Boarding school: A new Hope

***

Для Тэхёна ожидание было настолько мучительным, что он места себе не находил: как загнанный зверек бродил по комнате, а беспокойство сковывало совсем еще маленькое сердце железными цепями. С Чимином сделали то же, что и с Тэхёном? Юный лис знал на своей шкуре, как наказывают за непослушание, потому и боялся. Потому и пытался уговорить Чимми всё-таки надеть ошейник. Это же просто ремешок, и ничего он не значит… Зато его бы не наказали. Ну дурак же… Время уже к шести вечера. За окном всё ещё свирепствует вьюга, давно стемнело, и от завываний ветра буквально хотелось выть, протяжно так, долго. Полнолуние, наверное. За облаками не видно, но Тэхён чувствует, как во всем теле словно что-то оживает, загорается, и хочется что-то делать, но никак не сидеть на месте. Однако он устал. Так сильно устал, потому что после уроков сразу пришел в комнату и, обнаружив, что Чимина в ней нет, он понял всё. Он до конца надеялся, что воспитатели накажут как-то иначе, ведь метель же, и ночь уже… А его до сих пор нет. Стало так страшно. А что, если он больше не увидит своего друга? В глазах щиплет, и кажется, будто так и есть — он не вернется больше. Тэхён корил себя за то, что не смог уговорить. Он мог бы рассказать, что было с ним… Тогда, летом, за то, что он отказался мыть посуду по совсем какой-то пустяковой причине, едва только он проявил непослушание, его тут же увели из столовой и, оставив совсем без одежды, бросили на задний двор в одну из клеток. Середина дня, на дворе пекло. Он тогда опалил себе плечи и спину на солнце, сидя всё время в позе эмбриона. В тот день он сто раз пожалел, что не выполнил свои обязанности. Провести весь день на солнечном пекле без капли воды и еды было настоящей пыткой, так что больше Тэхён не открывал рот лишний раз. А даже если это был не лишний раз, всё равно молчал. И сейчас на его месте Чимин. Так не должно было быть… Прошло четыре часа с того момента, как Чимми вывели из класса. Он на улице уже четыре часа. Как же страшно за него… Но внезапно из коридора слышатся тяжелые шаги, дверь в комнату резко распахивается, с грохотом ударяя ручкой о стену. Всё так внезапно, что секунду назад Тэхён сидел на полу, ломая руки от чувства безысходности и страха за друга, а сейчас перед ним стоит громила, держа Чимина за ворот халатика почти что на весу. — Чимин! — вскрикивает Тэ, и громила чуть ли не швыряет в него замерзшего гибрида. Ничего не сказав, мужчина с тем же оглушительным грохотом закрыл за собой дверь, а Тэхён наконец отмер, держа в руках трясущееся тело Чимина. — Чим… — шепчет почти со слезами Тэхён. Чимин бледный, почти белый, кончики ушей покрыты ледяной корочкой, а глаза плотно зажмурены. Его бьёт судорогой так сильно, что эта ненормальная дрожь передается и лису, и от этого сердце замирает. — Чимин?.. Внезапно Чимин будто оживает, резко выдыхает и открывает глаза. — Тэ? — беззвучно шепчет он. Пару секунд его взгляд был затуманен, но вскоре лицо исказила маска ненависти. Он отпихнул лиса изо всех сил, на какие был способен, и рухнул на пол, сворачиваясь калачиком и крупно вздрагивая и поскуливая. — Чимин, тебе нужно к теплу, ты совсем замерз! Давай я помогу тебе… — От-т-тстань от м-м-меня! — сквозь сжатые зубы произносит Чимин. Он кое-как поднимается на коленки и ползет в сторону батареи под окном. Тепло. Нужно тепло. Он не чувствует своих рук и ног, но упрямо ползет к теплу, оно ему нужно, важно, жизненно необходимо. Его тело всё ещё бьет крупная дрожь, его волосы промокли, как и белый халатик, а пальчики на ногах и руках красные и опухшие. Отморозил совсем, и Тэхёну так больно видеть это. — Чим, давай я помогу тебе, а? Пожалуйста… — П-п-пошёл вон-н, — шипит котёнок. Он почти дополз. Почти у тепла. Раньше эта комната казалась намного меньше. — Нен-н-навижу т-тебя. Чимин наконец достигает своей цели. Источник тепла настолько пьянит, что Чимми становится больно. Отмороженные плечи, руки, ноги и спина, а также уши и кончик белого хвоста начали пульсировать и так сильно болят, что Чимми не может терпеть этого. Всхлипывает и не сдерживаясь скулит, надрывно и до боли заставляя сжиматься сердце друга. Он просто не хотел надевать эту гадость на себя, этот дурацкий и мерзкий ошейник! Вот и всё. Тэхён, замерев на месте и наблюдая за тем, как ползёт Чимин, вдруг очнулся и кинулся к нему, но тот лишь зарычал на него и не дал даже подойти. Предатель. Не друг он ему больше. — Чим, ну, давай я помогу тебе согреться? Чимин-а, прости меня, я… Чимин, казалось, не слышит его совсем. Он едва находит силы скинуть с себя халат и даже трусы, которые тоже промокли от снега, и прижался вплотную к батарее, чувствуя, как сильно ему это необходимо. Там, в клетке, чувствуя под собой металл сетчатой решетки и невыносимый, колючий, болезненно выбивающий дыхание ледяной холод, он каждую миллисекунду мечтал о тепле. Там, в клетке, он никогда не чувствовал себя настолько плохо и униженно. — Отойд-д-ди от м-меня. — Чимин зло косится на лиса, видя, как у того вмиг вытягивается лицо от ненависти в осипшем голосе друга. — П-п-предатель! Ненавижу… — Ну и ненавидь! — зло кидает Тэхён и отворачивается. Подумаешь… Но не проходит и минуты, как он, не спрашивая больше ничего, берет с пола свою подстилку-плед и Чиминову и подходит к котёнку со спины. Тот, кажется, совсем не замечает ничего, тихо пищит и плачет, обнимая дрожащее тельце руками и притянув отмёрзшие коленки к груди. Лис снимает почти всю одежду, садится на пол за спиной Чимми, прижимаясь к его спине своей грудью, и, обняв крепко-крепко замерзшего котёнка, накрывает их обоих пледами и утягивает боком к горячей батарее. Кожа Чимина настолько холодная, что Тэхён грудью чувствует эту разницу температур, и прижимается сильнее, обвивает его своим по-зимнему пушистым хвостом и кладет голову на его плечо. Он хочет помочь. Утешить. Согреть, отдать всё своё тепло. Они же лучшие друзья, они пообещали же друг другу… — Уйд-д-ди Тэ! — сипит Чим, но сам неосознанно расслабляется и даёт лису обнять и согревать себя. Ему так нужно это тепло, и он так ненавидит то, что это тепло ему может дать сейчас только Тэ. — Ты дурак, Чимин-а! — взрывается Тэхён. — И я тебе говорил же утром! Говорил, что лучше сделать, как сказал учитель Чон! Ну, надел бы ты этот дурацкий ошейник, подумаешь?! Просто дай мне тебя согреть, иначе я позову доктора! Он скажет, что ты заболел, и поставит тебе много уколов в попу, и тебе опять будет больно! Поэтому, просто дай мне тебя согреть… Чимин не хочет его объятий и хочет. Он ненавидит Тэхёна и благодарен ему настолько, насколько вообще может быть благодарным тот, кого несколько часов продержали на морозе в клетке и только сейчас наконец дарят блаженное тепло и заботу после всех мучений. От горячего тела лиса, подстилок, которыми тот обернул их обоих, и горячей батареи Чимин чувствует, как всё тело потихоньку отмирает: он может дышать без боли и почти ровно, не задыхаясь от спазмов мышц; кончики пальцев, ушки и хвост уже не так сильно пульсируют от обморожения, он почти не дрожит. От тепла его размаривает, он чувствует, как тело наливается тяжестью и хочет провалиться в сон. Такой необходимый после всего случившегося сон. — Тэ… — шепчет Чимин на грани реальности и забытья. — Спасибо… Я тебя не ненавижу больше… — Дурак ты!.. — вздыхает Тэхён, чувствуя, что тоже засыпает. Так даже лучше, у них обоих был сегодня однозначно самый плохой день за всю их дружбу. Им нужен отдых. — Прости… Оба засыпают, проваливаясь в теплую и окутывающую негой дымку сна. С этого дня Чимин еще больше хочет сбежать отсюда. С этого дня Тэхён еще больше хочет, чтобы их обоих кто-то забрал в новый дом.