Философия Аполлона

      По-детски волнительно, будто только-только выпустился из детского сада и иду в школу первый раз, — под мышками гулко сосёт, а во рту донельзя сухо, хотя я вроде как с утра опрокинул графин с водой, где было больше литра. Не помогает отчаянно, и почему-то сомневаюсь, что поможет, даже если выпью ещё.       Тут может даже хуже первоклассника — он никого не знает, и это взаимно. А я, что выяснилось в ходе изучения компа предыдущего владельца, очень себе такая знаменитость местная, и сейчас мне это ой как не к месту.       Был бы собой — затерялся где-нибудь на задних партах и натянутых чуть ли не до подбородка капюшонах на бесформенных серых толстовках. Тут же — ходи в вычищенном костюме и души себя почти добровольно галстуками и узкими «модными» брюками, которые нещадно давят.       Чёрт бы побрал эти вроде бы престижные учебные заведения, вход куда обычным людям почти что заказан; где типа дресс-код, больше похожий на конкурс, кто больше выпендрится за счёт денег богатеньких родителей. В какой-то мере даже противно осознавать, что я теперь один из этих, которым всё прощают за отваленные дополнительно тонкие бумажные. И если не всё, то как минимум многое.       Трясущимися от волнения руками поправляю идеально, впрочем, сидящий галстук и выхожу из машины.       Я бы прошёлся, может, пешком и обошёлся общественным транспортом, но обеспокоенные родители не позволили мне этого, уверив в том, что на меня обязательно нападут — ограбят и чего хуже, ведь не смогу дать отпор, ослабленный после больницы.       Хотя я спорить особо не стал: разве не круто доехать до школы не на метро или автобусе, а на шикарной «Cadillac» с личным водителем? Да я с детства об этом мечтал!       Но, как сказал один великий человек, нужно бояться своих желаний, ведь иногда мечты становятся действительностью. И не всегда такой, — точнее говоря, почти во всех случаях не такой, какой мы хотели бы её видеть. Не то чтобы мне не нравилась моя, но сердце с самого утра стремилось сбежать из груди, мешая лёгким нормально гонять воздух. Так что, думаю, если выживу сегодня, буду героем для самого себя.       Сразу сталкиваюсь с взглядами, полными нездорового любопытства вперемешку с отвращением и презрением, разве что пока не закидывают помидорами и яйцами. Хоть это радует, пусть сведённые брови небрежно толкнувшего меня мимо проходящего парня почти испепеляют, стремясь проделать огромную дыру во мне или вовсе сжечь до последнего атома, кто знает. В моем положении быстрая смерть от взгляда сойдет за добродетель.       Стараюсь не обращать внимания, стискивая в своих слегка потных от переживаний ладонях стоящий бог знает сколько портфель и иду вперёд, притупляя взгляд.       Слава технологиям, у нас было электронное расписание, и потому мне не пришлось ни с кем идти на контакт, которого я боялся больше всего. И, да, возможно я стараюсь отрицать тот факт, что не смогу вечно всех сторониться, но дайте мне для начала пожить в мечтах, ради бога, мне итак тут нелегко.       К сожалению, у людей не водится карта памяти в мозгу с описанными там знакомыми, рядом с фотографиями которых написано, как с ними общаться. А если и водится, то я, наверное, совершил полное её форматирование при перемещении в новое, не своё тело. Так что пока я буду витать в розовых облаках, где мне не нужно ни с кем общаться, а потом пойду заново записывать на карту памяти данные.       С большим усилием нахожу кабинет — этот универ был, как и подобает таким заведениям, чертовски огромным. Высокие потолки, украшенные лепниной, красивые резные двери, явно выполненные на заказ, отделанные мрамором полы и стоящие по всему периметру в огромных вазонах экзотические растения.        Это вызывало восхищение ровно настолько, насколько и тоску; никак не покидало ощущение нахождения в музее, и казалось, что один слишком громкий звук — и на тебя обязательно накричит смотрительница, выглядывая недовольно из-под толстой оправы очков.       Открываю дверь, натягивая приветственную улыбку, здороваюсь с профессором (мысленно преклоняясь перед всеми возможными богами, что мой недалёкий предшественник не спал хотя бы с этим сорокалетним усталым мужчиной) и прохожу вглубь лекционной аудитории, садясь примерно посередине, чтобы не сильно привлекать внимание, но при этом слышать что-то.       — Сашка! — ко мне тут же подсаживается, по-дружески толкая в плечо, блондинистый паренёк с густыми бровями, орлиным носом, необычной стрижкой и так и пляшущими в глубоких серо-голубых глазах демонёнками. — Где пропадал?        Задумчиво смотрю на него, нервно перебирая взъерошенные волосы, думая, как бы лучше сказать. Я бы мог притвориться, что знаю его, если бы он был хоть в подписках социальных сетей, которые я всю ночь тщательно изучал, надеясь, что все эти многочисленные лица незнакомых людей хоть как-то помогут в социализации. Но на практике, конечно же, с первых минут всё пошло вверх тормашками, портя мой и так довольно условный план.        — А… эм… Да вот, в больнице лежал, машина сбила… — нервно прокашливаюсь, смотря ему в глаза, — а ещё у меня амнезия. Так сказал мой лечащий врач, если что, — смущённо отвожу взгляд, упираясь им в огромные винтажные окна, уже подсознательно готовясь к любой реакции сидящего рядом.        — Оу… Сочувствую, — на его прекрасном лице складываются напряжённые морщинки, брови чуть сводит. — Ну, главное, что теперь ты здесь и жив, так? — смущённо улыбается, показывая ямочки.       — Надеюсь, что главное, потому что посмотрев на реакцию людей, думаю — лучше бы меня не было здесь, — с натягом улыбаюсь, пытаясь сгладить напряжение.        — Ну, по крайней мере, я тебе рад! — неожиданно увлекает в объятия, взлохмачивая и без того неаккуратно лежащие волосы. — Да и, думаю, Дашка тоже, — отстраняется. — Она же тебя в больнице навещала?       — Да, а откуда… — мой взгляд явно говорит за меня, так что парень, снова даря улыбку, легко отвечает.       — Мы с ней, вроде как… — потупляет взгляд, нервно пряча ладони в длинные рукава толстовки. И да, это странно, что он не в очередном накрахмаленном костюме, как большинство в этой аудитории.       — Это она с тобой на свидание ходила, да? — быстро сопоставляю факты в голове.       — Да… Да, со мной, — снова улыбается и отворачивается, начиная доставать тетрадь из рюкзака.       — О, тогда мои поздравления, — тоже спохватываюсь, смотря на наручные часы — начало через пять минут, — и делаю то же самое, слегка заминаясь на моменте с открытием портфеля. Такое ощущение, что на замке какая-то антикражная установка, направленная даже против их владельцев.       — Точно, я представиться забыл, у нас же сейчас типа второе знакомство, — поворачивается ко мне, протягивая руку, как будто не обнимал минуту назад. — Я Ярослав.       — Приятно познакомиться, Ярослав, — принимаю его привественный жест, пожимая. Отмечаю, что, если не костюм, так хоть имя достаточно необычное — это что-то вроде пункта в рейтинговой таблице соответствия данному заведению, которую я сам только что и придумал.       Лекция проходит достаточно скучно — никогда не любил философию, загнанную в рамки учебной программы. От кого-то слышал, что философия — царица наук, и на ней не может быть неинтересно. С первым утверждением я бы хотел согласиться, но второе — этот нудный профессор и его монотонная, заученная за множество рабочих лет речь совершенно не вызывала интереса. Всё время я боролся с желанием уснуть или заехать ему по лицу.       Потому что, ну в самом деле, нельзя же т а к уродовать своей преподавательской методикой этот прекрасный, уникальный в своей многогранности предмет.       За это сразу можно было бы отправить в ад, в самый горячий котёл, потому как уверен — дьявол точно ценитель античного представления философии, а не того, в какую посредственность её превращает этот человек. Понимающим взглядом смотрю на Славу, который, не сумев справиться с сонливостью, мило сопел, лёжа одной щекой на тетради — точно останутся забавные следы.       Наконец, звучит долгожданное: «Лекция окончена». Торопливо толкаю сидящего рядом парня, чтобы поскорее убраться. Тот непонимающе смотрит на меня пару секунд, а потом, окончательно просыпаясь, быстро закидывает тетрадь в рюкзак, и, подхватывая меня под руку, уверенно куда-то тащит — очень надеюсь, что в столовую.       Сидим за столиком в углу, спустя минут пять к нам присоединяется Дашка, так и светящаяся от счастья. Быстро чмокает в щёку Славу, тут же отрываясь и будто виновато смотря на меня.       — Привет! Рад видеть тебя снова, и, кстати, твой парень довольно милый, — улыбаюсь, приветствуя подругу. — Мы уже успели познакомиться… второй раз.        Смущённо смотрит на меня и морщит носик, но быстро возвращается в свою зону комфорта.       — Рада, что вы уже познакомились, и ты… знаешь. Не хотите после учёбы собраться у меня, поесть пиццы, поиграть в приставку и наверстать упущенное время общения? — улыбается, распространяя флюиды непринуждённости и уюта в нашем маленьком кругу.       — Я за, — почти одновременно отвечаем со Славой и смеёмся.       Замечаю на себе напряжённый взгляд сидящего напротив нас парня — того самого, который толкнул меня в коридоре ещё в начале дня. Теперь удаётся рассмотреть его лучше, — выглядит, как древнегреческий бог (и, да, возможно, я слишком люблю античность и романтизировать незнакомцев, но что с того) — точёные скулы, аристокартически бледная кожа, длинные, неряшливо (богично неряшливо) уложенные рыжие волосы. Его белоснежные ресницы и брови будто так и кричат: «Молитесь мне, молитесь на меня». Он здесь бог. Одет в подчёркивающую его изящность белую блузу с манжетами и чёрные обтягивающие брюки.        Хмурится, замечая мой ответный взгляд, резко встаёт и идёт, кажется, по направлению к нашему столу.       — Посмотрите-ка, кто соизволил вернуться, — одаривает надменным взглядом, поправляет волосы, которые так и норовят сползти на глаза. — Что, решил, хватит зря проедать родительские денежки? Совесть замучила?       Непонимающе хлопаю глазами. Окей, но никакой информации о явном… враге? нигде у старого обладателя тела не было. Что ж, спасибо за ещё одну проблему — ещё одну прекрасно выглядящую проблему, чьи формы теперь видно отчётливее. Парень не накачан, но природа явно постаралась над его выпирающими ключицами, видными из-под полурасстегнутой блузы, талией, бёдрами и ягодицами, хорошо выделяемыми узостью одежды, — думаю, стараясь отогнать эти мысли куда подальше.       — Вообще, я лежал в больнице, машина сбила. И… у меня амнезия, — зачем-то оправдываюсь, заглядывая в его чуть ли не искрящие ненавистью глаза, как будто в них можно было увидеть ответ на вопрос, как именно старый Саша накосячил.       — Знаешь, можешь ломать комедию с кем угодно, но не со мной, — ухмыляется. — Встретимся завтра на футболе, не попади снова под машину только, — ехидничает и уходит так же неожиданно, как пришёл, вальяжно покачивая бёдрами, — и нет, я совсем не пялюсь на него.       Нахожусь в полном замешательстве, как, кажется, и Даша со Славой.       — Кто это был? — всё же решаю узнать хоть что-то, ведь завтра меня, кажется, ждёт тяжёлый день, и нужно хоть как-то подготовиться.       — О. Это Гриша, — немного отрешённо отвечает девушка. — Один из лучших футболистов у нас. Но не лучше тебя, конечно, — быстро поправляется, будто превозносить меня так важно. — Поэтому ты и капитан, думаю, и по той же причине он тебя недолюбливает. Хотя и не похоже, что между вами только это. Думаю, что-то произошло, но ты не рассказывал, и тем более он, так что извини, это всё, что мы знаем.       — Спасибо, это уже лучше, чем ничего, — встаю из-за стола. До следующей лекции, отдельной от этой парочки — что значит, мне придётся сидеть одному, — пятнадцать минут, а я не хочу опаздывать. — Встретимся после занятий, да?       — Да, конечно, — обнимаюсь с ними и спешу на поиски кабинета по мудрёным коридорам. Архитектору этого здания явно стоило проектировать лабиринт для Минотавра*, а не учебное заведение, честное слово. ---‐--------- * Кносский лабиринт (др.-греч. Λαβύρινθος) — в древнегреческой мифологии сложное сооружение со множеством запутанных переходов, спроектированное легендарным изобретателем и инженером Дедалом на острове Крит. Согласно афинской мифологии лабиринт в Кноссе был построен Дедалом для царя Миноса. Он был так хитро построен, что сам его создатель едва смог сбежать оттуда. В лабиринте заключили чудовище-людоеда Минотавра.