you don't belong here

      В его жизни хватало вещей, о которых он жалел. Больше или меньше – не имело значения. Сожаление накапливалось годами, грозясь однажды заполнить чашу вины доверху, и Дэрил с содроганием ждал момента, когда все, собранное с не присущей ему щепетильностью, начнет переливаться через край, и чаша, в конце концов, лопнет, осколками впившись в и без того израненную душу. Он осознавал – рано или поздно это произойдет, и страх перед неотвратимым немало усложнял жизнь.       Он не знал, сможет ли снова собрать эти осколки воедино и продолжить двигаться вперед, не оглядываясь на произошедшее. Порой Дэрилу казалось, что он справится, во что бы то ни стало, ведь в его жизни существовал смысл, ради которого стоило продолжать сражаться, пусть даже с самим собой и собственными демонами. В конечном счете всё оказалось не так просто.       Его смыло к чертовой матери. Понесло и размозжило о скалы прежде, чем он успел сделать хоть один вдох и попытаться всплыть на поверхность. Вода заполнила легкие, и он камнем устремился ко дну спустя одни опущенные-поднятые веки.       Рик говорил, что всё наладится. Он был убежден в этом, вопреки всему, что происходило вокруг. Граймс предпочитал не замечать очевидных вещей, того, как на глазах распадается тот мир, который он мечтал построить, а Дэрил не спешил ткнуть его в это носом. Он пытался, ещё в самом начале, но никто не желал его слушать. И к чему это привело?       Дэрил мог пытаться – пытаться – переложить вину на кого-то другого, но в этом не было смысла. Никогда не было. Все решения, действия и слова в тот день принадлежали ему. Никто не вкладывал их ему в голову, не заставлял делать то, чего он не хотел. Никто не брал под контроль его мысли, и то, что он позволил проскочить одной, преступной и вещей, оставалось только его виной. Было бы намного проще, если бы один из них оказался мертв.       У него дрожали руки. Плечо арбалета, который Дэрил не смог больше удерживать на весу, врезалось в ногу, но резкая боль не смогла привести его в чувство. Взрыв оглушил его, лишив не только слуха, но и, казалось, способности говорить и двигаться. Дэрил мог лишь беспомощно смотреть на пламя, охватившее мост. Беспощадно уничтожающее не только плод работы десятков людей, но и всякую надежду на то самое мирное будущее, о котором мечтал перед смертью Карл. Которое пытался воплотить для своего сына и для них всех Рик.       Дэрилу мерещилось, словно огонь расползается по его лицу, прочерчивая дорожки к подбородку, плавит кожу, разъедает мышцы до самых костей. На мгновение стеклянный шар, изолировавший его от окружающих звуков, треснул, пропуская внутрь оглушительный, полный боли крик, который теперь эхом отражался от прозрачных стенок, разрывая барабанные перепонки. Дэрил отступил.       От первого шага тело повело в сторону. Каждый следующий давался с ещё большим трудом. Он будто был пьян и никак не мог понять, что происходит вокруг. Ноги цеплялись одна за другую, руки безвольно повисли вдоль тела, и только тяжесть от предмета в одной из них напоминала о том, что не стоит разжимать пальцы. В какой-то момент Дэрил перестал чувствовать себя живым и не заметил этого.       Воспоминания, ставшие кошмаром, раз за разом приходили к нему во сне, заставляя с криком просыпаться на рассвете. Просыпаться и вновь вспоминать о том, как он потерял брата. Как чувство утраты постепенно накрывало его, всё сильнее придавливая своим весом к земле, пока у него не подкосились колени, и он не рухнул навзничь, воя и глядя на закат, похожий на зарево пожара.       Он был даже немного рад тому, что следующие сутки, проведенные в лесу, вспоминались с трудом. Как он, не помня себя от охватившего отчаяния, метался меж деревьев, стесывая кожу рук о жесткую кору. Дэрил не мог понять, куда направляется и где ему следует оказаться – перед глазами мелькала только зелень обступившего со всех сторон леса да яркие всполохи огня, мерещившиеся за каждым кустом.       До последнего он не мог понять, как умудрился не попасть в зубы какому-нибудь ходячему, пока окружающий мир представал перед ним вереницей размытых изображений. Дэрил кричал в пустоту, звал, забыв о том, чье именно имя произносил, и к следующему утру сорвал глотку к чертовой матери, без сил завалившись в какой-то колючий кустарник.       Тогда Дэрил пришел в себя с мыслью, больше похожей на навязчивую идею. Найти. Должно ведь было остаться хоть что-то от человека, который дал ему намного больше, чем в свое время смог дать родной брат. Рик не мог просто так исчезнуть, раствориться в пламени, будто его никогда не существовало. Дэрил должен был найти тело, иначе он не собирался верить в смерть друга. Граймса не так легко убить. Какой-то сраный взрыв не способен стереть его так легко.       У него даже был план. Словно за несколько часов беспамятства в голове воцарилась кристальная ясность, и он снова смог связно мыслить, рассчитывая свои дальнейшие действия. Дэрилу нужно было взять некоторые вещи на случай, если поиски затянутся: палатка для ночевки в лесу, одежда, чтобы можно было дать её Рику, когда он его найдет, аптечка, ведь ему, наверняка, понадобится помощь, веревки… если придется вытаскивать тело из воды. Дэрил знал, что делает. Или думал, что знает.       Он добрался до Александрии так быстро, как только мог, тенью проскользнул за ворота, испытывая иррациональный страх перед встречей с любым из своих близких. Он боялся увидеть Мишонн – сломленную и убитую горем – больше всего. Обещать ей, что вернет Рика домой и, в конечном счете, не выполнить обещание. Дэрил чувствовал себя вором в собственном доме, когда наскоро собирал вещи в старый походный рюкзак, но не мог позволить себе остановиться. Замереть хоть на минуту, чтобы отдохнуть, сказать кому-то о том, куда он направляется – у всех и без него хватало забот. Особенно сейчас. Никто не заметит его отсутствия. Он быстро. Он справится. И тогда сможет вернуться и попытаться продолжить жить дальше.       Но он не вернулся.       Дэрил застрял, увязнув в болоте из бесконечно тянущихся дней, проведенных по одному и тому же сценарию. Он, словно ополоумевший, сновал вдоль берега злополучной реки, выискивая хоть малейший намек на то, что Рик мог выбраться на поверхность. Его могло снести течением, но он ведь должен был оказаться хоть где-то, чтобы у Дэрила была хоть какая-то возможность его найти. Но Граймс эгоистично не желал быть найденным.       Приглушенный голос в его сознании говорил Дэрилу о том, что пора остановиться. Поиски не приведут ни к чему хорошему, а он лишь потеряет себя самого, если не прекратит тщетно гоняться за призраком. Он должен был отпустить друга – брата – и позволить ему уйти с миром, как и всем, кого терял до этого. Вот только он так и не смог никого из них отпустить.       Сколько их было? Десятки людей, с которыми он жил бок о бок, которых находил и которым помогал, обещая спасение и убежище в этом сумасшедшем мире. И те, лица которых Дэрил никак не мог забыть. Кто раскаленным прутом оставил клеймо на его памяти. Каждый из них. Мерл, Бэт, Абрахам, Гленн, Карл… он мог перечислять без конца, повторяя имена всех мертвецов, выстроившихся за его спиной, как проклятую мантру. Теперь Дэрил должен был вписать в неё и имя Рика, а после – продолжить жить, как делал десятки раз до, неважно, насколько тяжело и с какой болью ему это давалось.       Первое время он считал, что поступает правильно, отгораживая себя от остальных. Дэрилу не хотелось чувствовать на себе их понимающие взгляды, полные сочувствия. А может, осуждения. Он ведь ничего не сделал, чтобы спасти Рика – стоял там, глядя на то, как взрыв разносит в щепки мост. Узнай кто, что это он направил Граймса к мосту, его бы заперли в одной камере с Ниганом и были бы правы. Но никому не нужны эти знания, которые могли стать только лишним грузом на сердце. Дэрил свыкся с мыслью о том, что его придется тащить в одиночку.       И он справлялся с этим. Справлялся, пока его мысли были заняты поисками и стремительно умирающей надеждой. Чем больше проходило времени, тем больше Дэрил привыкал к своему новому образу жизни. Лес, охота, костер, который он каждый вечер разводил у палатки, чтобы согреться, постепенно превращались из временной меры в нечто постоянное. Он всё реже выходил к реке, пока не потерял всякое желание видеть этот стремительный поток воды и вообще покидать пределы леса.       Нестройные ряды деревьев стали для него воплощением стен, возведенных между ним и внешним миром, в котором, наверняка, продолжалась жизнь, которой Дэрил старался избегать. Он почти чувствовал себя дома в пределах этой воображаемой крепости. Почти.       Ему следовало помнить о том, что одиночество всегда бережет достаточно времени для мыслей, которых можно было бы избежать, будь у него компания. От них невозможно было сбежать. Дэрил пытался, захламляя голову обыденными вещами: расстановкой ловушек, мыслями о том, что пора бы заняться рыбалкой, сделать какие-то заготовки, но этого было недостаточно. Приходил вечер, а за ним наступала ночь, во мраке которой скрыться от себя самого оказывалось невозможно.       Дэрил неизбежно вспоминал всё то, что оставил позади, когда принял скоропостижное решение уйти. Он задумывался о том, стоило ли оно того. По всему выходило – нет. Искали ли его? Конечно, искали. Ждали его возвращения, а может, ждут до сих пор. Кэрол не приняла бы всё так просто, даже несмотря на то, что уж у неё-то было ради чего оставаться в Королевстве и позволить ему исчезнуть. Пол… Дэрил честно пытался не думать о нем.       Его съедала вина за то, что он не удосужился прийти к нему и сказать, что всё в порядке. Что ему просто необходимо время на поиски Рика, смириться с мыслью о его потере. И убедить в том, что он вернется. Рано или поздно, но вернется. Однако с каждым днем возвращение казалось всё невозможнее. Понимание того, что, увидь он Пола в тот злополучный день, не смог бы сдвинуться с места и уйти, хоть как-то оправдывало поступок Дэрила. Пол бы не отпустил. Возможно, Дэрил и не хотел, чтобы его отпускали.       Воспоминания поджаривали ему мозги, и порой Дэрилу хотелось плюнуть на всё, сорваться с места и вернуться к Полу. Но что бы он сказал ему? Вряд ли всё было бы так же, как прежде. Полу не нужен был такой, как он – сломанный и растоптанный столько раз, что собирать воедино уже нет смысла. Но однажды ему ведь это уже удалось. Никогда ещё, до начала их отношений с Полом, Дэрил не испытывал столько счастья. Даже представить себе не мог, как один человек способен изменить всё до неузнаваемости. Но теперь он имел полное право считать, что больше не заслуживает ничего подобного. Не после всего.       Дэрил пытался выбросить из головы все накрепко въевшееся, и не удивительно, что у него ничего не выходило. Фотография, та самая, сделанная в их первый день, всегда лежала во внутреннем кармане жилетки, прожигая грудную клетку одним своим наличием. Он старался не смотреть на неё, не вглядываться в расслабленное, немного удивленное лицо с легкой улыбкой на губах, которое раньше он имел возможность видеть так часто, как это только было возможно. И упустил по собственной же глупости.       Ему и правда не нужно было смотреть – он помнил всё в мельчайших подробностях. То, как Пол улыбался ему при каждой встрече, когда те стали редкостью из-за вынужденного пребывания Дэрила в Святилище, словно до его появления рядом солнце светило тусклее. Дэрил мог с уверенностью заявить, что Пол в такие моменты светился в сотни раз ярче. Он помнил и то, как он хмурился, когда раздумывал о чем-то, закусывал ноготь на большом пальце и замолкал, пока решение проблемы не приходило ему на ум. Каждый присущий ему жест и движение, вплоть до того, как он поводил плечами, когда не хотел отвлекаться от дел.       Дэрил был таким идиотом. Он сам себя запер и сам себя истязал, наказывая за случившееся, пытаясь удавить в себе желание снова ощутить счастье и любовь. Взаимную. Несмотря на то, что никто из них никогда не говорил об этом вслух. Ему ведь хотелось всего ничего. Такую малость. Хотя бы просто обнять, прижать к себе на несколько секунд, даже пусть это будет в последний раз. Но он не сможет заставить себя разжать руки, если это когда-то произойдет. Поэтому Дэрилу оставалось только ловить пальцами воздух, давясь застрявшими в глотке чувствами.       Это он увез Рика в противоположную от Александрии сторону, не позволив тому помешать Мэгги исполнить задуманное. Он лишил Мишонн, не так давно потерявшую сына, еще и мужа, а Джудит оставил без отца. Так какое право он имел даже думать о том, чтобы вернуть себе счастье, фактически украденное у других? Дэрил знал, что его примут обратно, вопреки всем поступкам и ошибкам, как его и принимали всегда, и это становилось ещё одной причиной для того, чтобы не возвращаться. Прощение будет дано ему слишком просто.       Порой он преступал черту отчаянья, всё же доставая фотографию Пола из кармана и подолгу разглядывая её, пока костер не начинал гаснуть, лишая его света. Кэрол не раз говорила, что каждый заслуживал прощения. Так говорил и Рик, готовый раздавать вторые, а то и третьи шансы направо и налево. Дэрил прощать не умел, так и не подцепил эту привычку у остальных, даже если дело касалось его самого. Особенно, когда дело касалось его самого.       В такие дни, стоило ему рухнуть на спальный мешок в палатке и закрыть глаза, вместо снов его снова посещали воспоминания, которые вроде и не были кошмарами, но приносили с собой ещё больше боли. С каждым днем, прошедшем в одиночестве, Дэрил всё больше понимал, как много времени они с Полом на самом деле проводили друг с другом, когда у них выдавалась такая возможность. Дэрилу всегда необходимо было личное пространство и возможность куда-нибудь сбежать, когда давление со стороны окружающих его людей достигало своего предела. И он, вопреки старым привычкам, сбегал к Полу, с удовольствием променивая всех остальных на него одного.       Пол стал частью его самого, и это пугало только первое время, пока Дэрил в полной мере не осознал, какая ценность попала ему в руки. Он понимал нежелание Пола рассказывать об их отношениях другим. Дэрил и сам не горел делиться тем, что имел, со всеми остальными. Только он мог видеть Пола таким, каким его не видел никто. За закрытой дверью, оставшись с ним наедине. Потребность рассказать кому-то возникла только один раз, когда Дэрил находился практически на пределе, осознав, что подсел на встречи с Полом, как наркоман на дозу, и оказался лишен её на столь долгий срок, что больше хотелось сдохнуть, чем продолжать жить так дальше.       Ему необходим был шанс что-то изменить, и Кэрол подарила его ему ещё до того, как он признался ей, что на самом деле являлось причиной его нежелания задерживаться в Святилище. Не только болезненные ассоциации и люди, которые по привычке ждали от него нигановского метода управления. Она всегда понимала его лучше прочих и заслуживала знать о том, чего не имел права знать никто другой. Рассказывая об их с Кэрол разговоре Полу, Дэрил посмеивался: кажется, он был намного больше удивлен предложению Иезекииля, чем она его неловкому признанию в том, что он на самом деле не так уж одинок, как всем думалось.       Она тогда сказала, что он заслуживает счастья не меньше, чем кто-либо другой. «Любовь, особенно в нашем сумасшедшем мире, это дар, который необходимо беречь», - Дэрил ведь обещал ей, что сбережет, но, кажется, нарушил данное обещание, самолично себя этого дара лишив.       Он думал, что жизнь в лесу не станет для него проблемой, но сложно было отрицать факт медленного схождения с ума от одиночества, которое всегда считал для себя предпочтительнее чужого общества. Дэрил всякий раз замирал, слыша треск веток, надеясь, что кто-то вот-вот придет к его костру. Этот кто-то снимет свой плащ, сложит его на коленях, заправит за ухо мешающую прядь волос и улыбнется, как и всегда при их встрече.       Иногда Дэрил не замечал, как начинал говорить с образом в своем сознании, пока не запинался, пугаясь восторженных ноток в собственном голосе. «А помнишь, как я учил тебя водить мотоцикл? Засранец, я думал, что ты разобьешься к чертовой матери о первое же дерево, когда ты дал по газам. И нет в этом ничего смешного, придурок. Я убил бы тебя за разбитый байк». «Да, я обещал научить тебя ориентироваться по следам, но следопыт из тебя откровенно не очень. Что значит, это учитель из меня не очень? Я старался, как мог!»       Если бы у него был пистолет, он пустил бы пулю себе в висок. Но Дэрилу оставалось только дальше сходить с ума, иррационально радуясь хоть такой возможности снова увидеть Пола и поговорить с ним. Но ему нужно было признать, что наилучшим выходом для него стало бы либо возвращение, либо нож, загнанный в глазницу. Дэрила откровенно пугало то, что чаша весов больше склонялась в сторону второго варианта.       Он пытался вымотать себя долгими прогулками по лесу, чтобы, возвращаясь к лагерю, валиться с ног и впадать в беспамятство прежде, чем мысли настигнут его. Одна из таких прогулок, изначально бывшая попыткой побега от самого себя, в конечном счете, стала причиной для того, чтобы перевернуть всё с ног на голову.       В лесу практически всегда было оглушительно тихо, если не считать привычного шума природы вокруг, тем удивительнее было услышать жуткий вой, оборвавшийся так же резко, как и начался. Это не должно было значить ничего хорошего, и Дэрил не был бы собой, если бы не решил проверить. Арбалетный болт пробил череп ходячего прежде, чем тот успел среагировать на хруст сломавшейся под ногами Дэрила ветки.       Источником воя оказалась собака, лежащая теперь с разорванным брюхом. Дэрил с сожалением пригладил пальцами забрызганную кровью шерсть на темной морде – если бы он нашел её раньше, то, может, обзавелся другом, с которым было бы не так тяжело существовать дальше. Он готовился уходить, но замер, услышав тихий скулеж неподалеку, и вскоре обнаружил щенка, слепо тычущегося носом в листья.       О том, чтобы оставить его здесь умирать и речи не шло. Дэрил забросил арбалет на плечо и аккуратно поднял щенка. Тот был не намного больше ладони, слепой и беспомощный, и Дэрила передернуло от мысли о том, что он не сможет его выкормить. Ему попросту негде достать хотя бы молока… или. Он мог бы решиться. Войти и выйти, прихватив с собой необходимое. Может, Пола даже не будет в поселении в этот момент – он ведь никогда не мог долго усидеть на месте, а уж тем более в четырех стенах.       Дэрил прижал щенка к груди одной рукой и второй устало растер лицо. До этого он распоряжался только своей жизнью, и принятое им решение обозначало, что она должна была быть таковой, но животное, лишенное шанса на выживание в одиночку, не обязано страдать вместе с ним.       Шагая в сторону Хиллтопа, Дэрил убеждал себя в том, что ему не дадут повода остаться. Он его попросту не заслужил, исчезнув, никому ничего не сказав. Столько времени прошло. Черт, он ведь даже не знал, сколько недель или месяцев пролетело, слившись для него в один бесконечный день. В любом случае, он рассчитывал только на безразличие, не представляя иных возможных вариантов. Кто в здравом уме станет ждать его так долго? Дэрил не тот человек, на которого стоит тратить свое время, и он не раз это доказал.       У самых ворот поселения он почувствовал необъяснимую слабость и дурноту, а ещё трусливое желание сбежать прежде, чем они откроются. Дэрилу понадобилась вся его сила воли, чтобы перешагнуть черту, ступив на территорию, огражденную забором, и ещё больше, чтобы сделать несколько шагов вперед. Однако ничто не смогло помочь ему двинуться дальше, стоило взгляду уловить знакомую фигуру.       Дэрил не искал его специально. Нет. Он будет оправдываться до последнего, чтобы не признавать факт собственного поражения. Несмотря на надежду избежать встречи, Пол стал тем, кого Дэрил искал в первую очередь среди жителей, оказавшихся вокруг. И он нашел его. Дэрил до этого момента и представить не мог, каково это, когда сердце перестает биться в ожидании чего-то, чему всё равно не суждено произойти.       А чего он ждал? Он не один день внушал себе, что будет не нужен Полу по возвращении. Он не бросится Дэрилу на шею и не простит его за уход, потому что Дэрил и без подтверждения знал, что не заслуживал прощения. Вернись он через неделю, может, через месяц, но прошло гораздо – гораздо – больше. Пол должен был возненавидеть его. И уж лучше он увидит ненависть в его взгляде, чем полное безразличие.       - Дэрил! – Тара едва не сбивает его с ног, заключая в крепкие объятья, и Дэрил придерживает её, стараясь сохранить равновесие и не упасть на землю. Он ждал криков, ругани и обвинений, но не того, что она станет украдкой вытирать слезы о его жилетку, одновременно улыбаясь и бормоча о том, как они все волновались и скучали.       - Тише-тише, - он успокаивающе гладит её по волосам, с трудом узнавая свой севший голос. Не этого он ждал. Его должны были послать к чертовой матери в ту же секунду, как он явился, но вместо этого его расспрашивали о том, собирается ли он остаться или отправиться в Александрию. Тара пытается унять эмоции, рассказывая едва ли не обо всем, что произошло за последний год. Год, блять, Диксон. Целый год.       Дэрил должен был проявить к ней уважение и хотя бы выслушать, но мир вокруг лишается всяких звуков, когда он слышит голос Пола рядом:       - Я могу помочь?       Дэрил с трудом проглатывает ком, застрявший в горле, но всё равно не находит в себе сил ответить, чувствуя себя пригвожденным не то что к земле – к распятью одним только взглядом. Если бы он умел читать мысли, на него бы, наверняка, обрушился поток такой мощи, что в пору было сразу смириться со всем и утонуть, не предпринимая даже тщетных попыток спастись. Дэрилу было бы намного легче, если бы Пол ненавидел его. Он бы принял и безразличие, пусть отсутствие любых эмоций и воспринялось бы им куда тяжелее. Но Пол, как и всегда, превзошел все его ожидания, и Дэрил не имел ни малейшего понятия о том, как теперь поступать.       Он прижал к себе щенка так, словно тот служил последним барьером между ним и коротким: «Я рад, что ты жив». Нет, он не должен быть рад. Ему было бы намного проще смириться с его смертью, чем тем фактом, что он просто ушел, как Дэрилу было бы намного проще умереть, чем продолжать жить, зная, что есть человек, которому этот факт не безразличен. Дэрил так сильно рассчитывал на то, что его забудут, что совершенно упустил из виду второй возможный вариант.       - Мне… нужно молоко для него, - Дэрил откашливается перед тем, как выдавить из себя более-менее связное предложение. Его мысли сейчас занимает, увы, далеко не щенок, и он бы рад от них избавиться, но не может.       Пол отступает на шаг, когда Тара, закончив причитания, тянет Дэрила в сторону дома, чтобы продолжить общение в более удобной обстановке, а не на проходном месте.       - Сара доила козу час назад, так что ждать не придется, бутылки в подвале, - сообщает Пол, поражаясь своей осведомленности. Ранее, когда он возвращался в Хиллтоп только на короткие ночи отдыха между вылазками, он имел лишь поверхностное представление об обязанностях каждого члена общины. Теперь же, застряв здесь на год, он знал абсолютно все о работе слаженного организма поселения, вплоть до мельчайших деталей. И это, честно говоря, его несколько пугало – слишком много изменилось, слишком много прошло времени.       Пол прикусывает губу, глядя в спину удаляющегося вместе с подругой Диксона. С кормлением щенка справятся без него. Иисус понимает, что ему нужно время для осознания факта возвращения арбалетчика, для примирения и нахождения ответа – что делать дальше. Он так глубоко погрузился в раздумья, что из головы вылетело обещание помочь Кевину с оградой лошадиного загона, он не слышит, как тот дает ему команды, поэтому извиняется, просит повторить и пытается настроиться на дело, придерживая доски в указанных местах. Но иррациональный страх медленно подползает туманом и обхватывает плечи: а вдруг Дэрил снова уйдет? Определенно, он так и сделает, когда получит молоко. Но ему потребуется возвращаться в Хиллтоп каждые несколько дней, чтобы не дать щенку умереть с голоду, потом что молоко долго храниться не может. Может, попросит кого-нибудь относить…. Найдет способ, лишь бы не оставаться тут.       Пол усмехается себе под нос: хотелось бы верить, что Дэрил искал причины прийти сюда, а не то, что его привела обыкновенная необходимость. Пусть даже это и беспокойство о щенке. Нет. Пол не накручивает и не преувеличивает, он не верит в равнодушие. Даже если ошибается, все равно отказывается верить.       Дэрил благодарен Таре за возможность проследовать за ней, позволившей им с Полом отступить друг от друга. Он не знал, насколько хватило бы его выдержки, чтобы не сорваться и не прижать Пола к себе. Снова ощутить его тело в своих руках, вдохнуть запах, поцеловать… имел ли он теперь на это право?       Было заметно, что Тара с трудом сдерживает себя от расспросов. Но, зная нелюбовь Дэрила к рассказам, она сама заполняла тишину, делясь новостями и планами на будущее, как ни странно, включающими в себя и Дэрила тоже. Он не знал, как сказать ей о том, что не собирался оставаться. Нет. Дэрил не знал, как сказать об этом ему. Направляясь в Хиллтоп, он думал о том, сможет ли снова заставить себя уйти, пытался внушить себе, что его давно перестали ждать, но, стоило вновь взглянуть в глаза Пола – живого, а не просто его счастливого образа, запечатленного на фотографии, – его прошибло осознанием того, что он едва ли сможет это сделать.       Дэрилу кажется, словно он очутился в ином мире, наполненном яркими красками, слепящими его. Он чувствует себя не в своей тарелке, оглядываясь каждые несколько минут, в надежде снова углядеть поблизости Пола, как бы ни было страшно столкнуться с ним взглядом. Дэрил ощущает его присутствие неподалеку, но никак не может поймать ускользающую тень.       Но вскоре Иисус находит их с Тарой за домом на скамейке, кормящими щенка, и мнется чуть поодаль. Хорошо, что ни о чем не приходится говорить – охотнику привычнее молчать, а вот Полу это удается с трудом. Подспудно он бросает взгляды на хмурое лицо, не предполагая, как они будут общаться, когда останутся наедине. Ведь рано или поздно это произойдет.       - Я постелю на диване в своем трейлере, найду чистую одежду.       Дэрил чувствует себя в Хиллтопе чужим, как в тот день, когда Пол вернул его из Святилища. Он дал ему одежду и еду, позволил спать в своем трейлере, и сейчас сценарий повторялся. Дэрил же не может сказать ничего против, только обнимает сытого уснувшего щенка, крепко стискивая зубы, чтобы не сболтнуть лишнего или, что ещё хуже, не выплеснуть на Пола те эмоции, которые с трудом удавалось сдерживать при виде него.       Диван – это не прикрытие, чтобы никто не догадался об отношениях. Пол действительно собирается предоставить Диксону собственное место для ночлега, но не в его постели. При желании, естественно, можно было бы найти иное место, в другом здании, но он решил проконтролировать хоть что-то – местонахождение охотника хотя бы в эту ночь. При этом он знает, как тяжело будет находиться в одном помещении, ждет этого и одновременно страшится. Он оставляет их с Тарой, направляясь в кабинет к Мэгги – у него слишком много дел, но мысли неуклонно преследуют, цепляются тяжестью за плечи и требуя обернуться. Как найти в себе силы взглянуть Дэрилу прямо в глаза? Как найти в себе силы не бояться быть отверженным напрямую? Будто, пока вслух не сказано, это не существует, будто еще что-то между ними есть, будто еще можно спасти.       К вечеру Дэрил чувствует себя измотанным больше морально, чем физически, но ему хочется отдохнуть. Может, первый раз за прошедший год нормально выспаться, пусть это даже звучит невозможно, в силу того, что ему снова предстоит спать в трейлере Пола. Войдя внутрь, Дэрил старается не осматриваться, не искать различий и не зацикливать внимание на том, что осталось прежним. Он не хочет снова становиться жертвой своих воспоминаний, воспроизводя в голове всё произошедшее в пределах этих стен.       Он укладывает щенка на застеленный диван, хватает оставленные чистые вещи и спешит выйти прежде, чем взгляд успеет зацепиться за что-нибудь значимое. Пол не хочет с ним разговаривать. Может, не хочет даже лишний раз видеть его, поэтому Дэрил не собирался воскрешать в себе бессмысленную надежду хоть на что-то. Он уйдет. Правда. Соберется с силами и снова исчезнет. Как только поймет, что этих сил ему действительно будет достаточно.       После душа Дэрил ловит себя на том, что он, как самый настоящий идиот, застыл и никак не может надеть рубашку, зарывшись в нее носом. С большей охотой он бы уткнулся в шею Пола, но думает, что тот вряд ли окажется этому рад. Наконец, одевшись и направившись к трейлеру, Дэрил надеется, что Пол уже спит и он сможет тихо проскользнуть внутрь, чтобы переночевать, а утром уйти раньше, чем тот проснется. Но Пол сидит на ступеньках, будто дожидаясь его появления, и не собирается никуда уходить.       Дэрил замедляет шаг, давая себе возможность рассмотреть парня получше, запомнить его таким, каким он стал. На первый взгляд казалось, что ничего не изменилось, но Пол выглядит уставшим – не таким, как после выматывающих тренировок или тяжелых вылазок, - а словно растерявшим весь свой запал. Теперь Дэрил замечает и то, что его волосы стали намного короче, чем раньше. Изначально он думал, что они были спрятаны под шапкой, которую Пол так и продолжает таскать, но нет. Столько месяцев Дэрил мечтал о возможности снова запустить пальцы в длинные пряди, но и её он потерял, что уж говорить обо всем остальном.       Дэрил с трудом преодолевает расстояние, разделяющее их. Он должен сказать хоть что-то. Пол ведь так много сил потратил, приучая его выражать все на словах, вместо того, чтобы выразительно сопеть, призывая окружающих угадывать свои истинные эмоции. Но подходящие слова не идут в голову. Точнее, их так много, что Дэрил теряется в выборе, напрочь лишившись способности формулировать предложения. Взгляд Пола только усугубляет его положение, нисколько не облегчая задачу.       В конце концов, он ведь знает, что Дэрил приверженец действий. Но в арсенале охотника практически не осталось ничего из того, что он может позволить себе совершить. Он делает ещё шаг вперед, остановившись у первой ступени, и медленно опускается на колени, склонив голову вниз, словно готовится к казни.       - Прости меня, - Дэрил не может контролировать свой надтреснутый голос, как и слезы, выступившие на глазах. Он должен был попросить прощения перед Полом, независимо от того, каковой будет реакция. Дэрил не рассчитывает на прощение, но ему не наплевать на чувства Пола. Он заслуживал лучшего, а не того, что по своей глупости получил, когда-то выбрав его.