The Dawn Will Come

      С тихой радостью Джон наблюдал за тем, как Артуру становится все лучше и лучше. Наблюдая, как тот начал постепенно выходить на улицу, чтобы совершать небольшие прогулки, чтобы его мышцы пришли в форму после долгого лежания в постели. С радостью смотрел, как его былая уверенность в себе возвращалась на место до тех пор, пока от больного Моргана не остались лишь шов и редкая слабость, что могла возникнуть на ровном месте.       Джон с радостью наблюдал за ним, чувствуя, как эта привязанность, которую он назвал просто «любовь», начала приносить боль, вместо привычного теплого, родного ощущения где-то в районе грудной клетки.       Артур был для него всем с того момента, как они нашли общий язык. Друг, брат, брат по оружию, напарник, семья. Джон понимал: что-то, что живет в нем — не принесет ничего хорошего ни одному из них, и с этим определенно надо было что-то делать, потому что игнорировать это было невозможно, как бы он ни старался. Если Артур в его поле зрения — все переключалось на него, весь Джон: мысли, взгляд, тело поворачивалось к нему, и остальные могли на пару мгновений просто выпасть из его жизни, пока кто-нибудь не повысит на него голос, чтобы привлечь к себе внимание. И, что паршиво, это заметил даже Артур, посмеиваясь, говоря, что он никуда не денется, если Джон оставит его в покое на несколько минут. Успокаивало, что он видел в этом заботу и волнение, потому что иначе он бы явно не смеялся, отмахиваясь от друга. Джону страшно было предположить, что будет, если Артур заметит что-то неладное в его поведении.       О взаимности и речи идти не могло, как бы ее ни хотелось. Марстон был рад хотя бы тому, что Артур все еще общается с ним, большего он и не мог желать. Да и что было бы взаимностью? Они общаются и так: Морган все еще тепло относится к мужчине, не игнорирует, спрашивает, как у него дела, интересуется планами и семьей. Взаимность — это объятия? Поцелуи? О поцелуях отчего-то думать было тошно. Каждый раз, когда в сознании скользила мысль о губах Артура, Джон задерживал дыхание, чувствуя, как к горлу поднимается ком. Это было настолько приятно, что было тошно от самого себя и мыслей о том, что это приятно. Отчаяние каждый раз захватывало его на этих мыслях, и он уходил подальше от Моргана.       А вот обнять Артура хотелось до черта сильно, и думать об этом пусть и было непривычно, но по-своему приятно. О его тепле, руках вокруг себя, запахе. В воспоминаниях Джона объятия Моргана так и остались самыми уютными в его жизни. Там он чувствовал себя как дома и в безопасности, и хотелось вновь ощутить его руки вокруг себя, уткнувшись носом в его грудь, чтобы хотя бы несколько секунд постоять так, придти в себя и больше не желать этого на протяжении нескольких лет.       Объятия Моргана он всегда называл медвежьими, потому что Артур любил стискивать парня так, чтобы не хватало воздуха, а легкие для нового вдоха Джон не мог расправить из-за сильных рук вокруг груди. Казалось, самому мужчине нравилось это делать, пока Марстон был мелкой шпаной. Возможно, он действительно видел в нем младшего брата и действовал, как старший.       Думать о том, что Морган Джону как брат со всем этим — было еще более противно. Вот это уже настоящее предательство для Артура. Предательство для себя, что он полюбил мужчину, пока у него есть семья.       «Мужчину», — повторял про себя Джон, смотря на то, как Артур встает рядом с ним на крыльце, придерживая перевязанный, от разной грязи, чтобы не осела на шве, бок. О привлекательности Моргана все еще думать не хотелось, и пусть внутри себя Джон признавал, что он с этим облажался, скользя взглядом по шее мужчины к его плечам и обнаженному торсу, который раньше выглядел таким крепким, что на нем можно было колоть дрова. Когда приятная истома зарождалась в животе, Джон отворачивался, до боли сильно прикусывая щеку изнутри, чтобы протрезветь в мыслях. — Дни все краше, — выдохнул Артур и потянулся, стараясь не сильно напрягать раненый бок, но боль все же скользнула по его лицу, отчего он ощерил уголок губы. — Угу, — промычал Марстон, смотря на лужайку перед хижиной, где однажды они сидели с Джеком и делали венки. — Какие планы у тебя на будущее, Джон? — Артур облокотился о крыльцо и посмотрел на мужчину рядом, который выглядел измученным собственными мыслями. Он пожал плечами. — Уехать туда, где потише, где о нас не знают, чтобы не было проблем, — тихо мычал Марстон, прогоняя ненужные мысли из головы, чтобы они не мешали общаться с мужчиной. — Это хорошая идея, — поддержал его Артур, — рад, что ты придерживаешься плана о спокойной жизни. Это то, что нужно твоей семье. — Но не совсем то, что нужно мне, — фыркнул Джон и сел на ступеньку ниже. — Неважно, что тебе нужно и чего ты хочешь. У тебя есть женщина и ребенок, теперь важно то, что нужно им, — ворчливо сказал Артур. — Отличный бы из тебя вышел отец, — усмехнулся мужчина и качнул головой, представляя, что было бы, если бы у них с Мэри все получилось. Артур всегда до последнего вздоха защищает то, что ему важно, всегда до последнего вздоха с теми, кого любит. Он помнит стеклянный взгляд Артура, когда он вернулся от Элизы и сына, и его слова, холодные, словно он рассказывал о найденных могилах незнакомцев, а не тех, кто был ему дорог. — Это больше не для меня, — отрезал Артур, сразу изменившись в лице. — Надеюсь, у тебя все получится, — выдохнул он после и сел рядом, мыча от тупой боли.       Джон проигнорировал холодную вспышку в груди, словно в сердце вонзили льдинку. Словно Артур не собирался помогать Джону, не собирался оставаться рядом с ним. Вопрос уйдет ли он — встал комом в горле. — А что насчет… — Джон прочистил горло и посмотрел на Моргана, который выгнул одну бровь в вопросе, — Мики, — озвучил он свой давний вопрос, который мучил его уже несколько дней. Он помнил, как Артур отреагировал в первый раз на такое, но отчего-то надеялся, что он поддержит эту затею. Ведь Белл натворил много такого, что не по душе и Артуру. Особенно ему. — Что на счет Мики? — недовольно спросил мужчина и нахмурился. — Сдурел совсем? — Почему сдурел? Я не собираюсь это так оставлять, — удивился Джон, отворачиваясь от Артура. Это не совсем то, чего он ожидал, и это немножко озадачило его. — Только попробуй дернуться в его сторону, Джон, — прошипел Артур, становясь довольно злым, отчего Марстону стало не по себе от такой резкой смены его настроения. — В смысле, попробуй дернуться?! — воскликнул он и встал со ступеньки, разводя руками. — Хочешь оставить это так, как есть?! После всего, что он сделал?! — Да, — выдохнул Артур, и Джон потерянно усмехнулся, не веря его словам. Мыслей было не особо много в голове после отказа. Скорее хотелось разом вывалить все на Артура. Весь свой гнев на Белла и самого Моргана, что он отказывается и не принимает это решение. — Месть — это не то, что тебе нужно. И хватит орать! — Я хочу его убить. — Мне по херу на то, что хочешь ты, Марстон. Даже не смей думать о том, чтобы отомстить ему, — Артур старался говорить спокойно, чтобы не взбаламутить Джона еще сильнее. Если у него начнут кипеть эмоции, он может выйти из-под контроля, а с этим желанием это чревато последствиями. — Его убьет закон. Для таких, как он больше нет места. Ему некуда идти, оставь его. — Что за бред, — вздохнул Джон и спустился с крыльца, начиная ходить кругами, раздумывая над тем, как провернуть это дело без Моргана. К черту его. — Не хочешь ты, я сделаю это сам.       Как Артур успел спуститься и схватить его за ворот рубашки, притягивая к себе — Джон понять не успел, будучи погруженным в свои мысли и разглядывание земли под ногами, которую он старательно вытаптывал кругами. Взгляд из-под бровей и оскал Моргана не обещал ничего хорошего, и пришлось задержать дыхание. Хотя бы для того, что удержать при себе свою злость. — Слушай меня, — шипел он ему в лицо, не сводя взгляда с глаз Марстона, — ты сейчас же прекращаешь думать о нем или я сам выбью из тебя эту дурь. — Интересно как, — нагло усмехнулся Джон, кинув быстрый взгляд на бок Артура.       Кулак, прилетевший в челюсть, заставил оступиться на пару шагов назад. Челюсть ныла так, словно у Артура был кирпич в руке, а в глазах мгновенно потемнело. — Что за черт?! — крикнул он, хватаясь за больное место, пытаясь прийти в себя.       Когда мозаика из черных точек ушла, Джон увидел, как скорчился Артур из-за боли в боку от удара. Боль в челюсти будто бы пропала от увиденного. — Блять, — выдохнул он и подбежал к мужчине, чтобы усадить его на крыльцо. — Ну какого ж, Морган… — Я сделаю все, чтобы ты прекратил думать об этом, — прошептал он, пытаясь совладать с острой болью, словно под ребро вонзили нож, — оставь это, Джон. Оставь прошлое в прошлом. Особенно Мику.       Джон усадил его и сел рядом, сочувствующе глядя на его перевязанный бок. Укол вины заставил немного успокоиться. — У тебя семья, Джон. Так делай все для нее, а не для того, чтобы утолить собственную жажду мести. Не будь эгоистом теперь-то… За этим поступком может стоять столько ошибок, которые будут стоит тебе или им жизни, что я боюсь представить. — Ладно, — сдался Джон, пытаясь прекратить думать о Мике и его расквашенном черепе. Хотелось слушаться Артура, потому что Артур всегда был прав. — Ты обещаешь? — спросил Морган и поднял полный надежды взгляд на друга. Марстон не мог солгать, глядя ему в глаза. Перестать думать о ненависти будет очень сложно. Джон так просто не мог отказаться от своих идей. — Обещаю.       Артур рвано выдохнул и закрыл глаза, приваливаясь плечом к Джону, когда мышцы вокруг раны начали неприятно ныть от удара. — А что с Датчем? — без особого энтузиазма спросил он, приобнимая Артура за плечи, чтобы он не сильно прижимался к нему. Тому лучше сидеть ровно. Ответ он мог знать заранее — он и этого не одобрит. — С Датчем? — переспросил Морган и усмехнулся, этим смешком давая понять, что настолько глупого вопроса он не ожидал. Даже как-то стыдно стало. — Да, с Датчем, — не особо доброжелательно повторил Джон. — А что ты хочешь сделать с ним? — все посмеивался Артур, наконец-то отодвигаясь от Марстона, когда боль утихла. — Убить? Сдать властям? Хочешь отомстить Датчу? За что?       Джон замялся, не зная, что ответить. Хотелось отомстить, но он не знал, как. А за что — это уже долгая история, которую Артур и так знает. — После всего, что он сделал для меня, для нас, Джон, даже я не смогу поднять на него руку, даже после случившегося. Ему досталось не меньше нашего, а под конец, — Артур тяжело сглотнул и вздохнул, опуская взгляд на ноги, словно мысленно возвращался в то предрассветное утро, — под конец он сам понял, насколько облажался и чего лишился, слушая Мику.       Джон прикусил губу, отчасти соглашаясь с Морганом, что и у него вряд ли поднимется рука, несмотря на всю ненависть. Получается, выход был один? Оставить все это позади и подавить эти желания? — Предлагаешь оставить это все? Забыть? — Именно, Джон. Забыть. Все это позади, и оставь это позади, как простое воспоминание, пусть и не особо приятное. — Не знаю, получится ли, это слишком… больно, — пожал плечом Марстон, неуверенный в том, что он справится.       Рука, легшая на его плечо, заставила посмотреть на Артура. — Я понимаю. Прекрасно понимаю, какую ярость ты можешь чувствовать. Но поверь, этим ты не сделаешь лучше никому из нас. — Я понял, понял, — отмахнулся мужчина и поднялся с места. Если он сидит на месте без дела — то мыслей становится раза в два больше. — Джон, я волнуюсь за это дело, — обеспокоенно сказал Артур, и Марстон не мог больше сопротивляться. — Я волнуюсь за тебя. — Я клянусь, Артур, я оставлю их в покое, — выдохнул он обреченно и покачал головой, прогоняя ненужные мысли. — Я с лошадьми пройтись хочу. Ты пойдешь?       Артур покачал головой. — Пока потерплю. Док запретил много двигаться, а ты пропадаешь на пару часов. Джека возьми, пусть прокатится верхом. Парень себе места найти не может, — тяжело поднявшись, Морган хлопнул друга по плечу и скрылся в хижине, держась за ноющий после удара бок.       Проводив Артура взглядом, Джон повел челюстью, проверяя ее работоспособность и пошел к лошадям, чтобы отвязать их и привычно пройтись по окрестностям. Моргану с каждым днем все лучше и лучше, а это значит, что скоро им придется двигаться в путь, и лошади должны быть в форме. Особенно та, что недавно потянула связки. Думать об этом дне было безумно страшно, и Джон каждый раз откладывал эти мысли на потом, говоря себе, что от этого все равно никуда не деться, так значит и нервничать раньше времени не стоит. У него и без этого проблем полно.       Подойдя с лошадьми к крыльцу, он позвал Джека, который быстро выбежал из здания на окрик отца, светясь от счастья. А уж когда он посадил его на спину расседланной лошади, отдав в руки повод, Джон заулыбался сам, подпитываясь счастьем ребенка. Этого парня он любил все сильнее с каждым днем и Джон сделает все, чтобы защитить его ото всех, и даже от самого себя, если потребуется.       Подведя лошадь ближе к крыльцу, Джон встал на вторую ступеньку и сам залез на неоседланного коня, садясь позади Джека. Лошадь недовольно дернула головой, почувствовав уже позабытое давление во рту от железа и на спине от всадников, пусть один был почти невесомым для животного. Поддев пятками без шпор бока коня, Марстон переложил повод от второго коня в другую руку и пошел в сторону ручья, говоря Джеку, чтобы он следил за дорогой и не тянул повод слишком сильно. Пусть парень учится езде сейчас, а не как Джон, в возрасте тринадцати лет, попав в банду Ван дер Линде. То, чему его учил отец с редкими поездками верхом — все это забывалось на второй день, и при очередной поездке он привычно болтался в седле, как мешок с песком. Хотелось научить Джека всему, что он знает сам.       На прогулке с сыном Джон пытался очистить свою голову от мыслей о мести, пытался думать о данном обещании Артуру, что он не будет этого делать, но как же сильно хотелось. Найти Мику, пытать долго, изощренно, так, чтобы он не смел умирать, чтобы он держался и изо дня в день жалел о содеянном, чтобы молил пощадить его, чтобы просил прощения. Возможно, потом Джон и подарит ему смерть, когда поймет, что с него хватит, что он все понял. Но и смерть была бы милосердной. Он разрушил все, что они с Артуром строили годами. Он разрушил все, что было им дорого и лишил семьи. Мика чуть не лишил его брата, и это он точно прощать не будет. Злоба на мужчину клокотала внутри Марстона, и он из последних сил сдерживал себя от глупых мыслей и поступков. По крайней мере, не сейчас. У них много дел.       Им нужно найти место, где можно осесть хотя бы на время. Джону нужна честная работа, потому что Эбигейл не простит ему, если он посмеет вернуться к старому образу жизни. Джеку нужна школа. Им всем нужен дом, где они смогут жить и место, где они смогут спокойно умереть от старости. Джон не знал, где искать такое место, какую искать работу и как он будет с ней справляться, потому что он не умеет ничего. На ферме ему будут не рады. В шахте он помрет при первом же случае, на железной дороге он не знает, что делать. Он умеет отлично стрелять, убивать, воровать и куда ему идти с этими навыками? Работать к шерифу? Охотиться, чтобы зарабатывать не так много и пропадать на месяцы, оставляя Эбигейл и Джека в одиночестве? Это явно не то, чего он или она желают вместе.       И главное, что делать с Артуром, которому так же некуда податься. Бросать его никто не собирается, Марстон обсуждал это с супругой, и она только «за», чтобы он пошел с ними. Без Артура это уже будет какая-то неполноценная семья, как бы смешно это ни звучало даже в голове у Джона. Отрицать значимость Моргана он не мог. Да и видеть и знать, что он рядом — было приятно.       Вечером все приняли решение, что через три дня пора двигаться отсюда, оставляя хижину в одиночестве. Они и так слишком сильно там задержались, и все были только рады. Особенно Артур, которого тошнило от этого места, и никто не мог его винить за это. Он, кажется, пережил здесь намного больше кого-либо другого.       Видеть его не бледным, здоровым, счастливым временами, если дело не касалось каких-то глубоких мыслей — было непривычно. Казалось, все, что они пережили — это сон. Что не было никакого туберкулеза, что Морган не валялся на кушетке и не умирал у них на глазах. Артур сам с трудом вспоминал все эти дни, проведенные в лихорадке, со всеми темными мыслями, что поселились у него в голове в то время.       Жизнь идет своим чередом, и она не собирается ждать кого-то, кто хочет пожить прошлым или хочет задержать будущее, в страхе перед неизвестным. Уж кому, а людям из банды Ван дер Линде об этом хорошо известно. Жизнь — бессердечная сука, как и время, которое, правда, течет, как вода сквозь пальцы.       Когда все начали собирать вещи с утра перед тем, как наконец-то покинуть это место, которое яркой вспышкой отложится у всех, никто не мог поверить, что это наконец-то происходит, но все знали, что уже через неделю они будут вспоминать об этом, как о чем-то далеком.       Джон приводил сбрую и лошадей в порядок, док собирал свои пожитки и найденные Марстоном препараты и инструменты, которые он ни в коем случае здесь не оставит. Эбигейл с Джеком набирали воды во фляги и убирали в седельные сумки вяленое мясо. Только Артур ничего не делал и стоял, издалека наблюдая за тем, как Джон чистит лошадей. Ему, конечно же, нельзя было еще напрягаться. Хорошо хоть, что разговорами не отвлекал. Чистка лошадей и разговоры — то, что может затянуться на пару часов. Особенно с Артуром, кто пожирал время Джона, который и без того еле сдерживался, чтобы игнорировать его. — Я надеюсь, ты закончил, я уже хочу как можно быстрее убраться отсюда, — сказала Эбигейл и встала рядом с мужем, перекидывая через плечо мешок с некоторыми нужными вещами из хижины. — Да, та кобыла готова, — он махнул в сторону лошади, и Эбигейл подошла к ней. — Она неоседланная. — Так оседлай. Женщина, ты только ворчишь последнее время!       Закатив глаза, она положила мешок рядом с хижиной и пошла за седлом. — Давай, я помогу, — послышался позади Артур, и настала очередь Джона закатывать глаза. — Конечно, тебе с таким швом только тяжести поднимать. Отдай, — выхватив седло из рук Моргана и сам накинул его поверх спины и потника, оставляя подпруги уже женщине. С этим-то она справится. — Настала твоя очередь заботиться обо мне? — как-то довольно усмехнулся Артур, и Джон поджал губы, приказывая телу прекратить реагировать на Моргана, особенно, когда тот ухмылялся настолько самодовольно. Узнать, какие на вкус его губы хотелось все сильнее.       Тяжело сглотнув, он отвернулся обратно к нечищеному коню, игнорируя абсолютно любые звуки от Артура.       Утро было похоже на плохую постановку, где каждый из актеров что-то, но забывал. Все носились туда-сюда, особенно Джек, который был на седьмом небе от счастья, что он наконец-то увидит новые места и, может, увидится со старыми друзьями. Эбигейл и Джону пришлось приложить немало усилий, чтобы усадить его на коня. Он бегал так часто и быстро, что, казалось, мог потеряться. Когда его все же удалось усадить, подошел Артур, чтобы отвлечь мальчика разговорами. И тот, вроде бы, был не против, переключая все внимание на дядю Артура. — Нам собирать нечего. Боже, мы когда-нибудь двинемся дальше?! — взмолился Джон и затянул подпругу у последнего коня. — Шляпа Артура, — Эбигейл вышла из хижины и отдала шляпу Моргану, который кивнул в знак благодарности. — И твоя сумка. — Вау, Артур Морган забыл о таких важных вещах. Куда же ты без своей вечной сумки-то собрался? — усмехнулся Марстон и получил злобный взгляд из-под полей шляпы. Видеть Артура в привычном обличии было… по-странному неловко и по-своему приятно. — Идем? — спросил док, стоявший все время в стороне, и все одновременно кивнули. Боба никто прогонять не хотел, потому что он был чертовски важной персоной все это время и стал одним из своих. Пусть и странным.       Джон, ведя под уздцы свою полюбившуюся кобылу, радовался тому, что Артур не завел разговора о том, куда они идут и что будут делать, потому что это значило то, что он был готов идти на все что угодно и куда угодно. Готов был идти за ними, не смея уходить. Начинать говорить о чем-то таком Джон не решался, потому что этим он может посеять сомнения в Моргане, натолкнуть его на мысль, что ему стоит уйти, свернуть на свой путь и Джону он не нужен. Думать об этом было страшно, поэтому, подумав об этом один раз, Марстон постарался переключиться на что-то более приятное.       Например, на разговор Джека в седле кобылы и Моргана, который шел сбоку и разговаривал с ним о лошадях, ведя второго коня. Объяснял, как лучше не поступать рядом с животным, и как лучше его погладить, чтобы было приятно. Что они предпочитали как лакомство, и насколько быстро Артур вообще ехал когда-либо. Эти глупые разговоры отвлекали, позволяя думать о чем-то более приятном.       Все это возвращало Джона в давние времена, когда ему так же объяснял, что и к чему Хозия, стоя рядом с их лошадьми. Марстон скучал по тем временам, когда он открывал что-то новое для себя, как учил все это, с каким упорством учился стрелять, то и дело потряхивая рукой, которая поначалу болела от отдачи старого револьвера или винтовки. Скучал по временам, когда они к вечеру собирались у костра все вместе. И теперь все это было лишь воспоминаниями, приятными и в то же время горькими, потому что те времена не вернуть.       Когда вторая лошадь остановилась, остановилась и кобыла Джона против его воли. Марстон обернулся и увидел, как остановился сам Артур, когда они вышли на развилку и Джон потянул коня на северную дорогу. Сердце неприятно забилось в груди с удвоенным темпом, почуяв неприятности. — Я думаю, здесь наши пути расходятся, — почти прошептал, опуская взгляд в пыльную землю под сапогами, не выдержав взгляда всех троих, кто сразу перевел взгляд на него, как только он остановился и произнес вслух то, что должен был сказать еще у хижины.       «Пожалуйста, нет», — все, о чем мог подумать Джон, так и стоя вдалеке от Артура на северной развилке, не смея свести с него оцепеневшего взгляда. Сердце пропустило пару ударов, когда он виновато улыбнулся, встретившись взглядом с Джоном. Джек что-то спрашивал у отца, но он его даже не слушал. — Артур, что за ерунда? А ну пошли, — Эбигейл махнула в свою сторону, но Морган отрицательно покачал головой, сильнее сжимая повод в руке. — Ты же это не всерьез? — Прости, Эбигейл, но это то, что нужно нам всем. Найти свой путь и обосноваться где-нибудь, чтобы быть… самими собой. Я вам не нужен, и не хочу мешать, — говорил Морган, поворачивая коня на южную развилку. Отошел на несколько шагов от семьи Джона и спрятал лицо под полями шляпы. — Ты нам нужен, Артур! — почти взмолилась Эбигейл, — и ты ни в коем случае не мешаешь нам! Что за вздор?! — Эбигейл, я долго думал над этим и я решил. Я защищал и спасал вас. Затем вы поступили так же со мной. Я думаю, на этом стоит окончить это. Вам нужна спокойная жизнь, — Артур быстро посмотрел на Джона, который так и стоял, не говоря ни слова. — Я тот человек, который будет мешать в построении нормальной жизни. Джон уже большой мальчик, он справится со всем и без меня.       Джон резко выдохнул и опустил взгляд в пол, не совсем понимая, что сейчас происходит и как это понимать. Он услышал все слова, которые сказал Артур, но он отказывался их принимать, словно это была какая-то глупая, затянувшаяся шутка. Сердце долбило так, точно пыталось вырваться из груди, а мысли он не мог собрать воедино, как бы не пытался.       Он просто не верил в то, что все его страхи оказались правдой, и вся та тревога, которая сидела в нем, оказалось обоснованной. Артур думал об этом, просто не знал, как сказать, решив сделать все, как факт, а не просьба или предложение. Хотелось ударить сначала себя, чтобы прийти в норму, а затем Моргана за все эти слова.       Обычно взрывающийся от эмоций, Джон, которому не нравилось то, что происходит вокруг него, стоял и не смел выдавить ни слова, понимая, что его слова в общем-то ничего и не изменят. — И куда ты пойдешь? — спросил Джон, одернув себя, когда услышал то, как неуверенно прозвучал его голос. Он поспешил прочистить горло. — Не знаю. Боб говорил, что горы хорошее место для меня на первое время. Его я возьму с собой, чтобы не подохнуть. Джон мне этого не простит, верно? — Артур улыбнулся другу, и тот поджал губы, пытаясь совладать с эмоциями, которые, как волна накрыли его, а Джон, как известно, не очень хороший пловец, чтобы стойко выдержать этот удар. — Просто поверьте мне. Последнее время мне часто говорили, что я хороший человек или что я в него превращаюсь. Может, стоит верить всем этим людям, — он усмехнулся и покачал головой, неуверенно перебирая повод в руке. — Может, стоит попытаться стать лучше, помочь кому-нибудь еще? — Ну да, конечно, — шикнул Джон и повернулся к коню, пряча лицо за его шеей. Руки тряслись, как и челюсть, но из-за сумбура в голове и страха потери человека перед ним хотелось только гневно кричать, без доводов, без просьб. Только агрессия на свою же беспомощность в этом деле. Если Морган решил — он решил это твердо. — Я спасал тебя не для того, чтобы ты уходил. Чтобы ты сдох где-нибудь в другом месте. — О, я так рад, что ты веришь в меня, Джонни, — недружелюбно сказал Артур. — Прости, но это важно для нас всех. Вместе мы не сможем жить своей жизнью. У тебя семья, Джон. — Ты так же моя семья, — приглушенно оказал он, приблизившись ближе к конской шее, чувствуя, как все самообладание катится в пропасть. — И как твой брат, я хочу найти свой путь. Может, найду Мэри, может, найду что-то другое. Я… я не знаю, но оставаться вместе после всего этого — это не вариант, Джон! И, если честно, у меня есть пара планов.       Марстон мог только злобно усмехнуться, кусая нижнюю губу, пытаясь справиться с дрожащей нижней челюстью. — Джон, — окликнул его Морган, и Марстон покачал головой, отказываясь принимать этот факт. — Джон, — попытался он еще раз, и не получив ответа, сам пошел к мужчине. — Марстон, — сказал он уже почти над ухом, и мужчина наконец-то поднял голову, встречаясь взглядом с Морганом. — Хватит этого. Хватит себя так вести. Ты понимаешь, что я вам не нужен, не хуже меня самого. — Нужен, — все, что смог сказать Джон, отворачиваясь от мужчины, чтобы затянуть ремешок на уздечке коня, чтобы хоть чем-нибудь занять трясущиеся ладони и свою глупую голову. — Я солидарен с Эбигейл. — Прости.       И это чертово «прости» выбило из Джона рваный вздох. Это просто было концом. Хотелось спросить его — встретятся ли они еще, но он понимал, что этот вопрос останется без ответа, да и вряд ли Артур знал на него ответ, чтобы ответить сейчас.       «Хотя бы эта херь умрет», — с улыбкой подумал Марстон о своей любви и пожал плечами, скорее обессилено, сдаваясь всему моменту. Он же думал об этом, он боялся и готовился к тому, что этот день настанет, пусть и отрицал такой шанс. Теперь отрицать было нечего. Жгучая боль в груди явно давала понять, что это реальность. А теплая рука Артура на плече — тем более. «Хоть один плюс». Но думать об этом все равно было больно. — Джон.       Открыв рот, Марстон сразу закрыл его, когда Артур притянул его к себе за плечо и прижал к груди. Он не нашелся, что сказать на это, только положил подбородок на его плечо и закрыл глаза, слыша прямо рядом с ухом тихое «спасибо» и чувствуя, как руки Моргана все теснее прижимают его к себе, как в детстве, когда Джон был чем-то сильно напуган.       Сейчас становилось только хуже с этими теплыми объятиями, а вопрос: встретятся ли они еще, острым осколком встрял поперек горла, мешая нормально говорить и дышать. Из-за скованного состояния горла говорить не хотелось вообще. Он не доверял собственному голосу.       Позволив себе чуть сильнее сжать рубашку Артура на спине, Джон отстранился от него, сразу опуская взгляд в пол. — Я верю в тебя, Джон, — тихо говорил он Марстону, пытаясь поймать его взгляд, но Джон не давал этого сделать. Он не доверял всему телу. Места, где он чувствовал тепло мужчины, теперь неприятно покрылись мурашками при легком дуновении ветерка. Хотелось большего. Хотелось сделать глупость. Ведь они могут больше не увидеться. — Мы еще увидимся? — спросил он все же, услышав, как дрогнул собственный голос. Взгляд Артура сразу изменился на взволнованный. — Я надеюсь, — медленно произнес он, смотря на Марстона. — Я чувствую, — перешел он на шепот, наклоняясь чуть ближе, — что я изменился. После всего этого. И мне это нужно. Немного одиночества, немного новых возможностей.       Не дождавшись никакого ответа от Джона, Артур грустно вздохнул, убирая с его плеча руку и отошел на шаг. — Я так понимаю, это все, — так же тихо продолжил Морган. — Пока, Джон.       Марстон услышал удаляющиеся шаги мужчины и резко поднял голову, смотря на его удаляющуюся спину, понимая, что он будет жалеть все эти годы, что ничего не сказал, стоя и жалея себя. Но Джон не знал, что сказать, и ком поперек горла точно помешал бы это сделать. Чтобы не выкрикнуть какой глупости ему вслед, он прикусил кончик языка, отворачиваясь от мужчины вновь, надеясь, что он еще передумает. — Я очень зла на тебя, Артур Морган, — сказала женщина. — После всего случившегося ты просто уходишь! — Мы обязательно увидимся еще, Эбигейл. Я должен буду увидеть Джека!       Джон не видел, что делал Артур, он даже старался не слушать, что он говорит остальным. Ярость почти обжигала его изнутри, как и горечь, желчью поднимаясь все выше по горлу. Было бы прекрасно, если бы он не смог совладать со своими эмоциями и сдался бы даже себе, сделав какую-нибудь дикость вроде поцелуя.       «Это к лучшему», — повторял он себе, отходя от лошади, чтобы в последний раз, глянуть на Артура, который подходил ко второму коню и Бобу, — «у меня есть семья», — пытался он мыслить трезво, — «он сделал для меня все, что мог».       Артур принял повод из рук Боба и улыбнулся Джону, который не смог улыбнуться в ответ. Только кинуть убитый взгляд и промолчать. Сил на улыбку не было. Только обжигающая жалость к себе и тому, что он даже не предпринял попыток остановить его.       Сил не было даже на то, чтобы поговорить с Эбигейл после того, как они разошлись, оставив на месте после себя кучу несказанных слов. Он не мог посмотреть ему вслед, обернувшись через плечо, понимая, что теперь все конечно, хотя чувствовал напряжение каждой мышцы в теле, готовый ринуться обратно, чтобы схватить Моргана и выбить из него все это дерьмо, и обессиленного забрать с собой.       Их пути наконец-то разошлись, и надо было думать о своей семье, как и просил Артур.       Он чувствовал себя почти убитым, словно оторвали часть души.