Заповедник

      В пятницу Стайлз возвращается в школу и нервничает из-за чувства ностальгии. Это глупо. Всё, что случилось, должно было изменить мир, но вот старшая школа, такая же, как и всегда. Всё те же дети, что и неделю назад, скользят взглядом по изуродованному шрамами лицу Стайлза, стараясь разглядеть всё без зрительного контакта. Так им не нужно признаваться уроду или, может быть, самим себе, что они пришли на шоу только для того, чтобы попялиться на него. Всё, что случилось, должно было сделать Стайлза сильнее, верно? Заставить его почувствовать, что он может справиться с чем угодно? Что несправедливо, потому что это не так.              Всё та же старая школа.              Всё те же взгляды.              Сосредоточенность на Скотте — хороший способ удержать его беспокойство от превращения в панику.              Кажется, у Скотта всё хорошо, но он немного нервничает, как будто в нём слишком много кофеина. Что, как узнал Стайлз, практически невозможно для оборотней. Их метаболизм слишком ускоренный, чтобы кофеин или другие стимуляторы имели хоть какой-то эффект. А это значит, что у оборотней не бывает никаких гулянок летом на берегу озера. Когда Скотт понял, что никогда не сможет напиться, то на полсекунды расстроился, но дыхание и жизнь — это больше чем компенсация.              — В школе всегда так шумно? — шепчет Скотт Коре, когда она идёт с ними к шкафчикам. — Я слышу всё. И запахи! — Он корчит гримасу.              — Заткнись, МакКол, — говорит Кора. — Не забывай концентрироваться на якоре.              — Хорошо, — отвечает Скотт и на секунду закрывает глаза. — Понял.              Стайлз не уверен, что понимает, о чём они говорят. Питер попытался объяснить, но у Стайлза создалось впечатление, что тот тоже не очень хорошо понимает. Потому что Хейлы рождены волками. Они учились контролировать себя так же, как учились говорить или ходить. Для них это было естественным развитием. В стае давно не было укушенного волка, и никто из Хейлов не знает, как это может быть трудно.              Но у Скотта, говорит Талия, дела идут очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы она объявила его готовым для школы, и он, кажется, не находится в непосредственной опасности превращения и одичания. Просто немного нервничает.              У Коры не так много занятий с ними, но остальное время расписание Скотта пересекается с расписанием Стайлза и Эллисон.              Тем не менее Стайлз на самом деле немного удивлён, когда они справляются без происшествий. Он ожидал какой-нибудь катастрофы. В последнее время это кажется в порядке вещей, но, если не считать момента на химии, когда Скотт чихает и появляются его клыки — никто не смотрит, слава богу, всё идёт удивительно хорошо.              Ладно, когда Стайлз добирается до кафетерия, там кончается картошка-фри спиральками, но это не самый большой удар за последнюю неделю.              — Как дела, неудачники? — говорит Джексон, садясь рядом с Лидией и окидывая стол надменным взглядом. — Господи, не могу поверить, что вы все вместе болели. Вы что, ребята, одарили друг друга мононуклеозом или типа того?              — Ого. Мне, должно быть, так повезло, — говорит Скотт с яркой улыбкой, что абсолютно ничего не объясняет.              Джексон, прищурившись, бросает на него оценивающий взгляд, а Скотт не вдаётся в подробности.              Стайлз и Эллисон обмениваются улыбками.              — Фу, — говорит Лидия, толкая Джексона локтем. — Не обращайте на него внимания, пожалуйста. Он просто бесится, потому что никто из вас не сказал, что придёт на его вечеринку в выходные, хотя вы «неудачники».              — Это неправда. — Джексон закатывает глаза. — Но вы же придёте, правда?              Лидия закатывает глаза.              — Ребят, хотите? — спрашивает их Скотт.              — Конечно, — пожимает плечами Стайлз. — Я приду. Элли?              — Окей.              — Плевать, — говорит Джексон, но его плечи немного расслабляются, и он обнимает Лидию за плечи.              Стайлз ест ланч и улыбается Коре через всю столовую, думая, что, может быть, вот что значит снова иметь друзей. Даже если один из них придурок.       ***       Он скучает по Питеру. Это трагичное и жалкое зрелище, и Стайлз говорит мистеру Харрису, что ему срочно нужно в медпункт, но вместо этого ускользает в уборную, чтобы отправить Питеру сообщение.              Думаю, я люблю тебя.              Он нажимает «отправить» ещё до того, как понимает, насколько глупо в этом признаваться смс-кой. По крайней мере, он уже в уборной, так? Не нужно далеко ходить, чтобы найти туалет, если его стошнит.              Когда телефон жужжит, Стайлз чуть его не роняет.              Я тоже люблю тебя, лапушка.              С лицом Стайлза творится что-то странное, потому что по нему не понять, смеётся он или плачет. Сам Стайлз тоже этого не понимает.              И ему определённо нужно поговорить с отцом.       ***       После школы Скотт возвращается домой, потому что он слишком давно не навещал маму. Кроме того, к нему придёт Эллисон, чтобы Скотт помог ей с домашним заданием по английскому.              — Так что я почти уверен, что ничем не смогу ей помочь, — вслух беспокоится Скотт, кусая нижнюю губу. — Меня едва допустили к экзамену, а у неё твёрдая «B».              — Понятия не имею, — отвечает Стайлз, удивляясь, как тот до сих пор не связал всё воедино.              — Думаю, увидимся завтра. — Скотт перекидывает рюкзак через плечо и направляется к стоянке.              — Этот парень — идиот, — произносит Кора, появляясь из ниоткуда, но в её тоне есть что-то одобрительное.              — Точно? — соглашается Стайлз.              — Он создан из солнечного света, оптимизма и всего того, что я ненавижу, — говорит Кора.              — Ау. — Стайлз обнимает её. — Всё в порядке. Мы всё ещё можем ненавидеть счастливых людей вместе.              Её кулак встречается с его кулаком.              Они вместе пересекают парковку, и, конечно же, «джип» — а ведь Стайлз настоял на том, чтобы забрать его перед школой — не заводится.              Стайлз стонет.              — Ну, я думаю, что-то должно было пойти не так.              — А вот и мой маленький пессимист, — говорит Кора и поглаживает «джип» по крылу. — Я позвоню Дереку.       ***       Стайлз почти уверен, что все девочки, вышедшие из школы, и по крайней мере половина парней падают в обморок, когда Дерек подъезжает на своём «камаро» в кожаной куртке и авиаторах. Стайлз должен был догадаться, что с Хейлами творится что-то сверхъестественное, как только увидел Дерека. Библиотекари так не выглядят. Ни в одном мире, который следует правилам.              Кора забирается на заднее сиденье, оставляя переднее Стайлзу, а значит, он может немного вытянуться и ему не нужно изгибать позвоночник в крендель, чтобы выбраться снова.              — Мы можем заехать в участок? — спрашивает Стайлз. — Мне нужно поговорить с папой.              — Он не придёт сегодня? — спрашивает Дерек, выезжая со стоянки.              — Мне нужно поговорить с папой, прежде чем я поговорю с Питером, — говорит Стайлз, глубоко вздыхая. С Питером, который его любит. Странно, как всё это кажется чуть более страшным, когда он называет это своим именем, хотя само чувство не изменилось. Может быть, это вес ожиданий? Может, Стайлз боится, что если он наклеит ярлык, то подставит их обоих.              Да, ему нужно поговорить с отцом.              Дерек только кивает и слегка улыбается.              Всё ещё незнакомые дома и витрины Бикон-Хиллс проносятся мимо, когда Дерек едет к управлению шерифа. Стайлз задумывается, станет ли город когда-нибудь домом, или это чувство предназначено для трёхэтажного дома на краю леса с волчьим заповедником.              Дерек находит парковочное место прямо возле участка.              Стайлз вылезает из «камаро». Он вспоминает, как был здесь в последний раз, и натягивает капюшон. Затягивает завязки так, что они стягиваются вокруг лица. Впрочем, не так уж плохо входить с Хейлами за плечами.              На этот раз за стойкой Пэрриш.              — Привет, Стайлз, — говорит он. — Рад тебя видеть.              — Привет.              — Ты пришёл повидаться с отцом? Он свободен. — Пэрриш нажимает кнопку и пропускает их всех.              — Спасибо. — Стайлз направляется в кабинет отца, Дерек и Кора следуют за ним. — Эм, может, вы подождёте здесь или ещё где-нибудь?              Возле кабинета шерифа есть скамейка, которая тянется вдоль всего окна. Похоже на место, куда усаживают кучку преступников. Дерек и его кожаная куртка смотрятся тут удивительно хорошо. Как и Кора с её ухмылкой.              Дверь отцовского кабинета открыта, но Стайлз всё равно стучит, а потом прокрадывается внутрь.              Отец переводит глаза со стопки папок и вопросительно поднимает брови.              — Я в порядке, — говорит Стайлз и слегка переминается с ноги на ногу.              Отец оглядывает его с головы до ног и потирает лоб.              — Закрой дверь, сынок.              Стайлз делает это и на всякий случай поворачивает замок.              Отец прислоняется к столу и складывает руки на груди.              — Нам нужно о чём-то поговорить, Стайлз?              Стайлз даже не может ответить. Не может даже кивнуть. Что бы он там ни собирался сказать по дороге сюда, всё вылетело из головы. Этот выбор он не может сделать. Он не готов к этому. Он не может. Не может. Его руки начинают дрожать, грудь сдавливает тисками, и выражение лица отца мгновенно меняется, он поднимается на ноги и обнимает Стайлза.              — Дыши, ребёнок, — говорит отец строгим и в то же время мягким голосом. — Давай. Дыши.              Стайлз помнит эти слова из другого времени. Помнит, с каким отчаянием звучал голос отца. При воспоминании об этом у него перехватывает дыхание, и он утыкается лицом в плечо отца.              — Хорошо, — говорит отец и проводит рукой по спине Стайлза. — Не плачь. Что бы это ни было, мы разберёмся, да?              Стайлз кивает, но не делает попытки вырваться из объятий.              — Питер что-то сделал? — Голос отца становится жёстче, он берёт Стайлза за плечи и отводит назад, чтобы посмотреть ему в глаза. — Что случилось?              Стайлз вытирает щёки рукавом.              — Он прислал мне сообщение. Сказал, что любит меня.              Лицо отца становится нечитаемым, словно он смотрит на сложный механизм.              — Сообщение?              — Я, эм, написал ему первый.              Отец вздыхает.              — Сообщение, сынок? Серьёзно?              Стайлз откашливается и шмыгает.              — Не в этом дело, но я запомню твоё неодобрение на будущее.              Отец фыркает.              — Точно. Ладно. — Он осторожно сжимает плечи Стайлза. — Питер намного старше тебя, Стайлз.              — Я понимаю.              — Намного, — повторяет отец. — Мы говорим не просто о паре лет.              — Я совершеннолетний, — говорит Стайлз, поднимая подбородок.              — Мне это прекрасно известно, — отвечает отец. — Я не это имел в виду. Дело не в том, что тебе только восемнадцать, ребёнок, дело в том, что Питер старше тебя почти на двадцать лет. Два десятилетия жизненного опыта. Это большой разрыв для любого возраста.              — Пап. — Стайлз делает глубокий вдох. Он берёт его руку и прижимает к своей покрытой шрамами щеке. — Думаю, единственное, что у нас есть, — это общий жизненный опыт.              Глаза отца блестят, и он быстро моргает.              — Да.              Стайлз сглатывает. Он не может вспомнить, когда в последний раз позволял отцу прикасаться к своему лицу, не вздрагивая от прикосновения.              Отец выдерживает его взгляд.              — Ты здесь, чтобы сказать мне, что хочешь переехать к Хейлам.              — Я… — Глаза Стайлза наполняются слезами. — Я не знаю.              — Ох, ребёнок, — говорит отец с ноткой сожаления в голосе. — Конечно, ты знаешь. Если бы ты уже не знал, то не был бы так расстроен.              — Прости меня!              — Эй. — Отец поднимает руку, чтобы пригладить Стайлзу волосы. — Ну же. Это не совсем неожиданно, знаешь ли. Для протокола, я думаю, ты слишком торопишься, ребёнок. Я так думаю. Но я не собираюсь тебя останавливать. И я буду навещать тебя каждый проклятый день. Возможно, дважды.              Стайлз сдавленно смеётся.              — И я собираюсь приехать туда и поговорить с Талией и Питером. Неважно, как мужчина с мужчиной, или же мне придётся шлёпнуть его по морде газетой, чтобы он выслушал. — Отец снова его обнимает. — И твоя комната в доме всегда будет ждать тебя, если понадобится.              Внезапно кажется, что это уже слишком. Как будто Стайлз не готов к этому. Ему нужен отец. Питер ему тоже нужен, и нечестно, что приходится выбирать между ними. Разве мир уже не был достаточно несправедлив к Стайлзу? И тогда его переполняет чувство вины, потому что он жив, и отец жив, и Питер жив, и Скотт жив, а Джерард мёртв, и какое право имеет Стайлз требовать большего? Ему уже подарили невозможное, верно?              — Я заеду вечером после смены и поговорю с Хейлами, — говорит отец. — Потому что тебе может быть восемнадцать, и по закону ты взрослый, но ты всё ещё мой ребёнок, ясно? Ты всегда будешь моим ребёнком, а я всегда буду твоим отцом.              — Ладно, — бормочет Стайлз ему в плечо. — Я люблю тебя, пап.              — Я тоже тебя люблю, ребёнок. — Отец целует его в волосы. — И я с тобой ещё не закончил. Я буду доставать тебя каждый день насчёт домашней работы, упражнений и назначений. Мне плевать, под чьей крышей ты живёшь. Это всегда будет моей работой.              — Хорошо, — бормочет Стайлз.              — А завтра ты можешь приехать домой, и мы соберём твои вещи. — Отец обнимает его крепче. — Может, пока только один чемодан?              — Идёт.              — Идёт, — неровным эхом отзывается отец. — Ладно.              Они долго стоят молча. Стайлз не хочет отпускать отца и думает, что отец, вероятно, чувствует то же самое. Если бы не внезапная суматоха за дверью, одному богу известно, сколько бы они там простояли.       ***       — Дерек! — кричит отец Стайлза, распахивая дверь. — Что, чёрт возьми, происходит? — Стайлз с быстро бьющимся сердцем выглядывает из-за его спины.              Дерек стоит, держа за горло одного из помощников шерифа. Парень прижат к стене, и Дерек выглядит так, словно он в одном ударе сердца от того, чтобы наброситься на него и оторвать ему лицо.              Пэрриш и ещё один помощник шерифа вытаскивают свои электрошокеры и направляют на него, а Кора показывает им свои ладони.              — Дерек! — снова ревёт отец Стайлза, подходит к нему и тащит прочь.              Стайлз знает о силе оборотня достаточно, чтобы понять, что Дерек позволяет этому случиться.              Помощник шерифа, задыхаясь, прислоняется к стене. Это Лэнг. Парень, который издевался над Стайлзом, когда тот пришёл в участок в первый раз. Парень, который настаивал на том, чтобы он называл своего отца временным шерифом. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Кора начинает первая:              — Ты сделал это! — Её глаза сверкают.              — Не понимаю, о чём ты говоришь!              — Лжёшь, — говорит она. — Ты бросил камень в окно Стилински!              Сердце Стайлза сжимается.              — Это чушь! — Лэнг хрипит.              — Я у… видел тебя, — говорит Дерек.              Учуял, дико думает Стайлз. Он собирался сказать учуял.              — Я тоже, — говорит Кора. — И мой дядя тоже.              Пэрриш и второй помощник шерифа уже убрали свои шокеры в кобуру и смотрят на Лэнга так, словно безумное обвинение Хейлов вовсе не безумие.              — Кора, Дерек. Отвезите моего сына домой, пожалуйста. — Отец Стайлза не сводит глаз с Лэнга. — Помощник Лэнг, отдайте Пэрришу пистолет и значок и тащите свою задницу в мой кабинет. Живо.              Кора хватает Стайлза за руку и тянет к выходу. Дерек ещё мгновение смотрит на Лэнга, а потом шагает за ними.              — Твой папа такой крутой, — радостно шепчет Кора, и Дерек кивает.              Стайлз слишком потрясён, чтобы ответить, он только странно, сдавленно смеётся.              На самом деле Кора и Дерек и сами чертовски крутые.