The Dawn Will Come

      Джон с неопределенной паникой смотрел на Артура, который все молчал, хотя на корне языка лежало так много неозвученных вопросов: почему Джон не следил за собой, за своим членом, почему упустил этот момент, как допустил это. И при ответе, который может последовать, все желание шевелить губами или языком просто отпадало. Эбигейл — его жена, это его семья, у которой будет новый ребенок. То, что думает об этом сам Артур просто неважно, потому что он был никем с его претензиями и волнением. Все его волнение — только его проблема, все вопросы, которые он проглотил на сухое горло — только его дискомфорт. Джону об этом знать ни к чему и плевать на его испуганный взгляд.       Кинув на мужчину рядом быстрый взгляд, Артур встал и пошел прочь — куда глядят глаза, стараясь игнорировать окрики Джона, который не знал, что ему делать. Моргану надо подумать. Желательно в одиночестве и без испуганного взгляда Джона рядом. Он сейчас только раздражал.       И это раздражение с каждым шагом все поднималось в Артуре, и он сам не мог понять откуда оно в нем все бралось. Это не его дело, на кого он зол? На Джона, что тот позволил этому случиться? На себя, что это так отзывается в нем? На Эбигейл, что она просто есть в их жизни? Он должен быть рад за мужчину, у него будет еще ребенок, которого он, в общем-то, когда-то хотел.       Дойдя до границы фермы, он облокотился локтями об ограду и зарыл пальцы глубоко в волосы, сжимая их у корней. Что конкретно ему стоит делать в этой ситуации? — Не смей убегать от меня сейчас, — почти что прорычал Джон позади него и встал рядом. Артур смог только ощериться на голос мужчины, но он все же быстро взял себя в руки и выпутал пальцы из волос. — А что ты от меня-то хочешь? — спросил он немного враждебно, хотя и не думал о том, чтобы в открытую злиться на Джона. — Это тебя касается, а не меня. — Это касается нас, Морган! — воскликнул он, разведя руками. — Нас? — переспросил он. — Нас? Как же это касалось нас, когда ты около недели даже в глаза мне посмотреть не мог? — Ты что за претензии мне сейчас кидаешь, а? — удивился Джон, глядя в холодные глаза Артура. — Я боялся. Боялся говорить тебе об этом, ясно? — Что в этом такого страшного тогда?       Артур скрестил руки на груди и всем корпусом повернулся к Джону, что лишь закусил губу. Артур знал примерный ответ на этот вопрос, но озвучить его не сможет даже себе. Не после того, что было и что он обрел. Хотелось закончить эту тему, забыть, проснуться, может даже. — Ты серьезно, да? — спросил он, сам этого не заметив и поспешил прочистить горло, отводя растерянный взгляд от Марстона, который удивленно, неверяще выгнул одну бровь. — Я бы стал об этом шутить, Артур?       В ответ он лишь пожал плечами, рассматривая лес вдалеке, чьи ели черными пиками торчали из-за холма. Навевало мысли о смерти, о чем-то темном и слишком грустном. — Артур, — позвал его мягко Марстон, и Артур наконец-то посмотрел на него. По лицу, которое было настолько родным, что в любой отрезок жизни и при любом состоянии сознания — он всегда бы воспроизвел в мыслях все его детали. — Что ты от меня-то хочешь? — выдохнул он и небрежно пожал плечом. — Чтобы ты был рядом и не говорил мне, как поступать. — А как ты хочешь поступить? — вкрадчиво спросил Артур, слегка прищурив глаза. Сердце против воли хозяина ускорило свой темп, принося легкий дискомфорт в груди. — Если бы я знал, — еле слышно прошептал он и, преодолев метр, разделяющий их, уткнулся лбом в плечо мужчины, что слегка пошатнулся от неожиданности. Но не сделал ни единого движения, чтобы как-то утешить мужчину.       Он просто хотел побыть в одиночестве и хорошенько надо всем подумать. То, что происходит сейчас нельзя игнорировать, как бы ему ни хотелось. Это жизнь Марстона, это его семья, которая не может быть пустым местом для Моргана. Он никак не хотел выбирать за Джона, как ему поступить, но он и не мог соглашаться с ним в том, что беременная жена — это то, что можно пропустить мимо себя. Он не возьмет своих слов обратно, что он будет отговаривать Джона, если тот решит уехать от семьи, но и не будет молча смотреть на это, если тот решит сбежать от проблем. Ему более не двадцать лет, чтобы вести себя настолько легкомысленно и безрассудно.       Положив ладонь на спину мужчины, Артур быстро пробежался пальцами по его изредка торчащим позвонкам под рубашкой и, скользнув грубыми подушечками пальцев по его шее, впутал их в его отрастающие волосы, чтобы, несмотря на свое раздражение, прижать его ближе к себе и зарыться носом в волосы на его макушке. — Все будет хорошо, Джон. Как и всегда, — заверил он его, изо всех сил стараясь верить в сказанные своим же голосом слова.       Каково это терять вновь кого-то настолько дорогого?       А с чего бы ему вообще это терять?       Наверное, потому что в его жизни всегда все идет в такой очередности? Страх рождающегося чувства, отрицание, признание, принятие и под конец смирение с тем, что жизнь всегда все забирает. И все по новому кругу, стоит только дать немного времени, чтобы прийти в себя и опять закрыться от всего мира. Что в его жизни было именно его? Фотографии, которые он с таким трепетом продолжает хранить? Шляпа отца? Воспоминания только и всего.       Сейчас смиряться с потерей не хотелось, как и сидеть сложа руки, только вот как бы ни хотелось двигаться — он был связан по рукам и ногам.       И с чего, опять же, он думал, что он потеряет Джона? — Я все равно никуда тебя не отпущу, — пробурчал Джон в его плечо и сам прижался ближе, аккуратно обвивая его талию руками.       Игнорируя отрицание, грудь Моргана будто бы сжалась от нахлынувших эмоций. — Не сомневаюсь, — шепнул он ему на ухо и закрыл глаза, сосредотачиваясь только на теплоте Джона и его быстром биении сердца, которое говорило только о том, что сам мужчина чертовски всего боялся. Артур верил Джону и всем его словам, которые он еще когда-либо скажет.       Следующие дни были как во сне из-за того, что они делали и что происходило за их спинами со знанием того, что творится. Джон старался не отходить от Артура ни на шаг, как пес, который однажды потерялся. Он лип к боку Артура и испуганным взглядом озирался вокруг. И стоило только мужчине поднять руку — сам ластился к прикосновению. Он забирал Моргана с фермы, невзирая на его несогласие и желание поработать, он тащил его в лес и поглубже, иногда на целую ночь, чтобы просто в разговорах у костра провести вечер. Забыться в алкоголе, в пении сверчков и объятиях Артура, что каждый раз обнимал его так, словно в последний раз.       Док не мог внятно ответить есть ли беременность или нет в силу маленького срока, хотя после разговора с Эбигейл все же закивал, соглашаясь с тем, что она в положении, чем взбесил Марстона. Мужчина вылетел из здания, чуть не выбив дверь. Его бесила собственная беспомощность в происходящем. Как бы он ни хотел дочь несколько недель назад, сейчас он не был уверен в своем желании. Артур, который мелькал у него перед глазами лишь добавлял в этом уверенности. А Эбигейл из-за состояния мужа и его непринятия, лишь уходила в спальню, чтобы в тишине проплакаться, не смея показывать свою слабость и так равнодушному мужчине.       Ни Джек, ни Дядюшка не имели понятия в том, что происходит. И почему она не сказала им о своей беременности, Джон не понимал. — Когда ты последний раз спал с ней вообще? — спросил однажды вечером Артур, выпуская изо рта сизый дым от сигареты. Кинул взгляд на разбитый костер и поманил Джона к себе, чтобы он приполз к нему под бок с другой стороны пламени. — Да вспомнить бы. Давно, — пробубнил он, устраиваясь у бока Артура, что быстро прижал мужчину к себе, утыкаясь носом в его макушку.       Что ждало Джона рядом с ним без семьи? Скитания по стране, бедность, опасности и законники на хвосте, потому что никто из них не собирался работать честно. Только не в вдвоем. Артур и так был практически истощен, чтобы остаток своей жизни прожить в страхе за шкуру Марстона. Даже в свои годы слишком горячего, вспыльчивого и гордого для того, чтобы принять некоторые свои ошибки. Как Артур сможет все время держать его в узде, когда он сам готов быть ведомым? Он давно сдал в лидерстве, пусть Джон сам охотно слушает его и старается, делать так, как он попросит. — Этот ребенок — твоя новая ответственность, Джон, — шепнул он ему, откидывая докуренную сигарету в костер. Мужчина под его рукой неуютно заерзал. — Ты его заделал, тебе и отвечать. — Справилась как-то без меня один раз, справится и еще раз, — буркнул Джон, а Артур от этих слов заметно напрягся, сразу отстранив от себя мужчину. — Ей помогала банда, Марстон, когда тебя не было рядом. Джека воспитывала не только мать. С младенцем сидела не только она. Еда, одежда — ей помогали скопом, пока ты ошивался где-то еще. И даже не смей говорить о том, что она справится сейчас одна, тебе ясно? — рявкнул он, на секунду сам испугавшись своего тона. Но смягчаться он не собирался. Джон сразу насупился. — Тебе ясно? — повторил свой вопрос Артур, и тот медленно, молча кивнул. — И не смей оставлять ее, когда ребенок родится, — добавил он после, игнорируя то, как внутренности скрутились внутри него в тугой узел.       Джон хотел что-то возразить на сказанное мужчиной, но посчитал более умным промолчать. Артур только благодарно вздохнул, что на этом их разговор закончен. Даже спустя неделю он все еще не знал, что думать и чувствовать по этому поводу. С одной стороны, не изменилось ничего. С другой стороны, в корне изменилось абсолютно все. И мечась на этих двух путях, он уставал сильнее обычного.       Эгоизм внутри него с каждым днем становился все сильнее, нашептывая на ухо, что после всего произошедшего пора бы уже думать о собственном счастье. Здравый смысл с твердостью говорил, что ничего не может умереть зря, как и эта семья. А Джон схватился за Артура рядом, как за последнюю возможность выжить.       Не выдерживая более напряжения, витавшего в воздухе каждый раз, когда они заходили в дом, чтобы поесть, Артур сказал Джону, чтобы он наладил отношения с супругой, как бы ему этого ни не хотелось. Необязательно любить ее заново, он был бы доволен хотя бы тем, если бы мужчина вновь начал помогать и поддерживать женщину во всех ее начинаниях и при всем ее настроении. Артур не мог сказать, что у него был богатый опыт с беременными. Только если Эбигейл, с которой ему приходилось тесно общаться в те времена, когда она вынашивала в себе Джека. Опыт не из приятных, но он пытался ее понять, как и Элизу, когда он приезжал навестить ее и дать денег на проживание. Смотреть на Эбигейл в этот момент было неприятно, ей рядом нужна была мужская рука, и Артур протягивал ей руку Джона, которую тот всячески пытался одернуть от супруги.       Скрепя сердце, в неловких попытках, с некоторым крахом, но Джон наладил с ней общение. Сквозь зубы заводил с ней разговоры, помогал, интересовался, как у нее дела и нужно ли ей что-нибудь, и следом уходил так быстро, словно его жалили.       Артур был доволен тем, что теперь женщина была не одна. Джон должен был понять, что ребенок — это его ответственность. Вечерними разговорами на своем спальнике он пытался поставить себя в пример, когда появился Исаак, и он узнал о беременности Элизы. Говорил, что нельзя бросать то, за что ты в ответе. Эти люди не были шлюхами, они не были простыми прохожими, чтобы так относиться к ним. Только Джон отказывался это понимать, каждый раз отмахиваясь от всех слов Артура. Мол, ерунда. Женщины всегда рожали без мужей, рожают и будут рожать. Дело мужчин сделать и забыть, а не сидеть рядом и сюсюкаться с чем бы то ни было. У него ферма, у него много земли, которая все еще нуждается в уходе, у него есть Артур, которому он отдает все свое внимание. Зачем ему Эбигейл в вечно нехорошем настроении?       Он не хотел этого ребенка. Это было глупой случайностью.       У Артура временами опускались руки. Он не хотел учить Джона, вбивать в его голову свои мысли, желания и мечты. Не хотел действовать ему на нервы после всего, что он услышал недели назад. Джон после простых слов Артура понял ответственность, начал налаживать отношения с Эбигейл. Что еще мог сделать Морган, чтобы сохранить хоть что-то, что дорого ему? Он попытается сохранить хотя бы семью Джона, за которую когда-то решил отдать жизнь. Что делать с мужчиной, который все еще имел достаточно власти над ним — он не знал. Джон не мог отпустить Моргана так легко. Как и Артур не мог просто оставить Джона позади, как одно приятное воспоминание.       Хотя мысли о таком исходе событий посещали его голову одинокими вечерами все чаще. И насколько бы они ни были холодными и неприятными — они были трезвыми и, возможно, единственными правильными в их ситуации.       Все так резко перевернулось с ног на голову, что зацепиться за что-то одно и обдумать это — не получалось, как бы он ни пробовал.       Лежа на своем спальнике ночами, когда все уже давно спали, он смотрел на кромку звездного неба, медленно потягивал сигарету и пытался распределить все по своим полкам, где у каждого было свое место, свой путь, своя судьба. Его судьба всегда была понятна как ему, так и остальным. Кто бы ни появлялся в его жизни, кто бы из нее ни уходил, кто бы ни пытался его изменить. Нежеланное одиночество и разбой. Этого от него уже никто не отнимет, старую собаку новым трюкам нельзя научить, и сам Артур не хотел меняться. Слишком поздно для этого. Для хорошей праведной жизни, для жены, для детей и пусть маленького, но домика. В своей жизни он видел лишь заснеженные пики гор, чувствовал холодный ветер и слышал одинокого волка, что тоскливо подвывал пасмурными вечерами. А из тепла рядом только разожженный им же костер.       У Джона другая судьба, которую мужчина начал строить своими руками, после ухода Моргана. Он решил измениться, он изменился, и он старался держаться этого пути, пока все не испортил Артур, пусть и случайно. Не ворвался в его жизнь ураганом, что в один день смел с пути мужчины все выстроенные за года препятствия. У Джона есть семья. Пусть он и стал любить ее меньше, стал любить меньше из-за Артура. У него есть большая ферма, у которой есть потенциал, у него есть красивая и любящая жена, сын и скоро будет еще ребенок. Артур просто не видел себя в этой жизни. Человека, который чаще всего все портит, как бы ни старался поступить иначе.       В момент, когда все спали, когда звезды мерцали над его головой, а пепел от сигареты сыпался на его подбородок, он ярко ощущал, что он здесь лишний.       Еще один домик рядом для него и гостей? Чтобы Джон сбегал к нему ночами от жены? Чтобы он продолжал любить Моргана и огрызаться на остальных? Игнорировал Джека, Эбигейл, еще не родившегося младенца, был чужим для них. Звучит сладко. До приторного сладко. И от того, что это было таким сладким — это было недосягаемым ни для кого из них. Вот если бы у этого был хоть какой-то горьковатый привкус, то Артур бы еще подумал.       Но вместо этого он отряхивается от пепла, устало потирает лицо и встает с койки, чтобы пройтись по территории и очистить голову от таких неприятных и в то же время правильных мыслей.       Мысль, что все может кончиться из-за какой-то беременности, охватывала его сердце в ледяной хватке. Он отказывался верить в конец из-за какой-то глупости, он не готов был терять Джона из-за этого.       Все как-то в миг рухнуло у него на глазах, и он даже не успел ухватиться за этот момент, чтобы помешать этой разрухе.       Джон отдалился из-за слов Артура, будто бы стараясь ему угодить, а Морган и не давал о себе знать, чтобы поговорить с мужчиной и отвлечь его от семейных забот. Пусть тот и выглядел убитым по вечерам, когда приходил к нему, чтобы просто помолчать, сидя рядом.       А потом, они начали ссориться. Из-за усталости Джон стал раздражительным. Из-за того, что Артур отправлял его к семье, он был зол и срывался ни на ком-то чужом, а на мужчине. Морган ничего не мог сделать, кроме как выслушивать упреки в свою сторону и молчать, пока Джон не уходил, оставляя после себя только горькое послевкусие. Недосказанность, что-то незавершенное, что сидело на корне языка Артура, но он отчего-то до последнего оттягивал этот момент, смакуя несказанные слова в голове и на языке. Слова со вкусом горечи.       Боялся сказать, увидеть то, что его ждет, увидеть реакцию Джона и то, что будет следовать после. Он бы скорее умер еще раз, чем пережил подобное. В мыслях дыхание каждый раз сбивалось, сердце ухало куда-то вниз и срывалось в бешеный темп, сея панику внутри мужчины. Такую непривычную и почти болезненную. Особенно, когда Джон уходил, сказав что-нибудь колкое, чтобы задеть мужчину и уйти победителем в их ссоре. Артур не мог его остановить, хотя безумно хотелось. Молча обнять и просто извиниться за то, что посеял эту недосказанность между ними.       Один момент. Одно какое-то слово, что создало пропасть.       Лежа ночами, он не мог уснуть из-за войны в своей голове. А чудовище, отчаянно прячась под его кроватью, готово было вылезти в любой момент.       Джон, смотря в сумерках на спину Эбигейл, тоже не спал, пытаясь понять сквозь путаницу мыслей, что происходит в его жизни. Почему Артур так отдалился, почему сам Марстон игнорирует разговор с ним, в котором они смогут все это исправить. Почему так боится того момента, когда он посмотрит в глаза мужчине с вопросом: «что с нами стало». Наверное, потому что боялся потерять его. Несмотря на все обещания, данные Артуром, что тот не оставит его, что не посмеет отговаривать, если Джон примет решение уйти с ним, тот сделает все иначе. Семья и то, что разделяют они, всегда было острым осколком.       Да, он боялся его потерять, но каждый раз кидая ему что-нибудь болезненное, как укус, Джон уходил, прикусывая язык и проклиная себя, потому что с каждым таким действием, он сам отталкивал мужчину от себя все дальше и дальше. А тот молчал, терпел каждую выходку мужчины и молча смотрел ему в спину, когда тот уходил. Лишь потом, когда остывал, Джон понимал, что он натворил и, боясь его потерять, он делал все наоборот. Только вот все равно не извинялся и не делал ничего, чтобы это исправить. Только боялся, лежа в спальне и глядя на спящую супругу.       Что говорить, если решится? Что обсуждать? Их отношения? То, что окружает мужчин? Погоду? Артур так или иначе заведет песню об Эбигейл, а если он заведет песню о его жене, то разговор будет заранее считаться неудачным просто от того, что Джон не будет это выслушивать. Он услышал Артура один раз, второй, но третий раз он не будет принимать и понимать ничего. Лишь злиться, что они не могут забыть о такой случайности и начать жить как раньше. Ведь все может быть как раньше: поездки, теплые вечера в компании друг друга, целомудренные поцелуи украдкой и все то, чем обычно занимаются влюбленные подростки, когда их могут вот-вот застукать.       И проходя мимо Артура, что сидел в тени дома и что-то строчил в дневнике, Джон не смог более убегать от разговоров, потому что Морган сам наконец-то решил поговорить. Марстон видел, как тяжело он вставал с земли, отложив дневник, как отряхнулся от налипшей на брюки пыли и кинул вороватый взгляд на Джона, что лишь ускорил шаг, чтобы быстрее выйти из поля зрения мужчины. После двух недель непонятной зимы между ними, он боялся Артура и того, что он может ему сказать. — Стой, — окликнул его довольно тихо Морган и сделал пару шагов в сторону удаляющегося мужчины, чтобы нагнать.       Джон без своего же ведома сжал пальцы в кулаки и остановился. Сердце беспокойно пропустило несколько ударов, но мужчина все же прочистил горло и обернулся к Моргану. — Долго еще так бегать будешь? — спросил с неким презрением Артур и фыркнул. Последний жест Джону не понравился и настало его время презрительно щурить глаза, поднимая взгляд к изумрудным глазам Артура, какие он все еще слишком любил. — Бегать? От тебя? — усмехнулся он нагло и скрестил руки на груди, чтобы скрыть от мужчины то, как он нервничает, то сжимая, то разжимая пальцы. — Кажется, это ты меня отправил к семье, чтобы я там порядок навел, не? — Ты знаешь, что это не означало то, чтобы ты… — Неужели? Выглядело это иначе. — Джон, — вздохнул Артур и утомленно провел рукой по лицу, — я устал от всего этого. Ты вечно ходишь в жопу ужаленный, а срываешься на мне. — Бедный… — протянул сострадательно Джон. — А потому что ты в этом и виноват, Морган. Я стараюсь сделать то, о чем ты меня просил, я стараюсь наладить отношения с Эби. Все еще! Все ради того, чтобы тебе угодить! Я не могу разорваться, но стоит мне подойти к тебе, ты опять гонишь меня обратно. В итоге я убегаю, — уже начал рычать он, опуская руки с груди по швам, чтобы до боли стиснуть пальцы в кулаки. Он еле сдерживался, чтобы не пустить их в ход. Хотя бы для одного удара. Кровь начала закипать в нем, и всю эту злость хотелось выплеснуть наружу. — Это не повод вечно ссориться. Это не повод срываться на меня, Джон. Хватит злиться, ты вечно злишься, если тебя что-то не устр… — А что меня тут может устраивать, Морган, а? — рявкнул Джон и с вызовом толкнул мужчину в грудь. Кожа начала зудеть от желания подраться. Артур сделал шаг назад от силы удара, но в ответ не предпринял ничего. Он был вымотан для разборок — его мысли сделали из него тряпичную куклу для битья. — Ты обещал не лезть в мою жизнь, обещал не решать за меня, но в итоге отталкиваешь меня от себя в сторону той же самой семьи! Ты… как же ты заебал с этим. Хочешь свалить от меня таким образом? М?       Артур устало вздохнул и отвернулся от Джона. — Я не удивлюсь, если ты и тут слово не сдержишь. В глаза мне смотри, когда я с тобой разговариваю, — утробно прорычал Джон и схватил мужчину за подбородок, чтобы повернуть его голову к себе.       Его трясло от накопившейся злости, от поведения Артура и его слов, которые вечно вылетают из его рта: Эби сейчас важнее. От его смиренного поведения, словно его устраивает их положение дел. Устраивает то, что Джон проводит больше времени с тем, кого все еще не может полюбить заново. То, что они общаться перестали нормально, хотя недавно еще он прижимал к себе Джона так, словно видит его последний раз в жизни. Артур корчил из себя идиота, обвиняя Джона в том, чего он не делает и никогда бы не сделал. Марстона бесило его безразличие в их отношениях. Все как-то опять вернулось на старые места, когда Джон себе места не находил от безответных чувств. Он не собирался опять вбивать в голову Артура сказанные когда-то слова. Только не слова. — Чего ты от меня хочешь? — спокойно сказал Артур, чувствуя, как неприятно тонкие пальцы Джона сдавливают его подбородок. До неприятного больно. А карие глаза от накатившего гнева стали практически черными. Казалось, тот хочет только его крови. — Чтобы ты перестал себя вести так, словно тебе все равно.       Артур грустно усмехнулся и открыл было рот, но Джон не выдержал смешка и одним ударом в челюсть свалил мужчину на землю с тихим «уф». — Какого… — только и смог произнести Артур, проверяя работоспособность ушибленной челюсти, пока Джон не упал на него и не нанес очередной удар, теперь не метя в лицо. Он ударил по почкам.       Кувыркаясь в пыли, чтобы занять позицию сверху, каждый наносил по другому тяжелые удары, что могли сломать кости. Рычали, ругались, Джон даже кусался, чтобы Артур выпустил его из захвата. И тот с низким болезненным рычанием отпускал его, чтобы сразу нанести удар, заставляющий лишь кровь кипеть сильнее обычного. Боль лишь сильнее заводила Марстона, который просто хотел, чтобы все было как раньше.       Но когда Артур начал задыхаться, Джон молниеносно остановился, едва занеся кулак для еще одного удара.       Перед глазами все резко прояснилось, как и в мыслях, и он испуганно сглотнул, смотря на окровавленный рот Моргана и кровь, размазанную под носом. Что он наделал? — Артур, — шепнул он, опуская поднятую руку, чтобы провести ладонью по его лбу, смахивая прилипшие от пота волосы. И от одного простого действия внутри все по давнему затрепыхалось. — Прости, — шепнул он и склонился над мужчиной, прислоняясь своим лбом к его. — Остыл? — прохрипел Артур, более менее приведя дыхание в норму. — Я скучаю по тебе, — сказал Джон практически одними губами и покорно закрыл глаза. — Скучаю по тому, что у нас было. Какого черта ты решил опять заняться моей жизнью… — Потому что люблю тебя.       Джон открыл глаза и уставился на мутный взгляд Артура, что смотрел словно сквозь мужчину. — Нам надо выбираться из этого дерьма, Арт, — выдохнул он ему в губы. — Я так больше не могу. Я не могу отпустить тебя… Я не могу больше терпеть это. — Я, я, я, — начал Артур и спихнул с себя Джона, чтобы со стоном боли сесть. — Я, — повторил Джон. — Я и ты. И не смей вставлять сюда кого-то еще. Свалишь — я за тобой. Оставишь меня без моего ведома, и я разрушу все, чего ты так желал для меня, — холодным тоном сказал он, смотря на мужчину рядом с собой.       Артур опустил взгляд в землю и схватился за отбитый бок, обдумывая только что сказанное, что такой неприятной вспышкой отозвалось в нем. Ведь Джон определенно не шутит. Он может смести с лица земли все, что создал сам, лишь бы показать другим, как они неправы. Он выроет сам себе могилу из-за вредности, он подставит других, чтобы позлить обидчика. Джон найдет миллион и один способ, как испортить жизнь любому и остаться победителем. В этом Артур не сомневается, и это вселяет в его душу неподдельный ужас. Он не может бросить Джона из-за страха за него же, пока тот сам этого не захочет, и плевать на желание самого Артура. Марстон имеет над ним слишком много власти. — Вздумал меня шантажировать? — усмехнулся Артур как-то не по-доброму и тяжело поднялся с земли. Нос начал распухать от удара, с каждой минутой втягивая в себя все меньше воздуха, который и так был раскален под солнцем. — Даже если так, что с того?       Артур ничего не ответил. Повел больным плечом, потянул мышцы и болезненно вздохнул, чувствуя, как тупой болью отдается все его тело, и болезненно пульсируют отбитые с особым трудом части его тела. Особенно бока, куда Джон вбивал свои кулаки с крайней беспощадностью. Жаловаться и винить его он не хотел, так как это Джон, который на кулаки с Артуром переходит чаще, чем на слова, особенно, если ему что-то не нравится. Да и у них без этого проблем полно, чтобы разбираться с чем-то бесполезным, что через день останется лишь болью в теле. — Ничего. Приведи мысли в порядок, Марстон, — махнул на него Артур и хромающей походкой прошел к тени, где недавно сидел, чтобы подобрать одиноко лежащий дневник. — Они в полном порядке, Артур. Я ясно знаю, чего хочу и чего не хочу, — твердо сказал он, поднявшись с пыльной земли. — А ты, кажется, опять запутался, что тебе более дорого. Моя семья или я. — Нет, — замотал головой Артур, о чем сразу пожалел из-за боли в висках. — Нет, Джон. — Что опять… — Не заставляй меня выбирать между этим. — Хороший ответ, Морган, — фыркнул Джон, — довольно… понятный. Сразу понимаю твои приоритеты. Особенно, если вспоминать наши последние две недели. — Мы, кажется, это только что обсудили. Ты начинаешь заводиться по-новой, а? Нравится драться? — рявкнул Артур. — Хочешь еще на мне пар спустить? Так давай, — развел руками Артур, до скрипа кожи сжимая переплет дневника. — Не хочу я больше драться с тобой, придурок, — вздохнул мужчина и опустил взгляд в землю, пытаясь подобрать нужные слова, которые хотелось сказать все это время, пока они не разговаривали. И которые в этот момент так искусно вылетели из его головы, оставляя лишь пустоту. А сказать хоть что-то стоящее надо было, чтобы не отпускать Артура, который так и норовил вновь уйти, так как никакого смысла их диалог более не нес. Джон опять закрывался и спорил, а Артур просто сдался в попытках вразумить Марстона. Он попытался сейчас и чем-то закончилось? Дракой. — Ты сказал, что любишь меня, — задумчиво произнес Джон, следя взглядом за жуком, бегущим по раскаленному песку к тени в камнях. — И где эта любовь сейчас? В попытках сблизить меня с Эбигейл? Вернуть ту жизнь, которую я не хочу? Делать то, что я не хочу? Хороша любовь. — Джон… — Не надо оправдываться, Арт. Твои действия говорят лучше слов. — Джон… — Вспомни те дни, что мы провели вдали ото всех. Когда якобы поехали за мустангами. За те дни я полюбил тебя только сильнее, Артур, понимая, что тебя никогда не отпущу. Что ты самое дорогое, что есть у меня в жизни. Дороже Эбигейл или Джека. Дороже этой фермы. Возможно, всегда был.       Артур опустил взгляд на землю и тяжело вздохнул, стараясь прекратить реагировать так на его слова — с замершим дыханием и ощущением, что тебе пытаются вытащить кишки. Кажется, никто и никогда не любил его так, как это делает Джон, который не боится этих слов и последствий. — И вспомни эти недели, когда я решил рассказать тебе о беременности. Что с нами стало? — все же спросил он и замер, в испуге ожидая ответа. — Ну, — вздохнул Артур, не сводя взгляда из-под ног, — мы начали сраться по причине и без. Перестали разговаривать, деремся вот и… становимся чужими, — вздохнул он в конце и тихо, горько усмехнулся. — Я, — Джон смочил пересохшее горло и, сделав два шага к Артуру, сжал кулаки от напряжения, — я хочу это исправить. Вернуть все, как было. — Думаешь, это возможно? — сразу спросил Артур, вскинув взгляд к мужчине, что слегка нахмурился на этот вопрос. «А почему нет?», — хотел спросить Джон, но мужчина опередил его со своими словами. — Ничего не будет как раньше, Джон. Эбигейл всегда была в твоей жизни, как и Джек. Теперь у тебя будет ещ… — Не начинай это снова, — предостерег Джон и его взгляд слегка потемнел от вновь закипающего гнева. — Ты можешь ебнуть меня еще раз, Джон, но… — Артур… — уже прошипел он, сжимая кулак правой руки. — …но я не могу так просто закрыть глаза на тот, блять, факт, что из-за твоей паршивой морды будут страдать те, кто в этом не виноват! — рявкнул он, перебивая злость Джона. — В твоей любви, в твоей преданности мне! Скажи Джеку, что его отец пидорас! Давай же, мало ты ему жизни попортил! Ты мне важен, Марстон. Но я был с этим ребенком целый год, пока ты ебался где-то по округе, — рыкнул он ему прямо в лицо, сделав последний шаг, разделяющий их. — И я рад тому, что он имеет сейчас. Мне жаль, что у него такой отец, как ты. И мне жаль того ребенка, что еще не родился, если и его ждут вечные крики в этой семье.       Джон ударил Артура еще раз, прицелившись в ту самую разбитую губу, что он разбил ему несколько минут назад. — Не смей. Говорить. О моей. Семье, Морган, — отчеканил Джон, глядя на то, как Артур, чуть согнувшись, прижал ладонь к вновь развороченной губе. — Мы говорим о нас, между прочим. Я делаю то, что ты попросил — налаживаю отношения с Эбигейл, — все продолжал говорить он собранным голосом, пытаясь заглянуть в заплывший в слезах от боли взгляд Артура, что смотрел куда-то через плечо мужчины напротив. — Чтобы она была довольна, чтобы ты был доволен в том, что у нас все «хорошо». И не смей, мать твою, говорить о том, что я не стараюсь где-то. Ты любишь меня, а не мою семью, Артур. Или ты что-то попутал?       Артур убрал ладонь от губы, которую он более не чувствовал в сильной боли. Еще один удар от Джона он терпеть не будет. Тот слишком зазнался в своей злости. — Я тебе обещал, что мы со всем разберемся? Мы разберемся. И я хочу рассказать Эбигейл о ее «верном» муже. И с кем я ей изменяю. — Нет, — выдохнул удивленно Артур, вперившись взглядом в Джона, что обдумывал эти слова в голове еще раз. — Это моя семья, Артур. Не лезь. Я старался поступать по твоей просьбе. Не вышло, хах, — последнее, что сказал Джон, перед тем, как уйти.       А Артур проводил его подозрительным и ненавистным взглядом, не понимая, что стало с его Джоном, который в этот день стал каким-то слишком холодным и беспечным, раз говорит такие вещи и действует таким образом. Казалось, тот готов перегрызть глотку любому, кто стоял между ними, и это как грело Моргана, так и пугало.       Провожая Джона взглядом, пока тот шел по направлению к сараю, Артур все обдумывал то, что он только что сказал. Что он хочет рассказать об этом Эбигейл, и Морган не понимал, как реагировать на это. Согласиться ним, что женщина должна знать или ударить мужчину за это безрассудство, потому что Эбигейл — его жена, которая эту новость воспримет не так спокойно, как кто-либо другой из их общества. И, сунув дневник за пояс штанов, чтобы не потерять и не оставлять без присмотра, Артур рванул за мужчиной, чтобы в порыве теперь своей злости, вытрясти из него эти мысли. Он не должен ничего никому говорить, этим сломав последнюю палку, на которой держится его семья, и плевать на его недавние слова, чтобы Артур не лез. Если Марстон опять захочет подраться, Морган уже не будет пропускать и ни единого удара.       Нагнав Джона у сарая, он сразу схватил его за ворот, чтобы развернуть к себе и затем резко приложил его лопатками о деревянную поверхность. — Что на тебя нашло? — промычал Марстон, щерясь от тупой боли в затылке, которым ударился. — Ты никому и ничего не будешь говорить, — прорычал Артур, тыча указательным пальцем в его грудь. — Особенно про нас. — Не тебе решать, — отмахнулся Джон и попытался обойти Артура. Но тот опять приложил его лопатками о стену и запер в таком положении, облокотившись руками о сарай по обе стороны от головы мужчины. — Она твоя жен… — Она мне даже не жена, — закатил глаза Джон и заработал пощечину от Артура. Крепкую, звучную, отчего сразу зазвенело в ухе. — Что за… — Слушай меня внимательно, — рыкнул Артур, сокращая расстояние между их лицами. — Ты пихаешь язык в свою задницу и молчишь. Ни Эби, ни старик, ни кто-либо другой не будет в курсе происходящего. — Да какого черта?! — воскликнул Джон и оттолкнул от себя Артура. Чтобы тот в следующий момент вновь прижал его к стене. — Сэди нормально среагировала, Датч… — Она не кто-то из них, Джон, а тот человек, который вынашивает твоего ребенка и любит тебя. — Я знаю, что в ней мой ребенок, Морган, — прорычал он ему в лицо. — И я ничего не чувствую по отношению к этому. — Но ты же хотел ребенка, — как-то потерянно выдохнул Артур, бегая растерянным взглядом по серьезному лицу мужчины перед собой. — Хотел.       Артур сделал шаг назад. — Сам не знаешь, чего хочешь, да? — усмехнулся Джон, расслабляясь. — Запутался? Но брыкаешься просто потому, что можешь? Знакомо-знакомо…       Джон с глупой улыбкой покачал головой в стороны и подошел к Артуру.       Тот растерянным и замученным взглядом бегал по мужчине перед собой и молчал, немного выпятив изувеченную распухшую губу, которая покрылась засохшей коркой крови. Джон не хотел его ломать, его характер, когда тот так отчаянно отстаивает что-то. Это раздражает, это мешает, но это истинный Артур. С тем недостатком, который любит Джон. И пусть он становится причиной их драк и ссор. Если Марстон уберет это из него — Артур перестанет быть собой. И Джон не хотел изменять Артура, потому что другого Артура он любить больше не сможет. Он станет попросту чужим.       Положив ладонь на щеку мужчины, Джон наконец-то улыбнулся ему, но тот отстранился от прикосновения, сделав полшага назад. — Не будь идиотом, Артур. Я тебе уже все сказал, и у тебя попросту нет выбора. Если хочешь сохранить эту семью более-менее, то делай так, как я говорю. Я устал. Чертовски устал от того, что происходит. И меньше любить я тебя не стал от этого. Так что пошли, — шепнул он ему на ухо и взял за руку, сразу переплетая их пальцы. — Скажем ей об этом, чтобы уже разрешить эту ситуацию. — Джон, одумайся, — умоляюще попросил Артур, но пошел за Джоном, сжимая его пальцы в своих.       И Джон остановился. Вздохнул, повел плечом и, повернувшись к Артуру, поцеловал его, стараясь не налегать сильно из-за изувеченной губы.       И этот первый поцелуй спустя столько времени, со вкусом крови, с болью, Артур не мог не принять, сразу отвечая Джону. Все сильнее сжимая его пальцы в руке, он прикрыл глаза и подался навстречу, чтобы углубить его, будучи изголодавшимся хоть по какому контакту с мужчиной, кроме кулаков. Но Джон отстранился с тихим смешком. — Я скучал по этому, — признался Артур и тяжело вздохнул, выпуская пальцы Джона и неловко опуская взгляд. — Ты не представляешь, как я скучал, — ответил Джон, смахивая кровь со своих губ. — Пошли, — позвал он его и, схватив его руку вновь, потянул к дому.       Но Артур не пошел сразу. Он остался стоять на месте, взглядом прося Джона одуматься, но стоило тому с улыбкой потянуть вновь, и мужчина неохотно пошел за ним, еле переставляя ноги. Он был слаб, и он устал. В голове была пустота на мысли о возражении, потому что, кажется, он уже сказал все, что угодно, чтобы как-нибудь переубедить мужчину. Либо он просто устал уже думать после такого количества времени, проведенного в мыслях. А насилие по отношению к мужчине до добра не доведет. Он либо покалечит кого, либо покалечится сам.       И ведомый мужчиной, Артур мог лишь надеяться на то, что тот делает все правильно, что Джон вообще прав во всем, что говорит. И пусть его уставшее от переживаний сердце говорит иначе, то и дело толкая Артура открыть рот, чтобы остановить его, Джон был прав — Артур запутался в том, чего хочет. Разрываясь между тем, чего хотел всегда — счастья Джона и между своим счастьем, которое сейчас для него было настолько далеким, но в то же время желанным. Хотелось сдаться Джону в его решении, поверить в то, чего он хочет, но после стольких лет инакомыслия, сдаться сейчас, в такой ответственный момент, казалось невозможным.             Прогонять мысли по кругу не было желания.       Мазнув большим пальцем по ладони Джона, Артур поравнялся с ним. Внутри все неприятно связалось в один большой волнительный и холодный ком.       В доме был Джек, который как раз выходил, стоило войти мужчинам. Джон сразу отцепил руку от Артура и потер ее о штаны, прогоняя тепло мужчины, которое только мешало бы в обсуждении ситуации с Эбигейл. Сын кивнул отцу и, обойдя два крупных тела в проходе, кое-как вышел. Эбигейл же сидела и вязала что-то маленькое, похожее на башмачки и, заметив это, Джон отвернулся, заходя за угол прохода. Схватился за голову и отрицательно покачал ей в стороны, вспоминая, как говорил с ней на эту тему пару месяцев назад. Когда она так же сидела и вязала. А Джон сказал, что был бы рад, чтобы в один день можно было связать для кого-нибудь нового в их семье. И вот этот день настал. И он не знает, что чувствовать, когда такая палитра эмоций от простых воспоминаний накатила на него огромной волной. — Джон? — окликнул его Артур и положил широкую теплую ладонь на его плечо.       И теплый голос Артура успокоил его одним словом. Рука сняла весь страх одним касанием и, несмотря на появившиеся сомнения внутри себя, Джон уверенно пошел к Эбигейл. — Нам надо поговорить, — сказал он твердо и встал возле дивана. Артур встал немного сбоку от Джона и сразу начал разглядывать такую интересную для него стену. — Боже, Артур, что с тобой… Вы что, опять подрались? — Мгм, — неловко протянул Артур и соскреб занозу с деревянного угла. Через нос он дышать уже не мог, губа пульсировала в такт биению сердца невыносимой едкой болью. О синяках на теле он молчит — это как-то было привычно из-за болезненной ломоты, когда усталость наваливается на него среди дня. — Эбигейл, — прервал ее Джон, обращая внимание на себя. — Сядь, — приказал он и подошел на шаг ближе. — Что случилось, Джон, — выдохнула она испуганно и перевела потерянный взгляд с одного мужчины на другого. — Мне… Я… мне надо тебе кое-что сказать.       Женщина собранно вздохнула, опуская взгляд с мужчин перед ней. Сердце сорвалось в галоп в ее груди, и она сжала пальцы вокруг связанного носочка, уже чуя неладное. Кажется, ее муж только плохие вести умеет приносить на своем языке. — Я и… мы… — он прочистил горло и выдохнул, чтобы немного снять напряжение. — Мы с Артуром вместе. Я тебе изменяю с ним, — выпалил он на одном дыхании и поджал губы. — Я люблю его, — добавил он после, едва ли прошептал это и задержал дыхание, слыша в ушах только звон от тишины, которая воцарилась вокруг них троих.       Артур рядом тоже замер, чувствуя, как ноги зовут хозяина умчаться прочь от неловкости происходящего. А мозг заставляет вспоминать, как он любил эту женщину годы назад, пока дурак Марстон не влез в их отношения. Как хотел взять ее в жены, но Мэри… Джон…       Эбигейл усмехнулась, прерывая звенящую тишину. Потом рвано выдохнула и прикрыла рот рукой. — Я до… я догады… кхм, да, — вздохнула она и, отложив вязание, быстро вышла прочь, врезавшись плечом в Артура, что не успел отойти с ее пути. — Ма? — спросил вошедший Джек и пропустил женщину вперед себя, встретившись с ней в проходе. — Па? — спросил он отца и прошел в дом, сразу встретившись с его холодным взглядом. — Ну ты и свинья, — кинул он отцу и ушел за матерью.       Джон ничего не сказал, вытолкнул остатки воздуха из легких и прислонился лбом к плечу Артура. — Они меня ненавидят, — прошептал он, аккуратно обвивая талию Артура двумя руками. — Не только тебя теперь, — сказал Артур и обнял мужчину в ответ.       Прижал к себе и ощутил, как глубоко бьется в груди его сердце. — Это бессердечно, Джон, — сказал Артур, поглаживая мужчину по отросшим волосам. — Она явно не заслуживала такого отношения. — Я знаю, — согласился он и отошел от Моргана. — Это эгоистично. Я всегда был эгоистом, Артур. Просто те месяцы… — он вздохнул и пробежался пальцами по лицу. — Я пытался сделать, как ты хотел. Блять, я всегда делал, как ты хотел, Арт… Но сейчас я слишком люблю тебя, чтобы жить с другим человеком. И плевать, что хочешь ты сейчас. — Ты... Черт, Джон, — усмехнулся устало Артур. — А что, если она расскажет кому? — Не расскажет, — сразу похолодел он. — Ей это невыгодно. Она никто без меня и этого места, Артур. Ей есть, чем дорожить еще. — Это жестоко… — Я знаю, — сказал Джон и поднял взгляд на мужчину, что хотел было попятиться от него, такого безжалостного сегодня. — Знаю.