Философия Аполлона

      — Зайчонок, дорогой! Спишь?... — на грани реальности и сна послышался чей-то слишком бодрый и энергичный голос.       По настрою понимаю, что поспать мне в любом случае не удастся, потому нехотя открываю глаза, жмурясь от света и щурясь, пытаюсь разглядеть незваную гостью.        Каре лесенкой, чёлка, чуть вздёрнутый носик, задорные весёлые глаза. Берет, пятнистый комбинезон приятного оранжевого цвета и бежевый пиджак. В руках — явно тяжёлый, большой пакет. Подруга? Девушка?.. Знать бы хоть что-то и как вести себя с ней, чтобы не обидеть.        Хотя всё-таки я не понимал: либо я совсем тронулся, и все эти люди — плоды буйного воображения, на которое я никогда не жаловался, либо часть мозга, ответственная за узнавание людей, повредилась.       Но второй вариант звучит слишком нереалистично, а в опровержение первого — все мои чувства вполне ощутимы, а люди выглядят достаточно живыми. Или так и должно быть?       — Нет… уже нет, — наконец-то получается издавать членораздельные звуки, правда голос какой-то слишком не мой — донельзя прокуренный и грубоватый.       С моим мелодичным и высоким, с которым мне когда-то даже пророчили карьеру оперного певца, ни в какое сравнение не идёт. Но это, скорее всего, лишь последствия того, что я долго не говорил и невесть сколько лежал в состоянии овоща.       Не даёт времени возмутиться, сразу забрасывает кучей вопросов и лезет в объятия, насколько это возможно с капельницей и бесконечным количеством проводов отовсюду.       — Мне доктора сказали, что у тебя вроде как амнезия, и ты даже родителей не помнишь. Это правда так? Меня ты тоже не помнишь? — оставив шквал вопросов на потом, вдруг замолкает, внимательно вглядываясь своими проницательно-серыми глазами в меня; так, что даже как-то неловко становится, а по спине пробегает рой мурашек. И что ей ответить?       Молчу. Не хочу видеть печаль в этих глазах, обрамлённых длинными пушистыми ресницами. Девушка будто дышит радостью и беззаботностью, так, что даже в меня вселяется это настроение — хочется избавиться от оков медицинских препаратов и куда-нибудь сбежать подальше от всего.       — Значит, не помнишь, — всё-таки ловлю пробегающую тень грусти в слегка опустившихся уголках губ и чуть сведённых бровях, но она тут же возвращается к радостному настрою, не желая печалиться. — Ничего! Это ничего. Со мной ты быстро всё вспомнишь, можешь не беспокоиться, Саш, — либо мне настолько отшибло память, что я и имя собственное забыл, либо… Догадка приходит моментально, будто всё это время была где-то совсем недалеко от идущего потока мыслей, но я всё никак не мог поймать её.       — Слушай, а у тебя не найдётся зеркала? — наверняка найдётся, у какой девушки не лежит в сумке целая косметичка на всякий пожарный? Незнакомка не является исключением из общих правил и протягивает мне небольшое зеркальце-открывашку, загадочно улыбаясь.       — Вроде тебя и амнезия хватила, а старые привычки помнятся. Никак не можешь не полюбоваться на себя лишний раз, да? — улыбаюсь лишь уголком губ и с нетерпением раскрываю створки.       На меня смотрит совершенно незнакомый человек: тёмные вьющиеся волосы, изящный аполлоновский нос, пухлые губы и выразительные скулы. Можно сказать, я влюбился… В себя же? С первого взгляда. Ещё бы в такого не влюбиться. Наверняка же толпы поклонниц бегают. Ну, или поклонников, таких, как я… В прошлой жизни.        Кажется, мечты сбываются, а мать моя была права. Надо же. Ощупываю одной рукой — попросив подругу (подругу ли?) подержать зеркало — себя, неверяще и восхищённо.       — Да, ты тот ещё красавчик, согласна. Наверняка Ленка очень расстроится, если узнает, что ты её не помнишь. И не только она…       — Ленка?... — логично, конечно, что кто-то у этого альфа-самца был, только вот для меня это сейчас оборачивается лишними проблемами.       — Ну, вы с ней вроде как мутите, хотя ты мне всегда говорил, что она тебе для прикрытия. Для какого конкретно, не знаю, но видимо ты был влюблён в какую-нибудь ботаншу или типа того, — мозг напряжённо начинает работать, и дай бог, чтобы прикрытие правда было лишь для какой-нибудь заучки.       Иначе я потеряю это новое тело, не успев толком освоиться, от слишком большого количества испытываемого стресса. И если от него не умирают, то что же, я стану первым.       — Ладно, я пойду, пожалуй. Тут в пакете апельсины и всякое по мелочи, что твои родители попросили — сказали, у них времени нет.       — Ребёнок спустя долгое время очнулся, а им некогда? — недоумённо приподнимаю брови, не понимая совершенно.       — Саша, Саша. Неужто правда амнезия, и ты не помнишь своего отношения к людям? — на вопрос не отвечает, ставит пакет на тумбочку, гладит по руке и уходит, бросив короткое «кину смс».       Вспоминаю время, проведённое с моей всё-таки подругой, и нахожусь ещё в большем шоке. Кажется, личностью я был не особо-то приятной — неудивительно, почему моя «девушка» даже не соизволила явиться. Не с самым лучшим «наследством» меня оставил этот герой непонятно чего, если герой вообще, в чём я начал сильно сомневаться, если вообще был уверен. С такой внешностью и такой характер… Не по-божески это совершенно. Но, раз уж на то пошло, бог тот еще шутник. Происходящее — прямое тому подтверждение.

***

      Долгожданный с одной стороны и совершенно нежеланный с другой день выписки. Встречает на крыльце частной клиники только задорная Дашка, единственная гостья, навещавшая меня в этом пусть и дорогом, пусть и частном, но мире смертей, слёз и бесконечных капельниц, находиться в котором уже совершенно не было сил.       С момента моего перемещения в новое тело прошло около недели — недели одиночества и переосмысления всего, что можно, и привыкания к новым габаритам и отражению в зеркале.       Безусловно, было приятно каждый день смотреть на такое прекрасное лицо и кубики пресса — для поддержания формы я даже выполнял суперлёгкие упражнения, разрешённые лечащим врачом, чтобы не растерять всё то достояние, которое досталось мне от предыдущего хозяина.       Пожалуй, единственное из хорошего, потому как остальное — это ужасные отношения почти со всеми, — если не со всеми — кто меня знал. Да, мной (точнее, не совсем мной) восхищались, с меня пытались брать пример, но, как я понял, изучив весь телефон парня от корки до корки, особо доверительных отношений у меня ни с кем, кроме Даши, не было. Хорошо хоть он не был совсем волком-одиночкой — девушка была моим островком-проводником в этом доселе незнакомом мне мире, и, признаюсь, вполне себе хорошим другом. Удивительно, учитывая характер того Саши.       — Я вызову такси и провожу тебя до дома, а дальше ты сам, идёт? У меня просто сегодня, — явно смущаясь и пряча глаза делится со мной, — свидание. Ключи от квартиры у тебя в кармане куртки, если что.       — Да ладно, чего ты стесняешься? — легко толкаю её в плечо, пытаясь поднять настроение и скрасить ожидание машины.       — Не стесняюсь я, не надо, — почти уверенно отнекивается и машет руками, завидев белый автомобиль, похожий на такси.       Едем в полной тишине, думая каждый о своём, — мимо меня проносятся высокие многоэтажки и зелёные пятна, которых так не хватало в моём городе.       Чувствуешь себя так, будто вырвался спустя годы заточения из клетки и теперь полной грудью можешь вдохнуть не особо свежий, но пропитанный беззаботностью и лёгкостью воздух. Прощаемся обнимаясь, но домой отчего-то особо идти не хочется, поэтому со спортивной сумкой иду в ближайший парк — подышать свободой и отдохнуть от замкнутого пространства.       — Саша! Погоди, — окликает чей-то мужской голос. Оборачиваюсь на источник звука — мужчина средних лет, одетый в деловой костюм, чуть ли не бежит за мной.       — Не соскучился? — почти грубо хватает за плечо, прожигая взглядом, и тащит куда-то за собой. Решаю не сопротивляться — интуиция подсказывает, лучше не рыпаться. Навряд ли мне что-то сделают — я крупнее этого незнакомца, да и к тому же мы вроде знакомы и знакомы хорошо.       Спустя минут двадцать — в его небольшой квартире, где с меня после захлопывания крупной металлической двери скидывают сумку и верхнюю одежду, уволакивая вглубь комнаты.       До спальни — наверное, целая дорожка из плащей, разбросанной обуви и остального, и всё время мне шепчут что-то про «должки» и оценки, жадно хватая за ягодицы и оставляя, судя по всему, глубокие синяки и засосы на шее.       Мозг пытается панически подать мне сигнал «SOS», но обращаю на него внимание лишь когда надо мной нависают и чуть ли не втягивают в поцелуй. Отстраняюсь, почти отпихивая человека в сторону, и пытаюсь отдышаться. Смотрит на меня с недоумением, не понимая ничего, как и я.       — Вы кто? — выдыхаю рвано, приводя мысли в порядок, как только это возможно. Неужели та самая Лена была прикрытием для… отношений с преподом?