Заповедник

      Стайлз дремлет на заднем сиденье «камаро», прислонившись к Питеру. Он дёргает мягкую ткань спортивных штанов, которые сейчас надеты на Питере, и бормочет что-то отдалённо похожее на: «Откдаштны?».       — Ты спрашиваешь, где я нашёл эти штаны? — спрашивает Питер. — После всего, что сегодня случилось, ты думаешь о моих штанах? — Он понижает голос: — Или их отсутствии.       Кора на переднем сиденье хихикает.       Стайлз изо всех сил пытается держать глаза открытыми, пока Питер забирает его боль. У него трясутся руки. Он не может их остановить.       — М-м-м.       — У Дерека в багажнике есть запасные, — говорит Питер. — Это единственная разумная предосторожность для оборотней, учитывая неумолимую природу законов о непристойном поведении.       Стайлз пытается улыбнуться, но не может вспомнить, как должны двигаться губы, и дышать становится всё труднее и труднее.       — Питер, — зовёт Дерек с водительского сиденья. — Ему нужно в больницу?       При мысли об этом у Стайлза перехватывает дыхание. Холодный воздух, вонь антисептика, анализы, иглы, сканы, наркотики, то, как все смотрят на него, прикасаются к нему.       — Он в порядке, — говорит Питер. — В данный момент немного под кайфом, и чёртова шишка на затылке, но никаких новых переломов.       Значит, только старые? Только те, от одной мысли о которых Стайлзу может стать плохо, но Питер избавляется от боли ещё до того, как она его коснётся.       — Почти приехали, — тихо говорит Питер. — Мы отвезём тебя домой, согреем. Ты в порядке, лапушка.       — Не отпускай меня, — бормочет Стайлз.       — Не отпущу, — отвечает Питер. — Не отпущу, Стайлз.       ***       Стайлз едва обращает внимание на смущение, когда Питер несёт его в ванную комнату на третьем этаже. Требуется вся его концентрация, чтобы стоять на ногах. Он едва успевает почувствовать вспышку стыда, как Питер укладывает его в ванну. Стайлз подтягивает колени и сгибается. Питер смачивает мочалку и выжимает тёплую воду на волосы, на плечи. Это немного щекотно, но в то же время успокаивает, и он закрывает глаза и растворяется в ощущении.       Отталкивает все мысли о голом, уродливом и высмеянном Джерардом Тряпичном Энди.       — Со Скоттом всё будет в порядке? — спрашивает он, когда дрожь наконец проходит.       Питер садится на колени и наклоняет голову, словно прислушиваясь к чему-то. Он слегка улыбается.       — Да. Он жив, и он превращается.       — Откуда ты это знаешь?       — У нас есть узы стаи, — говорит Питер. — Это похоже на то, словно всё вокруг меняется, освобождая место для кого-то нового, как трещины, которые появляются в грязи, прежде чем новый побег пробьёт поверхность.       — Но с ним всё будет в порядке? — давит Стайлз.       Питер скользит мочалкой по его плечам.       — С ним всё будет в порядке. Талия — хорошая альфа. Она научит его контролю.       — Ему стреляли в грудь, Питер! — При воспоминании о Скотте, лежащем там и кашляющем кровью, к горлу подступает желчь.       — И его волк исцелит его, — мягко говорит Питер.       — Он это может? — Стайлз моргает, и вода стекает по его лицу.       — Очень мало ран, которые мы не можем исцелить, — говорит Питер. Он на мгновение прикасается к своей щеке. — Если бы Кейт не добавила в горючее волчий аконит, у меня бы даже шрамов не осталось.       — Вау. — Стайлз тоже поднимает руку — вода капает с его пальцев — и касается щеки Питера. Кожа там более гладкая, чем кажется. Потом, спохватившись, он краснеет и одёргивает руку. — Прости.       — Я не против.       — Лжец, — твёрдо говорит Стайлз. — Если тебе всё равно, как ты выглядишь, почему ты проводишь так много времени волком?       — Я никогда не говорил, что мне всё равно, как я выгляжу. — Питер улыбается и пожимает плечами. — Но я не против, если ты касаешься меня.       Лицо Стайлза горит, и он опускает голову, чтобы разорвать зрительный контакт.       — О.       Питер встаёт и снимает с вешалки полотенце.       — Давай высушим тебя и уложим в тёплую постель.       Когда Питер помогает Стайлзу вылезти из ванны, тот дрожит, как новорождённый жеребёнок. Вытираясь, он отходит в сторону, смущённый и в то же время довольный близостью Питера. Сейчас он не доверяет собственному равновесию, но это ещё не всё.       Они были так близки сегодня… так близки к смерти, и Стайлз не хочет быть один.       Питер помогает ему надеть чистые спортивные штаны, которые ему немного большеваты и грозят вот-вот соскользнуть с его бёдер, а затем ведёт обратно в спальню.       Одеяло на кровати Питера откинуто, и Стайлз, не колеблясь, шагает вперёд и сворачивается калачиком на кровати.       — Пойду приму душ, — говорит Питер, — а потом принесу тебе что-нибудь поесть и попить. Не засыпай пока, ладно?       — Ладно, — бормочет Стайлз в подушку, но он такой лжец. Кровать тёплая и удобная, и он уплывает под шум воды в ванной, пока Питер принимает душ.       ***       Уже темно, когда он просыпается и оказывается прижатым к Питеру. Его голова покоится на груди Питера, а рука Питера его обнимает. В животе урчит.       — Я говорил тебе не засыпать, — говорит Питер, и Стайлз слышит улыбку в его голосе. Питер ёрзает, вытягивает свободную руку и тянется к чему-то на прикроватной тумбочке.       Это тарелка с яблочными дольками.       Стайлзу слишком лень сидеть. Он берёт ломтик и жуёт. Сок льётся на язык, сладкий и ароматный, и желудок снова урчит. Стайлз съедает ещё два кусочка и отмахивается от тарелки.       — С отцом всё в порядке? — спрашивает он.       — Все уже вернулись, — говорит Питер. — Не о чем беспокоиться.       — Кроме того, что Эллисон убила тех парней? — спрашивает Стайлз, сердце снова начинает колотиться. — И Крис застрелил своего отца! И того, что будет делать мой отец? Он не может потерять работу, но и сказать правду не может! Что, если, узнав о вас, он подвергает себя опасности? Он может пострадать.       Питер нежно проводит пальцами по его волосам.       — Он не пострадает, Стайлз. И не потеряет работу.       — Откуда ты знаешь? Мой отец — это всё, что у меня есть!       — Стайлз, даже если бы это было правдой… — Питер медленно выдыхает. — Ты беспокоился о подобных вещах до того, как тебя ранили?       — После… после смерти мамы. Потом стало лучше. Потом… — Он зажмуривается, чтобы предотвратить панику. — И я даже не знаю, что это такое. С тобой. Я даже не знаю, каким ты меня видишь.       — Открой глаза, Стайлз, — твёрдо говорит Питер.       У Питера такие красивые глаза…       — Я не вижу жертву, — говорит Питер. — Я не вижу ребёнка.       — Кого тогда?       Улыбка Питера самоуничижительная, возможно, сожалеющая. Он фыркает от смеха.       — Если я скажу, ты сбежишь.       В животе Стайлза трепещет, и его лицо вспыхивает.       — А может, нет.       Питер по-прежнему молчит. Вместо этого он берёт Стайлза за подбородок и поднимает его лицо вверх. Затем наклоняется и нежно прижимается губами к губам Стайлза. Это короткое прикосновение, и оно кончается так быстро, что Стайлз даже не уверен, можно ли назвать это поцелуем.       Питер выпрямляется.       — Меня потянуло к тебе в тот момент, когда я встретил тебя в лесу. — Стайлз хмурится.       — Но?       — Но ещё вчера ты думал, что это был волк. — Питер нежно сжимает его шею. — Давай не будем торопиться.       — Люди, которые говорят что-то вроде «Давай не будем торопиться», не знают, что над их головами висит меч, который может упасть в любой момент.       — Стайлз. — Питер запускает пальцы в его волосы. — Этого не случится. Это не случилось сегодня, и это не случится в будущем.       В глазах Стайлза щиплет.       — Это может случиться, Питер! Потому что сегодня ты просто живёшь своей тупой, глупой жизнью, думая, что всё просто охуенно здорово, а потом… — У него перехватывает дыхание. — А потом…       — А потом ты открываешь дверь, — заканчивает за него Питер.       — Да. — Из-под век текут слёзы, горячие, как бензин. — Открываешь эту грёбаную дверь.       Если его и настигает, наконец, запоздалый шок, Стайлз не уверен, это последствие сегодняшнего вечера или событий восьмимесячной давности. Когда он всё же понимает, то ещё крепче льнёт к Питеру и долго плачет, а Питер прижимает его к себе и ничего не говорит.       Возможно, потому что знает, что ему нечего сказать.       ***       Стайлз просыпается с тупой головной болью и воспалёнными глазами. На самом деле, это утро — одно из лучших. Несмотря на вчерашнюю ночь, ему не так больно, как должно бы, и нет никаких проблем с тем, чтобы сбросить одолженные спортивные штаны и натянуть джинсы, рубашку и толстовку, которые появились волшебным образом, уже чистые и аккуратно сложенные, на краю кровати.       Он осторожно спускается вниз. Его ноги немного замёрзли, но он не хотел рисковать и идти в носках по полированным половицам.       — Стайлз! — Кора встречает его у подножия лестницы и обнимает. — Ого, ты пахнешь как Питер.       — Что? — Гадость!       — Волчьи штучки, — ухмыляется Кора. — Больше никаких секретов, Стилински! Теперь ты в курсе! — Она преувеличенно принюхивается. — Вау, он что, тёрся об тебя?       — Мне жаль за всё это, — бормочет Стайлз, и его лицо пылает.       — А ещё я могу понять, лжёшь ты или нет, — самодовольно говорит она.       — Заткнись.       — Стайлз проснулся! — кричит она в сторону кухни. — Пойдём. Дерек готовит блинчики, потому что мама и Лора разбираются с делами по поводу Скотта в подвале.       — С ним всё в порядке?       — Да, но мама говорит, что укушенному волку поначалу очень тяжело, поэтому они сидят с ним в темноте и слушают звуки тропического леса и Энию.       Стайлз поднимает брови.       — Правда?       Она фыркает.       — Очевидно, ты не понимаешь, когда я лгу. Мама и Лора слушают Энию? Серьёзно, Стайлз? Иисусе.       Она тащит его на кухню.       Там полно народу.       Отец Стайлза сидит за кухонным столом с тарелкой блинов. Бу на его коленях, а Мэтти сидит рядом и брызгает сиропом себе на тарелку. Дерек у плиты, Ариель ему помогает, а Уильям возится с кофеваркой. Когда входят Стайлз и Кора, Джеймс встаёт и жестом приглашает Стайлза занять место, которое он только что освободил, пока несёт свою тарелку к раковине.       Стайлз садится.       — Привет, пап.       — Привет, ребёнок. — Отец одной рукой держит Бу, а другой сжимает ладонь Стайлза. — Хорошо спалось?       Стайлз краснеет.       — Угу, — сухо отвечает отец. — И не думай, что мы не поговорим об этом в ближайшее время.       Раздаётся скрип когтей по полу, и Стайлз оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть очень знакомого волка, который быстро отступает от двери.       — Дядя Питер боится шерифа Стилински! — радостно объявляет Мэтти.       Дерек ставит тарелку перед Стайлзом.       — Так и должно быть, — говорит он с мягкой улыбкой.       — Стилински крутые, — соглашается Кора, выживая протестующего Мэтти со стула, чтобы сесть.       Отец Стайлза фыркает, и его щёки слегка розовеют.       — Итак, ребёнок. Идёшь сегодня в школу?       — Я не… — Стайлз морщит нос. — Думаю, я могу пропустить? Я чувствую себя нормально, но голова не в порядке?       — Стоит позвонить Кирстен?       — Не думаю, что от неё сейчас будет много толку, — криво улыбается Стайлз. — Со всем этим.       — Наверное, ты прав.       — Что будет с Эллисон и её отцом? — спрашивает Стайлз, запихивая в рот кусок блинчика. — С… э-э… погибшими и всем остальным?       Лицо отца на мгновение застывает.       — Расследования не будет. Тела не найдут.       Стайлз изо всех сил пытается прочесть выражение лица отца.       — Пап… ты серьёзно?       Его отец — полицейский. Он хороший коп, а ещё он хороший человек, и Стайлз знает, как сильно он ненавидит копов, которые искажают правду, не говоря уже о том, чтобы скрывать что-то подобное. Его отец — самый правильный парень из всех, кого знает Стайлз. Это… это многое значит. Для него это непростое дело.       — Я абсолютно серьёзен, — серьёзно отвечает отец. — Насколько я понимаю, они получили именно то, что им причиталось.       Стайлз слегка вздрагивает от удивления. Тогда ладно. Возможно, не такое трудное решение, как думал Стайлз.       Отец вздыхает.       — Конечно, это означает, что дело Виктории Арджент останется нераскрытым, а это не лучшее начало моего срока в качестве шерифа.       — Я бы не слишком беспокоился об этом, Джон. — Уильям ставит перед ним чашку кофе. — Я состою в городском совете уже три срока и собираюсь баллотироваться в мэры на следующих выборах. В Бикон-Хиллс богатая история избрания Хейлов в местные органы власти. Я поддержу тебя.       Отец Стайлза поднимает брови.       — Так это с тобой мне нужно поговорить о чудовищном бюджете департамента на сверхурочные?       — Уже начинается, — зловеще произносит Кора, и Уильям легонько шлёпает её по затылку.       Стайлз доедает блинчик и подносит тарелку к стойке.       — Ещё один? — спрашивает Дерек.       — Не-а. — Стайлз ставит тарелку в раковину и шаркающей походкой приближается к Дереку. — Было вкусно, спасибо.       — Тебе нужно больше есть.       — Чувак, нет. — Стайлз делает гримасу. — У меня полые цыплячьи кости. Последнее, что нужно этому сумасшедшему поезду, — ещё немного багажа в вагоне.       Дерек поднимает брови.       — Твоего внутреннего библиотекаря бесит, когда я смешиваю метафоры? — с усмешкой спрашивает Стайлз.       — Мне хочется стукнуть тебя по голове словарём, — говорит Дерек, пожимая плечами.       Стайлз смеётся и подходит ближе.       — Ты в порядке?       Дерек переворачивает блин.       — Что?       Стайлз понижает голос, хотя начинает подозревать, что в этой толпе это бессмысленно.       — Прошлая ночь. Наверное, для тебя она что-то напомнила. Ты в порядке?       — Питер сказал, что я — работа в процессе, — мягко улыбается Дерек.       Стайлз оглядывает его с ног до головы.       — Он лжёт. Ты просто шедевр.       Дерек осторожно толкает его бедром.       — Идиот. Уверен, что не хочешь ещё один?       — Я в порядке. — Он одаривает Дерека улыбкой. — Мне нужно поговорить с человеком, который собака. Или с собакой, которая человек.       — Шутки про собак — это не круто, Стилински! — кричит ему вслед Кора.       Стайлз только смеётся и продолжает идти.       ***       — Ты действительно так боишься встретиться лицом к лицу с моим отцом? — спрашивает Стайлз, сидя на крыльце и наблюдая, как волк крадётся между деревьями. — Не игнорируй меня. Я знаю, ты слушаешь!       Уши Питера дёргаются.       — Я свистну, — угрожает Стайлз.       Питер рычит и бредёт к дому. Поднимается по ступенькам крыльца и тяжело садится рядом со Стайлзом. Потом вздыхает, вытягивается и кладёт голову на передние лапы.       — Мы даже ничего не делаем, — говорит Стайлз. — Мы не торопимся, помнишь? И мне восемнадцать. Так что он не сможет меня остановить.       Питер смотрит на него с сомнением.       — Ладно, ладно, он может остановить меня своим разочарованием, — говорит Стайлз. Он наклоняется и приближает губы к дёргающемуся уху Питера. — Хочешь узнать секрет?       Питер фыркает.       — Он не будет.       Питер вопросительно урчит.       Он не будет.       Не только потому, что Стайлз собирается рассказать ему, как Питер может забрать боль. Как ему не нужен аспирин с тех пор, как он поселился у Хейлов. И не только потому, что Стайлз теперь спит без кошмаров. Не только потому, что Питер может починить то, что Стайлз считал сломанным навсегда. Не только потому, что Питер знает ту же глубину боли и ужаса, что и Стайлз, и им не нужно ничего объяснять.       Но ещё и потому, что Стайлз видит слабый отблеск чего-то, чего не видел месяцами, словно рассвет, медленно крадущийся к краю тёмного горизонта.       Это счастье.       И как только его свет снова достигнет глаз Стайлза, он знает, что отец не сделает ничего, чтобы помешать.