Терра и Космос. Книга вторая: Земля Обетованная

Мамонты, протяжно подухивая, взревели. Это говорило о том, что Аодха в сопровождении молодых воинов вернулись, навешанные добычей, с удачной двухнедельной охоты. Аль Данаб по первости оказался крайне удивлен тем фактом, что погонщики мамутов самих животных в пищу не употребляли. Они словно жили с этими мохнатыми огромными ледяными слонами, как некий весьма сложный социум. И более того, как позже увидел собственными глазами Аль Данаб, самые старшие из мамонтов относились к своим погонщикам трепетно, словно к родным детям. Поправив меховые шкуры на спящем, умученном ночным сексом Чаре, он дотянулся до одежды из тонко выделанной кожи оленей и, уже привычно надев на себя, выскользнул наружу через меховой клапан юрты. Над разномастными юртами, чей орнамент показывал, к какому роду принадлежит семья, тонким шлейфом тянулся дым от ночных костров стражей. Пришлые с дальнего горного хребта волки в последнее время задрали несколько мелких мамонтенков, и стражам приходилось вести караулы каждую белую ночь. Солнце с приходом поздней весны практически не касалось горизонта, оно кружилось в своевольном танце, напоминая всему роду погонщиков расписной шаманский бубен. Было необычно видеть, как все замирает, и хотя свет лился, казалось, одинаково изобильно для бывших мужчин космоса, напоминая чем-то вечно неспящий «Пилигрим», но после заполярной ночи такое природное явление для пришлых стало явно в диковинку. Прошлое дежурство выпадало на Аля, хорошо, что Чару приняли как его нижнего и в связи с наличием детей освободили от данной рутины. Конечно, рыжий младший от негодования пыхтел и даже обижался, но раз старшие дошли до такого решения, дабы опровергнуть которое необходимо было найти не менее весомую причину. И, к сожалению, в этих поисках Аль Данаб Чаре нисколько не помогал и, даже более того, как предполагал младший, всячески потакал решению старейших. Аодха, подросший, возмужавший, соскользнул лихо со своего мамонта и, стянув несколько баулов с освежеванным мясом, пристегнутых к обитому мехом седлу, один перекинул к подошедшему к нему Алю. — Целителю и его жене. Благодарю, что спас детей клана от хвори и черни в длинный период холодной ночи. Сперва, когда Аль Данаб пропускал охоту, он не понимал, почему каждый раз охотники делятся с ним своей добычей так официально и помпезно, подчеркивая каждый раз его громкий статус в семье. Все равно ни он, ни Чара не готовили отдельно. Да, для него было нормально приходить к страждущим соплеменникам Аодхи, не прося платы. Переносной синтезатор, что тогда ему сунул Хека и Авиор во время побега с лайнера суда вместе с небольшой полевой аптечкой, еще работал, но рассчитывать на его ресурс до бесконечности Аль не собирался. Еще максимум местный год — и все, батареи вместе со всей системой без должного обслуживания выйдут из строя. Но за счет прекрасной включенной в него функции анализатора он протестировал в первые месяцы выжимки практически всех местных трав и, выбрав из них лекарственные, очень быстро подобрал нужные смеси. Что ж, пока Аль Данаб вращался в круге родственных племен, и его лингвистика на время отошла на второй план, на первый же выползла второстепенная специализация — медицина. Аль Данаб не задумывался, хорошо это или плохо. Да, он продолжал изучать язык Аодхи и близкородственные с ним соседних этнических групп, что оказался куда сложнее и богаче, чем ему показалось там, в космосе, на корабле, где все выражения погонщика слышались сущим примитивом. Конечно, пока объемы информации были не те, с которыми Аль работал раньше. Да и носители, что он притащил за собой на Землю, все еще висели мертвым грузом, как и индивидуальные гаджеты, коими они с Чарой пользовались на корабле, в том числе и для считывания необходимых данных. Приходилось использовать тонко выделанные шкуры и допотопный способ нанесения на них информации при помощи природной краски. Но все было не так уж и плохо. Детишки росли, Чаре в этом помогали, как ни странно, женщины Аодхи. Вот те тут же приняли нижнего Аля как своего родного братишку и наравне со своими недавно родившимися карапузами кормили грудью и космических детей, не делая разделения, кто свой, кто чужой, полностью сняв обязанности с первых кормилиц. Им несказанно повезло, что именно Аодха на своих мамонтах подобрал их через пару дней после того, как они приземлились прямо на верховые болота. К сожалению, шлюп вляпался в топь и за полчаса ушел в глубины, навсегда там упокоившись. Ладно, они сами спаслись и не угробили детишек. Правда, от переносок Аль Данаб отказался сам и, переложив младенцев в платки, сотканные из сетей пауков тартара, закинул громоздкие конструкции вслед утопшему космическому челноку. Он не хотел, чтобы технологии космоса привлекли лишнее внимание местных к их и так весьма странным персонам. И только пара больших пузырей, что вырвалась на поверхности еще не прихваченных ранними морозами черноты вод, да порванный во все стороны колышущийся природный матрас из мха сфагнума указывали недавнюю точку приземления. С болота на возвышенность ползли долго, и хотя местами растительность украшали наледи, пришлось обходить по большим траекториям все еще открытые глянцевые окна, затянутые местами лишь ряской. Было непривычно ступать по колышущейся поверхности, что выдерживала человеческий вес, но эта ходящая под ногами растительная масса все же существенно прогибалась. На краю плато раскинувшейся перед их взорами бесконечной возвышенности пришлось провести несколько ночей. Но Аль, будучи помешанным на исторических трактатах терцев, посвященных освоению новых земель, оказался более приспособленным. За счет синтезатора он создал легко воспламеняющуюся смесь, ну а аптечка, снабженная специальным накаливающим элементом для стерилизации необходимого инструмента, замечательно выполнила роль зажигалки. Стандартная терморегулирующаяся одежда космических людей прекрасно приспосабливалась к любым условиям, впрочем, как и ткань конвертов младенцев, обернутая для надежности платками из паучьей сети. Так что когда Аодха прибыл с личной группой воинов, их приняли как дорогих гостей и даже угостили разогретыми на костре космическими субпайками. На первых порах синтезатор также использовали для продуцирования детской смеси, но как только в основном стане жены Аодхи взяли сестринское шефство над краснеющим от усиленного к нему внимания Чарой, надобность в этом сразу отпала. У их детишек уже несколько раз поменялись кормилицы, племя оказалось сильным, с большим количеством детей и молодых здоровых женщин, так что на нехватку грудного молока никто не жаловался. Кочевой народ все время находился в движении, они мигрировали вместе с мамонтами, перетаскивая на них свой незатейливый скарб и теплые разборные юрты. Этот путь оказался Аль Данабу очень даже интересен, по ходу миграций погонщики мамонтов или поводыри ледяных слонов пересекали пути и других многочисленных народностей. Одни жили более оседло, другие имели иные рукава миграции, и вот тут его лингвистический голод приходил к концу, и он переключался вновь на то, к чему лежала его широкая душа. Чара не отставал от старшего, впитывал как знания языка, так и лекарские изыски. Ему только не хватало сложных астронавигационных задач, а еще вечно изменяющего вида мерцающих звезд. Впрочем, последнего не хватало и Аль Данабу. Здесь небо в бесконечной полярной ночи всегда было одно и то же; конечно, небосвод крутился по-своему вокруг одной-единственной точки, увенчанной яркой, практически не смещающейся звездой, но, как ему выдал уже через неделю Чара, они оба его выучили наизусть. Земная болезнь на Чаре практически не сказалась, Аль Данабу прилетело почему-то с оттяжкой, то ли он собрался и настроился перед приземлением, но тошнота и качка накрыла его только пару дней спустя. И хотя весьма существенно, однако радовало, что только на короткое время. Адаптация тела к планете прошла стремительно. Аль Данаб за эти дни лёжки весьма схуднул и осунулся, но после кризиса больше уже не воспринимал весь этот планетарный механизм, что бесконечно вращался вокруг ласкового желтого солнца. — Спасибо, брат. — Аль Данаб с благодарностью принял мясо, и хотя оно будет передано позже женам Аодхи, но так требовал ритуал внутри клана, показывая тем самым, что Аль и Чара не нахлебники и очень важны для всего поселения. Аодха хлопнул по плечу Аля, ожидая от него похожего жеста, и только после, заливисто рассмеявшись, обнял по-братски за плечи. — Как наши жены и дети? — Все хорошо, кашель больше никого не мучает, да и все в стане здоровы. — Держи, это для моей сестренки. — На протянутую ладонь Аль Данабу высыпали крупные клыки волка, нанизанные на тонкую жилу, и как Аль ни пытался Аодха переучить, что Чару нужно называть братом, но тот либо его звал другом или за глаза сестрой, прекрасно зная, как рыжий от этого бесится. — Я поделился твоими травами с друзьями. И те отплатили. Хороший оберег Чаре на шею. — Волчьи клыки? — удивленно покрутили связку. — Да, это всадники волков, они редко делятся зубами умерших. Но твои травы спасли жизнь одному из сыновей вождя, так что жди с ответным визитом. Спасенный придет к тебе, дабы вернуть их. Это означало, что Аодха за излечение важной персоны взял с дружественного племени особый зарок. Пока люди Аодхи разгружали добычу, передавая на руки суетящимся женщинам и старикам, времени оказалось достаточно для разговора. Аодха из своих баулов забрал только два, остальные бойко распределяли его люди. — Братья волков — замкнутое племя с возвышенности, где засыпает солнце. Хорошие друзья. На больших игрищах мы часто делимся с ними своими женами. Они дали мне клятву, что отгонят волчью стаю пришлых чужаков, задравших наших мамутов. Когда волки-убийцы уйдут, клыки и вернешь. — Голос Аодха лился певуче, словно песня, он посмотрел внимательно в задумчивые глаза Аля и продолжил, явно его предупреждая: — Пока Чара носит временно зубы предков на своей шее — он неприкосновенен. — А что, у них другие волки? — Про временный обмен женами Аль Данаб слышал не раз, впрочем, в замкнутых группах подобных племен это встречалось часто. Конечно, так как его спутник — парень, к нему с подобным из приближенных молодого вождя никто не лез, но вот своих дев, бывало, навеливали. И чем-то это отдаленно напоминало те игрища, что устраивались между «Странницами» и «Пилигримами» властные матери — ради сильных детей и будущего здорового космического поколения. Также его не удивило временное табу, которое Аодха предложил наложить на его Чару. Это просто говорило о том, что в волчьем племени мужские пары не редкость, и, видно, тот самый исцеленный сын выбирал в свои спутники исключительно парней. За понравившихся жен в этом мире бились на прилюдных поединках. И хотя Аодха в Аль Данабе не сомневался, но осложнений между дружественными кланами не хотел и заранее, как умелый правитель, исключал все возможные ненужные варианты. А вот по поводу мощных хищников, что считались братьями другому племени, Аль Данаб действительно заинтересовался. Почему одни принимают людей за своих, другие же не прочь перегрызть любому подвернувшемуся охотнику горло? — Волк волку рознь, когда увидишь их братьев во шкуре — поймешь. — Значит, они так же делят жизнь со своими зверями, как и вы? — Это наши истоки и наши тотемы. — Аодха не всегда понимал Аля, и то, что для него выглядело естественно, как само собой разумеющееся, для бывшего человека космоса казалось вычурным, с совершенно ненужными лишними конструкциями. За рассуждениями о изначальных зверях они дошли до расположенных рядом друг с другом юрт. Аодха, как сын вождя, занимал восточную часть стойбища и имел несколько. По сути, каждая его жена занимала отдельную, плюс одну самую просторную — вождя — он держал для совета, переговоров и собраний. Впрочем, его женщины в свободное время, особенно зимой, ее использовали по другому назначению, именно там накрывая так называемый стол яствами для большой семьи или играя с детьми. Сбоку к своему добротному хозяйству Аодха настоятельно потребовал поставить юрту Аль Данаба и Чары. Прибывшие, согласно законам племени, считались его семьей и входили неотделимым составляющим в разросшийся клан Аодхи. Сам великий главный вождь Дей, властитель и держатель земель мамутов, отец Аодхи, посетил их через месяц, узнав, что названые братья сына с небес прибыли на их землю, подтвердив тем самым статус пришлых и решение сына. Аодха к тому времени уже имел собственное право выбирать путь для своего народа, пастбища для стада, утверждать, где располагаться его людям, образуя временные становища, независимо от родственников. И только на обязательные большие праздники и грандиозные сборы отдавал власть своему отцу, где все дружественные племена собирались в одном месте, распевая песни и совершая необходимые шаманские обряды, в том числе свадьбы и обмен женами на дни игрищ. Все три баула остались у переносной кухни под открытым небом. Тут не было принято воровать друг у друга еду, а хищники в связи с недалеко пасущимися мамонтами к юртам людей даже близко не подходили. — Что ж, твои жены, наверное, заскучали. — Аль махнул рукой Аодхе, прежде чем отвернуть тяжелую шкуру входа в свою юрту. — Судя по громким стонам, Чаре куда труднее удерживать твой норов одному, чем моим двум «скучающим» женщинам. Может, возьмешь еще одну жену? И в хозяйстве проще, да и пока ты со мной на охоте, вдвоем не скучно, — намекая на то, как его дамы хорошо ладят между собой. Подобные подколы друг другу они отвешивали постоянно. И хотя Аодха прекрасно знал, что Аль вряд ли возьмет деву третьей в их с Чарой мир на двоих, но ерничать не переставал. — Разве что одного из твоих младших братьев. — Аль не отставал в их постоянной перебранке, призывно улыбаясь молодому вождю. — Судя по старшей жене, оставшейся среди звезд, брату стоит устроить охоту на тех, кто больше познал времени белого савана. — Вишневые маслины глаз Аодхи хитро прищурились, Аль Данаб вздрогнул. Вот ведь белобрысый паршивец, так не вовремя ему напомнил казненного Кафа. И хотя Чара заверял тогда, что с его сестрой и бывшим младшим Аль Данаба все в порядке, но тяжелый груз так и не ушел с ноющего по ночам сердца. Да и этот подкол про тех, кто прожил больше зим, не слишком и радовал. Они перекинулись еще парой ничего не значащих фраз и разошлись по своим юртам. Тяжелые шкуры наглухо отрезали мелкий шум снаружи. Но временный поселок просыпался, и то, как слаженно запели под боком два высоких женских голоса, Аля немного развеселило. Аодха, подняв своих жен, по-хозяйски отправил готовить свежее мясо, сам же после тяжелого похода просто, как уставший зверь, нагло завалился отсыпаться. — Аодха вернулся? Чара на то, как к нему обратно забрались под разомлевший от тепла бок, залезая под одеяло из мягких шкур и вжимая в прохладу обнаженного тела, тихо зачертыхался. Аль Данаб после прогулки вне юрты пах свежестью и холодным ветром, что запутался в его отросших волосах. Мужчины-погонщики волосы не обрезали, и поначалу оба понятия не имели, что делать с отросшими косицами, пока Аодха сам не научил, как плести косы или делать высокие хвосты. Женщины к волосам своих мужей не допускались. — М-м-м, — простонали, чувствуя, как по спине вниз оглаживают прохладные руки и, сжимая ягодицы, бесстыдно разводят. — Да, вернулся, — Аль Данаб перетянул Чару на себя, — да ты еще спишь. Чара, растрепанный с взбившимися пеной волнистыми волосами, уселся сверху, протяжно зевая, шкуры скатились с его тонких плеч, обнажая белоснежность кожи, что тут же покрылась мурашками из-за утренней прохлады, которую уже не разгонял потухший очаг. — Нет, хочу тебя. — Чара, чуть приподнявшись на коленях, придерживая налитый член любимого, направил его внутрь по подтекающему еще с прошлого раза маслу. Глубоко выдыхая и медленно вбирая в себя, он откинулся на услужливо поднятые колени Аль Данаба, тем самым давая ему узреть весь занимательный процесс состыковки воочию. — Хорошо-то как… м-м-м… — Ночью не хватило? — Аль, охнув, прикрыл чуть глаза… острые ощущения заставили поддеть бедрами снизу раскрытую для него промежность. Отчего Чара, блядливо застонав, окончательно проснулся, он хищно оглядел лежащего под ним Аль Данаба и потянулся к нему за поцелуем. Делить одно дыхание на двоих, гасить стоны, неловко вырывающиеся из распахнутых губ, а после вести руками изгибающееся на нем тонкое жаркое тело. Аль Данаб, опершись пятками в ложе, не давал зевать, подтрахивая снизу, когда оседлавшему его Чаре не хватало экспрессии. И будучи на грани обоих, обрушив вниз, властно подмял под себя, срываясь и вынося разум. После, оглушенные, тяжело дышащие и испачканные совместной спермой, лежали в обнимку, дотянуться до влажной тряпицы, что заменяла им полотенце, не осталось сил. Жены Аодхи, прислушиваясь к ним, подхихикивали, иногда отвешивая громко яркие комплименты, отчего Чара, краснея, уткнулся в шею старшего. По первости он вообще отказывался от секса на территории стойбища, пока не услышал, как поют сами девы, катаясь на членах своих дюжих охотников. Но даже после того, как смирился с подобной открытостью, все равно чувствовал себя не в своей тарелке. И порой часто злился, когда любопытные девицы выспрашивали его о близости со старшим. А когда Аль заинтересовался реакцией младшего: — Чего ты так стесняешься? Даже Каф на корабле тебя столь не выбешивал своим присутствием. Ответил весьма емко: — Каф — мужчина космоса, а это земные бабы. На такой довод Аль Данабу сказать было нечего. Так что, когда он чувствовал, что его партнер вновь находится в раздрае чувств, просто обнимал и нежил в руках, успокаивая своим теплом. — Надо вставать. — Аль, поцеловав раскрасневшиеся чувственные губы Чары, все же приподнялся, дотягиваясь до импровизированного полотенца, обтирая как его, так затем и себя. — Это тебе на шею. Зубы волка вперемешку с разноцветными бусинами смотрелись на рыжем богатым ожерельем. — И для кого такое табу? — Чаре, как и его учителю, наравне с языками приходилось еще изучать и социальный уклад вместе с историей кланов. — Думаю, для того, чье тело излечили мои травы. Скоро приедут всадники волков выполнять уговор. — Со всем племенем или с семьей Аодхи? — Раз ожерелье на тебе, то только с нашей семьей, а конкретнее с тем, кто вместо лингвистики тут, на Земле, вынужденно подрабатывает лекарем и травником. Чара задумчиво покрутил острые клыки в тонких пальцах, а когда Аль Данаб кинул ему одежду, резво облачился. Действительно, пора было разжигать очаг и после проверить сына и дочь в соседней юрте. Девы нередко забирали детишек к себе на ночь, давая паре побыть наедине. И этому Аль Данаб был весьма благодарен услужливым женам Аодхи. Офа и Уна встретили их радостно, хитро прожигая углями миндалевидных темно-карих глаз. Они чем-то даже были похожи между собой, словно сестры, вот только боги подарили Офе черный шелк волос, а Уну наградили таким же белоснежным великолепием, как и Аодха. Чара полыхал краснотой скул, скромно опуская взгляд в утоптанную землю. Жаркое время к ним не торопилось, и по утрам еще шел пар изо рта во время разговоров. — Чем лучше поет Чара, скрещивая ноги с любимым во время ночной охоты, тем краше утро мужа. А значит, и вся семья довольна. — Офа на правах старшей жены всегда заговаривала в присутствии Аль Данаба первой, но только после того, как он сам начинал диалог, по традиции желая девам сытного процветания и здоровья. — Счастливый охотник с упавшей звезды, дети накормлены и еще спят. — Уна учтиво протянула утренний навар из тушеного мяса с травами. И хотя сам Аль Данаб в этой охоте не участвовал, но на правах брата Аодхи и второго человека в их семье с поклоном принял чашу вкусно пахнущего варева. Вторую протянули Чаре, назвав его не со злобы сестренкой. Даже имея мужской пол, в связи с иными обязанностями и гендером в клане Чара воспринимался всеми как женщина. И Аль Данаб с этим ничего поделать не мог, единственное, добившись, чтобы Чара носил мужскую одежду и его волос не касались девичьи руки. Беседа перешла из официальной в повседневную. Девицы весело болтали обо всем подряд. Уна, присев поближе к Чаре, перебирала на его шее новое ожерелье из клыков. Офа язвила в открытую с Аль Данабом. Несмотря на четкий домострой в клане, девы все же имели достаточно свобод. Например, они могли уйти от мужа, если он им что-то было не по нраву, выбрав прилюдно другого. Или даже побить его, не ожидая ответной реакции. Поднимать руку на женщину в клане мужчинам строго воспрещалось. Хотя между собой дамы погонщиков внутри семьи иногда устраивали целые побоища и склоки. И вот тут мог вмешаться только муж или отцы воительниц. В общем-то, как понимал Аль Данаб, мир женщин и мужчин сосуществовал друг с другом, отличаясь своими особенностями и самобытностью, и только частично перекрываясь между собой. Официальное имя с перевода на общекосмический — Упавшая звезда — им дали обоим, присовокупляя к основному. Правда, Аль Данабу урезав второе, так как звучало слишком длинно. Конечно, никто в простых беседах все это великолепие не тянул. Как звали Аль и Чара, так и продолжали, иногда, правда, добавляя эпитет «упавший», хотя даже эти простые слова сильно коверкая с неубиваемым щебечущим акцентом. Иногда, когда Чара не вслушивался в смысл сказанного, даже простая перебранка со стороны ему казалась певучей песней. — Волчьи всадники — сильный народ и властный. Хорошо, что сестренка Чара защищена оберегом. — Офа задорно подмигнула, но тут запищали дети. И дамы, оставив на них варево, мигом скрылись в соседней юрте. — Никогда к этому не привыкну, — тяжело вздохнул Чара. — К детям или вообще? — понимающе заметил Аль Данаб. Все же ухаживать за младенцами обоим было непривычно, тем более без всех тех цивилизованных на корабле устройств и возможностей. — И к тому и другому… — Чара, встав и взяв половник, медленно помешал варево. — Но меня беспокоит еще и иное. — Что же? — Аль Данаб удивленно уставился в спину своего мужчины. — Голоса… я уже и забыл, как это было на лайнере суда, — выдал Чара задумчиво. — Помнишь ту историю со спаянными экстрасенсами-операторами? Такое было забыть крайне сложно, именно из-за них частично они тогда и сбежали на легендарную, закрытую для всех Землю. — Так вот, когда мы сюда приземлились, я ничего не чувствовал до последнего времени. А теперь снова похожий шум, словно меня кто-то ищет или уже нашел. — Чара поёжил плечами, необъяснимое накатывало на него волнами страха. — Надо отпороть воротник с защитой и попросить Аодху сплести эту полоску ткани с другими оберегами. Хорошо, что мы сохранили старую одежду, и, думаю, так мы подавим твой фон. Наверное, кто-то все же тебя вычислил с подобной силой. — Решение к Алю пришло быстро. — Шаман? — Чара отвернулся от варева, чистосердечно не понимая. — Но почему именно сейчас? — Все может быть, мы приближаемся к летнему сбору племен, в самый длинный день в году встречи с шаманами не избежать. Говорят, именно рядом с возвышенностями, оберегаемыми волчьими братьями и сестрами, и живут самые сильные. Может быть, у них такая же экстрасенсорная природа, как и у тебя, вот и дотянулись. Чара, шагнув ближе к Аль Данабу, прижался к нему, словно прося защиты, и тот, понимая, обнял, вжимая в себя. — Не бойся, на твоей стороне я и Аодха, а значит, все кланы погонщиков мамонтов. — Я это знаю, Аль, но… мне действительно страшно и тревожно, — прошептал Чара, утыкаясь в меховой ворот куртки мужа. От Аль Данаба пахло так по-знакомому и успокаивающе. И очень хотелось верить, что именно на этой продуваемой северными ветрами земле они обретут столь искомое в бесконечном космосе упущенное счастье.