The Dawn Will Come

      До города они добрались лишь тогда, когда на него опустились сумерки, а на улицах и в домах уже успели зажечь свет. Народу снаружи было мало, чтобы маневрировать в толпе. Лишь некоторые спешили по домам или в салун, чтобы отдохнуть после работы или спрятаться от дождя. Джон с Артуром медленно двигались вперед, устало покачиваясь в седле. Полностью вымокшие, продрогшие, они молчали всю дорогу, даже не смея обменяться взглядом. Морган под конец пути готов был упасть на землю и заснуть, от того, как отвратительно он себя чувствовал. Жар уже можно было почувствовать сквозь озноб и вечерний холод, глаза слипались, в груди будто бы поселился рой пчел. Из последних сил держа себя в сознании, он сполз с седла, когда они подъехали к салуну, привязал коня и пошел следом за Джоном. Как послушная собака за хозяином.       Марстон делал вид, будто не знал о том, что мужчина следует за ним. Даже не посмотрел на него, когда сел за барную стойку, и Артур грузно приземлился рядом, тяжело вздыхая и стряхивая с шляпы воду. Было некомфортно от понимания того, что он все еще рядом и не собирается никуда уходить, но иного выбора у него не было. По крайней мере, внутри было теплее, чем на улице.       Купив себе пива, Джон чуть отвернулся от Артура и, сделав один глоток, раздраженно повел плечом, чувствуя нарастающее негодование от взгляда, который прожигал дыру в его затылке. Хотелось уйти, глотнуть свежего воздуха, подумать в одиночестве, закончить то, зачем он поехал, но Марстон понимал, что куда пойдет он — туда пойдет и Артур. Пока Джон не вернется домой, и Эбигейл не привяжет его в сарае, чтобы тот больше не смел никуда сбегать, мужчина его не оставит. За ним будто кто-то из законников приглядывает, ожидая, когда он оступится.       Разговор, закончившийся утром молчанием, не давал ему спокойно жить и думать. — Я могу выпить спокойно? — раздраженно бросил Джон через плечо Моргану и припал губами к бутылке, когда чувствовать взгляд на затылке стало уже невыносимо.       Артур ничего не ответил на это, не поняв причины раздражения. Встал и устало прошел в угол помещения, приваливаясь плечом к стене. Глаза невыносимо слипались, внутри все горело так, словно в него залили кипятка, и даже выдыхал он горячий воздух по своим ощущениям. А из-за мокрой одежды, которая липла к телу и неприятно скоблила по синякам, хотелось избавиться как можно скорее. Но Джон решил выпить, а это значит то, что пока он тут — тут будет и Морган. Самому пить не хотелось — в голове и без того был туман от самочувствия, чтобы все усугублять еще и выпивкой. Его и так рубило — стоило закрыть глаза на секунду дольше, он начинал чувствовать, что отключается. И, зная Джона и его решения, особенно, если тот недоволен, Морган понимал, что нельзя расслабляться.       Марстон всегда был горячим на решения и мысли. С волчьим голодным взглядом он не был так же осторожен, как и это животное. Действовал быстро, неосторожно, грубо и этим заставлял нервничать всех, кто был рядом с ним. Он больше походил на пакостного койота или норовистого жеребца. А если обидеть, то на воробья. В молодости так точно.       Марстон всегда был упрямым. Любил подебоширить, если кто-то был с ним не согласен, устраивать разборки, если его заставляли делать то, что ему делать не хочется. Возможно, исключениями были Датч и Сьюзан. Остальным же попадало часто. Даже Хозии.       Но это упрямство Артуру даже нравилось иногда. Весь его грубый, нахальный характер, горящие глаза, если он что-то яро отстаивал или задумал. Он, действительно, был слишком горячим временами, непредсказуемым, и Моргану нравилось наблюдать со стороны за этими вспышками.       Вдохнув в себя еле прохладный воздух салуна, больше пропитанный запахом дерева, чем алкоголя, Артур сел на свободный стул за столом, где уже сидел какой-то работяга, и прикрыл глаза. Мужчина икнул и устало поднял взгляд на подсевшего человека. Но он промолчал, не намереваясь прогонять незнакомца.       «Любить — значит защищать любой ценой», — пронеслось в голове Артура, и он перевел взгляд на Марстона, который сидел и в тишине допивал бутылку пива. Из всей банды только с ним всегда были большие проблемы. Убежит еще мелким из лагеря в город, чтобы побыть одному, развеяться и обокрасть кого. Поругается с Датчем из-за какой ерунды, поругается с Артуром просто за то, что тот встревает в их разговор. А потом убегает на год, оставив всех и жену с ребенком. Волки, тюрьма, ранение в плечо, известия о его смерти и внезапное воскрешение. Никто из банды не был такой болью в заднице для Артура, как Джон.       Думать на больную голову не хотелось.       Марстон, опрокинув в себя последние капли алкоголя, отставил бутылку в сторону и, выложив на стойку несколько монет, встал и пошел на выход, кинув быстрый взгляд на Артура, который чуть ли не спал на столе, скользя по мужчине пьяным, больным взглядом. Ему не нравился вид мужчины, но и встревать в это дело он не хотел, потому что придется открыть рот и завести разговор. Он пока не готов. Замерев у двери, он вздохнул и вышел на улицу, сразу вдыхая холодный воздух, пропитанный сырым запахом улицы.       Он мог бы убежать сейчас, с одной винтовкой, без револьверов, испустить пар, сделать то, что хотелось, но он лишь достал пачку сигарет и, выбив одну, закурил, опускаясь на пол под крышей в ожидании мужчины. На душе было погано. Так же погано, как и на улице, и он не хотел с этим ничего делать. Потому что устал. Устал от злости, устал от страха и сомнений. Но особенно устал от размышлений о том, что он поступает неправильно и о том, что все еще чувствует по отношению к старшему мужчине. Приятно и тошно одновременно. — Эй, — прозвучал неподалеку хриплый голос, и Джон лениво поднял голову, смотря на Артура снизу-вверх. Мужчина надел шляпу на голову и проследил взглядом за рукой Джона с сигаретой, когда он подносил кончик обратно к губам, чтобы затянуться. — Паршиво выглядишь, — сказал он, выдыхая дым. — Куда дальше, — просипел Морган, не поставив вопроса.       Джон пожал плечами, выплевывая недокуренную сигарету. — Я спать хочу, — сказал он, поднимаясь с пола. Артур обнял себя от неприятной судороги, пробившей все тело, и пошел следом за Джоном, который спустился вниз и пошел куда глаза глядят.       Их лошади тихо гукнули, заметив, что хозяева уходят, оставив их под дождем, но мужчины даже не посмотрели на них, сами, мокрые, как собаки, идя дальше, ерзая от неприятного холодного ветра, который был ледяным из-за мокрой одежды и дождя. Молчали, чавкая сапогами по грязи, думали каждый о своем. Но оба с паршивым ощущением.       Зайдя в отель, Джон прошел к хозяину, который увлеченно читал книгу, пока вокруг было пусто и тихо, не считая капель дождя, стучащих в окна и редкого завывания ветра. — Комнаты есть? — спросил он, кинув быстрый взгляд через плечо на Моргана, который еле стоял на ногах, рассматривая чучело медведя. Сбегать от мужчины в таком состоянии уже не особо хотелось, так как тревога за его благополучие поселилась внутри. Несмотря на весь дискомфорт, терять его в очередной раз Джон не хотел. И даже быстрая мысль вселяла в него страх. — Одна, — ответил хозяин, не поднимая глаз от написанного, закидывая в себя ягоды из тарелки по одной за раз. — Черт, — шикнул себе под нос Джон. — Кровать одна? — Да, — задумчиво протянул он и наконец-то поднял взгляд на новоприбывших, медленно переводя его с одного мужчины на другого. — Ничего, — подал голос Артур, — я на полу посплю. Дай только к лошади схожу, — тяжело оттолкнувшись от стены возле двери, он потянулся к ручке. — Я схожу, иди в комнату, — вздохнул Марстон и, кинув денег хозяину за одну ночь, сам вышел под дождь, кинув на Моргана озабоченный взгляд.       Артур не стал спорить — не в том он состоянии для этого. Взял ключ у хозяина и пошел в комнату, надеясь, что он не отключится на мягкой кровати до тех пор, пока не вернется Джон с его спальником. По-хорошему, это ему надо на ней спать в его состоянии и с его недавними побоями, но он на комфорт не претендует. Да и за ночь заплатил сам Джон, так что логично, если и кровать будет его.       Войдя в комнату, Артур повесил шляпу на крючок, прошел к двуспальной кровати и сел на нее, чувствуя, как сам он весь дрожит из-за озноба и холода мокрой одежды. Но сухой нет, и раздеваться он не собирается — сил нет. Высохнет так, а ночью, может, станет и по самочувствию лучше. Какая-то температура все равно не идет ни в какое сравнение с тем, как он чувствовал себя в последние дни перед операцией и в банде.       Уложив голову на подушку, он закрыл глаза, сдаваясь телу, которое горело изнутри. Дождь барабанил в окно, завывал ветер, протискиваясь в щели оконной рамы, в ушах гудело. И все это приятно убаюкивало, если бы не Джон, который всегда был слишком громким. — Я при… — он осекся на полуслове и замер в дверях, смотря на дремлющего Моргана, который даже не смог нормально лечь, уложив на кровать только голову и половину туловища. — Думаю, на полу сегодня мое место, — разочарованно буркнул он и кинул сверток в угол, подходя к мужчине, который не реагировал на вошедшего друга.       Артур только чуть приоткрыл глаза и ощерил угол губы, стараясь прийти в норму. Он ненавидел чувствовать себя так, и особенно, если его видят в таком состоянии. Хотелось скрыться от глаз, как больному коту, чтобы его никто не трогал.       Сглотнув тягучую слюну, он зажмурился и через боль поднялся на кровати, отнимая голову от подушки. Она словно весила тонну, а он был по температуре схож с нагретой кружкой кофе. — Лежи уж, — мягко сказал Джон и так же мягко толкнул Артура обратно на кровать, уложив ладонь поверх его плеча.       Артур поднял на него взгляд, чувствуя остатки тепла на плече. Он пытался что-нибудь прочитать во взгляде Марстона, но видел лишь слабую, болезненную улыбку, и вспомнил через дымку в сознании, что в общем-то происходит между ними. Он соображал слишком пьяно для этого, но смотря на вымученного своими мыслями Джона, только эти мысли плавали в его голове. — Не волнуйся, я никуда не уеду, — почти прошептал Марстон. — Спи.       Джон был полностью мокрым, и капли дождя все еще редко капали с его волос на лицо. Он скорее был похож на воробья в таком состоянии, которого выгнали голуби из-под крыши обратно под дождь, чем на волка. Без горящего, голодного взгляда, без доли злости или нетерпения. Испуганный и уставший, без понятия о том, что ему надо делать. — Почему Мика? — еле слышно спросил Артур и прикрыл глаза, опуская взгляд с мужчины рядом с собой на комод на другой стороне стены. Веки были неподъемными, но пока Джон стоит рядом с ним, хотелось говорить, держать его в таком состоянии, чтобы он сам не убивал себя своими же мыслями. Морган все еще не мог представить через что пришлось пройти Марстону, чтобы принять то, что он сказал Артуру. Но он все лучше представлял, как он к этому мог прийти, начиная чувствовать что-то подобное. Только без страха из-за своего болезненного состояния. — Я не хочу об этом, Морган, — немного раздраженно выдохнул Джон и сел рядом с мужчиной. — Этот разговор все равно ни к чему не приведет. — Если хочешь, можем забыть о том, что произошло, — неожиданно предложил он, сразу сталкиваясь в ответ с разочарованным мычанием.       Наверное, Артуру лучше заснуть и не вести этот разговор в таком состоянии, но пока в нем были мысли и предложения — он должен их озвучить, потому что завтра уже может быть поздно для таких разговоров. Или он просто перехочет разговаривать об этом. — Я хочу, — после непродолжительного молчания сказал Джон, звуча довольно далеко для Моргана. — Больше, чем ты можешь подумать, — добавил он совсем тихо и провел рукой по коротким мокрым волосам, зачесывая их назад. — Тогда в чем проблема? Я могу закрыть на это глаза, — усмехнулся Артур, понимая, что закрывать их на это не особо-то и хотелось, да и не было возможным. Хотелось больше разобраться почему именно он. Обговорить эту ситуацию. Он сам чувствовал, что и его забота о Марстоне была ненормальной, желание быть рядом, видеть его, слышать. — Я не хочу, — выдохнул спустя пару минут Джон. — Я люблю Эбигейл, но, — он тяжело вздохнул и опять замолчал, покусывая в раздумьях и нерешительности нижнюю губу. — Тебя я люблю сильнее, и от этого не хочется ничего закрывать и куда-то тебя отпускать. Никто не учил нас любить. Нас всегда не любили. Так что я без понятия что это такое, если честно. — Замолчи, Джон, — довольно твердо сказал Артур и закрыл глаза. Было неприятно слышать это. Все его слова казались ложью. Путали его самого в своих же мыслях, а он и так худо соображал. — Как только ты вернешься обратно к Эбигейл, я уеду, чтобы не портить вашу жизнь. — То есть, тебе это не противно? Все, что тебя волнует в данной ситуации, это то, что ты портишь нашу жизнь? — возмутился мужчина. Хотя Артур не был уверен, было ли в его голосе только возмущение или все же искра счастья.       Артур задумался над его вопросом, чтобы еще раз для себя решить, что он думает об этом. Он чувствовал напряжение, которое исходит от Джона, и его хотелось развеять. Сам мужчина ждал ответов на свои вопросы, и, если он их ждет, Морган должен ответить. Ответить правдой, чтобы тот больше не мучил себя и понял, что чувствует сам Артур. И ему не было противно это. Первое время он думал об этом как о чем-то тошном, вспоминая о том, что Джон хочет его поцеловать, но потом, поняв то, что лежит за этим, он перестал злиться и воротить нос. То, что они пережили, как волновался за него Джон семь лет назад, и как заботился о нем Артур — объясняло многое. Почему все могло перерасти в это. Морган даже отчасти понимал его, чувствуя, что-то подобное. — Нет, — ответил он честно. — Не противно.       Он заметил мелькнувшую надежду в глазах Джона и поспешил быстро потушить ее из-за своего страха, который двигал его по руслу Джона в его мыслях. Быть вместе… — Я просто не понимаю: почему именно я, — сказал он вместо того, чтобы затушить надежду мужчины и плотно закрыл глаза, прислушиваясь к глубоким ударам своего сердца. — Я сам хочу знать ответ на этот вопрос…       Артур открыл глаза и посмотрел на друга, следя за его выражением лица, подмечая то, как он в нерешительности поджал губы и как нахмурил брови в раздумьях.       Морган слабо застонал и перевернулся на спину, привлекая к себе внимание мужчины. Мыслей было так много, а сил так мало! — Тебе нужно снять это, приятель, — он махнул на его мокрую рубашку. — Не трогай меня, — рыкнул Артур, слабо отбив протянутую ладонь. — Я хочу закурить, дай сигарету, — он сел на край кровати и покачал головой, выбивая все мысли, которые роем пчел резко влетели в нее. Он боялся подумать, что может быть от одной сигареты, но это именно то, что могло бы успокоить его сейчас.       Забрав уже подожженную сигарету из пальцев Джона, Артур вышел на балкон и, облокотившись о перила, закурил, чувствуя давно забытый горьковатый вкус на языке. Эти действия успокаивали, сизый дым в ночи и запах. Прикрыв от удовольствия глаза, Артур поежился от сильного порыва ветра. Одежда была почти по-северному ледяной.       Состояние такое, будто тебя тянут за одну руку влево, а за другую вправо, а ты двигаться в общем-то никуда не хочешь. Мысли разрывали голову изнутри, как шашка динамита. За дымкой бессознательного состояния болезненности Артур думал о том, как необоснованно его самого тянет к мужчине и всему тому, что его окружает, и дело не только в обычной привязанности. Если бы дело было только в ней — он бы давно увидел его, выпил с ним и вечером уехал. Но Морган хотел провести с ним больше времени, узнать больше, выцепить на его лице больше эмоций, смазывая спокойствием от его улыбки свое сердце, которое скрипело от тоски, как заржавевшее колесо. — Тебе не стоит находиться на улице в твоем состоянии, — просипел позади Артура Марстон, и мужчина напрягся, делая очередную затяжку, чувствуя, как дым тяжело оседает в легких перед тем, как выйти через нос наружу.       Голос, который он узнал бы из толпы в сотню или даже тысячу человек. Хриплый, низкий, холодный. Пробирающий до дрожи. — Я сам знаю, что мне делать, Джон, — измученно ответил Артур.       А Джону после всего сказанного утром и услышанного несколько минут назад, все сложнее было держать свои руки и язык при себе. Стоя позади мужчины, чертовски сильно хотелось обнять его со спины и прижать к себе, согреть своим теплом, уложить в кровать и просто сидеть рядом, наблюдая за его спящим лицом. Или хотя бы провести ладонью по плечам, скользнув пальцами по его загривку с ежиком из волос.       До тянущей боли прикусив губу, Марстон просто встал рядом, следя за ночным городком. Слушал барабанную дробь дождя и вдыхал дым от сигареты Моргана. А желания все сжигали его изнутри. — Эбигейл волнуется сейчас и, скорее всего, не будет спать эту ночь.       Артур откинул двумя пальцами докуренную сигарету под дождь. Джон разочарованно качнул головой на его слова и промолчал. Конечно, волнуется. Хотелось и ее успокоить, извиниться за то, что он такой идиот и повел себя по-идиотски. Хотелось и ее обнять. Но больше хотелось обнять Моргана. Почувствовать его тепло, вдохнуть запах, провести пальцами по волосам, а губами по его щеке, чтобы потом встретиться с губами.       Рвано вздохнув, Джон молча ушел обратно в комнату. Лучше бы Артур просто сказал, что ему противно это все и при малейшем проявлении чего-то подобного или даже слове об этом — он ему врежет.       Морган устало провел ладонью по лицу, буквально чувствуя метания Марстона, которые передавались и ему.       Следуя примеру Джона, он тоже зашел обратно в комнату и встал возле кровати, наблюдая за тем, как мужчина расправляет спальник неподалеку от кровати. Это было даже смешно от того, что на кровати спокойно могут уместиться они вдвоем. Главное, не заразить Джона. — Ложись, — сказал он Джону и сам сел на край кровати. — Тут места на троих. — Нет, спасибо, — буркнул Марстон и сел поверх спальника, скрещивая ноги в лодыжках. Подцепил рубашку, выправляя ее из штанов, и начал медленно расстегивать. В отличие от Артура он не собирался спать в мокрой одежде. Точно не в рубашке.       Он не собирался спать вместе с Артуром и пусть между ними было бы достаточно расстояния, чтобы сказать, что они спят на разных кроватях. Одна мысль об этом поджигала его. Он все равно будет слишком близко, для того, чтобы чувствовать себя некомфортно. То ли дело спальник на полу и пара метров до кровати.       Артур слегка закусил губу и проследил, как Марстон стягивает мокрую рубашку с плеч. На его груди не так много шрамов, как у Моргана, но некоторые он прекрасно видел и издалека. В основном те, о которых давно знал. И в основном те, которые оставили на нем проклятые волки. И пулевое на плече, от которого так испугался Артур, наблюдая за тем, как падает Джон и катится рядом с путями.       Да, их никто не учил, как любить. В основном учили, как ненавидеть. И ненависть к миру и людям была намного сильнее любой привязанности, которую они разделяли. И только сама жизнь, как подарок, по кускам давала им теплоту, которую они со страхом разделяли с теми, кому решили открыть сердце. С Моргана было достаточно этих кусков. Каждый раз, стоило ему немного смягчиться, полюбить кого-то, протянуть к человеку ладонь — жизнь отбирала все, будто бы он попросту не заслуживал чего-то подобного, и он был с этим согласен, после Исаака и Элизы отвергая все, что могло быть схожим с чувством любви.       К Джону хотелось протянуть руку, потому что он и так видел, пусть и краем глаза, что творилось за душой мужчины. И, зная это, он тянулся к нему сам. Возможно, они вдвоем и были самыми близкими друг другу все это время.       Рассеяно осмотрев комнату, Артур лег на кровать, вновь чувствуя, как наваливается сверху усталость. — Свет погасить? — спросил тихо Марстон, и Артур кивнул, не уверенный, увидел ли жест мужчина. Мысли в голове были похожи на догорающую свечу. Если он еще немного поднажмет, то потушит пламя и погрузит самого себя во тьму. Тьму сожалений и ошибок.       Скрип половиц сказал ему о том, что Джон увидел, и встал гасить все свечи и лампы в комнате, чтобы погрузить их в темноту ночи.       Артур слушал скрип, тяжелые шаги Джона, свое тяжелое дыхание и сердцебиение, которое становилось все тяжелее и тяжелее. Слушал и визуализировал то, как он ходит рядом с ним. С уставшим выражением лица, морщинкой меж бровей от задумчивости, с этими шрамами на лице.       «…а каково это — поцеловать этого человека», — подумал Артур, вспомнив сказанные Джоном слова, которые, кажется, никогда не вылетят из его головы. Жар, прошивший его тело от мыслей, был знаком. Отвращение, от мыслей: какого это — поцеловать Джона, было смазанным. Они были какими-то обыденными, отстраненными. Как минимум, этого не хотелось делать. А вот обнять, прижать к себе, чтобы успокоить — хотелось. Хотелось до спертого ощущения в груди, словно не хватало воздуха.       «Ты мне тоже нравишься чуть сильнее, чем должен», — с очередной волной жара подумал Артур и горько, едва заметно улыбнулся. — Эй, Марстон, — окликнул он мужчину, приоткрыв глаза. Марстон замер возле кровати, держа пальцы на рычаге для регулировки фитиля. Краем глаза смотря на мужчину, который поднял голову на подушке, чтобы посмотреть в ответ. — Доброй ночи, — выдавил он и закрыл глаза, сжимая пальцы в кулак и прикусывая язык. — Ночи, Морган, — прошептал Марстон и погасил последнюю лампу в комнате, перед тем, как пойти на спальник Артура и полночи пялиться в потолок, слушая знакомое, родное сопение из другого конца комнаты.