Заповедник

      — Не пойду сегодня в школу, — бубнит Стайлз из-под одеяла, когда отец спрашивает. — У меня мозги в полную кашу.              — Твои мозги никогда не бывают в полную кашу, сынок, — говорит отец и откидывает одеяло. — Давай. Ты можешь сегодня пропустить школу, но я не позволю тебе весь день дрыхнуть и испортить свои биологические часы. Вставай и прими душ.              Когда он медленно встаёт, всё болит и ломит спину, но Стайлз чувствует себя намного лучше, чем прошлой ночью. Он отмахивается от руки отца.              — Я в порядке.              Отец колеблется, вероятно, вспоминая все те случаи, когда ему буквально приходилось поднимать Стайлза с пола, когда тот переоценивал свою способность стоять и двигаться.              — В душе держись за поручень, ребёнок.              — Да-да. — Стайлз шаркающей походкой идёт в ванную.              Он ненавидит поручень в душе и тот, что рядом с туалетом, которые отец установил в день их переезда.              — И сделай сегодня упражнения! — кричит ему вслед отец.              — Хорошо! — кричит он в ответ.              Жар воды расслабляет мышцы и заставляет его чувствовать себя немного виноватым. Он, скорее всего, вполне здоров, чтобы пойти в школу, но на деле просто не хочет. А потом он думает про обед со Скоттом, Эллисон и Лидией…              Когда он спускается вниз с рюкзаком на плече, отец удивлённо поднимает брови.              — Я вернусь домой, если не справлюсь, — говорит Стайлз.              Отец кивает.              — И если тебе что-нибудь понадобится…              — Да, — продолжает Стайлз. — Я позвоню.       ***       На английском мисс Пул пытается объяснить разницу между матрилинейностью и матриархальностью кучке детей, которой на самом деле плевать, а Стайлз читает о Кейт Арджент по телефону. В «Бикон-Хиллс Хроникал» есть статья о попытке поджога Волчьего заповедника семьи Хейл шесть лет назад, хотя в ней нет подробностей. Кейт Арджент арестовали через две недели после пожара и обвинили в покушении на убийство, попытке поджога и…              Стайлз щурится на экран.              Растление малолетних?              Ладно, это было неожиданно. Стайлз не может удержаться и бросает взгляд через кабинет туда, где сидит Эллисон, и спрашивает себя, насколько её тётя ёбнутая на голову. Вряд ли он может спросить об этом напрямую, верно?              В конце концов, суда не было. Кейт Арджент отправили в психиатрическую клинику, где — Стайлз может только предполагать — она проводит свои дни, прямо как Ганнибал Лектер, одетая в оранжевый комбинезон и привязанная к тележке.              А Питер Хейл находился в состоянии искусственной комы несколько недель после того, как на него напала Кейт Арджент.              Стайлзу интересно, действительно ли отец считает, что Питер застрелил Викторию в отместку за то, что с ним сделала Кейт.              Только это опять территория теленовелл.              В реальной жизни не существует мелодраматической кровной вражды, так?              Хейлы могут ненавидеть Арджентов — кто сможет винить их за это? — но считать их потенциальными мишенями для мести — это уже чересчур, верно?              А ещё Стайлзу нравятся Хейлы. Он совсем не знает Питера, но не может представить, чтобы Талия и Джеймс укрывали кровожадного социопата. К тому же Талия боялась за Питера, так? Не боялась его. Она беспокоилась, что опасны Ардженты, а не Питер.              Он снова бросает взгляд на Эллисон.              Она тупо пялится в пространство.              Стайлзу знакомо это чувство.              И, возможно, Викторию Арджент застрелил случайный человек с улицы. Такое случается.              Не часто, если верить статистике, но это не невозможно.              Стайлз хотел бы взглянуть на записи отца по делу.              Он ловит на себе пристальный взгляд мисс Пул, чуть не роняет телефон, а затем проводит остаток урока, притворяясь, что очень сосредоточен.              Он уверен, что не одурачил мисс Пул ни на секунду.       ***       — Как дела, неудачники? — говорит Джексон за обедом, пододвигая стул к их столику.              Лидия вздыхает.              Во взгляде Джексона мелькает любопытство, когда он останавливается на лице Стайлза, но не задерживается.              — МакКолл, вчера на тренировке ты облажался.              — Спасибо, — отвечает Скотт, пожимая плечами.              — Если ты так же облажаешься на игре на следующей неделе, я лично надеру тебе задницу, — говорит ему Джексон.              Рядом с ним садится ещё один парень. Кажется, его зовут Дэнни? Он толкает Джексона локтем в рёбра.              — Вот почему тренер сделал Джексона капитаном. За его вдохновляющие речи.              Стайлз опускает голову и ухмыляется.              По мнению Джексона, льготный период, который позволили Эллисон из-за её горя, явно прошёл. Он громко рассказывает о лакроссе, о своей машине, о какой-то вечеринке, которую устраивает на следующих выходных. Стайлз сосредоточен на еде и делает вид, что не слушает. Когда такой парень, как Джексон, устраивает вечеринку, его не приглашают, так? Это приманка, и Джексон какое-то время будет размахивать ею перед Стайлзом, а потом потянет назад и засмеётся.              Только он этого не делает.              — Вы, ребята, должны прийти, — говорит он немного скучным голосом.              Вау. Теперь Стайлз понимает, насколько он и Лидия — прекрасная пара.              — Правда? — спрашивает Скотт.              — Неважно, — отвечает Джексон. — Мне всё равно. МакКолл, пошли. Я хочу пробежать несколько кругов до начала тренировки.              — Ладно, — говорит Скотт. — Увидимся.              Стайлз машет ему рукой и смотрит, как он уходит с Джексоном и Дэнни.              — Скоро выпускной, — начинает Лидия спустя мгновение.              — Выпускной через три месяца, — напоминает Эллисон.              — Да, так что сейчас самое время начать искать пару, — отвечает Лидия. — Ты же не хочешь быть одна на выпускном. Согласен, Стайлз?              Стайлз теребит завязки своей толстовки.              — Эм, нет? — Лидия сердито смотрит на него, но Эллисон слегка улыбается.              — Но если ты планируешь кого-нибудь подыскать, то должна подумать насчёт Скотта, — говорит Стайлз. — Он, конечно, не очень хорош в лакроссе, но он очень милый и симпатичный. — Он ловит взгляд Лидии. — Я имею в виду, если тебе нравятся парни.              Вот это, думает Стайлз, это ещё одна грёбаная вещь. Просто ещё один ярлык, вдобавок к новенькому, и уроду, и нарку. И Стайлзу не нужен этот ярлык, потому что тут он не может притвориться, что этого не существует, или не может притвориться, что это лишь результат восприятия его окружающими. Он такой, какой есть.              Лидия пристально смотрит на него, склонив голову набок. Он чувствует себя насекомым, за которым острым взглядом наблюдает птица.              Как мне, хочет сказать он ровным голосом, подняв подбородок вверх, но не только.              Он не настолько храбр, чтобы сказать это.              Эллисон ловит взгляд Стайлза.              — Сейчас Лидия одержима идеей отвлечь меня.              Лидия фыркает.              — Пойду куплю содовой.              Когда она уходит, её каблуки стучат по полу.              После смерти мамы Стайлз помнит то чувство, словно он притворялся во время каждого взаимодействия с людьми, от разговора с отцом до покупки пачки чипсов в магазине. Как будто был актёром в пьесе, и он осознавал, что играет, и чем больше он это осознавал, тем более деревянным становился. Мышечной памяти оказалось недостаточно, чтобы отыгрывать сцену. Каждое слово звучало глухо, каждое движение выглядело деревянным. Он застрял за толстым стеклом. Всё казалось нереальным.              Он чувствовал то же самое после нападения, ведь что такое выздоровление, как не синоним горя?              — Не работает, да? — шепчет Стайлз.              — Нет. — Эллисон на мгновение задерживает на нём взгляд. — Вообще нет.       ***       На математике Стайлз пишет отцу, чтобы узнать, когда тот будет дома.              Отец, похоже, в Долине Блю-Фолз — где бы это ни было — проверяет зацепку.              Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать через час.              «Нет. Я в порядке», — отвечает он.       ***       Когда заканчиваются занятия, Кора ждёт у «джипа».              — Подвезти? — спрашивает её Стайлз.              — Чёрт возьми, да. У Дерека какие-то рабочие дела, из-за которых он не может отлучиться, а мне не хочется идти пешком. — Она забирается в «джип».              По дороге они заезжают в «Бургер Кинг» и покупают картошку-фри. Это кажется таким нормальным, таким бессмысленным подростковым поступком, но в то же время это важное событие. Кора тоже это знает, догадывается Стайлз, но не придаёт этому большого значения.              Стайлз съедает порцию своей картошки и оставляет немного для Римуса.              Вот только, когда они добираются до дома Хейлов, Римус, как обычно, не околачивается поблизости. И не выскакивает из-за парадной двери, когда Стайлз паркует «джип». Но кто-то сидит на диванчике на крыльце и читает книгу.              Питер Хейл.              — Привет, дядя Питер, — говорит Кора и толкает входную дверь.              Стайлз не следует за ней. Вместо этого он понимает, что стоит, неловко держа картошку-фри и слегка переминаясь с ноги на ногу.              — Привет, Стайлз, — говорит Питер.              — Привет. — Стайлз протягивает картошку. — Хочешь немного?              Питер слегка улыбается и протягивает руку, чтобы взять несколько долек.              — Спасибо.              — Это, эм, мне жаль, если мой отец вчера был агрессивным и всё такое, — говорит Стайлз пересохшими губами. — Типа, я знаю, что неприятно, когда приходится отвечать на вопросы о… — Он неопределённо указывает на своё лицо. — Вот.              Улыбка Питера превращается в подобие ухмылки, и он слегка наклоняет голову.              — Если хочешь что-то спросить, Стайлз, просто спроси.              — Точно. — Стайлз снова переминается с ноги на ногу, а потом встречается с потрясающими голубыми глазами Питера. Он привлекателен для парня постарше. Даже несмотря на шрамы. В нём есть что-то, что излучает уверенность, высокомерие, даже когда этого не должно быть. Стайлза немного мучает зависть от того, что Питер не пытается спрятаться. От того, как он чувствует себя комфортно в собственной коже, даже когда его кожа выглядит так. Вчера в магазине Кора сказала, что помнит, как тяжело ему было выбираться в город. Стайлз думает, что если это и было когда-то, то не сейчас. Часть его хочет схватить Питера Хейла за рубашку и спросить, как не ебать себе этим мозг. Другая часть помнит вопрос, который он действительно хочет задать. — Ты ведь не стрелял в маму Эллисон?              — Очень прямолинейно, — говорит Питер, но в его голосе слышится одобрение. — И нет, для протокола для обоих Стилински, я этого не делал. Я бы не перешёл улицу, чтобы помочиться на неё, если бы она горела — прости за выражение, — но я её не убивал.              — Думаю, не стоит так говорить, если хочешь, чтобы полиция считала тебя невиновным, — замечает Стайлз.              — Что ж, в таком случае эта женщина была святой. Ангелом. — Да, теперь он определённо ухмыляется.              Питер такой придурок. Стайлзу это нравится больше, чем должно.              — Стайлз! — кричит Кора из дома. — Хочешь содовой?              — Я должен, эм, — говорит Стайлз и кивает на дверь.              Питер снова берёт книгу.              — Всегда приятно поговорить с тобой, Стайлз.              — Хм, да, — отвечает Стайлз, потому что он не уверен, что с чистой совестью может сказать то же самое.              Он убегает внутрь, прежде чем всё станет ещё страннее.       ***       Римус присоединяется к нему, когда он идёт в заповедник, чтобы долить воду в поилки.              — Серьёзно, — говорит Стайлз, — чем вы, ребята, занимаетесь? Катаетесь в грязи, а потом занимаетесь греблей?              Римус фыркает.              — Конечно, — произносит Стайлз. — Ты бы никогда, верно? Потому что ты намного лучше этих обычных волков.              Римус довольно урчит и облизывает пальцы Стайлза.       ***       Стайлз добирается до дома к пяти. Он пишет отцу, но тот всё ещё разнюхивает в Долине Блю-Фолз. Стайлзу интересно, как много он сможет вытянуть из отца, когда тот, наконец, вернётся домой. Это прорыв в деле? Подозреваемый? Свидетель? Неужели Кейт Арджент сбежала из психиатрической лечебницы и всё это время жила инкогнито в Долине Блю-Фолз, питая какую-то злобную неприязнь к своей невестке Виктории?              Скорее всего, нет.              Было бы намного проще, будь в пьесе только один злодей, верно?              Жизнь, конечно, редко бывает такой прямолинейной.              Некоторое время он сидит над домашней работой, а затем делает сэндвич на ужин. Когда он доедает, уже темно, и он чувствует укол вины за то, что не сделал упражнения, как обещал отцу утром.              Стайлз халтурит, выполняя упражнения, потому что знает, что «нет боли, нет победы» — это полная чушь. Для него это «боль сейчас, и, возможно, немного меньше боли потом», что довольно дерьмовый слоган для, по общему признанию, довольно дерьмовой ситуации. Упражнения не очень напряжённые, но они причиняют боль. Из-за них его тело растягивается так, как оно не хочет. Он вспотел, просто пытаясь сделать пару растяжек и приседаний, и он сдаётся и идёт наверх, чтобы принять душ.              Он как раз снимает рубашку в ванной, когда слышит звук бьющегося стекла где-то внизу.              Нет.              Всё застывает, как будто Стайлза окунули в холодное чёрное озеро. Ни света, ни тепла, и он тонет как камень. Тиски вокруг рёбер сжимаются всё сильнее и сильнее.              Нет.              Люди держат его, пока он бьётся и кричит, и лезвие пронзает его кожу.              Нет.              Стайлз, сам не зная как, ковыляет в спальню. С каждым шагом он ожидает, что кто-то схватит его, причинит боль. Он едва дышит, и паника угрожает задушить его. В глазах темнеет, и он не может набрать достаточно воздуха в лёгкие.              Он закрывает за собой дверь спальни, изо всех сил стараясь не шуметь, пока гул крови в его черепе становится таким чертовски громким, что его должен слышать весь мир.              На двери его спальни висит один из этих навесных замков с кнопками. Тот, что любой может открыть ножом для масла. Стайлз всё равно запирает его и хватает со стола телефон. Он залезает в шкаф и погружается в темноту.              Дрожащими руками он перебирает контакты. Нажимает кнопку вызова закрытыми глазами.              — Пап, — шепчет он, задыхаясь от слёз. — Папа, в доме кто-то есть.              — Стайлз?              — Кора? — На секунду Стайлз не понимает, что произошло, но потом приходит осознание. Четыре грёбаных имени в его списке контактов, и, конечно, он ошибся. Он едва может говорить. — Внизу кто-то есть.              — Стайлз, — говорит Кора. — Стайлз, мы идём.              — Нужно… — Он сгибается пополам, желчь поднимается к горлу. — Позвонить отцу.              — Мы идём, Стайлз, — повторяет Кора. — Мы идём.              Телефон выпадает из его дрожащих пальцев.