себе под нос, не забывая проверить краем глаза, как там справляется Джон, у которого от резких запахов некоторых лекарств и антисептиков уже кружилась голова. — Я думаю, вы готовы, — наконец-то сказал Боб и отошел от мужчины, который покорно закрыл глаза на этих словах и тяжело вздохнул. — Мистер Марстон, мы готовы.       Джон, отложив последний сосуд в сторону, чтобы никто ненароком его не задел и не разлил, встал с пола и посмотрел сначала на Боба, затем на Артура, понимая, что вот и настал тот момент, которого они все так ждали. Только легче отчего-то не стало. Стало страшно. — Позовите супругу.       Джон молча вышел из хижины и одним кивков головы позвал женщину внутрь, жестом говоря Джеку, чтобы он подождал снаружи. Внутри неприятно пахло лекарствами, и это нюхать ребенку необязательно. — Что такое? — Будете ассистировать, — сказал Боб и прошел к прокипяченным инструментам, которые все еще находились в воде. — Я? — Да, вы. А ваш муж пока посидит с ребенком. — Что?! — почти выкрикнул Джон и подошел к Бобу, который в опасении отошел на шаг назад от мужчины. — Какого черта? — Я вас боюсь, скажу честно. И если что-то вдруг пойдет не по плану, вы можете сорвать всю операцию или своими нервами заставите меня совершить ошибку, — попытался объясниться Смит, но Джона это, кажется, не впечатлило и он только сжал кулаки, намереваясь если не врезать Бобу, то хотя бы знатно припугнуть его. — Оставь его, Джон, — послышался рядом слабый голос Артура, и Марстон немного расслабился. — Ты, правда, можешь наделать неприятностей, если что-то вдруг пойдет не так. И мне будет спокойнее, — он улыбнулся мужчине, и тот тяжело вздохнул, потирая переносицу. Затем повернулся обратно к Бобу. — Если что-нибудь случится, — он схватил его за грудки и притянул к себе, услышав испуганный писк от Смита, — я подвяжу тебя вверх ногами, вспорю тебе живот и спущу твои вонючие кишки тебе на лицо, пока тебя заживо будут жрать вороны, — прорычал он ему на ухо, и только после отпустил. — И это, по-вашему, должно было придать мне уверенности?! — удивленно воскликнул Боб и поправил сползшие на бок очки. — Это должно было придать тебе уверенности в том, что никакие твои ошибки я не прощу, и умирать ты будешь долго и мучительно. — Учту, — немного злобно сказал Боб и наконец-то взял бадью с чистыми инструментами.       Джон недовольно фыркнул и сделал шаг в сторону, пропуская Боба к Артуру, который выглядел не совсем спокойным. Его взгляд не мог надолго задержаться ни на одной точке в помещении. — А что будет после? — спросил он, опустив взгляд к Бобу, который поставил бадью возле кушетки. — Я не знаю. То есть, вы, по идее, должны поправиться. А вот насчет последствий такого вмешательства… — он пожал плечами и прошел к стулу. — Можно только догадываться. Могу предположить, что будут некоторые проблемы с дыханием и, в следствие, с сердечным ритмом. Но жить вы будете, не переживайте. — Если переживу, — пробормотал он и закрыл глаза, сжимая простыню под собой до побеления костяшек.       Джон с ним так и не поговорил, и отчего-то мысль, что это вообще мог бы быть последний разговор — съедала его изнутри. При том, что он видел, как сейчас себя чувствует Артур. Похоже, паника теперь захватывала Моргана, а не Джона. — Артур, все в порядке? — как можно более спокойным голосом спросил Марстон и подошел к мужчине, отпихивая Боба в сторону. Тот недовольно закатил глаза. — Да, — быстро ответил он, но глаз не открыл, как и не выпустил из пальцев простыни. — Оно видно, — Джон присел рядом, говоря этим, что он никуда не уйдёт, пока Артур не скажет ему всего того, о чем сейчас беспокоится. Хотя, о чем он в данный момент вообще мог беспокоиться? Опустив взгляд на его сжатый кулак, Джон положил свою ладонь поверх руки Артура и почувствовал, как та слегка расслабилась, ослабив хватку. — Сам говорил мне, что все наладится, и ты не из таких передряг выбирался.       Эбигейл выгнала вошедшего Джека обратно на улицу и пошла за ним, да и Боб решил размяться и проветрится перед тем, как на долгие часы засесть внутри, понимая, что сейчас не будет никаких опытов и шуток с человеческим телом и жизнью, потому что уже его жизнь в большой опасности. — Я могу сказать, что видел Иисуса. — Это не то, — удивился Джон. — Сказать можно все, что угодно. — Но все-таки… Это ведь правда отчасти. Ты выбирался и не из такого дерьма. Как и я… жизнь у нас такая. Учит. — О, — Артур все же открыл глаза и посмотрел на Марстона. — Ты выбирался? Тебе не кажется, что это я тебя вечно доставал из любой кучи? — он высвободил руку из пальцев Джона и положил ее себе на грудь.       Джон пару раз кивнул, сжимая пальцы, которые только что сжимали кулак Артура, чувствуя приятное тепло, которое будто бы покалывало его кожу. Очень не хочется возвращаться в тот вечер, но он понимал, что именно это сейчас и происходит, только теперь надо постараться успокоить Артура, а не мусолить свои мысли и чувства, которые он все еще не может никак назвать. — Не всегда, — уточнил Джон. — Когда я сбежал, то было много моментов, когда мне приходилось вытаскивать самого себя. — Удивительно, что ты вообще пережил тот год, — фыркнул Морган и вновь закрыл глаза. — Хочешь поговорить об этом? — слегка раздраженно спросил Джон. — Нет, если честно, — как-то неестественно усмехнулся Артур и поджал губы. — Но о чем-то ты хочешь поговорить? — Не думаю, что у меня есть нужные слова. Надо просто пережить этот день — это лучшее, что я могу сегодня сделать. Просто заснуть и подождать так, пока он пройдет мимо меня. — Ты уверен, что не хочешь поговорить? — последний раз попытался Джон и поднялся с кушетки, уже готовый позвать Боба и Эбигейл.       Артур пожал плечами. — Хочу, но не знаю, что сказать. — Ладно, — выдохнул Марстон и мотнул головой, поднимая взгляд к двери, из-за которой раздавались голоса Эбигейл и Джека. — Мне… мне звать их? — спросил он у Артура, неуверенный сам в своих словах и в том, хочет ли он их звать. Но Морган кивнул, и выхода не было. Ждать непонятно чего тоже не особо приятно. Кивнув Артуру, Джон вышел, подзывая сразу всех, кто сидел на крыльце, кроме Джека. Того он вновь остановил жестом ладони, получив в ответ полный детской ярости взгляд. — Ну… думаю, вот и все, — пожал он плечами. — Отлично, — сразу сказал Боб и прошел к пузырьку возле чемодана. — Как это будет проходить? — сразу спросил Артур, когда Боб вылил немного специально отлитой жидкости Джоном на марлю. Пальцы Моргана вновь сжали простыню с достаточной силой, чтобы побелели костяшки пальцев. — Для начала мне надо вас обездвижить. Вы заснете, миссис Марстон будет поддерживать ваш сон во время всей операции. Сначала мне придется добраться до пораженного легкого, спилив пару ребер, возможно. Затем перекрыть проходимость брон... — Достаточно, — сказала уже Эбигейл, оборвав дока на полуслове, и зажгла масляную лампу. — Не думаю, что ему станет от этого легче. Артур, — обратилась она уже к мужчине, — хватит думать об этом. Все пройдет более, чем хорошо. Эх, — вздохнула она после, — масла осталось совсем немного, — отставив пузырек с топливом немного дальше изголовья кушетки с Артуром, она придвинула пару стульев.       Джон сделал пару шагов назад, предоставляя двум людям больше места для того, чтобы развернуться. После всех этих дней, которые были словно в тумане, именно момент, когда Боб раскладывал все необходимое для операции неподалеку от кушетки с Артуром — именно этот момент казался наиболее похожим на сон. Наиболее нереальным, словно еще один миг, и Джон вновь окажется в лагере. Где-нибудь в тени под деревом, на своем посту с винтовкой на плече. — Сейчас я приложу эту марлю к вашему носу, и со временем вы заснете, и тогда я смогу приступить. Когда вы погрузитесь в глубокий сон, вы ничего не будете чувствовать до тех пор, пока не придете в сознание, — сказал Боб Артуру и сел рядом с ним, держа в одной руке марлю, а в другой сосуд, где еще немного плескалось отлитой Джоном жидкости. По сладкому запаху он узнал в этом то, что давал ему вчера док перед тем, как вынуть пулю.       Артур отвернулся сразу же, как Боб протянул к нему марлю, и сердце Джона словно сделало сальто в его груди. Видеть такой чистый страх в глазах Артура было даже больно, а не непривычно. Даже его дыхание сбилось, и никто не знал, что делать. — Ну же, Артур, вы просто заснете, — пытался успокоить его Боб, не понимая того, что именно этого он и боится.       Джон все стоял в стороне и, до боли сжав кулаки, смотрел на Моргана, который пытался переступить через себя.       Боб попытался приложить к его лицу марлю еще раз, но в следующий раз его рука была перехвачена ослабшей хваткой Моргана, который как мог сильнее сжал пальцы, заставив все же дока ощериться от неприятной боли, и кинул на него такой взгляд, что тому пришлось отойти. — Подыхайте, пожалуйста, мне все равно! — крикнул он Артуру и отошел от него подальше. — Артур, что такое? — как можно более заботливо и взволнованно произнесла Эбигейл и быстро подсела к Моргану, который отвернулся и от нее. Провела ладонью по его лбу, откидывая в сторону пару прядей и тяжело вздохнула. На ее ответ он лишь покачал головой. — Этого не стоит бояться.       Он вновь покачал головой, так ничего и не сказав, и Джон, переступив через себя, подошел сам, вставая рядом с Эбигейл и Морганом. Мужчина сразу повернул голову к Марстону, но, встретившись с ним глазами, быстро отвел взгляд в сторону. Джон понимает, что он должен быть предельно спокоен сам, если хочет успокоить Артура. Когда-то давно, если парню было не по себе, то Артур именно так его и успокаивал: почти каменное лицо и голос, словно он пытался угомонить и расслабить дикого, испуганного зверя. И ведь Джон успокаивался, даже не глядя на друга. Сидел, смотрел куда угодно и, слушая его спокойный голос, приходил в себя, сам того не замечая, и все недавние проблемы казались пустяком. Особенно под конец, когда тот смеялся, что Джон часто драматизирует без повода.       Только вот у него вряд ли получится повторить то же состояние, что и у Артура, потому что Джон редко бывает спокойным. А притворяться и врать он умеет очень плохо. — Артур, ну ты чего, — как-то расстроено сказала Эбигейл и так же расстроенно вздохнула. — Это же последний шанс на то, чтобы ты поправился… — Я знаю, — сказал он, но для Джона это слышалось, как шепот, за метры от него. — Эй, Морган, — окликнул его Джон, голосом, который едва дрогнул, и улыбнулся, когда он поднял глаза на старого приятеля, — не слишком ли ты большую драму разводишь? — Пошел ты, — сквозь зубы шикнул мужчина, но взгляда не отвел. — Да куда мне без тебя идти-то, — Джон пожал плечами. Марстон жестом попросил Эбигейл подвинуться, чтобы он сел рядом с больным, и она быстро послушалась, вставая с кушетки. — Нам тебя втроем успокаивать? Для здоровяка Артура ты выглядишь довольно… жалко сейчас. Или еще Джека позвать?       Артур отвел взгляд от Марстона и тяжело сглотнул, сильнее сжимая пальцы в кулак, комкая в них простыню. Джон проследил взглядом за почти незаметным движением у его бедра и мягко улыбнулся, чувствуя, как узел из тепла и заботы вновь развязывается внутри. Сейчас он не хотел даже пытаться подавить это внутри себя. Может, этим он сможет успокоить его? Может, действие вместо слов? Но какое? Сердце подскажет, что делать, как обычно и бывает?       Когда что-то теплое коснулось его руки, Джон быстро опустил взгляд вниз — Артур протянул к нему пальцы и попытался схватить ладонь Марстона, все так же смотря куда угодно, но не на друга и брата в одном лице. Кое-как подавив улыбку, мужчина сам обхватил его пальцы и слегка сжал, сводя взгляд с их рук на самого Моргана, который прикрыл глаза и тяжело выдохнул. От прикосновения и тепла его пальцев, сердце в очередной раз словно попыталось сделать кульбит внутри его грудной клетки. Сглотнув ком в горле, Джон пару раз провел большим пальцем по костяшкам пальцев Моргана, пытаясь прекратить думать о том, что в таком состоянии Артура хочется только обнять и поцеловать, чтобы успокоить, и сделать это настолько тепло и заботливо, насколько он сможет. Как Эбигейл как-то раз и сделала для самого Марстона, когда его лихорадило после того приключения в горах. Поцеловала в перевязанный лоб, откинув с него непослушные волосы и слегка приобняла, сжимая в руках его плечи настолько мягко, словно его обнимает теплый порыв ветра. Артура никто так не целует и не обнимает, если ему плохо, и эта мысль выедала в Джоне дыру, пока он сидел и держал его за руку, понимая, что и мысли, и чувства все еще неправильны, пусть и до черта приятные.       До боли сильно сжав челюсти, чтобы не подорваться в этот же миг и не поцеловать его, когда и так каждая мышца была напряжена от предвкушения, Джон чуть сильнее сжал его руку и закрыл глаза, начиная считать от десяти до одного, чтобы взять себя в руки. Помогало редко. Но все же помогало. — Мне посидеть с тобой, пока ты не заснешь? — спросил он, когда досчитал и открыл глаза. Артур пару раз кивнул, вырывая этим жестом рваный вздох из мужчины рядом. — Боб, давай сюда иди. — Неужели, если бы вы этим состоянием нагнали себе лихорадку! — Рот закрой, пока я тебе ее не нагнал, — рявкнул Джон, чувствуя, как теперь Морган сжал его пальцы, и хватка мужчины становилась все сильнее и сильнее, по мере того, как приближался к нему док.       Смит быстро замолчал и прошел к Артуру, заново смочив марлю, капнув на нее всего несколько капель. Эбигейл подбадривающе улыбнулась, когда Артур перевел взгляд на нее. — Дышите ровно, но не слишком глубоко, — сказал док и положил марлю на лицо Артура под нос. Морган закрыл глаза, все сильнее сжимая руку Джона.       Хотел бы Джон пошутить сейчас, чтобы даже себя успокоить, но сил уже не было. Сердце билось табуном лошадей в груди.       Он сидел рядом, рассматривая беспокойное, бледное лицо Артура и чувствовал, как его хватка все слабела и слабела вокруг его пальцев, пока не ослабла вовсе. Внутри что-то неприятно надорвалось, когда пришлось отстранить от него руку, и Боб убрал марлю с его лица.       Он спал, выглядя в этот момент совершенно спокойно, словно и не боялся несколько минут назад, и Джон не знал, что теперь чувствовать, помимо понятной ему тревоги. Огонь заботы и нежности вновь разгорался внутри и из-за страха и слабости от него, сопротивляться уже не хотелось. Как и уходить куда-то от Моргана.       Когда его выгнали на улицу, Марстон в растерянности посмотрел на Джека и понял, что обратной дороги уже нет, и все опасения Артура могут случиться в эту же минуту.