Когда дни становятся холодными, Все карты вскрыты, А все святые, что мы видим, На самом деле, сделаны из золота, Когда твои мечты рушатся, А те, что остаются — Хуже некуда, И кровь сворачивается. Когда ты почувствуешь тепло, Загляни в мои глаза: Вот, где прячутся мои демоны, Вот, где прячутся мои демоны.
Imagine Dragons — Demons
***
Время, как выяснила Элизабет на своём горьком опыте, вовсе не лечит, а делает только больнее. Глубокие порезы, которые появились на её запястьях за эти пять дней, выражали всю безысходность этой ситуации. Она встала, чтобы взглянуть на себя в зеркало, но ноги сразу же пошатнулись от бессилия. Когда эта сумасшедшая вообще последний раз ела? В четверг, или в среду, или вчера. Во всяком случае, её организм был настолько истощён, что колени сами сгибались. Красные глаза, выпирающие рёбра, пара новых шрамов и опухшее лицо — вот результат недельной истерики. Цифры на весах с каждым днём уменьшались, и когда перевалили через рубеж в сорок четыре килограмма, Джонс начал бить тревогу. Парень постоянно пытался разговорить её, сорвать хоть одно слово с этих разорванных в кровь губ, но блондинка молчала, как партизан. Было ужасно наблюдать за тем, как она увядала с каждым днём, не пила и не ела сутками, наотрез отказывалась даже сказать, как себя чувствует. Тишина, пустой дом и медленно умирающая девушка — всё, что окружало его. Куда-то пропал тот Куперовский огонёк в глазах, который мог разжигать целые пожары внутри него, не то, что просто светить. И ему приходилось страдать не меньше. Она больше не обнимала его во сне, не встречала с работы, не спрашивала о глупых вещах, интересующих только её, не пила привычный ромашковый чай перед сном. Будто бы от прежней Бетти осталась лишь телесная оболочка, а душа умерла вместе с Вероникой, может, не вся, ведь она находила в себе силы вставать, бесшумно бродить по дому, как полтергейст, но большая её часть. Самое странное, что Джагхед совершенно не знал, что с этим делать, и даже не мог повлиять на девушку. Она просто игнорировала его обращения, мольбы уделить хоть немного внимания, объятия и заверения, что всё будет хорошо. Укрылась в своём маленьком мире, не пропуская всё, что калечит или ранит её. Там не было проблем, Вероника оставалась в живых, и всё, наверное, было гораздо радужнее, чем снаружи. Нужно было предпринять что-то крайне ответственное, ведь Джонс не намеревался оставлять свою малышку в таком состоянии. И это не был тот случай, когда могут помочь просмотр сериалов в обнимку или пара чашек капучино перед сном, нет. Тут, скорее, тяжёлая форма депрессии, чем хандра или осознание смерти дорогого человека. Было видно, что Вероника — хоть и главная, но не одна из причин, почему Элизабет так опустошена. Сам он вряд-ли сможет что-то сделать, но квалифицированный специалист должен ей помочь. Тем более, он знал одного такого докторишку, который, по совместительству, являлся братом Беттс, судя по найденным им недавно документам. — Ну привет, мозгоправ. Нужна твоя срочная докторская, или как там, помощь. «Блять, Джагг, семь утра, какого хуя? Я сплю, в отличии от тебя, жаворонок собачий.» — Не обсуждается. Моей девочке срочно требуется твой психологический анализ, Мейс. Как можно скорее. Адрес скину геометкой. От Сант-Катарины не так далеко ехать, чувак, так что поднимай свою ленивую задницу, собирайся и чеши сюда. У тебя час. «Понял, принял. Попытайся поговорить с ней. Буду через тридцать минут» — и, словно по расписанию, по прошествии получаса, тёмно-синий мотоцикл был припаркован возле дома. — Джагхед, мать твою, Джонс! Я не знаю, что заставило тебя звонить мне в столь ранний час, но все штрафы за превышение скорости будешь оплачивать именно ты. Где Бетти? Что с ней? Ты поговорил? — засыпал его восклицаниями Мейсон, стаскивая со спины куртку Змеев Саутсайда. — Чел, остынь, это просто чрезвычайная ситуация. Её лучшая подруга покончила с собой, и после этого… В общем, она не ела уже неделю, ходит, как зомби, не отзывается на то, что раньше приносило ей положительные эмоции. В общем, всё действительно плохо. Я пробовал кормить её, разговаривал, пытался хоть как-то достучаться, но всё без толку, — Джонс подвёл итог, разъярённо запуская руку в каштановую шевелюру, — Ты же психолог, вот я и подумал… — Я сделаю всё возможное, — кратко кивнул он, скрываясь за дверью их общей спальни. Светлые тона комнаты тщательно скрывались в тени тёмно-алых штор, из-за чего помещение утопало во мраке. Маленький комок одеяла, лежащий на кровати, тихо вздрогнул, когда мужчина сделал пару шагов, остановившись у самого края её маленького логова. Сумасшедшие глаза опустошённо смотрели сквозь него, заставляя непонятный холодок бегать по всему телу. Лицо Бетти было лишено, такого привычного для всех румянца, и, казалось, бледнело всё сильнее с каждой секундой. Болезненный внешний вид девушки раздавался глухой болью на уровне солнечного сплетения, заставляя присесть рядом с ней и пройтись ладонью по белокурой голове. Никакой реакции. Продолжала лежать, словно статуя, обездвиженная и каменная. — Бетти… Что с тобой, девочка? — вкрадчиво поинтересовался он. В такой ситуации главное — сохранять спокойствие и уверенную подачу, иначе все расспросы полетят коту под хвост. Любой неосторожный шаг может повлиять на её неустойчивую психику, пошатнуть здравомыслие. Он пока не понимал, что с ней, но какие-то сомнения закрадывались в его голове. В ответ, неудивительно, молчание. — Доверься мне, Элизабет. Расскажи, что тебя тревожит. Я помогу, — ещё один осторожный, широкий шаг в сторону откровения его сестрёнки. От блондинки веет каким-то незримым холодом, от которого хочется убежать. Удивительно, как Джагхед ещё не свихнулся? Она почти как овощ: ничего не чувствует и не понимает, никак не реагирует на тактильный контакт, словно пытается укрыться от чего-то. — Пожалуйста, Бетти. Поговори со мной. Тебе станет легче, — Мейсон, наконец, разрушил её внутренние железобетонные стены, заставляя Купер подчиниться его властному, мужественному голосу. — Тут темно. Я почти ничего не вижу, — слабо прохрипела она, когда брюнет понял, что девушка говорит далеко не о комнате. — Подробнее, Бетти. Это важно. — Не могу. Стены такие мокрые и противные, везде слышу голоса. Они хотят меня убить. Ты не убьёшь меня? — Господи, нет, конечно нет. Что они говорят тебе, дорогая? — Это моя вина. Я виновата в её смерти. Но это не так, правда? Я ничего не могла сделать. Отстаньте, отстаньте, глупые тени, пожалуйста. Мне плохо, Мейс. Ты слышишь меня? — Я здесь, Беттс. Я с тобой, — он мягко погладил её по щеке, и, удостоверившись, что она спит, покинул комнату. Сразу же его сбил с ног Джагхед, бесконечно спрашивающий о самочувствии Элизабет. — Всё очень плохо, Джонс. Первичный диагноз — двустороннее психическое расстройство, — шумно выдохнул он, запуская ладонь в жёсткие, тёмные волосы. — По-человечески, пожалуйста, я не понимаю всю эту вашу мозгоправную терминологию, — его голова неожиданно поникла, а в глазах виднелись проблески слёз. — Аффективное биполярное расстройство, обострённое на почве ностальгии. Я бы сказал, первая категория, — Ким продолжал изъясняться на медицинском, что уже начинало бесить Джагхеда, — Объясняю. Данное расстройство характеризуют отличающиеся от обычных перепады настроения. Депрессивные, маниакальные и смешанные состояния сменяют друг друга, иногда могут наблюдаться бессимптомные периоды или периоды, когда симптомы слабо выражены. Это больше походит на небольшое раздвоение личности. Маниакальная стадия часто характеризуется отсутствием рассудительности. Страдающий расстройством может совершать поступки, которые доставляют трудности ему самому и окружающим. Я склонен предполагать, Джагхед, эта фаза пришлась как раз на конец мая, когда вы уехали, и продлилась до середины июня, когда Бетти увезли в клинику. Именно в святом Марке дала о себе знать смешанная стадия: могут наблюдаться одновременно как депрессивные, так и маниакальные симптомы. Смешанная стадия может быть особо мучительной, так как мыслительные процессы больного чрезвычайно подвижны, но мысли носят депрессивный характер. После переезда, вероятно, началась депрессивная стадия. Я думаю, именно её Элизабет переживала очень трудно. Человек может переживать чувства ничтожности, вины и думать о смерти. Новость о смерти бедной девочки просто добила её, вот и всё. Сейчас она в своеобразном коконе отрицания, не воспринимает никакую информацию, отклоняет все последствия реальности и тому подобное. Тебе следует что-то предпринять, Джагхед. По её медкарте я знаю, что она продолжительное время принимала Бефол в качестве антидепрессанта. Дозу я назначить не в состоянии, это должен сделать её лечащий врач или фармацевт. Он точно знает её показатели и рекомендации по состоянию здоровья. Самое неприятное для меня в этой ситуации — её шрамы не тронуты. Они зажили, и Бетти даже не пытается притронуться к ним. Я в замешательстве, Джагг, но я сделал всё, что мог. Приеду через пару дней. — Спасибо. — И ещё кое-что: не пытайся сделать что-то с ней самостоятельно. Это как прикладывать подорожник к открытому перелому. Проводив друга до двери, Джонс поднялся в спальню. Его девочка спит, но когда проснётся, то обязательно будет в порядке. Он позаботится об этом. «Ностальгия, таблетки, фармацевт». Только это вертелось в голове на момент, когда Форсайт нашёл в телефонной книжке нужный номер и приложил аппарат к уху. Трубку на том конце сняли. — Здравствуйте, миссис Купер.***
Вечер того же дня.
Дверь с треском распахнулась, давая знать о приходе Элис Купер. Женщина, хоть и пыталась сохранять спокойствие, была крайне возмущена и обескуражена: дочь, которой уже как два месяца и след простыл, резко объявляется, да ещё и, оказалось, с новыми проблемами. Она всегда пыталась быть мягкой с ней, но, в то же время, держать дистанцию с бесконтрольной нежностью. Каждому в этой жизни не нужно ничего, кроме стойкого, жёсткого характера. По крайней мере, в этом её заверил муж-садист, с которым она развелась сразу после отъезда Бетти, но формально это произошло неделю назад. Тогда же она узнала, что какое-то время Элизабет находилась в частной психиатрической клинике, относительно недалеко от Ривердейла, и что туда её упёк, кто бы мог подумать, Хэл Купер, собственной персоной. Она сразу же подорвалась, поставила на уши всех судмедэкспертов города, которые выявили несанкционированное удерживание здоровых людей в этой больничке. Да вот только дочери там уже не было, как и всего свидетельствующего о том, что она находилась в диспансере. От такого неожиданного появления даже Джонс, сидящий возле младшей Купер, поперхнулся чаем. Он всё это время лежал рядом с ней, прижимая к себе, и, в какой-то момент даже показалось, что ей стало легче. Джагхед понял это, когда её ручки слабо коснулись шеи парня, но затем она снова погрузилась в это коматозное истерическое состояние. Он даже, блять, ничего сделать не может, кроме как просто наблюдать за ней! Брюнет пулей выбежал из комнаты, тихо прикрывая дверь. Элис, как всегда, в своём амплуа: нахмуренные брови, суровый взгляд и идеально уложенные волосы. Неужели ей пришлось заказать сверхзвуковой самолёт, чтобы преодолеть такое расстояние за грёбаных десять часов? Похоже, сумасшествие в семье Куперов передаётся по наследству. — Миссис Купер, — серьёзно начал парень, но женщина перебила его. — Не оправдывайся передо мной, Джагхед Джонс. С тобой мы поговорим позже. Всё, чего я хочу сейчас — увидеть дочь. И если экстренно купленные билеты на самолёт оправдают свою стоимость, разговор будет явно не в твою пользу. Мисс Смит, прошу заметить, — чёрство прошипела она, скрываясь в темноте спальни. Темнота. Кромешная и беспросветная. Где-то снаружи слышатся непонятные звуки, трение ботинок о пол, призывные возгласы. Достучаться пытаются до неё? Нет, нет. Ей уже никто не поможет. Грязная, липкая масса, называемая страхом, наполняет вены, растекается по всему телу, отдавая холодом где-то в области сердца. Мерзкое ощущение одиночества и ненужности охватывает её разум, заставляя трястись в непонятной ей самой агонии. Она бы очень хотела это остановить, но не может, не получается. С каждой попыткой всё только усугубляется, и она почти чувствует, как задыхается этой неведомой пылью, проникающей в самые лёгкие, заполняя их полностью, становясь вторым кислородном. — Бетти, девочка моя, как ты? В далеке горит слабый огонёк, напоминающий полыхающее пламя свечи. Она бежит к нему, но ноги застревают в вязкой, тягучей субстанции, которая, судя по всему, является землёй, но если придавать ей реальное значение, является воплощением ненависти, которая тяготила её все эти годы. Элизабет спотыкается, отрывая ноги от земли, снова устремляется к спасительному свету, падает и продолжает путь.«Подумай над своим поведением, Бетти» «Ты слишком идеальная для меня, Бетти» «Бетти Купер, кажется? Шла бы ты отсюда» «Заткнись! Закрой свой поганый рот, Бетти! Это не твоё собачье дело!» «Когда ты уже сдохнешь, мразь?!»
Всё громче и громче раздаются эти голоса в её голове. Она сопротивляется, встаёт, падает, снова встаёт. Продолжает идти. И уже не кажется эта мерзкая дорога такой противной, какой была раньше. А ничтожно маленький уголёк постепенно разгорается и разгорается, достигая размеров полноценного костра. Светлый силуэт человека, сидящего рядом с пламенем, нисколько не настораживает её. Она уже знает, кто это, и ступает почти ровной походкой, невзирая на все возгласы и стоны, окружающие её. Чёртова преисподняя. — Элизабет, прошу, поговори со мной. А Бетти всё ещё приближается к единственному источнику света. Очертания фигуры становятся более чёткими, напоминая силуэт девушки, которая держит что-то в руках. Наконец, её и таинственное свечение разделяет несколько шагов. Она кладёт руку на плечо фантома и тут же слышит голос, раздающийся где-то на уровне подсознания. «Говорят, воспоминания — удел слабых, Беттс. Готова отпустить их вместе со мной?» — спокойно и вкрадчиво проносится этот льющийся, словно капли растаявшего снега, призыв. «Всегда готова, Ронни» — так же мысленно отвечает она. Белая материя заполняет пространство в её раскрытой ладони, формируя образ пальцев. Пара уверенных шагов навстречу огню, в котором полыхают их тела, а вместе с ними и коробка воспоминаний, служащая растопкой для исполинского пожара. Сгорает без остатка. До тла. Пустота. Но кто сказал, что пустота это ничто? Может, она и есть всё? — Бетти Купер! Бетти широко распахнула глаза, нещадно глотая ртом воздух. Перед собой она увидела мать, которая, со слезами на глазах, тут же бросилась ей на шею. — Доченька моя, как ты себя чувствуешь? — всхлипы Элис, которые она пыталась сдержать, можно было отчётливо слышать в тишине. — Со мной всё в порядке, спасибо. Что ты здесь делаешь, мам? — с подозрением спрашивает она, пытаясь отойти от шока, который испытала пару секунд назад, — И где Джагг… Кхм, Джагхед? — Он внизу. Господи, как я скучала по тебе, моя девочка, ты не представляешь, — мисс Смит крепче стиснула Бетти в объятиях, и той пришлось подчиниться, чтобы не задохнуться. Возможно, впервые за эту неделю она чувствовала спокойствие и умиротворение. Как в детстве: родители любят, защищают и уделяют тебе внимание. Когда семейная гармония перестала быть иллюзией? — Почему ты не приехала за мной в больницу? Я ждала, что ты опомнишься, не забудешь о своём ребёнке, но тебе, очевидно, было плевать? Как и всё то время, что я пробыла здесь? Тебе ведь всё равно, зачем ты снова врываешься в мою жизнь? — с нетипичной агрессией воскликнула Элизабет, отпрянув от матери. Та виновато опустила глаза в пол. — Мы с твоим отцом развелись. Я не могла ничего поделать, он постоянно говорил о тебе, я пыталась найти хоть какую-то зацепку, но он пресекал всё на корню, говорил, что сам разберётся. Я не выдержала, выгнала его из дома, продолжала поиски в одиночку, но они ни к чему не привели. Спустя несколько недель я таки узнала, что ты была в Брайтоне в психиатрической больнице, приехала туда, но было уже поздно. Я сожалею, Бетти. Мне правда, искренне жаль. — Что ж, если, на этом всё, можем спуститься вниз? — так же безучастно пробормотала Купер, вставая с кровати. Неужели опять смешанная стадия? — Конечно, дорогая. Если тебе угодно. Блондинка бросила на мать какой-то сопереживающий взгляд. Элис поднялась с кровати, последовав за дочерью в гостиную, где их уже ждал Джагхед. Женщина заметила, как она изменилась в лице, завидев парня. Он тут же подхватил её на руки, заключая в объятия. — Джагги… — прошептала она, едва касаясь кончиками пальцев его спины. — Не пугай меня больше так, ладно? — в ответ лишь кивок и всхлипы. Слёзы бесконтрольно стекали по пунцовым щекам, но за эту неделю истерика стала привычной для неё. Такое моральное опустошение и темнота, которую не заполнит даже самая сильная и страстная любовь. Чувство потери и пустоты. Одиночество, такое глупое, ведь рядом с тобой только близкие, поддерживающие люди, но всё равно приходится бороться самому. — Бетти, я думаю, тебе стоит возобновить курс, — Смит протянула дочери знакомую упаковку. Бефол.