Цветы на обочине дороги

Артур мог бы назвать последние полгода самым лучшим и одновременно самым кошмарным периодом в своей жизни. Он так запутался, что уже не понимал, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что — нет. Мир вокруг не менялся. Рушилась только его личная вселенная. Артур цеплялся за остатки себя прежнего с яростью обреченного и страстно ненавидел и презирал того, кем становился. Он хотел бы не знать о своей сути до конца дней, и одновременно не мог отказаться от того, что обрел благодаря своему прозрению. Если бы не Мерлин… Если бы не его напарник, то, возможно, Артур никогда бы не узнал, что может так сильно, глубоко и страстно любить кого-то; так отчаянно желать; получать столько удовольствия от секса. А с другой стороны, именно Мерлин заставил его признать свою принадлежность к самой жалкой и мерзкой породе мужчин на земле. И Артур давно бы сошел с ума или пустил себе пулю в висок, если бы не Мерлин. Пендрагон продолжал считать напарника лучшим человеком на свете, а ведь Эмрис тоже был пидором, и все равно был лучшим. Как это может совмещаться, Артур не понимал, но этот факт помогал ему держаться. Он не представлял, как ему быть с собой, был растерян и вымотан. Дикий сплав любви и ненависти кипел в душе, превращая её в грохочущий, ревущий вулкан. Если бы он знал, что с этим делать. Артур припарковал машину у обочины напротив дома Мерлина и с тоской взглянул на сияющие в ночном сумраке окна. Свет на первом этаже уже не горел, зато наверху в мансарде, сквозь затянутые виноградной лозой стекла еще проступало свечение ночника. Мерлин ложился спать. Может, стоило отложить разговор на завтра? Артур только вздохнул, понимая, что до утра не дотерпит. Гложущая его изнутри вина и душевный голод требовали помириться с Мерлином. Объяснить ему все. Мерлин ведь поймет. Он же всегда все понимает, даже лучше самого Артура. Пендрагон глубоко вздохнул и глянул на коробку с имбирным печеньем, лежащую на соседнем кресле. Он специально съездил за ними в ту маленькую пекарню, которую показывал ему когда-то сам Мерлин. Любимое печенье, единственная сладость, которую тот признает. Конечно, этого мало, чтобы исправить то, что Артур натворил, но ему хотелось сделать что-то приятное для Мерлина. А еще эта коробка увеличивала шансы на то, что напарник выслушает и примет его извинения. Щелкнув зажигалкой, Артур закурил и, нахмурившись, стал вспоминать, что же именно хотел сказать Мерлину. В голове привычно царил бардак. Еще утром он и мысли допустить не мог о том, чтобы просить прощения за что-либо. Наоборот, он был дьявольски зол и сам не мог простить Мерлину того, что тот пытался с ним сделать. Но к вечеру Артур остыл, затосковал, поразмыслил и пришел к выводу, что вел себя безобразно. Ему не в чем было винить напарника. Артур ведь сам трахал его в зад постоянно и, наверное, Мерлину тоже нужно было хоть иногда чувствовать себя мужчиной в постели. Артур был не в праве отказывать ему в этом или требовать к себе особенного отношения. Просто он испугался тогда. То, что Мерлин делал с ним… было так… приятно. Его телу дико нравилось, так что Артур испугался себя до чертиков и отреагировал на страх единственным известным ему способом — яростью, руганью, агрессией. Он не помнил, что наговорил Мерлину, но явно ничего хорошего. И теперь он хотел объяснить, что просто был не готов. Пендрагон отрывисто затянулся и кивнул сам себе. Да, он просто не готов. Это хорошая, правильная фраза. Он обязательно скажет её Мерлину. Тот ведь поймет? Он резко умыл лицо ладонью и с силой вдавил окурок в пепельницу, разозлившись на себя за неуместные метания. Надо просто пойти и сделать. Все равно у него не было выбора. Прихватив коробку, Артур вышел из машины, захлопнул дверцу и направился к дому. Огонек ночника на втором этаже успел погаснуть, но Пендрагон не сомневался, что Мерлин еще не спит. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь ключом и вошел в темную прихожую. Не включая свет, сбросил с плеч свою кожанку, потянулся, чтобы повесить её в шкаф возле двери и замер, глядя на примостившийся возле куртки напарника длинный мужской плащ. Пендрагон в замешательстве остановился и нахмурился: он не помнил такой вещи у Мерлина. Глянув под ноги, Артур заметил еще и чужие ботинки, стоящие на полочке возле стены. Сердце тревожно забилось, и в груди стало холодно, едва он понял, что это может значить. Коробка с печеньем выскользнула из разжавшихся пальцев и жалким стуком упала на пол. Артур резко обернулся. В глаза тут же бросились два бокала и начатая бутылка вермута на кофейном столике возле дивана, а потом взгляд метнулся к ведущей на второй этаж лестнице. Артур кинулся к ней через погруженную в сумрак гостиную, взлетел вверх по ступенькам, протаранил плечом дверь в спальню, так, что едва не снес с петель. Он ворвался в комнату, и тотчас увидел контуры двух сплетенных в объятиях тел на постели. Эта картина вонзилась в мозг острой иглой, так что он едва не ослеп от взорвавшей все его существо вспышки боли. Мир выцвел, стал контрастным, покрылся кровавыми прожилками, когда его затопило всепоглощающей смертоносной яростью. Глухо зарычав, Пендрагон ринулся к кровати. Его уже услышали. Мерлин оторвался от своего любовника, тот вскрикнул, когда Артур схватил его сзади за шею и стащил с койки. Развернув к себе, Артур вбил кулак ему в голову, вложив всю силу в этот удар. Смазанный мужской силуэт перед ним опрокинулся навзничь и рухнул на пол. Краем глаза Артур успел заметить метнувшуюся к нему тень, а потом его развернуло и впечатало в стену возле кровати. Локоть вспыхнул болью. – Беги! — заорал за его спиной Мерлин, — Хватай вещи и уходи! Живо! Пендрагон слепо забился в захвате, рискуя сломать себе руку. Мерлин давил всем весом, вжимая его в стену, хотя и так было ясно, что удержать Артура он не сможет. – Уходи! Что ты копаешься!? — отчаянно рявкнул Эмрис себе за спину. Вывернув прижатую к шершавым обоям голову, Артур увидел, как темная мужская фигура, пошатываясь и едва держась на ногах, вываливается за дверь на лестницу. Его захлестнуло новой волной бессильной злости. Он рванулся назад, пытаясь сбросить с себя Мерлина. Стремительным движением перевернув их обоих, Артур вбил его спиной в стену, так что едва не вышиб весь дух. Мерлин вскрикнул, невольно ослабляя захват, и Пендрагон тут же, резко тряхнув плечами, освободился. Развернулся, пришпилил напарника к стене за горло. Он даже не знал, что хочет с ним сделать, его разрывало на части от боли и гнева. Мерлин изменил ему, предал! – Предал? — сверкая глазами, процедил Эмрис. Оказывается, Артур, не слыша себя, орал все это ему в лицо. — Предать можно, если люди хотя бы встречаются! Давай, расскажи мне о наших отношениях, которых нет! Скажи снова, что ты ни хуя не гей! – Так ты мстишь мне?! — скрипнул зубами Артур. — Это твоя месть, так?! – Идиот! — вспыхнул Мерлин, и вдруг врезал ему снизу в челюсть, так что Артур опешил и разжал стиснутую на его горле руку. Мерлин кинулся на него, они сцепились, рухнули на пол, покатились по ковру... Дальнейшее Артур запомнил, как череду ярких вспышек. Вот он вжимает Мерлина в мягкое покрытие и рычит ему в лицо: «Ты только мой!» Провал. Одной рукой он стягивает с себя джинсы, одновременно пытаясь удержать отчаянно вырывающегося напарника. Мерлин отбивается яростно, лицо уже горит от его ударов и следов ногтей. Провал. Он неистово вбивается в распластанное под ним тело, доказывая Мерлину, кому тот принадлежит. Бешеное возбуждение скручивается внутри тугой пружиной, несется по венам… Провал. Темнота. Небытие. Артур пришел в себя на полу возле стены. Он сидел, опираясь локтями о колени и обхватив руками голову. Собственное хриплое дыхание отдавалось в ушах, смешиваясь с грохотом сердца. Он был опустошен настолько, что почти не осознавал себя. В мозгу плавал туман, а в груди расстилалась выжженная пожаром пустыня. Его внимание привлек слабый алый отсвет в темноте. Артур повернул голову и увидел Мерлина – тот полулежал рядом, опираясь локтем о пол. Он был абсолютно голым, тело покрывали синяки. Эмрис медленно подносил к губам сигарету, и его рука мелко подрагивала, хотя на лице не отражалось ничего кроме крайней усталости. Даже такой, истерзанный и обессиленный, он ухитрялся сохранять достоинство. Артур не знал, как ему это удается. – Как ты? — глупо спросил он и не узнал свой голос, севший до хриплого сипения. Мерлин выдохнул дым в воздух, прикрыл веки и чуть дернул подбородком, показывая, что с ним все в порядке. Артур сглотнул и отвел взгляд. – Я… – Не надо, — остановил его Мерлин. — Ничего не говори. Артур послушно заткнулся. Они молчали в темноте. Мерлин курил, мерно выпуская в воздух струйки дыма. Минуты текли, растягиваясь в мутную, бездумную бесконечность. Артур сидел рядом с ним, уронив голову на руки, и его медленно наполняло осознанием всего, что успело произойти с того мгновения, как он открыл ключом дверь. Насилие, предательство. Он не знал, как ему быть со всем этим, но он просто хотел понять. – Зачем ты это сделал? — глухо спросил он. Мерлин затянулся в последний раз и вдавил сигарету в клапан раскрытой пачки. Сполз на пол, уставившись вверх на переплетение деревянных балок под потолком. – Сам не знаю, — наконец устало произнес он, без лишних пояснений сообразив, о чем его спрашивают. — Мне весь день было паршиво, после того как ты ушел, — начал Мерлин, медленно и безжизненно роняя слова, — хотелось надраться в хлам. Просто забыть обо всем. Я пошел в бар. Выпил… изрядно. Потом ко мне подсел этот парень. Он не местный, приехал из Далласа. Разругался там со своим партнером, когда узнал, что тот собрался жениться. Мы выпили еще. Он жаловался мне на жизнь, а сам смотрел с таким желанием. С такой надеждой. Он был так рад мне. Просто счастлив, что встретил своего. И мне захотелось пригласить его домой, — Мерлин сглотнул и прикрыл глаза. — Наверное, я просто хотел заняться сексом с кем-то, кто будет действительно рад этому. Кто не сбежит от меня посреди ночи, а наутро не будет выглядеть так, будто готов наложить на себя руки. Артур до боли стиснул зубы, сглатывая подступивший к горлу горький комок. – Получается, это я виноват? Мерлин повернул голову и тускло посмотрел на него. – Я не хочу разбираться, кто виноват. Я просто хочу прекратить все это. Артур тут же вскинулся, устремив на него встревоженный взгляд. – Что значит, прекратить? Мерлин невесело хмыкнул и повел рукой в воздухе, указывая на них обоих. – Посмотри на нас. К чему мы пришли. Мы были отличными напарниками, хорошими друзьями, а вот любовники из нас получились хреновые. Так не может продолжаться. – Но я же стараюсь, — отчаянно запротестовал Пендрагон. — Я приехал извиниться и привез тебе печенье, — беспомощно закончил он. – Артур, ты изнасиловал меня только что, — с кривой усмешкой возразил Мерлин, — по крайней мере, любой суд принял бы это за насилие. А мне лично похуй, что это было, я просто хочу, чтобы все закончилось. Он тяжело оперся рукой об пол и с трудом поднялся. Покачнулся, добрел до шкафа и достал домашние брюки. Натянул прямо на голое тело, и замер, держась рукой за дверцу. – Схожу за аптечкой, — пробормотал Мерлин и направился к выходу из комнаты. Артур проводил его взглядом и обреченно закрыл глаза. Он сидел в темноте и тишине, ощущая себя полностью истощенным и разбитым. Возможно, Мерлин прав, и все это слишком далеко зашло. – Артур!!! — услышал он вдруг приглушенный вскрик с первого этажа, и что-то в голосе Мерлина заставило его мгновенно сорваться с места. Пендрагон вылетел из спальни, ринулся вниз по ступенькам и застыл посреди погруженной в сумрак гостиной, глядя на открывшуюся взгляду картину. На полу возле двери, нелепо разбросав руки, лежал на животе тот самый парень. Захваченная в прямоугольник льющегося из окна лунного света, его фигура походила на слишком реалистичный пластиковый манекен. Вокруг в беспорядке валялись вещи, так будто он уронил их, когда падал. Мерлин сидел возле его плеча на корточках. Его лицо было бледным и напряженным. – Он мертв. – Как? Артур бросился к распластанному на полу мужчине, перевернул его, быстро проверил зрачку и пульс, и принялся резкими движениями вбивать ладони в грудную клетку. – Звони в 911! — выпалил Артур, изо всех сил пытаясь заставить чужое сердце биться. — Может, еще не поздно! Мерлин тяжело осел на пол рядом с ним, глядя на судорожные попытки напарника провести реанимацию. – Артур, это бесполезно, сердце остановилось не меньше пяти минут назад. Его мозг умер, ты ничего не сделаешь. Пендрагон продолжал отчаянно вколачивать ладони в грудь трупа. Голова парня покачивалась от этих яростных движений, зрачки маслянисто поблескивали под прикрытыми веками, а кожа была влажной от остывшего пота. Артур резко отшатнулся, сел на пол и вцепился в волосы. – Как это возможно? Он же ушел из комнаты! Сам! Мерлин сглотнул и, подавшись вперед, наклонил голову парня на бок. – Видишь, здесь? — негромко сказал он, касаясь пальцами большой гематомы на виске. — Там смещение. Ты ударил его так сильно, что повредил височную кость. Должно быть, она задела сосуды, и между мозгом и черепной коробкой начала скапливаться кровь. Я раньше видел такие повреждения после аварий. В таком состоянии человек еще может ходить и даже говорить, а потом наступает кома и смерть от кровоизлияния в мозг. – Так значит, он умирал, пока мы там… — сцепив зубы, выдохнул Артур и в смятении прикрыл лицо ладонью, до конца осознавая, что произошло. – Я убил гражданского. – Тебе и раньше доводилось убивать людей, — резко произнес Эмрис. – Преступников, Мерлин! — Артур обвел глазами распростёртое перед ним тело, чувствуя, как все леденеет внутри. Господи, что он натворил… Мерлин рядом с ним кусал губы и хмурился, напряженно думая о чем-то. Вдруг он быстро поднялся на ноги и отрывисто приказал: – Никуда не звони. Ничего не делай. Даже не двигайся. Просто жди здесь! С этими словами он ринулся куда-то вглубь дома, а через минуту вернулся с оставшимся после ремонта рулоном ковролина и мотком скотча. – Что ты собрался делать? — спросил Пендрагон, глядя как Мерлин раскатывает ковер по полу рядом с трупом. – Помоги мне, — бросил тот, хватая парня за ноги, — Надо перенести его и собрать все его вещи. – Что ты хочешь сделать?! — повысив голос, потребовал ответа Артур. Мерлин вскинул голову, и глаза его были темны и непроницаемы, как ночь за окнами. – Ты не сядешь в тюрьму.

DO NOT CROSS THE LINE

Мелкая тоскливая морось оседала на стеклах, превращая ночную автостраду за окнами Бьюика в тусклый, подсвеченный рыжими всполохами мираж. Щетки двигались по лобовому стеклу в гипнотическом ритме. Мерлин вел машину, и его лицо, озаряемое короткими вспышками света от проносившихся мимо фонарей, казалось заострившимся и застывшим. В машине царило молчание. На полу под задним сиденьем накрытые брезентом ждали своего часа лопаты, автомобильный фонарь и канистра с бензином, а в багажнике остывал закатанный в ковер мужской труп. Все это отдавало сюрреализмом. Казалось настолько ненастоящим, что Артур на какое-то время впал в странное оцепенение, перестал воспринимать происходящее и только делал то, что говорил Мерлин. Они плотно упаковали тело и все вещи в ковер, обмотали скотчем, потом Артур подождал, когда напарник оденется, и оттащил получившийся тяжелый сверток к двери во внутренний двор, куда Эмрис подогнал в свой Бьюик. Они с трудом утрамбовали труп в багажник, после чего Мерлин забрал из хозяйственной пристройки лопаты и прочее, что посчитал нужным, и приказал Артуру лезть в машину. Вначале они гнали по окружной, огибая центр города с западной стороны, потом вывернули на шестьдесят девятое шоссе и двинулись на север к Кливленду. Все это Артур отмечал автоматически, отделившейся от впавшего в транс мозга частью сознания. Лишь через час он пришел в себя настолько, чтобы спросить: – Куда мы едем? Мерлин кинул на него быстрый, напряженный взгляд и вновь уставился на дорогу. – В национальный заповедник Хьюстона, — скупо ответил он. — Похороним его там. Артур с усилием втянул в себя воздух, ощущая, как легкие сдавливает тяжестью, будто грудь накрыло бетонной плитой — невозможно дышать. – Решил скрыть то, что я сделал? Мерлин плотно сжал губы так, что они побелели, и все-таки ответил: – Это будет не сложно. Он не распространялся о том, что гей. Об этом никто не знает, а его женатый приятель, даже если до него доберутся, не станет болтать. У полиции не будет причин отрабатывать версии, связанные с гомосексуализмом, — Мерлин прервался на секунду, а потом принялся быстро и уверенно перечислять известные ему факты: — Он приехал в Хьюстон неделю назад, снял комнату, оплатил за месяц, но работу еще не нашел и пока не завел знакомых здесь. Если кто и обеспокоится его отсутствием, то только домовладелец. Тот может пойти в полицию, но ты ведь знаешь, как рассматриваются такие заявки. Всерьез его начнут искать, только если с заявлением обратятся родственники, а это может произойти нескоро, потому что он не поддерживает отношений с семьей. Может пройти полгода или даже несколько лет, прежде чем те зададутся вопросом, куда он делся. Следы приведут в Хьюстон, но потом потеряются. В конце концов, его признают без вести пропавшим, и дело закроют. Нет тела — нет преступления. – Так ты уже все просчитал? — отрешенно глядя перед собой, спросил Артур. Мерлин невесело усмехнулся. – Одна радость от службы в полиции. Ты знаешь, как работает система, и что делать, если увяз в дерьме по горло. – В дерьме здесь не ты, а я, — негромко возразил Артур. – Это не имеет значения. Пендрагон с силой растер лицо ладонью и произнес: – Так нельзя. Не думаю, что то, что мы пытаемся сделать, правильно. – Хочешь сесть за убийство?! — резко спросил Мерлин и обжег его пронзительным жестким взглядом. Артур сглотнул подкативший к горлу комок и отвернулся к окну, не зная, что ответить на это. Остаток пути они преодолели в молчании. Вскоре Мерлин свернул с автострады на узкое двухполосное шоссе, и меньше чем за четверть часа они достигли парка. Подсвеченная лишь светом фар дорога, прорезавшая тонкой полосой заросли сомкнувшихся вокруг деревьев, стелилась под колеса Бьюика. Похоже, Мерлин отлично ориентировался в здешних местах, потому что вполне уверенно свернул с шоссе на неприметную грунтовую дорогу и углубился в лес. В конце концов, он остановил машину, заглушил мотор и вылез наружу. – Пошли, — сказал он, открывая заднюю дверь и вытаскивая из-под сиденья свою сумку, фонарь и канистру. — Ты понесешь ковер, я — все остальное. Артур вылез из машины и оглядел обступивший с двух сторон дорогу голый лес, погруженный в темноту и сырую дождевую дымку. Мерлин выгружал из машины оставшиеся вещи. Брякнула упавшая лопата, но и помимо этого вокруг хватало доносящихся из темноты звуков: шороха веток, стука дождевых капель. – Какой-то бред, — пробормотал Артур, и направился к раскрытому багажнику. С трудом вытащил из него завернутое в ковер тело и взвалил на плечо. Эмрис ждал его, напряженно застыв у обочины с включенным фонарем в руках, потом они вместе углубились в лес. Мерлин шел впереди, подсвечивая широким лучом дорогу. Белесые стволы деревьев, как призраки, выныривали из тьмы. Артур тащился следом, спотыкаясь на каждом шагу. Тяжесть повисшей на плечах ноши давила к земле, казалась неподъемной, а может столь тяжелой она была из-за подтачивающей его силы совести. Горькое чувство вины собиралось на дне души густой, горячей смолой, наполняла его, поднимаясь все выше, до самой глотки. Артур уже не понимал, почему делает то, что делает. Почему продолжает идти за Мерлином. Ощущение чудовищной неправильности происходящего билось в висках вместе с пульсом и отдавалось в руках противной дрожью. Но он продолжал идти, глядя в спину напарника, и тщетно пытаясь убедить себя, что у него нет выбора. Артур не знал, сколько они шли так. Дорога давно скрылась из виду. Время растворилось в шорохе шагов по усыпанной прошлогодней листвой прелой земле. Наконец, они набрели на широкую прогалину, рядом с поваленной бурей старой сосной. Мерлин остановился. Поставил фонарь на дерево, сбросил с плеча сумку и, оглядев поляну, кивнул: – Пусть будет здесь. Сгружай его. Артур уронил тело на землю и Мерлин, подойдя ближе, протянул ему лопату. – Начинай копать. Они вырыли глубокую, узкую яму, длиной в человеческий рост. Вначале Артур работал один. Молча, стиснув зубы, вгрызался лопатой в размякшую после зимних дождей землю. Он сам себе напоминал автомат — не думающий, не рассуждающий. В голове не осталось связных мыслей. Не было ничего, кроме тяжести очередной горсти земли на полотне лопаты и всепожирающей пустоты в душе. Ему было плохо. Казалось, он видит кошмарный сон, от которого никак не может очнуться. Мерлин сидел на поваленном дереве рядом с освещающим площадку фонарем и мрачно курил, наблюдая за тем, как он работает, а, докурив, присоединился. Вместе они справились довольно быстро. Артур вылез на поверхность, помог выбраться Мерлину, после чего тот столкнул лежащее на краю тело вниз. Сверток приземлился в образовавшуюся на дне грязь с мерзким, хлюпающим звуком. Мерлин открыл канистру, щедро полил тело бензином и швырнул сверху горящую спичку. Пламя выстрелило вверх, окрасило яркими алыми и синими всполохами дно ямы и осветило примолкший лес вокруг. Артур невольно отступил назад, не в силах оторвать взгляд от этой картины. Мерлин стоял на краю и глядел на полыхающий под ногами огонь. Он будто одеревенел весь, застыл, сгорбившись и уронив руки, и лишь сейчас Артур понял, что его напарник держится из последних сил. – Прости…— прошептал Мерлин, глядя на горящее на дне ямы тело. — Ты был хорошим парнем. Но ты умер, и тебе все равно, а твоя смерть может принести слишком много горя живым. Прости, что мы можем дать тебе только это. Ни цветов. Ни отходной молитвы. Ни надгробия с твоим именем. Только яма в лесу, но… это ничего... Бог примет тебя и так. Он милостив к невинным, если верить хотя бы части того, что говорят эти чертовы святоши. Артур смотрел на него, слушал этот сбивчивый шепот, и что-то надламывалось в душе, или наоборот распрямлялось с взрывной силой, как пружина взведенного спускового механизма. – Я так не могу, — произнес Артур, с оглушительной ясностью понимая, что ему не хватит сил закончить начатое и жить с этим дальше. – Так не должно быть, Мерлин. Мерлин очнулся и непонимающе взглянул на него. – Что? – Мы офицеры полиции, — пробормотал Артур, в смятении глядя на дело своих рук. — Мы должны защищать закон. А мы… Что мы делаем? Мерлин повернулся к нему всем телом, облизнул губы, еще не до конца осознавая, к чему тот клонит. – Артур, о чем ты? Ты же сам все знаешь. И какой смысл говорить об этом теперь? – Еще не поздно все исправить, — торопливо произнес Артур, обводя рукой площадку. — Надо позвонить детективам. Гордону и Симмонсу. Попросим их приехать. Покажем это место. – Ты что, собрался сдаться? — прищурившись, Мерлин склонил голову к плечу, и взгляд его начал наливаться жгучей темнотой. Он медленно двинулся в сторону Артура, продолжая бросать фразы и все больше повышая голос: — Хочешь рассказать, как все было? А ты подумал о том, что будет потом?! Тебя посадят! Ты этого хочешь?! — сверкая глазами, рявкнул он под конец. Артур запустил пальцы в волосы и покачал головой. – Нельзя оставить все как есть. Так не должно быть, — повторил он. Мерлин приблизился вплотную и вдруг взял его за грудки и резко встряхнул. – А как, твою мать, должно быть?! — отчаянно зарычал он ему в лицо. — Ты полицейский и ты — гей! Убил случайного любовника своего напарника, тоже гея! Тебя осудят за непредумышленное убийство и отправят в федеральную тюрьму! Да парни там обоссутся от счастья! Педик-коп! Подумай, сколько ты проживешь, прежде чем тебя отымеют всем тюремным блоком и бросят подыхать с разодранной задницей, если не прирежут сразу! Ты правда веришь, что сможешь избежать этого? Спрятаться? Или отбиться? В одиночку! Ты что, Рэмбо или сраный Супермен?! Или, может, ты думаешь, что заслужил такой конец?! А я? Обо мне ты подумал?! Оставишь меня здесь, одного, разгребать это дерьмо?!! Артур обвил ладонями его запястья и крепко сжал. – Ты вообще ни при чем, Мерлин. – Конечно! Я ни при чем! — с ядовитым сарказмом отозвался тот. — Это не я стал соучастником преступления, когда вез тебя сюда и сжигал труп! – Я уничтожу все твои следы и отпечатки, — уверенно пообещал Артур. — Тебя здесь не было. Я все сделал сам. И я даже знаю, как это представить, — быстро продолжил он, осененный внезапной идеей. Мысль бежала дальше, раскручиваясь по спирали и выстраивая перед внутренним взором стройную и четкую картину. – Ты не гей, и я тоже. Ты просто пригласил домой своего нового приятеля. Вы отмечали встречу, сидя в гостиной. И тут пришел я, увидел тебя с незнакомым парнем и решил, что вы педики и собрались трахаться. Я мог так подумать после того, как ты в шутку поцеловал меня на своей вечеринке. Я подозревал тебя, а тут мне показалось, что получил доказательства. И я разъярился, ударил этого парня, и убил. Потом решил спрятать тело. Взял твою машину, потому что у неё более вместительный багажник, и твои инструменты, приехал сюда, сжег труп, а после передумал и решил сдаться. – А где же все это время был я? — дрожа от гнева, процедил Мерлин. – Валялся в отключке, — Артур нежно провел пальцами по ссадине на скуле напарника. — Я и тебя вырубил. Этому поверят. Все знают, как я ненавижу пидорасов. Мерлин отшатнулся, глядя на него широко распахнутыми глазами, на дне которых зажегся страх. – Нет… — прошептал он, неверяще глядя на Артура. — Ты не можешь так сделать! – Так будет правильно, — с облегчением произнес Артур, впервые за эту ночь ощутив спокойствие и уверенность. Даже дышать стало легче. — Может, я не лучший человек, но я всегда был отличным копом. Я не могу втоптать в грязь свой значок — все, ради чего я жил и во что верил. Я убил гражданского. И должен поступить так, как поступил бы полицейский. Я должен ответить за свое преступление. Сцепив зубы, Мерлин молча смотрел на него. Грудь тяжело вздымалась под влажной от пота толстовкой. Потом он закрыл глаза и пробормотал с бессильной горечью и злостью. – Да, я понимаю, почему так люблю тебя, ублюдок. Сукин ты сын... – Что? — переспросил Артур. – Сейчас узнаешь, — пообещал ему Мерлин, метнулся к своей сумке, и принялся рыться в ней, выискивая что-то. Артур проводил его удивленным взглядом, и только открыл рот, чтобы спросить, что тот делает, как Мерлин вновь взвился на ноги, ринулся к нему и, развернув, впечатал лицом в стоящее рядом дерево, профессиональным движением заломив руки за спину. – Артур Пендрагон, ты арестован за убийство Джейка Робсона, — резко произнес Мерлин, застегивая наручники на его запястьях. — Ты имеешь право хранить молчание. Всё, что ты скажешь, может быть и будет использовано против тебя в суде! – Мерлин, что ты делаешь? — выворачивая назад голову, в замешательстве спросил Артур. – Твой адвокат может присутствовать при допросе, — не обращая на него внимания, жестко продолжал Эмрис. — Если ты не можешь оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен тебе государством. Придавив Артура к дереву, он закончил, прошипев ему на ухо: – Ты понимаешь свои права? Прикрыв глаза, Артур коротко дернул подбородком. – Отлично. Схватив напарника за плечо, Мерлин развернул его, потащил к поваленному дереву и грубо усадил. Артур рухнул на полусгнивший ствол, едва не свалившись назад со сцепленными за спиной руками. – Мерлин, что ты пытаешься сделать? Прекрати это. Открой наручники. – Черта с два. Эмрис остановился напротив. Распрямился, вскинул подбородок, глядя на Артура сверху вниз. – Значит, тебе, правда, нужно это? — зло произнес Мерлин, — Суд. Искупление грехов. Хорошо, пусть будет по-твоему, но я осужу тебя сам! Артур вскинул голову, в изумлении уставившись на напарника. Он ушам своим не верил. – Ты не можешь, — ошеломленно усмехнулся Пендрагон. — У тебя нет такого права, Мерлин. – Я олицетворяю закон, как и ты, — сверкая глазами, процедил Эмрис, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. — А все законы на этой сраной планете придумали люди! И суд присяжных также состоит из людей! Я такой же человек, и считаю себя единственным, кто в праве судить тебя! Или ты думаешь, что хоть кто-то справится с ролью твоего судьи лучше? Артур посмотрел ему в лицо и невольно сглотнул. В глазах Мерлина бушевала буря. Дикое напряжение, любовь, страх потерять его, отчаяние и злость кружились в жутком водовороте. В этом взгляде можно было утонуть, захлебнуться бьющимися в нем чувствами. Артур молча смотрел в глаза Мерлина и понимал, что не в силах ему сопротивляться – Молчишь, — едва слышно прошептал Мерлин. — Хорошо. Продолжаем. Он втянул в грудь воздух, собираясь с силами. – Думаю, тут никого не надо знакомить с обстоятельствами дела. Мы оба там были. Значит, перейдем сразу к прениям сторон. Как твой обвинитель, я буду требовать максимального наказания, предусмотренного за твое преступление, потому что это не просто убийство в состоянии аффекта. Уже долгое время твоя психика крайне неустойчива. Ты не сдержан, подвержен вспышкам неконтролируемой агрессии и можешь быть опасен для себя и окружающих. Суд учтет это заявление. Артур сглотнул, невольно опуская голову. Казалось, каждое слово напарника прибивает его к земле гвоздями. Мерлин шумно перевел дыхание и твердо продолжил: – Теперь слово защиты. Как твой адвокат я буду просить о снисхождении. Напомню, что ты сам явился с повинной. Ты совершил убийство, но раскаиваешься в содеянном. И ты искренне пытался помочь и исправить то, что натворил. Я расскажу суду про то, какое давление общество оказывает на гомосексуалистов, что отчасти является причиной твоего сложного психологического состояния в последние месяцы. Я расскажу про твое высокое чувство ответственности, врожденную справедливость, веру в свои идеалы и девять лет самоотверженной службы своей стране. Суд это тоже учтет. Сделав глубокий вдох, чтобы заставить работать сжимающееся горло, Мерлин глухо спросил: – Сказать тебе, что решили присяжные? Артур обвел глазами замерший лес вокруг, взглянул на раскрытую могилу, на дне которой угасало зарево огня и, помедлив, коротко дернул подбородком. – Виновен, — тихо выдохнул Мерлин. Артур обреченно прикрыл веки и вновь кивнул, соглашаясь с этим вердиктом. Разомкнул пересохшие губы. – Тогда ты знаешь, что должен делать, Мерлин. Ты уже арестовал меня по всем правилам. – Это еще не всё, — напряженно прервал его Эмрис. — Не хочешь услышать свой приговор? Артур поднял голову. Мерлин тяжело смотрел на него, стиснув зубы так сильно, что на бледных скулах ходили желваки. Он был смертельно серьезен в этот момент, и, глядя на него сейчас, Артур вдруг подумал, что, наверное, то наказание, что назначит ему напарник, и впрямь будет самым строгим и справедливым из всех возможных. – Говори, — произнес он, прикрывая глаза и вслушиваясь в бесстрастный голос Мерлина. – Артур Пендрагон. Рассмотрев обстоятельства дела и приняв во внимание слова обвинения и защиты, суд приговаривает тебя к пожизненным исправительным работам. Над собой.