***
Постепенно самочувствие улучшалось, Глеб начал потихоньку вставать с постели и ходить около дома. На улице располагались небольшие компактные домики на одну особу, похожие на его собственный. Насколько он понял, здесь не принято создавать семью и объединяться. Каждый существовал индивидуально, сам по себе. Как же данная система контрастировала с коммунистически идеологией, которую с детства вдалбливали в его голову. Общественные права, уничтожение частной собственности, уравнивание индивидуального, когда все население марширует ровным строем, не имеющие больше собственного мнения. На Нибиру не было необходимости создавать ячейку для воспитания детей, так как здесь не живорождались, а просто перевоплощались. Глебу давно казалась глупой и лицемерной идея семейного очага. Родственники, тайно ненавидящие друг друга, вынуждены проживать под одной крышей, собираясь вместе за столом, лживо улыбаясь друг другу. Гораздо честнее, по его мнению, вели себя животные, прекращающие поддерживать всякие родственные отношения, как только детеныш перестал нуждаться в вскармливании. Да и наивно было полагать, что раз ты являешься родителем, то ребёнок твоя собственность, забывая, что он прежде всего самостоятельная личность, а ты лишь ухаживаешь за ним, пока он не станет самостоятельным и не научится быть независимым. Никто никому никогда не принадлежал и не будет принадлежать. Соседи были не особо компанейскими, и они практически не общались, лишь увидев друг друга, вежливо кивали головами. Заняться на новом месте было особо нечем, и бывало он по несколько часов сидел возле окна и наблюдал за карьером, где велись непрекращающиеся работы. Но почему-то процесс происходил задом-наперед: породы не добывалось из под земли, а наоборот – сырье завозили и закапывали вовнутрь. Над карьером зависали огромные круглые летающие объекты и скидывали в углубления разные полезные ископаемые. Иногда это были бессчётное количество золота, изумрудов и лазарита. Огромными грузовиками завозились тонны серебра, урана, ртути и алмазов. Но чаще всего Глеб не мог идентифицировать вещества. Все привезённое тщательно закапывалось в предварительно выкопанный глубокий ров. Порой карьер озарялся ярко-красным цветом, будто пламя пожара, от привоза мелких алых неведомых камешков. Глеб, сидя у себя в квартире, мог часами наблюдать из окна за золотистым или розовым заревом карьера. Долгожданная свобода вскоре наскучила, и он не знал, чем себя занять. Тут не было обязательной программы и социальных институтов — садик, школа, институт, работа, пенсионный фонд и т.д. Все необходимое было в свободном доступе и не надо было зарабатывать себе на пропитание и существование. Занимайся, чем хочешь, никто тебя ни к чему не обязывает и не принуждает. Не об этом ли мечталось? Но мозгу, за сотни лет привыкшему следовать социальным устоям, подчиняться командам (или не подчиняться — протест тоже в какой-то степени тоже является не подчинением и не свободой, только в отрицательном значении), было сложно придумать чем занять себя по жизни. Он много раз наблюдал, как люди, утратившие интерес чем-то заниматься, не имея мотивации и мечты, просто спивались или кончали жизни. Или же обеспеченные дети богатых родителей, которым все доставалось просто так, и не надо было ни о чем беспокоиться, просто прожигали жизнь. Нужда или тяга уйти от несовершенства — лучший мотиватор для действий. Но что же делать тут, где всего вдосталь, никто ни к чему не принуждает и ты обладаешь безграничной свободой воли? Хоть лежи целыми сутками на печи, никто тебя не обзовет тунеядцем. Но за эти почти две недели Глеб понял, что просто лежать довольно скучно. В каком бы идеальном мире ты не жил, на какую планету не улетел бы, везде ты берёшь с собой Глеба. Убежать от самого себя не получится.***
Биржа труда
— Дайте мне работу, я бы хотел чем-то заниматься, — Глеб пришёл в комитет по распределению ресурсов. — Работу? — засмеялся главный по распределению. — Работа — от слова «раб», здесь никто не работает. Для обслуживания имеются специально обученные роботизированные экземпляры. — Ну, я хотел бы чём-то заниматься, — ответил Глеб. После расщепления земных молекул и перехода в более высшее измерение, испарились лень и усталость. Он теперь чувствовал в себе много сил и нереализованной энергии. — У нас нет такого понятие, как работа. Есть дело, служба или ремесло. Но в основном нибируанцы придерживаются миссии или предназначения. Каждый аннунак сам добровольно и из внутренних побуждений следует за своей дхармой. —А как можно узнать, какая дхарма у меня? – спросил Глеб, воодушевившись. — А ты до сих пор не знаешь? – удивился он, - Вот, а ты что умеешь? — Ну, там на Земле я писал музыку и песни. Мне казалось, что воздействуя таким образом на людей, могу изменить их сознание, помочь увидеть то, что он и не замечают. А тут мои способности никому не нужны, все и так пробуждённые. — угу, сложный вопрос. Даже не знаю чем тебе помочь, но можешь сходить к Амадеусу - он хорошо считывает дхарму. И потом приходи, если что, выделим тебе местечко в архиве или лаборантом.