Искалеченная любовь

— Итак, — с прищуром произнес Хаус, глядя на свою новую старую подчиненную. Кэмерон стояла расслабленно и немного смущенно. Что ж, возможно, она чувствовала себя глупо из-за того, как долго отнекивалась и делала вид, что ей неинтересна работа с Хаусом. — Что же тебя переубедило? Решила вспомнить свои давние чувства? Кэмерон усмехнулась и покачала головой. Она сложила руки на груди и прошлась взглядом по присутствующим. Реми сидела за столом и спокойно пила свой кофе, делая вид, что не следила за диалогом. Впрочем, может, ей и правда было неинтересно. На последней фразе Хауса она едва заметно дрогнула и перевела на него взгляд, после чего также быстро расслабилась. Похоже, они и правда умудрились создать своеобразную связь. Кэмерон было любопытно, что об этом думал сам диагност. Кадди стояла, насупившись. Она все еще злилась на Хауса за его дурацкую выходку. Благо, все получилось уладить, но такими темпами они действительно распугают всех пациентов. — Прекрати, — строго произнесла Лиза. — Я ее назначила, пока ты не найдешь замену Форману. — А я буду искать? — уточнил Хаус. — Если Кэмерон согласится работать с тобой постоянно, я буду не против, мне так даже проще. А сейчас мне уже пора. В отличие от вас, у меня работа есть каждый день. Кэмерон, дорабатывай сегодня в скорой, с завтрашнего дня ты официально переведена. — Да, мэм, — кивнула Кэмерон, после чего Кадди удалилась. — Поздравляю с переводом, — усмехнулась Тринадцать. — Теперь у Хауса еще на одного подопытного больше. — Да уж, ну, мне не привыкать. Осталось только сказать об этом Чейзу… как можно мягче. Он вряд ли поймет мое возвращение. Мы оба решили, что Хаус — слишком безумен, чтобы работать на него. Странно все повернулось. — Я вам не мешаю? — поинтересовался Грег. — Нет-нет, — не задумавшись, ответила Тринадцать, даже не взглянув на босса. Глаза Хауса на секунду распахнулись, после чего он нахмурил брови. От него только что отмахнулся его же подчиненный, а он не мог ничего ему предъявить — дела-то не было. По сути, у них сейчас свободное время, и они не обязаны проводить его за разговорами. И Хаус и сам-то этого не хотел. Конечно. Лучше он пойдет досаждать Уилсону, зачем ему нужно торчать здесь с недоврачами? Он еще сильнее помрачнел. Непривычное чувство обиды зарождалось в его душе. Он не понимал, откуда и почему оно появилось, но сомнений не было — это оно. Тринадцать продолжала мило беседовать с Кэмерон, даже не удостоив его взглядом. И что-то мешало ему беспардонно вклиниться в разговор. Неужели это перемены? Хаус никогда не будет к ним готов. Он уже собирался вставить язвительную шутку на очередную реплику Кэмерон, но его запал перебила Тринадцать. — Я пойду, помогу Элисон в скорой. У них всегда не хватает рук. — Это был не вопрос. Реми лишь бескомпромиссно осведомила его о своих планах. Она развернулась к выходу из кабинета, открыла дверь и придержала улыбающейся Кэмерон. — Пока, Хаус, — кинула на прощание Кэмерон и скрылась в коридоре. Тринадцать молча последовала за ней. «Что еще за?!» Грег негодовал. Нет, ему было все равно на подопечных, пусть приносят пользу обществу, но какого черта он сейчас расстроен? Словно задели за живое. Задели нечто такое, к чему не прикасались уже долгое время. Когда он стал таким мягким? Когда он в последний раз был собой? Ну, так чтобы с язвительными шутками, безразличием и проститутками у себя в офисе? Он давненько не пользовался их услугами. Может, стоило бы наверстать? Хаус потер виски и почувствовал неприятное покалывание в ноге. Только не снова. Рука непроизвольно потянулась к карману, где привычно хранился викодин, но он оказался пуст. Сейчас достать таблетки представлялось практически невозможным. Кадди забраковала все хитрые пути с подписями. Ему что-то выдадут только если он придет непосредственно с врачом. А значит, ему нужен был Уилсон. В кабинете друга оказался пациент с грустной и сильно помятой физиономией. Похоже, у этого бедолаги не первая стадия. Хаус поджал губы и решил, что если он хотел добиться рецепта, то не стоило злить Джеймса с порога. Он извинился и вышел за дверь, чтобы подождать, пока тот освободится. Очередной укол поразил его. Когда такое было? Чтобы он заботился о пациентах и правилах приличия? Хаус, что происходит? Неужели, ты и правда меняешься? Когда Грег уже хотел плюнуть на первоначальный план, из кабинета вышел тот самый расстроенный мужчина. Его глаза потуплены в пол, взгляд абсолютно серый. Как бы хорош не был Уилсон в разговорах, поднять настроение умирающему — порой непосильная задача. Хаус зашел в кабинет и закрыл за собой дверь. Уилсон внимательно разглядывал друга и после недолгого молчания спросил: — Порядок? Хаус кивнул, явно подбирая слова, в итоге выдал: — Твои пациенты не против, что ты принимаешь их после стаканчика виски? — Он был вне записи, — пожал плечами Уилсон. — Я бы ему тоже предложил, если бы не противопоказания. — О да, этим ребятам точно алкоголь не помешает, — заключил Хаус, развалившись на кресле в привычной манере. — Так с чем пожаловал? Рабочий день вроде подошел к концу. И не пытайся увиливать, я вижу, что что-то случилось. — Как ты понял? — Ты извинился, — хмыкнул онколог. — Тебя не проведешь. — Хаус продолжил хранить молчание, но быстро сдался, сраженный ожидающим взглядом друга. Вообще, его бесило, что нужно было обсуждать проблему, чтобы ее решить. С больными было куда проще — карта пациента была полезнее самого пациента. — Кэмерон вернулась в команду, — сухо ответил Грег, рассматривая какой-то сувенир на столе Уилсона. — И тебя это расстроило? — Я не расстроен. Уилсон покачал головой и выжидающе уставился на друга. Хаус приложил руку к лицу и протер глаза, спускаясь ладонью к щеке. Холодная кисть охладила лицо, мысли немного прояснились, но недостаточно, чтобы нормально сформулировать проблему, которой вроде как и не было. Он поднял глаза к потолку, явно ища нужные ответы, но там ни одного не оказалось. Уилсон молчал. На Хауса никогда нельзя было давить, это как бомба замедленного действия. Никогда не знаешь, когда рванет и почему. Грег все не торопился. Он думал о том, почему Тринадцать пошла помогать Кэмерон в скорой вместо того, чтобы отправиться домой, например, с ним. Отделение скорой помощи работало круглые сутки, так что — она решила не спать сегодня? Не рассчитывала же она, что он даст ей поблажки из-за их интрижки? Интрижка — звучит слишком пошло даже для Хауса. Он поморщился. — Я уверен, что понимаю людей, но порой они такие странные, — в итоге заключил Хаус. — Добро пожаловать в реальный мир, — хмыкнул Уилсон. Он отметил странность в поведении друга. Очевидно, что он был чем-то обеспокоен, но его неподдельная серьезность настораживала. — И раньше меня это не заботило. Да и сейчас тоже. Просто. Что может значить, если один человек предпочитает проводить свое свободное время с другим, если мог в этот момент быть с третьим? Уилсон откинулся на кресле и нахмурился. Может, Хаус сейчас спрашивал о том, почему у него есть желание проводить время с Тринадцать? Черт. Похоже, все куда серьезнее, чем он мог бы предположить. И кто в его рассказе третий? Какая-нибудь проститутка? Как-то не складывалось. Уилсон шумно выдохнул. По-настоящему странно то, что Грегори задавал этот вопрос, ведь это значило, что третьего первый видеть не хочет по каким-либо причинам. Он не мог этого не знать, значит, надеялся на другой ответ? Неужели он пытался обмануть самого себя? Что ж, порой он и правда занимался подобным. Уилсон не хотел все испортить. Ему казалось, что Тринадцать — пусть и необычно — но подходила Грегу. А значит, надо сделать все, что от него зависело, чтобы Хаус справился со своими наплывшими эмоциями к своей подчиненной. Однако ребусы и загадки Уилсон разгадывал из рук вон плохо. — Я не назову тебе имена, — предугадав вопрос, подал голос Хаус. — Гипотетические люди. — Ну конечно, — кивнул Джеймс. — Как же ты любишь все усложнять. Ну, наверное, первый человек просто не хочет это время провести с третьим? Причины могут быть разными — настроение, ситуация, желание поговорить. Знаешь, не все со всеми можно обсуждать. Например, ты мой лучший друг, но я ни за что не спрошу у тебя совета, как вести себя с женщинами. — Учитывая количество твоих бывших жен, аналогично, — съязвил Хаус. Повисло молчание. Каждый думал о своем. Можно было только догадываться, что происходило в голове Хауса, после чего он выдал: — Позвоню шлюхе. — Ты уверен, что это хорошая идея? — уточнил Уилсон, зная, что останавливать его все равно бесполезно. — Абсолютно. Настроение у меня такое. Хаус вылетел из кабинета, забыв о том, что хотел выпросить себе рецепт. Перед тем, как снова перейти на викодин, он сначала использует менее опасные способы, чтобы избежать боли. В конце концов, раньше дамы были достаточно хороши, чтобы снимать ее, хотя бы временно. По пути в свой кабинет он набрал нужный номер и назвал адрес больницы. Сейчас все равно в ней практически никого не было. Уилсон остался в тишине и полумраке смотреть на дверь кабинета. Он практически не шевелился, пытаясь сообразить, что произошло. Его не покидало ощущение, что он сказал что-то не то. Или же его неправильно поняли. *** — Спасибо, Реми, — улыбнулась Кэмерон, приобняв ее за плечи. — Без тебя я бы так быстро с этой работой не справилась. Можешь уже идти отдыхать, тут осталось всего ничего закончить. — Точно помощь не нужна? — уточнила Тринадцать, улыбнувшись. — Нет, да и я же не дура. Вижу, как ты хочешь отправиться к нему, — она усмехнулась. — Ты бы и помогать мне не вызвалась, если бы не заметила тот его взгляд во время нашего разговора. — Кэмерон повела бровями. — Это, конечно, хитро, но… не кажется тебе, что это лишнее? — Не понимаю, о чем ты, — состроив недоумение, ответила Тринадцать. Конечно, она понимала. Она увидела эмоции на лице диагноста, и ей было интересно, какие она еще сможет увидеть, когда вернется к нему с предложением провести вечер вместе. Зачастую она скрывала собственные эмоции, но всегда считала, что их проявление — это привлекательно. Ей нравилось видеть радость на лицах людей, она могла сопереживать тем, кто грустил. А выводить на эмоции такого человека, как Хаус — было своего рода испытанием. Сможет или нет. У нее получилось, и она чувствовала несвойственное ей удовлетворение. Разбираться с тем, почему для нее это было так важно — ей не хотелось. В конце концов, какой бы циничной она не была, Реми признавала, что не у всего должна быть логика. Так и сейчас. — Коне-ечно, — недоверчиво протянула Кэмерон. — Будь осторожна, не пытайся играть с ним. — Я не… — Да-да, — перебила Элисон. — Просто помни, что Хаус не тот человек, которого можно предсказать на раз. Может, твои уловки и сработают, но, возможно, совершенно не тем образом, которым тебе бы хотелось. Тринадцать кивнула. — Все будет нормально. — Надеюсь на это, — ответила Элисон. — А теперь поспеши. Может, он еще в больнице. Тринадцать вышла из отделения скорой помощи и быстрым шагом отправилась к кабинету диагностики. Вероятность того, что он на месте была невелика, но она хотела проверить. Если его там не окажется, то поедет к нему домой. Она практически отпустила мысли о том, что было между ними. Единственное, в чем она давала себе отчет: ей хотелось, чтобы Хаус был рядом как можно чаще. Неважно в каком настроении, главное чтобы он был собой. Искренность — редкая вещь среди отношений между людьми, оттого она так и ценилась. И Реми нравилось, что рядом с ним, она могла вести себя честно. И давала себе отчет в том, что была готова к честности Хауса — неприкрытой и порой даже болезненной. Она преодолела последний пролет и резко остановилась. В конце коридора, в кабинете Хауса, отделенной стеклянной дверью, на столе сидела женщина, а он стоял напротив и впивался в нее своими губами. Тринадцать запустила руки в карманы и не спешила уходить. Она наблюдала за этой картиной и ощутила, как что-то с треском оборвалось. Неприятное чувство. Болезненное, обидное. Она прикрыла глаза и покачала головой. Почему? Почему она решила, что Хаус — тот самый человек, кому стоит доверить свою искренность. Как глупо. Вся ситуация — до смеха абсурдная. Как во всяких романтичных мелодрамах. Она им верила редко, порой вообще отрицала, что такое бывало в жизни, а сейчас перед ней неопровержимые доказательства, что в жизни всякого хватало. «Не играй с ним в игры». Реми убеждала себя в том, что она не расстроена. Они не давали друг другу никаких обещаний, между ними не было обязательств и договоренностей. Хаус волен делать то, что ему хотелось, ведь он — свободный человек. Ровно так же, как и она. Тогда почему было ощущение, словно Тринадцать проиграла?