Искалеченная любовь

Ожидание было чуть ли не вечностью. Сожаление съедало изнутри, хотя даже толком непонятно, за что она себя винила. Закон нарушен не был, все было по желанию, ее хотели и хотела она. Ничего плохого не произошло, и все же осадок не давал покоя. Может, это связано с тем, что она тревожилась за Хауса? Она вроде как… изменила ему? Даже в мыслях это звучало чересчур неправильно. Они не в отношениях, они не пара, у них… что-то вроде группы поддержки. Она пыталась копаться в своих чувствах, но на деле — ничего не получалось. В итоге она все равно приходила к тупиковому вопросу — «почему», на который не могла дать ответ. Тринадцать надела футболку — другую, потому что ей не хотелось, чтобы даже такая мелочь напоминала ей о Валери, и натянула нижнее белье. Сколько уже прошло времени, Хаус передумал? И как только эта мысль посетила ее голову, Реми услышала стук в дверь. Не приглушенный кожей, а такой, как будто дерево стучит по дереву. Трость. Она знала, что это Хаус, даже в глазок смотреть не нужно было, ведь сам стук был характерен для него — настойчивый. Реми распахнула дверь и вздохнула. Она не хотела улыбаться, она просто кивнула и отошла вглубь комнаты, пуская Хауса к себе. В первый раз, между прочим. Раньше они всегда были только у него. — Привет, — задумчиво произнес Хаус, с любопытством рассматривая лицо подчиненной. Ему не понравилась эта подавленность. Конечно, Тринадцать никогда не была слишком уж веселой и одушевленной, ей — не положено, но сейчас во взгляде было что-то новое. — Здравствуйте, — тихо ответила Тринадцать. И молчала, глядя в ответ прямо в глаза Хауса. Любопытно, конечно, сама его позвала, а в итоге — молчит. — Кажется, ты забыла надеть штаны, — пошутил Грег, стараясь разбавить обстановку. Он мог бы сказать и что-то более едкое или пошлое, но ее взгляд его останавливал. Он был словно обиженный… или полный сожалений. Хаус не мог понять и хотел бы быть человеком, который запросто отпустит этот вопрос. Тринадцать пожала плечами: — Все равно снимать. — Она ушла вглубь квартиры и повернула на кухню. Хаус похромал за ней. На столе стояла початая бутылка виски, а в воздухе царил аромат духов. И духи были явно не хозяйки этой квартиры. Плед на диване смят. Хотелось бы сказать, что Хаус почувствовал себя Шерлоком, но это слишком громко, ведь его преступница ничего не скрывала — на столике около дивана стоял бокал с отпечатком помады. И она тоже не принадлежала Тринадцать. — Могла меня и раньше позвать, — скорчив обиженную рожицу, сказал Хаус. — Я позвала вовремя, вы просто долго ехали. Она только защищалась, но не нападала, даже не пыталась. Судя по всему, проблема действительно была, причем довольно серьезная. Вряд ли она сломала Тринадцать, но явно смогла задеть. Хаус выдохнул. Почему-то он так и думал, что едет на сеанс психотерапии, а не… другой терапии. — Чувство юмора еще работает — это хорошо, — регламентировал он. — А теперь рассказывай уже, хватит мяться. — Он сделал глоток виски и развалился на диване очень по-свойски, потирая ногу. Реми ненадолго зависла. Странно. Это выглядит настолько правильно, что от этого странно. Будто она каждый день болтает с Хаусом, сидя на диване в своей квартире, попивая виски. Так делают старые друзья. Тринадцать обняла себя руками и приземлилась на краю дивана, поджав одну ногу под себя, продолжая пилить взглядом Грега. Будто пытаясь найти там силы, поддержку, понимание, или же просто смотрела. Она сама не понимала. Просто ей это было нужно. — Здесь была Валери, — также тихо сказала Тринадцать, но в этот раз взгляд она опустила. Как будто ей стало стыдно. — Так зовут твою новую подружку? — беззаботно спросил Хаус. — Я думал, ты не спрашиваешь имена. — Так зовут вашу сегодняшнюю пациентку. Хаус округлил глаза и открыл рот. Кажется, если он даже хотел что-то сказать, то мысль свою совершенно потерял. Он так и смотрел на Тринадцать, которая молчала и старалась не встречаться взглядом с холодными глазами Грега. Почему-то она была уверена, что обязательно встретит в них осуждение. И это было глупо. Нужно ждать насмешки. Или вообще ничего не ждать. Черт, да это же Хаус. Сейчас он поразгадывает загадку, а потом — попросту потеряет интерес. А судить о ней останется только Реми. Собственно, так и должно быть. Оценку нашим поступкам давать вправе только мы, других — не спрашивали. А может, это и неправильно, но кого бы волновало? — Она пришла, — пожала плечами Тринадцать, — выпила немного моего виски, а потом ушла. — Кажется, ты пропустила самую интересную часть. — Да, — протянула Реми, — она все еще психопатка без чувств. — Я вообще не об этом, но… — Хаус внезапно встрепенулся и наигранно поднес руку ко рту как бы в приступе удивления. — Ты же понимаешь, — заискивающе начал он, — что если она тебя изнасиловала, я потребую видео? Тринадцать, наконец, улыбнулась. Шутка была воистину ужасной, учитывая обстоятельства, но она была настолько в духе Хауса, что она почувствовала, что все возвращается на круги своя — у нее в голове. Хаус всегда остается собой, и именно это является тем самым якорем, который всегда держит. Благодаря его непоколебимости паника отступает, грусть сдается и не может затянуть тебя в свои сети, но, как и у любой «магии», у этой тоже есть цена. И она заключается в том, что не изменчивость Хауса осадит тебя на землю, когда ты будешь невообразимо счастлив. Было бы логично сказать, что с Хаусом общаются только те, кто любит стабильность, но не тут-то было: может, он и непоколебим, но в равной степени и непредсказуем. Настолько непостижимая личность, что захватывало дух. — В общем, она пришла сюда… соблазнить меня? — будто спрашивая Хауса о намерениях Валери, сказала Реми. — Я тоже, — хмыкнул Грег, но столкнулся с тяжелым взглядом Тринадцать. — Ладно-ладно. Она только тебя хотела? — Вроде того, — пожала плечами Реми. — Ну, в этом нет ничего удивительного, конечно, — он ненадолго задумался. — Думаю, она пришла показать, что ничего не изменилось. Своим странным извращенным способом, в духе психопата. Но я буду лжецом, если скажу, что мне неинтересно, как все прошло. Исключительно в познавательных целях. — Как же. — Плечи Реми дрогнули. — Она сказала, что изменилась. И, кажется, даже пыталась что-то обсудить. А в больнице у нее на глазах были слезы. Я думала, что это был лишь симптом, и она стала, — она запнулась, — как бы сказать… — Нормальной? Все лгут. Все и, судя по всему, практически всегда. Тринадцать, как ты могла об этом забыть? — Так, а в чем проблема? — немного погодя спросил Грег. Тринадцать сделала глоток виски и потерла глаза. Действительно. Ей казалось, что ее использовали, но это не так. Ей казалось, что она какая-то грязная, но по факту — Валери никакая не преступница, просто ее хорошим человеком назвать нельзя. А кого можно? — Просто… она выдала себя за другого человека. Она смогла меня обмануть и воспользовалась этим и, знаете, непонятно для чего. В том смысле, что ей это дало? Таких как я по улицам ходит хоть отбавляй, с ее внешностью и умением притворяться, она сможет соблазнить, кого хочешь. Зачем тратить время на какого-то врача. — Проучить. Ты разрушила ее идеальный мирок с мужем дурачком, а она пошатнула твою уверенность в себе и людях, в целом. Хотя, признаюсь, способы у нее более, чем просто странные. Я был бы не против, если бы она и мою уверенность пошатнула. — Было бы что шатать, — вздернула бровь Тринадцать. — Твоя правда. Может, она тебя просто хотела, а? Тринадцать приложила руку ко лбу, как бы проверяя температуру. Голова раскалывалась. — Ей ведь никакой выгоды. Она с этим ничего не сделает. — Но теперь она знает, где ты живешь. — Думаете, это было предупреждением? — Думаю, это был секс горячего врача и такой же горячей психопатки. Догадки построить пока не успел, — небольшая пауза, — понимаешь, — он начал водить руками по воздуху, — эти образы перед глазами не дают сосредоточиться. Обнаженные образы. Тринадцать поджала губы, пытаясь сдержать улыбку. Черт, вообще-то они говорили о важном, но Хаус все свел к шутке. Очень удобно. Так и всю жизнь к шутке свести недолго. Реми попыталась сосредоточиться на проблеме и внезапно поняла, что проблемы нет. Да, ее использовали, но, если уж быть честной, ни разу не грубо, а довольно нежно. И удовольствие она тоже получила. Что ж, кажется, сеанс психотерапии от Хауса завершен на «ура». — Хотите чаю? — учтиво спросила Реми. Она хотела отблагодарить Хауса, да и сделает это чуть позже — в кровати. А слова по обыкновению — лишние. — Хочешь обсудить еще одну насущную штуку, которая лично меня немного… напрягает, пожалуй? Черт, нет. Она не готова снова болтать про их отношения. Второй серьезный разговор за день она попросту не вынесет, учитывая, какой кризис в мыслях она перенесла. Ей было настолько плохо, что она попросила Хауса приехать! Может, люди так и делают часто, но не Тринадцать. И уж точно не Хауса, но… больше было не кого (и опять же, по правде говоря — больше видеть никого не хотелось). Что он хочет узнать? Разве важно, что между ними происходит? Ну, неужели нельзя просто наслаждаться и быть покорными. Смешно. Хаус и покорность. Абсурднее ничего нельзя придумать, уж точно. И все же, обсуждать их отношения ей кажется каким-то неправильным решением. То, что происходило тоже правильным назвать сложно, но это ощущалось чем-то естественным, в чем они оба нуждались. На самом деле, даже думать о том, что же между ними происходит (кроме очевидного) давалось с трудом, что уж говорить про обсуждение. — Ты до сих пор обращаешься ко мне на «вы». Это заставляет меня чувствовать себя стариком. Я, конечно, не молод, но знаешь ли… Кажется, если бы Хаус прислушался, то он бы услышал как Реми шумно выдохнула. Она закатила глаза и улыбнулась. — Вы — мой босс. — Я тоже люблю ролевые игры, на работе продолжим играть в эту, а в квартире можно и поэкспериментировать. — Согласна. Так ты будешь чай? Чертовски странно. Надолго такое обращение точно не задержится. — Валяй.