Заповедник

      Завтрак в доме Хейлов — это управляемый хаос. Все стараются помочь. Первые несколько дней Стайлз просто стоял в стороне и не вмешивался, но теперь он помогает достать сок и молоко из холодильника и накрывает на стол с Мэтти, одним из младших детей. Это немного, но это помогает ему не ощущать себя абсолютно бесполезным.              Питер обычно опаздывает к завтраку, хватает несколько кусочков холодного тоста и кофе, пока все остальные суетятся у двери, но в понедельник утром, когда Стайлз спускается на кухню, он уже за столом. Он помогает Бу есть её хлопья. Это действительно беспорядок.              — Доброе утро, Стайлз. Как ты себя чувствуешь?              — Хорошо. — Стайлз изгибает губы в улыбке. — Спасибо.              Вчера он не разговаривал с Питером. Вместо этого он тусовался с Римусом, прогуливаясь по заповеднику и генерируя идеи и случайные теории.              А во время рассказов он сидел, откинув капюшон, и слушал, как Дерек читал книжку с картинками двум маленьким детям. В нём кипело что-то странное и жаждущее защищать. Не нынешнего Дерека, но эхо того подростка, которого он мог разглядеть в лице Дерека. Дереку было шестнадцать, и Кейт Арджент манипулировала им. Должно быть, он доверял ей, а она пыталась убить Хейлов.              «Почему?» — до сих пор колется в уголках сознания.              Мерзость.              Питер сказал, что она считает Хейлов мерзостью, слово куда более сильное, чем простая ненависть. В этом есть что-то почти пылкое. Что-то почти религиозное. Стайлз уверен, что это слово прямиком из учения Вестборо*. Он просто не понимает, как применить его к такой семье, как Хейлы.              В понедельник в школе он ведёт себя тихо и на уроках рисует каракули в тетради, вместо того чтобы слушать. За обедом он сидит со Скоттом, Эллисон, Лидией, Джексоном и Дэнни.              Кора не сидит с ними. Она даже не подходила к Стайлзу во время обеда с тех пор, как Эллисон начала сидеть с ним и Скоттом.              Стайлз ищет её в кафетерии и замечает, что она сидит с группой ребят за одним из дальних столов. Над ней нависает парень, и Кора не выглядит слишком впечатлённой. Стайлз наблюдает, как парень кладёт руку ей на плечо.              Кора хватает его за запястье, выкручивает руку и прижимает к столу. Она что-то говорит парню; Стайлз не слышит, но это, несомненно, угроза. Её губы кривятся, как у Римуса, когда тот рычит.              Парень убегает, держась за запястье, как только она его отпускает, а Кора театрально кланяется своим смеющимся друзьям.              Стайлз запихивает картошку в рот и наблюдает, пока в его голове щёлкает.       ***       В головоломке Хейлов, наверное, сотни разных кусочков. Сотня мелочей, которые почти не имели смысла, когда происходили, но способность человеческого мозга рационализировать то, чего он не понимает, или отодвинуть это на задний план удивительна. А Стайлз так много отодвинул на задний план, когда дело касалось Хейлов.              Так много.              Так много мелочей. Маленьких песчинок, которые едва заметны сами по себе, пока их не становится столько, что можно построить замок.              Возвращённый телефон.              Закрытая кухонная дверь.              «У него так быстро бьётся сердце. Дер, слышишь, как быстро?»              Он с самого начала знал, что не так с Хейлами.              За ужином Стайлз ведёт себя тихо. Достаточно тихо, чтобы ловить их озабоченные взгляды, их кроткие осуждения.              Питер — единственный, кто слегка улыбается, когда смотрит на Стайлза.              Ему следует бояться, думает он. Бояться правды или того безумия, в которое его уносит мозг.              — Стайлз? — тихо спрашивает Талия. — Ты хорошо себя чувствуешь, милый?              — М-м-м. — Некоторое время он кусает шрам на нижней губе и вилкой гоняет еду по тарелке. Он хочет, чтобы отец был здесь, но, конечно, он работает допоздна. Он тонет в деле, которое не имеет смысла, если только кто-то не переставит все кусочки. Если только Стайлз этого не сделает. Если только он готов увидеть совсем другую картину, чем ту, которую ожидает.              — Ты уверен? — спрашивает Талия.              Стайлз смотрит ей в глаза.              — Вы люди?              Во внезапно наступившей тишине Лора роняет стакан с водой, и она разливается по всему столу.       ***       Нет сомнений, что Талия Хейл — глава семьи. Когда она встаёт из-за стола и даёт Стайлзу знак следовать за ней, он не медлит ни секунды. В Талии всегда было что-то командное, даже когда она носила джинсы и выцветшую футболку.              Позади них, в столовой, по-прежнему тихо. И тут Стайлз слышит цокот когтей по половицам и, обернувшись, видит, как за ними скользит Римус. Из комнаты, в которой его раньше не было.              Это всё, что ему нужно.              Как он там шутил? Никто не заподозрит, что он супергерой, хоть его и никогда не видели в одной комнате с альтер-эго?              Ага.              Теперь, когда он стал тем, кто ничего не замечал, это уже не кажется таким забавным.              Талия ведёт его по коридору в библиотеку. Она оставляет дверь открытой, чтобы волк проскользнул за ними, а затем закрывает её.              — Садись, Стайлз.              Стайлз присаживается на краешек кожаного дивана. Он потёртый и удобный, местами больше похож на мягкую замшу, чем на кожу. Он старый. Им пользуются. Хейлы, очевидно, богаты, но в их доме ничто не создаёт ощущения показухи.              Талия садится в кресло напротив.              Волк садится на пол перед Стайлзом, не сводя с него жёлтых глаз. Пальцы Стайлза зудят от желания протянуть руку и дотронуться, но он этого не делает. Теперь, когда он знает, то чувствует себя слишком странно.              — Оборотни, — тихо говорит Талия.              Оборотни.              — О, — выдыхает он и ждёт, чтобы удивиться ещё больше.              — Я должна была догадаться, что мы не сможем скрыть это от тебя, Стайлз, — говорит Талия с кривой улыбкой. — Ты слишком умён.              — Я просто прочитал много комиксов, — отвечает Стайлз дрожащим голосом. Он смотрит на волка. Он не хочет говорить Талии, сколько подсказок ему подбросил Питер. Он полагает, что она всё равно знает.              — Я уверена, у тебя много вопросов, — говорит ему Талия. — Но прежде чем я сделаю всё возможное, чтобы ответить на них, я попрошу тебя поклясться, что ты никому не расскажешь.              — И что в конце мне не понадобится психиатрическая экспертиза, — добавляет Стайлз, пока его сердце оглушительно громко стучит.              — О, меня беспокоят не люди, которые подумают, что ты сумасшедший, — отвечает Талия. — А люди, которые в это поверят.              — Ардженты.              — Людям они нравятся.              — Охотники, — говорит Стайлз, переводя взгляд с волка на Талию. — Ардженты — охотники, и именно поэтому Кейт сделала то, что сделала.              — Да.              — Все охотники матриархальны?              — Не все. Но Ардженты — да.              — Итак, Виктория приняла решение сдать Кейт, — говорит Стайлз. — И кто-то убил её из-за этого.              — Возможно, да. — Талия наклоняет голову. Сейчас она похожа на королеву, царственную и спокойную. — Кейт нарушила кодекс Арджентов, придя за нами. Никто в моей стае никогда не причинял вреда невинным.              Стайлз снова кусает губу и хмурится.              — Хорошо, но нужно сказать моему отцу!              — Стайлз, мы не можем…              — Но это нужно, — настаивает Стайлз. — Потому что сейчас всё выглядит так, будто один из вас мстит другому, но это не так. И мой отец знает это, но он всё ещё тратит время, потому что у него нет полной картины!              — Стайлз.              — А если это опасно? — требовательно спрашивает Стайлз. — А что, если из-за незнания он пострадает? — Он потирает лоб. — Срань господня. Это дедушка. Ведь так? Дедушка Эллисон, и он сделал это, потому что Виктория сдала Кейт, а он не мог помешать ей принять это решение, потому что она была главой семьи, но что? Почему не шесть лет назад? Чего-то не хватает.              Он на мгновение закрывает глаза и видит пару тёмных глаз. Вьющиеся волосы. Ямочки на щеках, когда она улыбается.              — Эллисон, — говорит он. — Шесть лет назад она была ребёнком. Но теперь она достаточно взрослая, чтобы управлять семьёй, поэтому он ждал до сих пор, чтобы убить её маму. Блять.              Волк рычит.              В тишине комнаты дыхание Стайлза немного прерывается.              — Когда Крис пришёл и сказал, что это Виктория сдала Кейт, я подумала, что Кейт каким-то образом выбралась. — Выражение лица Талии становится серьёзным. — Но это не так. Так что да, я думаю, это Джерард.              — Тогда скажи это моему отцу, — настаивает Стайлз. — Ты должна сказать ему.              — Стайлз, единственное, что нас защищает, — это секретность, — говорит Талия. — Чем больше людей знает, тем больше риск.              — Да, разумеется, но это мой отец.              — Стайлз…              — Что ты сделаешь? — спрашивает Стайлз, его сердце бьётся быстрее. — Помешаешь мне рассказать ему?              Волк пристально смотрит на Талию и поворачивается так, чтобы оказаться между ней и Стайлзом.              — Питер, — тихо говорит Талия. — Это нелепо.              Стайлз думает — надеется, что она не представляет для него угрозы. Потому что, чёрт возьми, что он вообще знает? Хейлы скрывали свою истинную природу. Что, если всё куда мрачнее, чем Стайлз представляет? Разве что… разве что это глупо. Он жил с ними. Он инстинктивно чувствует, что они хорошие люди.              Оборотни.              Без разницы.              За исключением того, что Стайлз готов полностью пересмотреть своё мнение, в зависимости от того, что дальше скажет Талия. Он выдерживает её взгляд.              — Это мой отец.              Талия молча смотрит на него, потом вздыхает.              — Я поговорю с твоим отцом. Я попрошу его прийти завтра. Ты правда думаешь, что он справится с правдой?              — Он Стилински, — говорит Стайлз, пожимая плечами, и его переполняет облегчение. — Мы крутые.              Талия улыбается.              Волк удовлетворённо фыркает.       ***       Всё мужество покидает Стайлза, как только он выходит из библиотеки. Вместо того чтобы вернуться в столовую и встретиться лицом к лицу с остальными Хейлами, он направляется к задней лестнице и поднимается по ней так быстро, как только может, держась за перила. Волчьи когти цокают по ступенькам позади него.              — Я должен злиться на тебя, — говорит Стайлз. — Питер.              Питер скулит.              Стайлз не знает почему, но он не останавливается, когда добирается до второго этажа. Он продолжает подниматься, ища другое убежище, которое отличается от предоставленной ему маленькой гостевой комнаты. Когда он добирается до третьего этажа, у него болят колени, и он не уверен, что они продержат его долго.              Рано слишком напрягаться, говорил ему физиотерапевт в Лос-Анджелесе, но Стайлз никогда не был терпеливым человеком. Возможно, это СДВГ заставляет его дёргаться и толкает вперёд, даже когда его тело за ним не поспевает.              Он шаркающей походкой идёт к двери Питера. Она приоткрыта. Он протискивается внутрь — Питер скользит следом — и закрывает за ними дверь.              Питер вбегает в спальню и запрыгивает на смятое одеяло. Склоняет голову и вопросительно смотрит на Стайлза.              — Я должен злиться на тебя, — повторяет Стайлз, но пересекает комнату и опускается на кровать. Он снимает кроссовки, и они со стуком падают на пол. Питер устраивается рядом, поперёк Стайлза, положив голову ему на живот.              Стайлз протягивает руку и почёсывает его за ушами.              — Это пиздец странно.              Питер фыркает.              — Я глажу взрослого мужчину!              Ещё одно фырканье.              Стайлз закрывает глаза.              — У меня две картины на стекле. На одной — Римус, на другой — Питер, и когда я кладу их друг на друга и подношу к свету, они не подходят друг другу.              Питер рычит.              — Я не о том, как ты выглядишь, — говорит Стайлз.              Его чувства к Римусу просты и понятны. Римус потрясающий. Римус забавный, до смешного язвительный и чертовски умный для животного. Ну, теперь Стайлз знает почему, верно?              Но Питер… ладно, Питер тоже язвительный. Но в нём есть тьма, которая перекликается с тьмой Стайлза. Их обоих коснулось насилие, они оба покрыты шрамами. Питер сложный и запутанный, и Стайлза тянет к нему, хотя он правда не понимает причин. Что подсказывает инстинкт, можно ли доверять Питеру так же, как и Римусу? Или как-то иначе?              Нужно ли пытаться разделить чувства к ним обоим, когда они один и тот же человек? Животное? Или кто там?              — У тебя нет шрамов, когда ты волк, — говорит Стайлз, впиваясь пальцами в загривок Питера.              Питер рычит.              — Неудивительно. — У Стайлза сжимает горло. — Неудивительно, что тебе нравится быть волком.              Питер вздыхает.              Телефон Стайлза вибрирует в кармане джинсов, он вытаскивает его и щурится на экран. Сообщение от Коры: «Ты спустишься вниз?»              Он отвечает: «Нет. Я тут кое-что обдумываю».              Ты ведь не уйдёшь, правда?              Даже если бы он хоть на секунду задумался об этом, сообщения Коры хватило бы, чтобы его остановить. Она его друг. Она ходила с ним по магазинам, заставила Дерека испечь торт ко дню рождения, и, когда он позвонил ей тем вечером, она пришла без колебаний. Вот кто она. Вот что важно.              Вот что важно для всех Хейлов.              От меня так просто не отделаешься, Хейл.              Он думает о ней, стоящей внизу, и надеется, что она рассмеётся.       ***       Среди ночи он просыпается, задыхаясь от кошмара. Должно быть, он дёргался, думает он, потому что спина начинает болеть, а от тяжести внутри всё сжимается.              Комната освещена серебряным лунным светом.              — Ты в порядке, — мягко говорит Питер, его пальцы сжимаются вокруг запястий Стайлза. — Ты в безопасности.              Стайлз откидывается на матрас.              Питер отпускает его запястья и скользит рукой под спину.              Спазмы почти сразу прекращаются, боль уходит. Стайлз моргает, когда замечает, как чёрные линии поднимаются по венам на предплечье Питера, а потом исчезают.              — Что это? — шепчет он.              — Это твоя боль, — говорит Питер. — Я её забираю.              — Это больно?              — Нет.              Это наверняка ложь, думает Стайлз.              — Чувак, ты лучше перкосета.              — Действительно высокая похвала, — бормочет Питер. — Закрой глаза, Стайлз, и спи.              — Талия сердится на меня?              — Нет. — Он слышит улыбку в голосе Питера. — Она будет рычать на тебя несколько дней, потому что ты бросил ей вызов, но она никогда по-настоящему не будет сердиться на тебя. Она знает, что ты прав.              — Надо сказать отцу.              — Согласен.              — Питер, ты ведь не позволишь, чтобы с моим отцом что-нибудь случилось? — шепчет он.              — Нет, — отвечает Питер. — Ни за что.              Стайлз снова засыпает.