Часть 20
14 мая 2019 г. в 20:45
Когда дверь закрылась, Артур позволил себе медленно выдохнуть, не сводя пустого взгляда с того места, где недавно стоял Джон. Пока еще мужчина был внутри, в голове крутилось так много мыслей, что он мог понять каждую, но теперь, вслед за хлопком — они все ушли из головы, оставляя после себя только какие-то обрывки. Он совершенно не знал, о чем ему думать после этого. Артур ощущал себя обманутым и брошенным, словно ему после всего сделанного, метнули ошметки говна в лицо и пинком выставили за дверь. В самый ответственный момент.
И что самое паршивое — внутри него все еще были отголоски вины, словно это он был виноват в том, что услышал только что от Джона, чего все еще не мог принять и понять до конца. Пусть все внутри него давно приняло само, пытаясь отвергать это так, как могло лучше всего: игнорированием.
Только вот сам мужчина игнорировать это не мог. Может, внутри и была пустота от произошедшего, но это пока — он чувствовал, как за забором его самообладания и оцепенения уже вопили другие эмоции, грозясь снести его подчистую. Уж если он срывался, так с отрывом.
Привалившись плечом к стойлу, он устало провел ладонью по лицу, скобля щетину на челюсти, и пару раз медленно моргнул, пытаясь принять всю реальность, которая обрушилась на него, как снег среди лета.
«…после вкуса его губ», — пронеслось в голове, и мужчина выпрямился, хватая как можно больше воздуха, чтобы привести себя в норму. Хотелось думать в другом русле, но эта фраза… она убивала все попытки переосмыслить сказанное. И даже игнорировать становилось все сложнее по прошествии времени, ведь кроме мыслей это приносило и эмоции, а от них так просто не избавишься. Пустота в районе ребер только увеличивалась, объедая изнутри остатки самообладания и спокойствия.
«Это… сильнее», — вертелось на языке, пока Артур в ярости оседлывал кобылу обратно, намереваясь уехать отсюда как можно дальше.
«Сильнее что?» — хотелось спросить, но спросить он мог лишь кобылу, которая обиженно склонила голову, почувствовав знакомую тяжесть седла на спине. Сильнее чего, кого? Все эти вопросы хотелось задать Джону, до боли сильно стиснув его плечо. И Артур понимал, что это могло быть сильнее привязанности, которая всегда была между ними. Сильнее всей связи, что они делили когда-либо. И было тошно от этого понимания, потому что для Моргана это было самым дорогим, что было в его жизни. Джон это просто… втоптал в землю своими словами и действиями.
Как до этого дошло — было все равно.
Ударив кулаком по седлу, Артур выругался себе под нос, хватая кобылу под уздцы и выводя ее из сарая, с трудом отворив двери из-за больных мышц. Надо просто уехать, а там все наладится. Увидеться с Мэри, навестить индейцев, может, успеет нагнать Чарльза по пути в Канаду и будет жить с ним, забыв обо всем этом.
Выведя лошадь из сарая, Артур залез в седло, мыча от боли, и удобнее перехватил повод, кидая быстрый взгляд на дом, где на перилах крыльца сидел Джон и что-то крутил в руках. Смотреть на него было… неприятно. Не страшно, не тошно — неприятно. И это неприятное ощущение граничило со страхом потери этого человека даже в мыслях.
«Дорог», — проиграл на повторе в своей голове Артур и склонил голову, разглядывая гриву кобылы и думая о том, что только Джону он и был дорог все это время. Да, принял он его не очень хорошо спустя семь лет, но на то были причины, это не отменяло того, что все эти годы он ждал его, скучал, вспоминал. Все те недели в хижине — только в глазах Джона он видел настоящий ужас его потери, и это было таким неправильным в то время. Он и так принес им слишком много неприятностей, чтобы еще и на лице близкого человека видеть боль.
Тронув кобылу шагом к дороге, Артур старался не думать ни о чем. Слушал скрип кожаной сбруи, как тяжелой поступью топтала землю кобыла, слушал птиц в редких деревьях на территории фермы и свое тяжелое дыхание.
Он понимал, что не сможет уехать далеко сейчас. Он не сможет бросить Эбигейл и Джека на милость одному Марстону, который даже не принял во внимание его слова о плохих парнях, которые знали то, кем они были. Страшно было думать о том, что может произойти с ними, если он уедет. Что станет с этим местом, кем станет Джек без отца, который слишком любил неприятности, как и они его.
Пока есть тьма — всегда будут герои. И этим героем Артур будет рядом с его семьей, пока на то есть возможность.
Поживет в городе, пока все не угомонится. Может, заработает немного денег, так как тех, что были у него при себе — не хватит и на неделю в городе. Жить в палатке в лесу, конечно, идея хорошая, но Морган слишком устал от этого. Его тело жаждало немного комфорта и удобной постели, особенно с тем, что было под его рубашкой.
Остановив лошадь, Артур спешился и прошел под дерево, бросая повод. Болело все тело, и эта изнуряющая тупая боль, которая не утихала ни на миг — убивала. Морган устал от этого. Бывало и хуже, бывали и переломы, вывихи, но все, что было в прошлом — было притуплено, особенно в плане чувства боли. То, что происходит сейчас — было реальным в сравнении с воспоминаниями. Что, если не боль говорит о том, что ты живой?
Усевшись под деревом, Артур тяжело вздохнул и прикрыл глаза, слушая кузнечиков в траве и наблюдая из-под прикрытых век за бизонами вдалеке на холме, которые мирно паслись, пощипывая свежие пучки травы. В какой-то миг перехотелось что-либо делать. Он был вымотан. Пусть было утро и некоторые только начинали входить в привычный ритм жизни — Артур был морально и физически убит и все, что он мог — это вздыхать и наблюдать за животными вдалеке.
Достав из потрепанной сумки свой дневник, Артур открыл его на пустой странице и, подцепив привязанный карандаш, начал делать наброски животных вдалеке, стараясь очистить голову от мыслей. Рисование всегда очищало голову, описание произошедшего помогало сбросить половину переживаний и волнений, поэтому он до сих пор покупает чистые дневники вместо старых исписанных и пытается хоть так не сойти с ума. Правда, последние два дня времени на писанину и даже на какие-то быстрые наброски — не было. И все из-за Джона, который слишком быстро овладел всем вниманием мужчины.
Тяжело вздохнув, Артур нажал чуть сильнее, ведя грифелем по бумаге, вырисовывая спину бизона, пытаясь не нервничать особо и все же очистить голову от любых мыслей. Но не выходило. И все, о чем он мог думать — это то, что Джон не мог вести себя иначе все эти дни и все в общем-то было написано на его лице.
Захлопнув дневник вместе с карандашом, Морган признал, что Марстон поступил правильно. Рассказав ему об этом, чтобы Артур сам для себя принял решение оставаться или нет. Чтобы понял, почему Джон был таким хмурым и подозрительным. Черт, он даже не мог винить его после этого принятия.
Вопрос остался один: как. Как Джон пришел к этому, что его двинуло, где была эта черта, которую не заметил Артур, чтобы предотвратить все это. Марстон говорил, что все началось еще в хижине, но Морган был вообще в полумертвом состоянии, чтобы замечать что-либо. Он был без сознания бо́льшую часть времени, чтобы как-то общаться с Джоном. Да и избегал он его чаще, чем пытался вести диалог. Если бы Артур еще хорошо помнил то время. По прошествии семи лет половина не особо приятных событий просто размылась, какими-то яркими кусками вылезая из задворок памяти. Он помнил, как Джон наставил на него дуло от револьвера со слезами на глазах, помнил, как спрашивал каждый день о самочувствии. Но… это была забота, простая забота и волнение — ничего большего. Либо Джон все же был лучшим лгуном, чем думали остальные.
Марстон тоже был дорог Артуру, иначе бы он не жил сейчас на своей ферме и не выращивал бы лошадей, еду и кур. Морган отдал за него все. Джон всегда был для него самым близким, чтобы считать иначе, пусть и были события, которые омрачали эту связь, выуживая из Артура ненависть к этому парню.
Опустив с потерянным вздохом взгляд на землю рядом с собой, Артур задумался над тем, что Джон в общем-то испытывает что-то именно к нему, а не к кому-то другому. Морган бы дал ему по шее и в морду, если бы это была женщина, но нет. Это не женщина вообще. Это Артур. И эта мысль привела всего мужчину в некое состояние оцепенения, когда кроме мыслей больше не существует ничего, и ты даже забываешь, где находишься.
Его брат, самый дорогой ему человек признался в том, что вся его привязанность превратилась в нечто большее, в нечто сильнее того, что они разделяли.
Вспоминая Джона, Артур не мог сделать ничего, кроме как проскоблить ногтями по сухой земле, сжимая пальцы в кулаки от бессилия. К груди словно приложили огромную ледяную пластину.
Об этом не хотелось думать, потому что было неприятно, но только эти мысли и плавали в голове Моргана, пока он так и сидел, обессиленно склонив к груди голову. Он более не чувствовал себя потерянно или испуганно, скорее, озадаченно и немного неловко. Пытаясь вспомнить все те моменты, когда он был болен, когда все, что жило в Джоне, перешло границы. И когда он понял, что это произошло настолько незаметно для него, стало тошно от происходящего. Мужчин убивают за такое, перед этим хорошенько поиздевавшись. Их семьи, если такие есть, изживают со свету.
Марстон не какая-то там баба, которая непонятно что могла увидеть в Артуре. Джон — тот, с кем Морган жил достаточно времени. Брат, друг, напарник, мужик, в конце концов. И от последнего было тошно, потому что он не понимал, как можно принять то, что твои губы на вкус хочет попробовать мужчина, который так же был самым дорогим, что было у Артура. Резко захотелось вернуться, чтобы дать ему в нос. Решить это дело кулаками, как любил делать Морган. Решить все раз и навсегда, выбив все дерьмо из Джона, у которого, между прочим, есть жена и ребенок.
Как он позволил самому себе оступиться и увидеть в Артуре что-то большее, чем то, кем они были все это время? Как смог принять это, понимая кто Артур на самом деле и дело даже не касалось того, что он являлся его другом. Как Джон мог позволить себе подумать о нем, как о мужчине?
Морган качнул головой и поднялся с земли.
А думал ли он в общем-то об этом? Судя по последним сказанным словам — да. Но ведь это нормально желать поцеловать того, кого любишь?
Замерев, Морган кинул уставший взгляд на стадо бизонов, которое медленно двигалось вперед, и в отчаянии поджал губы, пытаясь понять, насколько тяжело вообще было Джону все это время, когда под боком жена и сын, а с тем, что живет внутри ты ничего не можешь поделать, кроме как проигнорировать, наверное, надеясь, что таким образом все само пройдет.
Как наивно и как правильно со стороны Артура.
Чем он вообще заслужил это?
Артур старался держать его как можно дальше от себя после того, как тот решил вернуться из «загула», пытался поставить его на место и всячески гнобил, пусть и крайне редко. Он был старым ворчливым ублюдком, который любил подраться и пострелять, не важно в кого. Да, потом все изменилось, они стали общаться ближе, больше, но не настолько близко, чтобы произошло… это.
В итоге Джон просто хотел, чтобы он выжил, несмотря на свою семью, и сделал для этого все, что было в его силах. Так же, как и сам Артур отдал за него свою жизнь и все еще готов повторить этот поступок.
Повернувшись к лошади, чтобы продолжить свой путь дальше, Артур понял, что все это могло перерасти как раз из-за страха потерять любимого человека. То, через что они прошли за последние недели, только и говорило о том, как сильно они сблизились. И как укрепилось то, чего между ними не было после атаки волков. Несмотря на все прошлые обиды.
Свистнув лошади, Артур убрал дневник в сумку, чтобы он не мешался в руке.
Жить столько лет с человеком и под конец своего жизненного пути узнать это после всего произошедшего… об этом хотелось думать без остановок и в то же время хотелось оставить, потому что это было полным абсурдом. Артур оставил все предрассудки по поводу того, что это, как минимум, противоестественно. Потому что Джон не показывал чего-то такого, что могло бы сказать Моргану о том, что он хотел его, как мужчину. В этом было что-то более глубокое — и это не могло дать ему покоя, потому что это было несправедливо.
Морган не тот человек, который заслуживает чего-то подобного, потому что то, что заслуживает он — это проблемы и наказания за свои грехи. Никак не заботы и тоски, потому что его долго не видели. У него была Мэри несколько лет назад, и на этом лучше прекратить все свои жалкие попытки найти что-то для своей души. Это рано или поздно все равно уходит, потому что Артур не заслуживает большего. Потому что все, что может давать взамен он — неприятности и желания людей изменить уклад его жизни. Потому что никто и ничто не могло полюбить такого человека, как он.
Но Джон знал его, как знал себя.
Покачав головой, Артур сунул ногу в стремя и залез в седло. Пора двигаться дальше. Продлит аренду, выспится, поставит коня в конюшню и будет следить за ситуацией с этими людьми, которые избили его вчера. А все, что происходит между ним и Джоном он оставит в прошлом. Как и самого Джона, потому что это самое правильное, что можно было сделать и даже не потому, что Артуру было непривычно думать в другом русле, а потому, что у него семья, и своим силуэтом на горизонте он будет нервировать мужчину.
— Артур! — послышался до жути знакомый голос позади него, приглушенный резким порывом ветра. — Артур! — раздалось еще раз, и мужчина развернулся в седле, чтобы увидеть окликнувшего его человека. К нему несся всадник, и из-за пыли от ветра он не мог разглядеть лица. — Помоги, — на выдохе долетело до его ушей при очередном сменившемся порыве, и он резко развернул лошадь, узнав в голосе Эбигейл, которая была в отчаянии.
— Что случилось? — серьезно спросил он, придерживая шляпу из-за поднятого ветра, который гнал почти черные тучи в их сторону.
— Джон… — сказала она, сдерживая слезы, которые уже текли по ее щекам.
Насколько же это был глупый вопрос. Все, что могло принести неприятности в эту семью — это был этот мужчина.
— Что произошло? — почти прорычал он, после делая глубокий вдох.
— Я… я думаю, он пошел за Микой, — выдохнула она. — Он зарядил винтовку, взял снаряжение и куда-то поехал, и я думаю…
— Куда он поехал? — Артур глянул на тучи и на дорогу, надеясь, что дождь начнется нескоро.
— На север. Но не по дороге. Артур, пожалуйста, я знаю, вы не особо ладите, но прошу тебя, — все умоляла она, хватая руку Моргана, который сильно сжимал повод, ненавидя Марстона за то, что он заставляет эту женщину волноваться. Лучше бы он ее в жены взял.
— Я выпотрошу его. Не волнуйся, Эби, езжай домой, я его приведу, — пришпорив кобылу, которая все еще хромала на одну ногу, он погнал животное на север, не слушая, что ему в ответ кричит женщина.
Он был в такой ярости, что готов был пристрелить ублюдка при первой же возможности. Злость испепеляла его изнутри. Она текла по его венам лавой, распаляя все больше и больше, и даже прохладный ветер, бьющий в его лицо, не мог помочь. Сколько раз он говорил ему, чтобы он не лез к Мике? Что это глупость, огромная ошибка. Он подставляет не только себя, но и всю семью, преследуя только свои желания, неясно, как зародившиеся. Джон всегда был эгоистом, но Артур надеялся, что теперь он изменился. Как же он был неправ.
Подъехав к реке на границе Равнин, Артур внимательно осмотрел берег на наличие свежих следов лошади, чтобы понять, как и где Джон начал пересекать реку. Дождь, который медленно начал накрапывать с неба, лишь добавлял злости и нетерпения Артуру, который желал как можно быстрее ударить Джона прикладом своей винтовки по его наглой морде. Он будет даже рад, если его подстрелят по дороге. Не смертельно, конечно, но чтобы ему было больно и без Моргана рядом. Он заслужил чего-то похожего за этот поступок.
Заметив углубления на берегу, Артур подъехал ближе, разглядев размазанные конские следы. Джон ехал в спешке, не тормозя лошадь перед каменистым берегом и рекой, а это значило то, что и Моргану нельзя медлить, несмотря на ранения своей кобылы. Пришпорив лошадь, он въехал в брод реки, заранее разглядывая другой берег, чтобы найти место, где Марстон вышел.
Сердце гулко билось в груди, пока Артур ехал по следам Джона, рассматривая клочья травы перед собой. Его пугало то, что конь Марстона был быстрее его тягловой кобылы, еще и это чертово ранение. Отрыв был значимым, чтобы медлить, но даже если он сорвется в карьер — он его не догонит.
Конечно, ему было страшно, обидно, и он сам чувствовал себя преданным после всего произошедшего, но это не повод идти мстить, обрекая себя на еще большие проблемы. Он должен был мыслить здраво, после того, как остынет. Но и остывать он, видимо, не собирался и на порыве эмоций просто решил действовать так, как считает нужным.
Это было так похоже на него.
Несмотря на всю свою злость на него, Морган боялся того, что может произойти. Он все еще беспокоился за этого идиота, и это ему не нравилось. Джон всегда был его болью в заднице, он всегда был тем, кто шел на первом месте по комфорту, всегда и везде был на первом месте. Тенью, которую невозможно обогнать. Артуру это не нравилось, тем более, вкупе с мыслями о том, что привязанность Джона уже перешла границы.
Он остановил коня у леса, увидев знакомую масть лошади, которая легкой рысью заехала на дорогу. На сердце заметно отлегло, но вместе с тем, Артур почувствовал, как застыла кровь в жилах от новой волны злости и негодования. Его лошадь уже была вся в мыле и болезненно поджимала ногу, и несмотря на это, он вновь послал ее галопом вперед, пока не нагнал того, кого хотел придушить собственными руками.
— Объяснишься? — рявкнул он, глядя голодным взглядом на затылок Джона, который заметно напрягся, останавливая свою лошадь.
— Что… Какого черта?! — воскликнул он, обернувшись к Артуру. На лице читалось полное недоумение, и это еще сильнее взбесило Моргана. И то, что произошло с его лицом после — пробудило в Артуре давно забытую реакцию.
За пару секунд он снял лассо с седла и быстро раскрутил петлю, набрасывая ее на Джона как раз в тот момент, когда он пришпорил свою лошадь, намереваясь оторваться от Моргана. Но не успел. Рывок назад, и мужчина падает с лошади, больно ударяясь спиной и затылком о землю. Если бы он не успел — Артур бы не смог более нагнать его.
Соскальзывая со своего седла, с все еще трусящей лошади, Артур быстро подошел к Джону и, пока тот не успел распутаться из веревки, затянул петлю сильнее.
— Какого хера? — взревел Джон, ворочаясь на земле, и Морган игнорировал его возню и крики, делая еще одну петлю вокруг его ног, чтобы не убежал. — Морган! Пусти меня.
Отойдя на шаг назад, Артур перевел дыхание, которое привычно сбилось на ровном месте и стер с лица капли дождя, стараясь не слушать вопли рядом с ним.
— Ты катастрофа, Джон, — выдохнул он устало и сел в траву рядом с дорогой, сразу комкая зелень в пальцах от острой боли, пронзившую грудь.
Все эти нервы, погони, крики — ничего из этого не прибавляло здоровья Моргану. Наоборот, от всего стресса ему становилось плохо, а если еще и в напряжении надо драться или устраивать погони — повезет, если он не сляжет.
Когда он почувствовал, что дыхание становилось все тяжелее из-за того, что воздуха начало не хватать, а сердце начало неприятно ныть, он упал спиной на мокрую траву и закрыл глаза, пытаясь привести себя в норму и выровнять дыхание. Орать на Джона уже как-то не хотелось. Просто не было сил ни на злость, ни на кулаки.
— Морган! — взревел он в очередной раз, пытаясь достучаться до друга, но Артур игнорировал крики. Лежал, глядя на крону дерева и иногда закрывал глаза, когда дождь пробивался через листву, падая на лицо. Марстону надо полежать в грязи немного и остыть. И когда он остынет, Артур, может, решит ослабить веревку. Сейчас, все чего он хочет — это прийти в себя, и чтобы перестало болеть ненавистное ему тело. — Артур, — уже мягче прикрикнул Джон, и Морган приподнялся на локтях над травой, смотря на Джона, который лежал на спине на грязной дороге и тяжело дышал. — Развяжи меня.
— Почему я должен? — усталым голосом спросил он. Марстон тяжело вздохнул и пару раз дернулся, чтобы веревка не перетирала кожу на руках.
— Просто развяжи. Пожалуйста.
— Мне лучше закинуть тебя на коня и отвести домой. И пусть Эбигейл решает, что с тобой делать, — промычал Морган и сел на траве, жмурясь от горящей боли в груди. Время, наверное, только перевалило за полдень, но он чувствовал себя так, словно работал в шахте весь день.
Он не знает, что за тактика в голове у Джона, но противиться не хотелось. Не хотелось ни кричать, ни спорить, ни выяснять то, почему и куда он поехал. Морган готов был поклясться, что у него поднимается температура, а когда накатывает такое состояние — делать в общем-то ничего не хочется. Поэтому, встав с земли и отряхнув штаны от травы и грязи, он прошел к Джону и сел на корточки возле него, смотря на то, как тяжело вздымается его грудь от всей злости, что грелась в нем.
— Я прострелю тебе ногу, если ты решишь убежать, — предупредил Артур и ослабил петлю вокруг тела и ног друга, чтобы тот выбрался из веревки. По его виску текла бледная капля крови, смешанная с каплями дождя, и Артур проследил за ней, понимая, что тот разбил себе голову при падении, и привычное чувство вины вновь поселилось в нем. Но иначе он бы просто убежал, а там черт знает, что с ним приключилось бы. Уж лучше разбитая голова, чем жизнь. — И отдай мне револьверы, — Артур сразу протянул ладонь к мужчине, и кинул быстрый взгляд в сторону лошади Джона, которая стояла поодаль с ружьем на седле.
Марстон ощерился, но протянул ему оба своих револьвера, наверное, понимая, что если Морган решил его остановить, то выстрел в ногу ему обеспечен при первой же попытке сбежать. И Артур благодарно кивнул ему, выпрямляясь и высыпая патроны из оружия себе на ладонь. На всякий случай. От Джона можно ожидать любой глупости. И эта глупость последовала сразу, как только он скинул с себя ослабленную петлю. Кулак, прилетевший в челюсть Артуру, заставил мужчину отойти на пару шагов назад. Удар получился смазанным и довольно обессиленным, чтобы быть серьезным, но темнота перед глазами и ноющая боль все равно присутствовали. Морган ничего не сказал и не сделал — кинул уставший взгляд на Джона, прочитав на его лице отчаяние и презрительно фыркнул, после свистнув своей кобыле.
— Домой я сегодня не вернусь, — сказал ему Джон, направляясь к своей кобыле.
— Я все равно не смогу покинуть тебя, пока не передам твою задницу в руки Эбигейл, — буркнул Артур, убирая оружие Джона в седельные сумки. — Это не обсуждается. Можешь попробовать пристрелить меня, если тебя это не устраивает.
Он увидел краем глаза, как тяжело поднялись и опустились плечи Марстона, когда он думал залезть в седло. Артур понимал, что его компания мужчине неприятна, что этот порыв случился из-за него, но и бросить его он не сможет, потому что семья Джона была ему важнее желаний самого мужчины. Он не позволит лить слезы Эбигейл по нему. И как бы ему самому было некомфортно находиться рядом с Марстоном — иного выхода не было.
— Залезай на лошадь и поехали. И без глупостей, — Артур сам залез в седло и прикрыл глаза, чувствуя, как усталость и плохое самочувствие все сильнее давят на его плечи. По сравнению с недавними избиениями — удар Джона, как щекотка.
— Я сказал, я никуда не поеду, — рыкнул он в ответ, все так же стоя у лошади, и только Бог знал, что было у него на уме. Морган лишь тяжело вздохнул, покусывая щеку изнутри, чтобы собраться силами и мыслями. Они понадобятся рядом с этим человеком.
— И что ты собираешься делать? — устало спросил он его, не поворачивая головы в сторону Джона.
В голове как некстати всплыла фраза, что он не хочет, чтобы Артур уезжал. И воспоминание неприятной судорогой прошлось внутри него. И мысли о том, что он дорог этому придурку окрасились новыми красками. Не хотелось угнетать состояние Джона еще сильнее своей заботой, потому что забота Артура в данный момент делала только хуже. Но как хотелось, чтобы он успокоился, почувствовал себя в безопасности.
И Артур не мог понять — нормально ли вообще испытывать эти желания, особенно после того, что произошло. После признания Джона он все чаще обдумывал свою привязанность к этому мужчине, и ответы ему не особо нравились. Заставляли нервничать.
— Что ты собираешься делать? — повторил он свой вопрос и взглянул на мужчину, который быстро опустил свой взгляд на гриву лошади, стоило столкнуться им с Артуром. — Джон.
— Не знаю, — резко ответил он, разворачивая лошадь в сторону дороги. — Но мне не нужен папочка рядом.
Но после тяжелого вздоха добавил:
— Можно поехать в Строберри. Завтра к вечеру вернусь домой.
— Эбигейл, Джон, — напомнил ему Артур, понимая, что не сможет сдерживать мужчину, если тот просто хочет побыть один и привести мысли в порядок. Но так же ему было жалко женщину, которая, скорее всего, не сможет найти себе места.
— Я же живой. Ты не этого добиваешься? — Джон подобрал повод и, смахнув с волос капли дождя, рысью поехал дальше по дороге.
Артур поджал губы, чувствуя, как жар все поднимается в теле, и поехал вслед за Марстоном. Он уже чувствовал, что вечер в городке превратится в его самую большую в жизни ошибку.