Заповедник

      После ужина Стайлз садится на пол в гостиной. Он прислоняется к Питеру, обхваченный его ногами. Питер, в свою очередь, прислоняется к кушетке, лениво теребя волосы Стайлза и скользя большим пальцем по его затылку, чтобы забрать крошечные щупальца боли, которые его беспокоят, и заставляет Стайлза есть виноград против воли. Это действительно хороший виноград, но Стайлз всё ещё сытый после ужина. Он подозревает, что это заговор Хейлов, чтобы откормить его.              Как по заказу Джеймс растягивается на диване и гремит перед его лицом коробкой с печеньем.              Стайлз ворчит и берёт одно.              Питер беззвучно смеётся.              Кора лежит на животе на полу рядом с ними, болтая ногами в воздухе, и смотрит телевизор. Мэтти и одна из маленьких девочек — Стайлз ужасный человек и не может вспомнить, какая это из близняшек — выбирают бусины из контейнера и лишь изредка обращают внимание на фильм, потому что делают какие-то сложные браслеты дружбы. Стайлз носит уже два.              Это должно казаться немного странным, не просто лёгким проникновением в семью, в стаю, но он сидит здесь, практически прилепившись к Питеру, и никто даже не моргает. Чем бы это ни было, это естественное развитие всего, что было раньше. Чем бы это ни было. Это одновременно самая простая и самая сложная вещь, с которой Стайлз когда-либо сталкивался в своей жизни.              — Ты слишком много думаешь, — мягко говорит Питер и прижимается губами к виску Стайлза.              Стайлз закрывает глаза, и его обволакивает тепло. Наверное, отчасти из-за того, что это случилось на глазах у публики. Но отчасти и от чего-то ещё. Счастья, бурлящего где-то глубоко внутри.              Он снова открывает глаза, когда Дерек на пути к дивану наклоняется, чтобы взъерошить его волосы.              — Что мы смотрим? — спрашивает Дерек, проскальзывая под ноги Джеймса. Джеймс пожимает плечами.              — Какая-то подростковая чушь. Я не знаю. — Дерек берёт печенье.              Это странно. Не только из-за Питера, но и из-за того, что Скотт сейчас в подвале с Талией и Лорой, и Стайлз понятия не имеет, что там происходит. Со слов Питера он лишь знает, что узы стаи всё ещё укрепляются и что Скотт в порядке.              Насколько Стайлзу известно, мама Скотта работает в ночную смену, поэтому она не заметила, что его нет дома. Он вспоминает, как отец всю ночь работал над тем или иным делом, а Стайлз к тому времени, как он добирался до дома, уже уходил в школу. Иногда они не виделись целыми днями. Тогда это не казалось странным, но сейчас, живя в доме, полном людей, Стайлз удивляется, как раньше не замечал, что одинок.              Он прислоняется к Питеру, смотрит телевизор и дремлет.              Стайлз чувствует момент, когда они все что-то ощущают. Это как в тот день в лесу, когда все птицы внезапно затихли. Его сердце бьётся немного быстрее, и Питер кладёт на него руку.              — Машина, — бормочет он.              Круто. Это чертовски продвинутая система предупреждения. Проходит по крайней мере несколько минут, прежде чем Стайлз слышит хруст шин на усыпанной гравием дороге, которая ведёт от парковки заповедника к дому Хейлов.              Джеймс вытаскивает ноги из-под Дерека и встаёт с дивана.              — Я открою, — говорит он.              Неудивительно, что Стайлз так и не добирался до звонка. У Хейлов вообще есть дверной звонок? Если и так, то только для виду. Неудивительно, что всякий раз, когда он появлялся на крыльце, его кто-нибудь поджидал.              — Ардженты, — говорит Дерек, поднимаясь. Он протягивает руку Стайлзу. Стайлз хватается и, когда Дерек помогает ему подняться, готовится к боли, которая так и не приходит.              Питер встаёт и кладёт руку на щёку Стайлза. Этот жест заставляет Стайлза чувствовать себя невероятно маленьким и невероятно могучим одновременно.              — Я буду наверху.              Стайлз встречает его взгляд.              — Ты не собираешься с ними разговаривать?              Улыбка Питера немного мрачная, немного сожалеющая.              — Не представляю, что мы могли бы сказать друг другу, Стайлз.              Стайлз кивает и наблюдает, как Питер выходит из комнаты. Дерек направляется за ним.              Стайлз слышит, как открывается входная дверь, и тихие голоса. Он смотрит на Кору и думает, слышит ли она, о чём они говорят. Затем голоса приближаются.              — Альфе всё ещё нездоровится, — говорит Джеймс, когда они входят в широкую дверь гостиной. — Я буду говорить от её имени.              Это странно формальный оборот речи, думает Стайлз, но, возможно, это странно формальная ситуация. Уильям появляется из ниоткуда и встаёт рядом с Джеймсом. А Кора ведёт детей через застеклённые двери в соседнюю столовую.              Крис Арджент отрывисто кивает. На нём тёмные джинсы, тёмная рубашка с длинными рукавами и тёмные тени под глазами. Его лицо покрыто щетиной, как будто он сегодня не брился. И взгляд у него настороженный, опасливый. Для него это волчье логово, думает Стайлз и гадает, каково это — сознательно войти сюда.              Дом Хейлов никогда не казался Стайлзу таким. Хейлы не казались такими.              Взгляд Стайлза падает на брошенный на пол контейнер с бусинами.              Джеймс молча смотрит на Криса, и его глаза вспыхивают золотом, прежде чем он говорит:              — Стайлз, почему бы вам с Эллисон не сходить за содовой?              Точно. Как будто они собрались сделать уроки, или поиграть в настолку, или заняться какой-нибудь грёбаной ерундой. Крис Арджент, потомок древней династии охотников на оборотней, стоит в гостиной дома, который его психованная сестра однажды пыталась сжечь. А до этого, должно быть, были годы вражды, от поколений до поколений, и всё это достигло апогея той ночью. И прошлой ночью тоже. Крис сделал правильный выбор ещё в старом санатории, но это не волшебное лекарство от всех причинённых страданий. Но может стать фундаментом, если они позволят.              Стайлз встречается взглядом с Эллисон через плечо её отца, и она нерешительно ему улыбается. Именно её колебания заставляют Стайлза двигаться. Он обязан Эллисон жизнью, и Питеру тоже. Какого хрена он её ещё не обнял?              Она слегка смеётся, затаив дыхание и удивляясь, когда Стайлз проходит мимо Криса, чтобы обнять её.              — Пойдём, — говорит он ей с улыбкой. — Я знаю, где хранится печенье.       ***       По три печенья каждому на разговор, и Стайлз добавил зефир в свой горячий шоколад, и его тошнит от одной мысли, что придётся съесть столько сахара. Вместо этого он отодвигает кружку и кладёт локти на стол. Это ленивая поза, которая потом будет стоить ему некоторого движения.              — Ну, как ты держишься? — спрашивает он Эллисон.              Она кривит губы, и на щеках появляются эти удивительные ямочки.              — Эм, хорошо, вчера я узнала, что моя семья происходит от древней династии охотников на оборотней, что мою маму убил мой дед и что моя тётя Кейт не страдает галлюцинациями, а просто кровожадная убийца. О, и что мой дед хотел, чтобы я тоже стала такой! — Она хватает его кружку, выуживает ложкой зефир и съедает. — А ещё я убила двух человек, мой отец выстрелил моему деду в лицо, и милый мальчик, которого я едва знаю, встал перед пулей вместо меня!              Она откидывается на спинку стула и смотрит на него широко раскрытыми глазами.              — Ага, — говорит Стайлз. — Наверное, это был действительно глупый вопрос. — Она удивляет его смехом.              — А ты как держишься?              — О, — говорит Стайлз. — Ну знаешь. Узнал, что оборотни существуют, был похищен, думал, что меня сожгут заживо, а потом меня спасли двое ребят из школы, которых я едва знаю, и одного из них подстрелили, потому что он заслонил собой девушку, в которую влюблён вечность.              Улыбка исчезает с лица Эллисон.              — Я это знаю.              — Разве это плохо? — спрашивает Стайлз.              — Стайлз, это давит на меня.              — Не думаю, что Скотт из тех парней, которые хотят, чтобы ты чувствовала себя обязанной встречаться с ними, — говорит Стайлз и пожимает плечами. — Элли, я уверен, что он сделал это не для того, чтобы произвести на тебя впечатление. Это… — фыркает он. — Я знаю этого парня недели две или около того, но Скотт не такой.              Эллисон отправляет в рот ещё одну ложку полурастаявшего зефира и робко улыбается Стайлзу.              — Нет, не такой, верно?       ***       Скотт МакКол не первый оборотень, которого встретил Стайлз, но он новообращённый. Стайлз не знает, чего ждёт, когда Талия и Лора наконец выводят его из подвала. Шерсть и клыки, догадывается он, и всё такое. Вместо этого он видит того же парня, который играл с ним в видеоигры, ел китайскую еду на вынос и стал его первым настоящим другом в школе Бикон-Хиллс. У него тёмные глаза, кривая усмешка и немного застенчивый взгляд, как будто Скотт немного сожалеет, что его подстрелили, а потом превратили в оборотня, а он совсем не хотел поднимать такой шум.              Он обнимает Стайлза так крепко, что чуть не выдавливает из него жизнь, но Талия мягко предупреждающе рычит, а Скотт ахает и говорит:              — Извини, чувак! Я сейчас реально сильный!              Стайлз смеётся, когда Скотт ставит его на землю.              — Послушай! — восклицает Скотт и преувеличенно глубоко вздыхает. Задерживает дыхание, а затем тяжело выдыхает. — Никакого хрипа!              Стайлз поднимает брови.              — А ещё никакой пули, бро!              — Точно? — Скотт одаривает его широкой улыбкой. Затем замечает Эллисон, стоящую рядом, и немедленно краснеет. — Привет, Эллисон.              — Привет, Скотт.              Стайлз знает, когда самое время скрыться.       ***       Той ночью Стайлз лежит в постели Питера и пишет отцу сообщение. Отец снова работает допоздна, и Стайлз чувствует себя виноватым. Что, если он попросит Стайлза вернуться в дом в городе, когда снова начнёт работать по нормальному графику? До сих пор отец не поднимал этот вопрос. Он ничего не говорил о новых решётках, камерах безопасности и сигнализации, но Стайлз знает, что отец не из тех, кто забывает что-то подобное. Что, если отец ждёт, когда он поднимет этот вопрос?              — Мне не нравится, как бьётся твоё сердце, Стайлз, — говорит Питер, работающий за столом в смежной комнате.              — Что? — Стайлз проводит рукой по груди. — Что с ним?              — Ты нервничаешь, — отвечает Питер.              — Ну, простите, что доставил неудобства своим неприятным сердцебиением, — бубнит Стайлз под нос. Он хмуро смотрит на дверь в соседнюю комнату, а потом вдруг появляется Питер.              — Когда-нибудь мы обсудим, насколько острый слух оборотня, — говорит Питер, прислоняясь к дверному косяку и ухмыляясь. — Если я слышу твоё сердцебиение, Стайлз, то, разумеется, слышу, как ты бормочешь, словно сердитый маленький гоблин.              Стайлз вздыхает и откладывает телефон в сторону.              — Папа работает в ночную смену. Я писал ему.              — И? — Питер складывает руки на груди и поднимает брови.              — Только не надо тут всего этого. — Стайлз машет рукой в его сторону.              — Чего?              — Всей этой самоуверенной чуши и скрещивания рук, — говорит Стайлз. — Когда ты в последний раз видел моего отца, то улепётывал, как щенок, который написал на ковёр.              — Благоразумие — лучшая часть доблести, — ухмыляется Питер.              — Не думаю, что это значит то, что ты думаешь. — Стайлз протягивает руку и подзывает Питера.              Питер отталкивается от дверного косяка и подходит к кровати. Садится и берёт Стайлза за руку.              — Почему ты не слышал Кейт? — внезапно спрашивает Стайлз.              — Что?              — Вы, ребята, сегодня вечером. Вы слышали машину и знали, что это Ардженты.              — У всех машин немного разный звук, — говорит Питер. — Крис приезжал сюда раньше, помнишь? И он был приглашён сегодня вечером. Кто ещё это мог быть?              — Но тем вечером Кейт пришла…              Взгляд Питера скользит по Стайлзу и останавливается где-то за ним. Где-то в прошлом.              — Мы никогда не имели дел с Арджентами. Мы знали, что они охотники, они знали, что мы волки, но мы никогда не делали ничего такого, что заставило бы их преследовать нас. Их кодекс? Мы охотимся на тех, кто охотится на нас. Наша стая никогда не причиняла вреда людям, по крайней мере на памяти живущих.              Стайлз сжимает его руку чуть сильнее.              — Той ночью… — Питер откашливается. — Никто не слышал, как она подошла к дому, потому что Джерард научил её двигаться как охотник, и она пришла пешком. Тихо, не громче лисицы.              Стайлз чувствует, как к горлу подступает желчь.              — Я работал допоздна, — говорит Питер. — К счастью, в библиотеке. Все остальные спали. Наверное, я устал. Отвлёкся, потому что Дерек и я поссорились в тот день, и он сказал, что останется ночевать в городе у друга. — Он смеётся. — У друга.              — Мне жаль, — шепчет Стайлз.              — Она пахла им, — говорит Питер. — Вот почему она подошла так близко. Я подумал, что это он прокрался домой, поджав хвост, чтобы извиниться, но когда я открыл дверь…              — Мне жаль, — снова шепчет Стайлз. — Мне не следовало спрашивать. Прости.              Питер сжимает его руку и вздрагивает. Он переводит взгляд и встречается взглядом со Стайлзом.              — Она рассыпала пепел рябины вокруг дома. Даже выходы из туннелей, о которых никто не должен был знать. Если бы огонь занялся… — Он улыбается. — Ну, если бы занялся чем-то, кроме меня, у нас не было бы возможности спастись.              В глазах Стайлза жжёт.              — Могло быть и хуже, — наконец говорит Питер и вздыхает.              Стайлз кивает.              Питер делает глубокий вдох.              — В старые времена оборотни перед испытанием покрывали свои когти волчьим аконитом, так что любые раны, которые они наносили, оставляли шрамы. Это был знак чести — не только наносить шрамы, но и носить их. Знак воина, того, кто сражался за своего альфу, за свою стаю. Знак силы. — Он протягивает свободную руку и берёт Стайлза за щёку. Большой палец трёт шрам на нижней губе Стайлза. — В старые времена, Стайлз, мы с тобой были бы героями.              — Звание героя, вероятно, переоценивают, — Стайлз говорит, изгибая губы.              — Возможно, — тихо соглашается Питер.              Они долго не разговаривают.              Похоже, говорить нечего.              В ту ночь Стайлз засыпает, прижавшись к груди Питера и крепко обняв его за шею, пока рука Питера укрывает его.