Развитие Стокгольмского синдрома или как я влюбился в Намджуна

      Как только теплые лучи солнца пробрались в темную спальню и начали светить в большие и просторные окна спальни, Джин начал ворочаться и тереть глаза, чтобы поскорее открыть их. Окончательно проснувшись, Ким попробовал встать, но резкая боль между ног неожиданно пронзила и омега жалостно заскулил от боли. Руки и ноги совсем не хотели слушаться, спину кололо во все позвонки, будто перемололи на муку, а шея ужасно саднила. Джин не мог элементарно подняться с кровати и даже просто сесть без мучений. Обязательно что-то схватит, пробьет, кольнет. Воспоминания прошлой ночи так и лезли в голову, не желая и вовсе уходить. У омеги беззвучно капают слезы на пропитанную кровью постель и тело снова режут ножи и лезвия произошедшего. Джин прекрасно помнил все эти грубые касания, эти мощные шлепки по ягодицам, как Намджун проникал в него пальцами, не лаская, а позже жестко вытрахал на этой чертовой кровати, где сейчас, омега лежит и тихо стонет от последствий той ужасной ночи. Альфа забрал у него невинность. Украл самое дорогое, что было в жизни у Джина. Да еще и так жестоко… За что? За то, что омега хочет свободу? За то, что желает найти своего истинного и провести с ним всю жизнь? За то, что большего счастья у него и не может быть никогда…       Сокджин снова попытался встать. Боль еще не утихла, но уже была терпима, пусть хоть и немного. Аккуратно опустив ноги, омега начинает опираться на них. В теле еще немного скребутся коготки тех ужасных мук. Джин придерживает кровать рукой и медленно, совсем не торопясь, встает. Из ануса сочились маленькие капельки крови, а на шее, ключицах, внутренней части бедра и ягодицах красовались синие, чуть ли не фиолетовые, большие пятна. В зоне сонной артерии полыхал глубокий, красный укус, похожий на укус дикого животного. Метка… Сокджин надеялся на то, что это все — страшный сон. Что этого вовсе не было. Кима никто не похищал, не держал в подвале, не трахал против его воли. Но это правда. Все то, что он сейчас видит — реально. И чувства подлинны и ощущения тоже. Это, наверное, будут самые страшные воспоминания в жизни Джина. И сохранятся на всю бесполезную жизнь. Въедаются, словно кислоты, в мозг и напрочь заседают в самой золотой середине. Его кошмар будет жить.       Теперь ни один альфа к нему не подойдет. Ни один не будет с омегой. Ни один не сделает его счастливым и любимым. Сокджин понимает, что остаток жизни проведет с Ким монстром и садистом Намджуном. И от такого мурашки бегут табуном, а все тело предательски дрожит, будто Кима выкинули на улицу в морозную погоду. Невыносимые мучения и страдания останутся навсегда. Так и хочется выкинуть все из головы и растоптать, только бы забыть начисто. Слова о метке и о цепях, которые уже не разрушить, которые намертво сцепили с этим монстром, мелькают в мыслях и гуляют по всему мозгу, ярко оставляя следы. Окончательный приговор для омеги. Но зачем же так жестоко? Омеги слабые и беззащитные и альфы должны их беречь и закрывать своей мужественной спиной. Кто будет ждать их дома и держать там мягкую атмосферу и уют? Кто будет заботиться об альфах во время всех болезней и невзгод? Лечить и поддерживать в любое время, в любом месте, положении? Кто будет отдавать всего себя во время страстных ночей? Доказывать свою верность, сладко произнося имя любимого? И в конце концов… Кто подарит альфе комочек счастья под названием малыш??? И ответ один на все те вопросы. Омеги… Тогда, нужно беречь такие чудеса света, а не ломать и крушить из физически и морально.       Сокджин, аккуратно переступая с ноги на ногу, подошел к зеркалу. Одарил пустым взглядом, будто глаза смастерили из чистого стекла. На него смотрел убитый, во всех смыслах, бедный омежка. Ждал сказки и сахарных моментов, счастливой и долгой жизни, но получил совсем иное. Кошмары, страх и болезненные стоны, вперемешку с синими участками тела. Джин взглянул на свои запястья, которые также покрылись синевой. Но следующее, что увидит Ким, по настоящему повергнет его в конкретный шок. То, что было выписано идеальным почерком на внутренней стороне левой руки, убило всю, растущую в глубине ранимой души, надежду. А разрушило лишь только два слова, великолепно написанные черными, как уголь, чернилами.

«Ким Намджун»       Омега долго прожигал дыру в своем левом запястье. Этого… Нет! Это не правда!!! Ложь! Они вовсе не истинные! Как такой альфа, как Джун может быть тем, когда предназначила судьба Сокджину? О чем она думала, когда сводила их? Точно не головой.        Джин обречен. Он без сил упал на пол и начал захлебываться собственными слезами. Киму было плевать на то, что он голый, валяется на полу, перепачканный кровью и спермой. Сейчас, он желает только одного. Рыдать на всю катушку. Бить руками пол, наделяя их свежими ранами, смотреть сквозь слезы на жалкое подобие себя через зеркало. Больше ни на что не хватало сил. Омегу сломали пополам, выломав хребет и все остальные кости. Высосали всю кровь, оставляя сухую пустыню и пуская опасный яд, чтобы поскорее убить. Вот именно так чувствовал себя Джин. Разломанный, бессильный, ничтожный. Кому он такой нужен? Никому…       Насобирав маленькие остатки сил, скрывающихся в маленьких уголках больного тела, Сокджин смог подняться и подобрать остатки своей одежды. Уцелела только майка (и то, в местах порванная), трусики и джинсы. Белоснежная рубашка с галстуком были похожи на некое месиво, которое уже не наденешь. На ватных ногах и с пустым, безжизненным взглядом, омега пришел в ванную комнату. Перебрав ноги, он все-таки залез в душевую кабинку и включил теплую воду. Струи бежали по всему телу, словно мурашки, каждый раз обжигая, даже несмотря на то, что вода нормальной температуры. Джин хотел поскорее смыть этот запах, эту грязь и, при всем желании, ту ночь. Но запах клубники останется, а грязь невидима и уже впиталась, но, а воспоминания не сотрёшь… Омега все еще плакал, но уже более сдержанно и еще пытался с себя все это смыть. Сдирал кожу до крови коготками, до самого упора. Но он понимал, что это невозможно. Что уже ничего не изменить. Окончив водную процедуру, Ким обтерся белым махровым полотенцем, лежащим рядом, натянул одежду и вышел из ванной, спускаясь вниз в подвал.

***

      Намджун весь день провел в раздумьях о той ночи. Конечно же, он жалел об этом, ведь не хотел, чтобы все так было. Раз месяц, в период гона, он становился совершенно другим. Будто бы вторая личность выходит на свободу. Джун вовсе не может себя контролировать, когда инстинкты берут вверх. Голова и совесть автоматически вырубается и все лампочки и огоньки перегорают. Монстр ищет свою жертву и, не жалея ее, набрасывается, сжирая ее до самого конца. И ему на все плевать, только бы зверь был доволен, только бы не вторгался, а заснул крепким сном.       Он изнасиловал Джина… Своего истинного, свою омежку, которую он должен защищать и любить. Это непростительно. За такое, Высшие силы должны жестко покарать. Но куда уже глубже? Намджун и так уже в полном дерьме. Джин его возненавидел всем сердцем и душой. От мала до велика. Альфа это прекрасно чувствует. Его сердце сжимается от каждых всхлипов омеги, от каждой слезинки. И ему от этого больно. Теперь путь к сердцу Сокджина заперт на все двери и на самые различные замки. Добиться его — как звезду достать голой рукой. И все из-за него. Альфа разозлился и, со всей силы, ударил ладонью по рулю. По дороге к зданию, где работал Нам, он чуть врезался в какую-то легковушку и не сбил мужика, который перебегал через дорогу. Мысли и совесть съедали голову, но больше всего, было больно сердцу. Ким знает, что омега его никогда не простит и он найдет любой способ сбежать. Но Джун не допустит этого. Он искупит свою вину, будет умолять прощение на коленях, кинет весь мир к его ногам, только бы услышать его «Прощаю». Так хочет его сердце, но захочет ли его истинная сущность? Рядом с Джином, ему башню сносит и Намджун не знает границ. Он никогда не любил и не знает этого чувства. Зачем унижаться, когда можно взять силой? Вся эта милость не для него. Если это его омега, то он будет его омегой и он никуда его не отпустит. Джин будет лишь с Намом и это точка. У него нет выбора.       И снова монстр заиграл в нем…       Из-за бушующих раздумий, Намджун не мог работать, поэтому принять товар и оружие, альфа поручил своей правой руке — Чон Хосоку, а сам заперся в кабинете и открывал бутылку коньяка. Альфа не доставал стакан, сразу начиная пить с горла. Ему очень необходимо расслабиться именно сейчас. Надо развеять свои мысли, спокойно сесть и подумать. Ким прикрывает глаза и пропадает в своих мыслях… «Блять… Я не знаю что делать… Не знаю… Впервые нахожусь в безвыходной ситуации… Так! Соберись! Ты же Ким Намджун! Глава самой влиятельной преступной группировки во всей Корее. У тебя есть все: деньги, наркота, оружие. Ты всегда получаешь все, что хочешь. И ты получишь эту омегу. Он мой и ничей другой. Хах… Джин еще будет умолять меня, лишь бы я трахнул его»…       Намджун сидел в кресле и открывал пачку ментоловых сигарет. Взяв одну из коробочки, он зажег своей любимой черной зажигалкой и сделал первую, глубокую затяжку. Вдохнул в себя этот едкий дым, что разрушает легкие, но Наму плевать. Ему сейчас так охуенно! Испытывает эйфорию во всех концах. Наслаждается. Он вспоминает их ночь с Сокджином. В голове все млеет отрывками, но и этого хватает, чтобы возбудиться так, что стояк сейчас порвет его черные джинсы. Ему безумно понравилось, как Джин сопротивлялся, как медленно начал поддаваться, помнил эту кровь, стекающую по ногам омежки, ту узость, что была в нем. Это дико заводит. Но… Его не покидает то ощущение, когда он чувствовал всю боль и страдание, которые испытывал Джин во время первого раза… В Намджуне зародилось две стороны. Две дороги. Разврат и похоть или же любовь и нежность? Сущность монстра, жаждущего тело или же открытие своей истинной души. Ким должен выбрать лишь одну. Одна яростно шептала то, чтобы он вытрахал его во всех местах и позах, и главное, пожестче. Ведь это так кайфово. Быть главным. Быть доминантом. Властвовать. Но этим не завоюешь сердце омеги. Другая кричала о том, чтобы Нам больше не смел так поступать с Сокджином. Чтобы все было с нежностью и трепетом. Ведь омежка слабый и беззащитный, а Джун — сильный и мощный альфа, должен защищать своего истинного, любить всей душой, ведь истинный — это часть твоей души, частичка тебя.       Белый дым разнесся по всему кабинету и наполнил его резким запахом ментола. Намджун прикрыл глаза и выдыхал табак изо рта, раскачиваясь на стуле. Вдруг, он услышал, как кто-то вошел в его кабинет. Ким открыл глаза. Перед ним стоял его лучший друг — Мин Юнги.  — Хен? Альфа встал и подошел к Мину. Они обменялись рукопожатиями и дружескими объятиями. Юн сел на кожаный диван и взял вторую бутылку коньяка.  — Как жизнь, Нам?  — Все, как обычно. Товар доставляю, деньги получаю, делаю, что хочу.  — А что насчет омег? Завел себе или ещё трахаешь тех шлюх из клуба?  — Ну есть одна омежка. Вот только подчиняться не хочет. Поэтому, вчера, так получилось, что… Я его изнасиловал. И даже не знаю, что мне делать… Как мне быть?  — Пф, и ты из-за этого убиваешься? Бля, чувак, запомни одно. Омеги созданы в этом мире для того, чтобы мы их трахали. Они чисто для ублажения и удовлетворения наших потребностей, ну, а нам, альфам, только требуется их обеспечивать. Поверь, в этом мире не существует любви. Омеги хотят денег и красивой жизни, а взамен, должны сладко стонать под нами и все. Вот и цепочка событий, Нам. Зачем заливать про эту любовь? Попросту, нехуй делать.       В комнате какое-то время продержалась гробовая тишина. После чего, Джун спросил: — А что, если я тебе скажу, что нашел и изнасиловал своего истинного?       Юнги сначала молчал. Но через пару минут добавил: — Не думаю, что это что-то меняет. — Может ты и прав…       Время уже близилось к вечеру и закат постигнул особняк Намджуна. Солнце медленно закатывалось за горизонт, а небо переливалось лиловым, малиновым и желтым цветами. Джин сидел на втором этаже, в той самой спальне и думал над тем, что будет дальше. Что будет, когда придет альфа? Снова изнасилует или будет бить? Или еще что-то, о чем Сокджин даже предположить не может. Страх неосознанно проникает в глубину сознания и тело снова начинает предательски дрожать. Он еще не отошел от первого раза, а уже наступит второй. Это определенно шрам на всю жизнь. Самый большой и самый больной. Интересно, а он знает, что они — истинные?       Хлопнула входная дверь. Намджун приехал домой. Альфа снял с себя куртку и кроссовки и поднялся на второй этаж, направляясь к спальне. На Джуне лишь белая рубашка, расстегнутая на три верхние пуговицы и черные узкие джинсы. Каждый элемент одежды подчеркивал все достоинства Нама. Его широкие плечи с мускулистыми руками скоро разорвут эту рубашку, а сквозь нее просвечивались кубики пресса. Бедра были накаченными и упругими, ну, а шея с запястьями оснащены голубыми венками. Намджун — сплошной сборник фетишей. Любой бы омега лег под него. Но только не Сокджин.       Когда альфа открыл дверь спальни и зашел внутрь, Джин мигом встал с кровати и забился в крайний угол комнаты. — Ты боишься меня? Он боится его до одури в голове..... — Нет. — Ты врешь. Я же вижу, как ты дрожишь при виде меня. Так может, проще подчиниться мне и быть послушным мальчиком, чтобы папочка остался довольным? — Никогда…Никогда.       В Намджуне снова начал просыпаться тот страшный монстр. Его глаза застилала пелена, а руки сжались в кулаки. Из уст послышался рык и Джун начал надвигаться на омегу. Сокджин вжался в угол, как котенок, а альфа, в это время, уже настиг его и поставил обе руки подле головы Джина. Их взгляды снова встретились… И снова та искра… В Намджуне зародился монстр не из-за гона. А из-за того, что Джин не хочет ему подчиняться. Но в скором времени еще как будет…