Falling in love

Сирена звучит в 11:06 утра. Чимин стонет, бросая взгляд на часы на приборной панели, и ударяет по рулю от досады — это всегда случалось в самое неподходящее время. — Ничего, — бормочет он себе под нос и давит на газ. — Завтра еще раз приеду. Если завтра, конечно, наступит. Сирена звучит еще с несколько минут, давя своим пронзительным визгом на уши так сильно, что Чимин даже закрывает окна в машине, чтобы обособиться от всеобщей паники. Сейчас главное не волноваться и мыслить трезво: лучшим выбором было бы, конечно, вырулить назад и поехать обратно на ферму, чтобы обезопасить себя уже наверняка. Правда, дело в том, что от сирены до падения осколков могло пройти всего полчаса, а ему до дома ехать час минимум… С другой стороны, он мог бы остаться в городе и спрятаться в метро, но это сулило давку и атмосферу всеобщей паники, которой он бы обязательно поддался. А еще в понедельник объявили, что всех заключенных выпускают на свободу по соображениям гуманности, Чимину не хотелось бы застрять со всеми ними в подземке, каким бы толерантным он не был. Он еще раз ругается себе под нос и разворачивает машину, тихо шипя, когда какая-то машина пролетает мимо него, даже не притормозив. Будь что будет. Город погружался в хаос каждый раз после предупреждения, даже если оно было ложным, так что если и помирать, то в спокойствии его маленькой фермы… Все началось полгода назад, двадцать первого марта, когда в один прекрасный день на маленький, никому не известный раньше городок в Норвегии упал первый спутник сотовой связи. Никто не обратил на это внимания (кроме владельца такой же маленькой, никому не известной раньше фермы, которую разрушило упавшим космическим мусором), пока не начали бить тревогу уже космонавты, астрофизики, да и вообще все ученые умы. А потом слетевшие с орбиты останки противоспутниковой ракеты почти полностью уничтожили небольшую деревеньку в ЮАР, и тогда стало ясно, что дело серьезное. — Да чтоб тебя! — вопит Чимин, с силой ударяя по клаксону, когда его снова подрезают. Он с силой давит на газ, и шины взвизгивают на асфальте, бросая машину все ближе к выезду из города. Еще немного, и он окажется на спокойной магистрали, где вокруг будут только поля и никаких нервных водителей, уезжающих непонятно от чего… Когда Чимин наконец пересекает выезд из города, его внимание привлекает одинокая фигура, бредущая навстречу. Он автоматически заносит ногу над педалью тормоза, слегка сбавляет скорость и задумывается, стоит предлагать помощь или нет. Но этот мужчина не голосует, чтобы остановить попутку, он не торопится прятаться, как все остальные, да и вообще выглядит таким потерянным, словно ему даже идти некуда… Чимин тормозит, открывает окно и говорит этому мужчине: — Садитесь, подвезу. Тот уже открывает было рот, но Чимин поторапливает его ладонью. — Быстрее-быстрее! Уже пятнадцать минут с сирены прошло, с минуты на минуту упадет осколок. Мужчина вздыхает, но все же открывает пассажирскую дверь и садится рядом. Он не выглядит, как бездомный — он одет прилично, но при нем спортивная сумка, как если бы его жена выставила из дома. Чимин качает головой, трогаясь с места. Это же насколько нужно быть бесчеловечным, чтобы выгнать супруга на пороге теоретического конца света?.. — Спасибо, — говорит мужчина сдержанно. — Но вам не стоило. — Ерунда, — пожимает плечами Чимин. — Куда вы собираетесь? — Я… эм, собирался переждать в метро. Чимин чертыхается. Если он развернется прямо сейчас, то смысла ехать от ближайшей станции метро до фермы нет. Придется переждать опасность там, среди бездомных и вчерашних заключенных… — Вы уверены? Недавно всех заключенных выпустили на свободу, я даже представить боюсь, какие личности стекутся в подземку. — Ну, тогда мне там самое место. Чимин вжимает тормоз в пол — благо, машин за ним не оказывается, — и смотрит на незнакомца в смешанных ощущениях страха и смущения. — Право, извините, я не хотел… — Все в порядке. Но я надеюсь, вы понимаете, что не каждый заключенный мотал срок за убийство или за вооруженный грабеж. Чимина это немного, но все же успокаивает. Этот мужчина и не выглядит, как закоренелый преступник — может, он какой-нибудь бывший политзаключенный или что-то такое, ничего страшного… Он всегда думал, что если ему и осталось немного, то последние дни или часы он бы хотел провести как человек — не просто по-человечески, а по-человечному. Поэтому он снова давит на газ и пытается стряхнуть это выражение неприятного удивления со своего лица. — Кроме метро вам некуда податься? — Я вообще не из этого города, так что не думаю. Вам правда не стоит затрудняться, я не хочу приносить проблем… — Все в порядке. Вы могли бы переждать тревогу у меня на ферме, мой дедушка выстроил добротный погреб, лучше всякого бомбоубежища… Кстати, как вас зовут? Мужчина выглядит удивленным. — Я… эм, Мин Юнги. Вам действительно не стоит… — Стоит, Юнги-ши, иначе меня совесть не отпустит. Пак Чимин, очень приятно. Они едут в неловком молчании еще минут пять, пока Чимин с тревожным ощущением на сердце прислушивается к окружающим звукам, боясь не обнаружить за гудением мотора рев несущегося на них осколка. — Вам не страшно? — спрашивает вдруг Юнги, и Чимин кидает на него быстрый взгляд. — Немножко страшно, конечно, но не критично. Я успел смириться. — Я не про это, — фыркает тот. — Не страшно сидеть в одной машине с бывшим преступником? Вы ведь даже не спросили, за что мне дали срок. Вдруг я серийный убийца? Чимин вздыхает. Инстинкт самосохранения в нем всегда спал непробудным сном. — И за что же? — Неоказание врачебной помощи, повлекшее за собой смерть. Дали шесть месяцев. — О. Так вы врач? — Скорее, бывший, не думаю, что меня опять допустят к работе с пациентами. Я бы сказал, что возникло недоразумение и я невиновен, но, боюсь, так говорят все бывшие заключенные. Чимин жует губу. Как, наверное, страшно было все эти месяцы заключенным — сидеть за решеткой, слушая пронзительный вой сирены и ожидая непонятно чего. — А вам не страшно? — Сидеть с вами в машине? Не обижайтесь, но совсем нет. — Нет. Того, что с минуты на минуту на нас может упасть Луна, и все закончится. Тот мотает головой. — Луна не упадет. Я делил камеру с астрофизиком, и как только все это началось, он мне все уши прожужжал тем, что случилось. Его освободили раньше остальных — наверное, сейчас сидит где-нибудь в космическом агентстве и решает мировые проблемы… Чимин смотрит на него с интересом. — И что же он говорил? — Очень обнадеживающие вещи. Вы же знаете, что магнитное поле Земли изменилось из-за взрыва протонной звезды в тысячах световых лет от нас? Он говорил, что будь она на несколько тысяч световых лет ближе, то мы все бы просто испарились в один миг. Даже не поняли бы этого. — Может, оно было бы и к лучшему. Не мучили бы себя ожиданием всего худшего каждую неделю. — Не скажите, Чимин-ши. Весь космический мусор рано или поздно либо упадет, либо вылетит с орбиты в космос. — Даже я знаю, что мусора на орбите тысячи и тысячи тонн, на это могут уйти столетия без сотовой связи, спутникового телевидения и в постоянном ожидании, куда и когда упадет МКС. Юнги задумчиво замолкает. Поля, пролетающие мимо них, выглядят обманчиво спокойными. — Тогда мне кажется, что нужно жить моментом, — говорит он тихо. — Вот и я так думаю, — кивает Чимин. — Вчера я приготовил просто восхитительную овощную запеканку, надеюсь, вы голодны. Юнги улыбается.