Терра и Космос. Книга вторая: Земля Обетованная

«Ты слышишь меня?» Чара, вздрогнув, проснулся под горячим боком Аль Данаба. Такие знакомые и в то же время странные волны, идущие рассеянными полосами белого шума… чуть касаясь сознания, легко перебирая струны мысли… невесомые, неосязаемые, практически за гранью восприятия. Сколько его накрывало во время последних дней путешествия? Это было чем-то отдаленным и похожим на прикосновение там, в прошлом, на лайнере суда. Но в то же время отличалось почерком прикосновений. Почему это началось именно сейчас, а не сразу, когда их челнок только сел по оставленным на кристалле памяти координатам Авиора? Или когда они зимовали? С чем такое связано? Вопросы умножались в геометрической прогрессии, а ответы на них так и не находились. «Операторы? Здесь?» — Чара приподнялся и потянулся за одеждой. Даже во время секса с Аль Данабом он не посмел теперь снимать гасящее любое ментальное воздействие ожерелье. Неужели тот, кто пытается прощупать его, пробивает даже технологии, привезенные сюда, в этот дикий необузданный мир, из космоса? Тогда кто этот столь сильный человек? Шаман?.. Логично, именно когда их путь лег к горному возвышению, все и началось. Но шла уже неделя в закрытой долине среди других собравшихся племен на грандиозный праздник прихода теплого сезона. Люди, ожидая основное красочное действие, занимались, казалось, простыми бытовыми делами и бесконечными мелкими обрядами, касающимися отдельных семей. Тут и сватали, и сводили бывших врагов, решали споры, обменивались вещами, торговали, давали новые зароки, закрывали старые. Все бурлило, зажатое между каменных столбов, возвышающихся кругом гор, в этой долине, укрытой от посторонних глаз. Но при всем этом то и дело вожди поглядывали на каменную лестницу, ведущую на горное плато, туда, где в окружении пиков обитали могущественные шаманы и куда должны были пригласить всех глав собирающихся здесь племен, празднуя непонятное для Чары торжество в начале теплого сезона. Чара видел шаманов издалека: в отличие от тех воинов, что охраняли проход Ошкуйя, они носили на голове парные оленьи рога. Приходили те, на которых запрещалось смотреть, чаще по одному, но пока только к конкретным людям. Тот клан, что принимал такого шамана-колдуна, и радовался, и одновременно напрягался. Рогатых боялись и благоговели перед ними, это чувствовалось во всей напряженной атмосфере шумного собрания. Шаманы приходили каждый день, их бурые лохматые накидки из шкур, свисающие порой до самой земли, цепляли взор то тут, то там. Но главное, неосязаемые волны и эти потусторонние вопросы словно отстали от рыжего ученика Аль Данаба. Он еще как дурак посчитал, что, возможно, белый шум его здесь не найдет. «Может, шаманы имеют иной дар, не такой, как мой? И их воздействие перекрыло белый шум?» Но это тоже оказалось из разряда предположений. Прошлым днем в долину спускался и главный шаман, одетый в белоснежную шкуру, даже витые рога оленя, словно снег, горели на северном солнце. Он, видно, проводил какой-то обряд, странными зигзагами прошел по всей долине, что сейчас представляла бесконечное скопление разномастных юрт и шатров, порой замирая то перед одной, то перед другой. Его лик был скрыт нависающей спереди кисеей из нитей бус, клыков хищников и мелких птичьих костей. Чара замер, когда этот пугающий странностями человек оказался рядом с юртой Аодхи. Здесь шаман стоял очень долго, словно сканировал пространство, но после, разочарованно вздохнув, продолжил свой извилистый путь, успокоив тем самым бешено стучащее сердце Чары. Такие широкомасштабные сборы, как выяснил младший Аль Данаба, были не каждый год. Когда он спросил Аодху, зачем все племена набиваются, словно мелкие рыбешки, в закрытую долину, что раскинутой сетью гор отрезает их от всего мира, тот лениво пожал, как обычно, плечами, выдав совершенно отрешенное: «Шаман позвал». Вот и все объяснение. Иногда Чара даже злился на молодого вождя, в отличие от «Пилигрима Пустыни», тут, на своей земле, Аодха общался практически только с Аль Данабом. Словно они и не бесились там вместе в космосе, не были близкими друзьями, не изучали на пару язык друг друга, и теперь Аодха совершенно другой, полностью изменившийся человек. Не спалось… белые ночи и солнце, чуть присевшее у горизонта. Тишина, что наваливалась в такие моменты, поражала и пугала. Все вымирало вокруг, замолкая. Природа спала, несмотря на то что темнота не покрывала своим плотным одеялом этот мир. Чара оправил пояс на тонких штанах, чуть подвернул свободные рукава рубашки из ровдуги, оставалось только надеть легкие полусапожки, собрать волосы в хвост и немного прогуляться. Аодха, как только разместил своих людей, отправился к отцу и долго отсутствовал, но вернулся через пару дней радостным, подтвердив, что Дей не отрекается от Аль Данаба как сына. Для Чары это означало, что, если Шона решит побороться за внимание его старшего, на место ритуального круга выйдет сам Дей. И тогда волчьим братьям и сестрам ничего не останется, как принять вызов, и перед ликом главного вождя погонщиков мамутов обязан будет встать их собственный. Конечно, как объяснял им несколько раз Аодха, успокаивая обоих, бой не состоится, он запрещен сводами правил, иначе племена постоянно бы хоронили своих вождей. Так что просто обменяются необходимыми ритуальными поклонами, и каждый останется при своем. «А если нет? И на твоего отца нападут?» — эти тревожные слова Аль Данаба до сих пор пугали Чару. Еще не хватало стать зерном войны между родственными племенами. «Если глава волчьего племени обнажит клинок на Дейя, шаманы с гор пронзят его на месте огненным копьем. Все хотят жить в мире. Отцы долго совещались, когда я принес им свою весть и просьбу. И решили, что ты сын Дейя. На этом все, не надо бежать из племени, не надо уходить на юг к железным людям и подвергать опасности ваших неокрепших детей». Ответ казался исчерпывающим, Шона исчез с глаз и больше не появлялся перед ними. И Чара, окунувшись в столь уже обыденную рутину повседневности, расслабился… И вот пожалуйста. «Ты меня слышишь?» Волна его накрыла вновь уже вне шатра. Чара кинул свой взор на высеченные в камне скалы ступени и от увиденного встал на месте. На небольшом уступе лестницы, тянущейся бесконечно вверх, возвышался шаман, увенчанный белыми ветвистыми рогами. И когда Чара попытался выйти из ступора, чтобы спрятаться за первую попавшуюся юрту, их взоры пересеклись. Странно, на таком огромном расстоянии, не видя лика, чувствовать прожигающие огнем глаза. Его на несколько мгновений словно оглушило, Чара схватился за голову, боль ментального сканирования опрокинула его в яростный огонь, но тут же резко отступила, оставив словно выжженную до пустоты жалкую оболочку. — Что у тебя на шее? — Глубокий мужской голос прошил, казалось, тело насквозь. Шаман оказался почему-то рядом с Чарой, тот, отшатнувшись от неожиданности, потерял равновесие, но не упал. Его поддержали крепкие чужие руки и позволили выровнять постыдное для бывшего мужчины космоса шаткое положение. — Кто вы? — Чару вело, но он, схватившись за свой плетенный оберег на шее, попытался прийти в себя. Человек в шкурах не ответил, просто указал морщинистой рукой, обвешанной кучей оберегов, на рога, словно играя с маленьким — не видишь, что ли, я главный шаман. — Это вы звали меня? — Но Чара, сделав глубокий вдох и выдох, решил не сдаваться, тем более его все еще поддерживали за локоть, цепко удерживая при себе. — Нет, но я искал именно тебя. Думал, в племенах появился способный младенец, — говорил шаман с выраженным акцентом и именно на диалекте погонщиков мамонтов. Естественно, ведь именно сейчас Чара носил на себе атрибуты этого племени. — Удивляет то, что без этой волны, которая уже несколько недель сканирует наше плато, я это сделать бы не смог. — Но вот построение фраз и некоторые выражения шамана выдавали в нем чужака. — А затем решил пропустить. Как видишь, помогло. Ты умело маскировался, а тут вышел на призыв сам. Голос уже не казался прошивающим, да и сам шаман ощущался под боком обычным смертным человеком. — Прости. — В этот раз Чара почувствовал, что шаман и сам не стоит крепко на ногах, пожилой мужчина неуклюже присел на сваленном бревне, помогая опуститься рядом с ним. — У меня ушли все силы, чтобы пробить твою защиту. Но без этого ты бы снова скрылся, и на то, чтобы опять найти тебя среди всех погонщиков, ушло бы драгоценное время. — Что? Чара с такого даже немного ошалел, да среди них ни одного не было со столь рыжими вихрами. Он, несмотря на запрет, недоуменно скосил свой взгляд на кисею, скрывающую лик главного шамана. Несколько нитей отошли в сторону, открывая вид на распахнутый белый глаз. Перед ним сидел слепец, но при всем при этом Чара чувствовал, что его по-своему видят. — Я вижу иным взором, не глазами. Не бойся, я родился таким. Мне открыты все пути: и земные, и космические. Я читаю дороги как жизни, так и смерти. И ты научишься этому в свое время. — Как? — не понял всего этого ритуального бреда Чара. — Все просто: как я понял, ты пришлый. По-видимому, поводыри мамонтов подобрали тебя во время путешествий. Скажи, ты прилетел на корабле и именно ты упавшая звезда? — увели умело беседу в сторону от главного. Чара задохнулся от подобного вопроса, а когда шаман заговорил на общекосмическом практически без акцента, и вовсе забыл как дышать. Минута, другая… Чара, сделав над собой усилие, тяжело вздохнул. — Странно, среди людей космоса мало телепатов. — Я сбежал оттуда. Но как вы узнали? — На марсианина ты не похож, они куда выше, да и в наших условиях без специальных каркасных мехов, что закрывают свечение их тел, не могут свободно передвигаться. Ты бы ползал червем по земле, будь ты беглым марсианином. Впрочем, на других колонистов, что представляют сейчас жалкие остатки от былого величия космической экспансии Солнечной системы, тоже. И главное, среди них вообще нет телепатов. Чара не знал, что ответить. Ладно, его вычислили из-за неизвестно откуда пришлой волны, но Аль Данаба и детей пока еще нет. — Беглых от Суда тут немало. И хотя племена, что собрались на празднование летнего солнцестояния, считают их богами, обитающими в двух небесных пирамидах, мы знаем куда больше. На землю приходят смотрители от них. — Как, это же закрытая зона и полное табу для космических людей? — Вот этот поворот тряхнул Чару даже больше, чем то, что его вычислили. Они сбежали на Землю, потому что она по закону космического народа неприкосновенна, но оказалось, и тут есть исключения из правил. — Официально — да. Они не имеют права вмешиваться в нашу жизнь, да и вся галактика Млечный путь — это как заповедник. Но наблюдатели от этого не исчезают с нашей территории. И они негласно вмешиваются, когда наши люди попадают в неприятные истории вне Солнечной системы. Так, например, недавно челноки суда вернули двух вождей. Женщину из племени южных амазонок и юношу из погонщиков ледяных слонов. Вал информации плющил, что же выходит? У шаманов есть современная техника, чтобы связываться со всеми обжитыми планетами Солнечной системы и, более того, отслеживать как минимум воздушное пространство Земли. — Нет, подобного мы не имеем, — вдруг совсем задорно рассмеялся шаман и в этот миг вдруг показался куда моложе, чем тот преклонный старец, возраст которого выдавали его морщинистые руки. — И пока у тебя защита на шее, я мысли читать не могу. Не удивляйся так, твое лицо выдает, да и просто ты это спросил вслух. — Простите, — стушевался Чара, вдруг почему-то этот человек стал восприниматься родным, знающим его чуть ли не с пеленок. — Я же сказал — я вижу по-другому. Кстати, то, что вы прилетели на челноке с корабля марсиан, меня немного удивило. Они приходят обычно к нам через порталы. — Телепорты здесь? — Удивлению Чары не было предела. — Ну, не совсем, конечно, здесь, — указали перстом в сторону высеченных ступеней. — Но мы издревле являемся стражами северного портала. Южный охраняло другое племя женщин амазонок. Сейчас южный портал утрачен, хорошо это или нет, покажет время. — В чем же плохо иметь продвинутые технологии? — не понял мысли шамана Чара. От него, рожденного и воспитанного в искусственной среде, где эти технологии сама жизнь, а отсутствие их или поломка казались настоящей катастрофой, логика шамана ускользала. — Человечество давным-давно выбрало техногенный путь, хотя существует множество других. И посмотри, к чему нас привел этот выбор? Я вижу твое недопонимание и осознаю, почему для тебя это все звучит крайне дико. Но ты и сам поймешь все в свое время. — Каким образом? — Чара по кругу вернулся к тому же вопросу, что задал в начале их беседы. — Я же сказал, все просто. Я предлагаю стать одним из моих учеников. Тишина белой ночи, и двое сидящие на облизанном до белизны многолетними ветрами бревне. Странно и непривычно вдруг осознать, что все вокруг спят. И вроде время уже подниматься, судя по тому, как завели свои трели небольшие пичужки. — Но я… — начал первым Чара. — Но что? Ты не один? И у тебя есть дети? Причем одного ты выносил сам. Вот тут… — Узловатые пальцы, от которых исходил странный жар, коснулись низа живота Чары, словно окутывая его неизвестной энергией. — Надо же, как далеко ушли космические врачеватели. Ты еще недавно совмещал и мужское, и женское… начало. Шаман говорил медленно и задумчиво, словно читал его своими прикосновениями, более того, видел всего насквозь: — Что же произошло? Почему удалили то, что делало тебя женщиной? — Окончательно не прижилось, — выдохнул ответ Чара. Чужие пальцы, касаясь его то тут, то там, словно играли с его организмом, как умелый музыкант с флейтой. Чара чувствовал то жар, то холод, то вдруг понял, что его член стоит колом и желание предаться плотским утехам возросло в прогрессии, потом пришел резкий голод… пальцы прошлись до верха живота и отпрянули. Чару тут же отпустило. — Все же искусственный путь неверен, — пробормотал задумчиво шаман, а после провел по красному узору, что украшал рукав Чары. — Я не вижу твой цвет глаз и волос, но, просканировав, могу узреть бесцветный отпечаток. Когда я прошил тебя ментально атакой, то понял, что ты прекрасный молодой мужчина. Твои черты лица, форма черепа хоть и похожа на погонщиков мамонтов, но отлична. Если бы ты изначально был землянином, то я решил, что ты пришел с Юго-запада. Вот этот узор вышит специальными нитями, это мы даем их всем племенам. Волокна, что вплетены в них, локально не пропускают ментальные волны. И я вижу статус каждого человека, что приходит ко мне. Ты — жена. Среди погонщиков практически нет тех, кто предпочитает свой пол противоположному. Я знал в прошлом всего одну пару братьев, и то они брали себе в наложницы совместных дев. Значит, твоя пара пришла так же со звезд, как и ты. Кто он? — Мой старший. — Чара вдруг осознал, что от этого человека ему уже нечего скрывать. — Специализация? — Лингвист и медик, старший офицер. — Странно, что же вы такое натворили, что пустились в бега? Или… — Шаман задумался на какое-то время, словно решая, говорить или нет… а после продолжил: — В последний раз наблюдатели приходили ко мне лет десять назад. Они интересовались, каков сейчас процент телепатических способностей у землян и как часто рождаются дети с подобным экстрасенсорным даром. Чара внутренне похолодел, выходит, что они с Аль Данабом никуда не сбежали и тут их так же могут в любое время поймать и… Картина спаянных операторов, изуродованных остовов-остатков от их тел с вживленными в них оборудованием — живое человеческое сердце лайнера, такое бесчеловечное, уродливое и страшное, — встала словно живая перед глазами. — Что вы им сказали? — Правду. Телепатов на Земле практически не осталось. Дети рождаются с подобным даром очень редко. Сейчас в нашем поселении всего три ученика, собранных со всего мира. Спасибо железным людям, хотя они и сами ищут от нас выгоду. К примеру, хотят изучить оставшийся телепорт, чтобы воссоздать утраченную технологию. Или через нас пытаются поддерживать связи с Марсом и другими колониями Солнечной системы. Шаман рассуждал медленно, иногда делая странные жесты руками, пара из них оказалась очень знакомой. «Амазонки», — невольно всплыло в голове у Чары. — Я могу показать почему, — вдруг пошел навстречу Чара, он хотел снять свое ожерелье, чего проще открыть старику нарезки своей памяти. Космический лайнер, операторов, побег… Но тут его остановил уже сам шаман. — Не здесь. Ты сильный, возможно, даже мощнее на порядок меня. Ты же сам вышел на тот зов. Если снимешь защиту тут, вне стен храма, будешь как голый среди бесконечной толпы людей. Подумай лучше над следующим. Став моим учеником и в будущем моим преемником, ты и твоя семья получит неприкосновенный статус, даже наблюдатели тогда не смогут вернуть вас в космос. Мы относимся к гомосексуальным парам нормально, у нас в поселке есть несколько устоявшихся. Сам понимаешь, тут собраны люди со всего мира из разных культур и народов, так что твоему лингвисту скучать точно не придется. Тем более хорошие толмачи у нас на вес золота. — Но вы же говорите на нескольких языках? Даже общекосмическом, — не понял подобной проблемы Чара. — Ну да, и постоянно приходится заниматься не своим делом. Я шаман, а не толмач, последнего нашего лингвиста безжалостно убили в космосе эти чертовы ящерицы-переростки, — сплюнули на землю, явно злясь. Этот человек, хотя и держал себя весьма отрешенно, порой выходил из рамок своей отчужденности и сыпал настоящими живыми эмоциями. Чару подобное завораживало, и почему-то казалось, что именно ему шаман показывает свое настоящее лицо. — Пираты уробороса, — произнес медленно Чара. — Они сильные телепаты. — Уроборос… — задумался шаман. — Тогда тем более ты нужен мне как ученик. Если ящерицы вновь нападут на наш мир, то не думаю, что наблюдатели из космоса защитят нас. — Но мы, — начал было Чара, как осекся, а после, тяжело поправившись, все же договорил: — Люди космоса давно воюют с ними и лемурийцами. Даже наш корабль, вернее тот, на котором я летал со старшим, участвовал в этом. — И как, успешно? — усмехнулся умудренный старик на бравую реплику молодого мужчины. — Из тех вождей племен, что остались после нападения на празднике, посвященном параду планет, выжила лишь половина, а из тех, что забрали эти чертовы ящерицы, — вернулись из космоса только двое. — Теперь они не нападут, мы… — Чара опять осекся от пронзительного взгляда бельм глаз, вновь поправляясь: — Люди космоса не знали, что земляне путешествуют по порталам и используют заброшенную станцию на границе Солнечной системы, теперь и она находится в зоне усиленной защиты и контроля. — Звучит, конечно, ободряюще. Но частично все же ошибочно, рейнджеры следят за нами, поэтому то, что мы пользуемся космическими порталами, для членов суда не секрет. Скорее, так они пытаются узнать границы непонятной для них природы нашего воздействия, а я, увы, не всесильный и не всегда могу пребывать одномоментно в разных местах. Так что прости, мальчик, я доверяю только своим силам и глазам. И не уверен, что нашу планету не посещают эти мерзкие твари. В голове Чары сложилось, словно пазлы: белый сканирующий шум и вопрос. Неужели это кто-то из уробороса? Тогда… Чара вновь накрыл свою шею подрагивающей ладонью, сжимая в кулаке ожерелье, там, под вазочками из кожаных шнурков и россыпью бусин, в самом основании находился тонкий эластичный шнур, умело выпоротый из комбинезона. Именно он, как оказывается, и спасал его до сих пор. Был еще один Аль Данаба, что они берегли на тот случай, если этот первый придет в негодность. Но что дальше? Выходило, что теперь именно Чара может встать на защиту их небольшой семьи, и без шамана тут, на Земле, они обречены. Просто дело времени. — Но учти, обратного пути уже не будет. И еще. — Шаман поднялся и, прежде чем уйти, продолжил: — Твоя пара должна решать за себя собственным голосом. Я беру с тебя зарок — молчание о нашем разговоре. И помни, принародно посмотришь мне в лицо, и тебя уже не примет ни один местный клан. Шаман удалился давно, люди постепенно стали лениво просыпаться, словно кто снял с них одновременно заклятие сна, а Чара все так и сидел на этом дьявольском, высушенном, изъеденном ветрами и временем бревне, впервые в жизни решая свою судьбу сам. *** Через сутки им принесли одеяния из белоснежной, тонко выделанной замши… Аль Данаб тут же узнал подобное, именно в нем Аодху и нашли на пиратском судне в глубоком стазисе. Обнаженные по пояс девы с шуршащей завесой бус перед ликами и вплетенными в космы рогами оленей затянули заунывную песнь. — Жрицы, — пояснил ошарашенным мужчинами космоса тихо Аодха, давая себя оголить полностью, омыть пахнущим пряным запахом маслом и затем надлежаще одеть. — Не сопротивляйтесь, пусть делают то, что положено. Кроме мужчин служительницы богам раздели и Офу как старшую жену, что была обязана сопровождать на праздник своего мужа. Аль Данаб ободряюще кивнул зажатому Чаре и даже бровью не повел, когда его торса коснулись умелые женские пальцы. Обнаженные высокие груди женщин, расписанные красными узорами, подчеркивающе торчащие от прохладного воздуха соски на сжавшихся ареолах, приковывали взор, вязь неизвестных им иероглифов, охватывающих гибкие станы, струящиеся по телу вниз под шкуры длинных юбок. Эта витиеватая роспись практически покрывала все тело жриц, местами сплетаясь с белыми символами и нанесенными тонкими вкраплениями черными татуировками. Протяжная песнь не утихала… Аль вдруг осознал, что поют не только у них в юрте, но и в соседних. «Правильно, не мы же только приглашены на сбор», — промелькнула нужная мысль в череде других, вьющихся тревожной вязью вокруг рыжекудрого ученика. Когда Аодха заверил, что Дей встанет на их защиту, Аль не расслабился ни на секунду. И хотя его теперь не окружал капризный космос, но закон подлости никто не отменял. И если что-то шло относительно гладко, ожидание очередной беды только нарастало. Единственное, он уловил, что Чара немного успокоился, уже так отрешенно не прислушивался к себе и с пробудившимся интересом рассматривал все собрание дружественных племен. О да, тут было на что посмотреть и, главное, послушать. Было несколько языков, с которыми Аль Данаб столкнулся вообще впервые. Так что он закусил удила лингвистики, погружаясь в столь любимый ему мир языковедов. И вот только в этот момент ритуального омовения и переодевания вновь обратил внимание на Чару и тут же уловил, что страх ученика перед будущим никуда не делся. Когда песнопение завершилось и девы, покинув юрту, выстроились рядом с ней ровной шеренгой, ожидая выхода приглашенных для того, чтобы сопровождать их на великое празднование, Аль Данаб, приблизившись к погруженному в себя Чаре, негромко спросил на общекосмическом: — Ты в порядке? — Да… — Что-то я не уверен в этом. Дей нам обещал, но, если что, помни, я всегда встану на твою защиту, чего бы мне это ни стоило. Чара, потупив взор, затравленно кивнул, он было открыл рот, словно решился что-то добавить к уже сказанному ранее, но их перебил Аодха: — Нам пора, жрицы ждут. Юный вождь покинул юрту первым. Офа замерла рядом с Чарой, ожидая, когда за ее мужем выйдет Аль Данаб, и только после этого кивнула на выход Чаре. Уна преданно склонилась в ритуальном поклоне: как младшая из жен, она тем самым принимала на себя в их отсутствие обязанность хозяйки семьи и защитницы очага. Две жрицы, поклонившись Аодхе, остались с ней помогать и оберегать детей. Аодха успевал как объяснять Аль Данабу все тонкости их ритуалов, так и отвечать жрицам на торжественные поклоны и клятвы, беря с них завет временной защиты хозяйства вместе с оставшейся женой и ребятишками. И только после они смогли наконец-то присоединиться к другим, уже шествующим за иными жрицами к лестнице, высеченной из камня. Через некоторое время рогатые девы вновь затянули певучий мотив… Аль Данаб поднял взор на тянущиеся, казалось, в бесконечность ступени и понял, что первая часть приглашенных, вступив на священную землю, начала восхождение. Процессия растянулась, сопровождающие их жрицы пока молчали, еще несколько поворотов вокруг юрт, и… ведущие их девы неожиданно запели, Аль Данаб уловил взглядом, как вздрогнул рядом с ним Чара, вот и ступени, их ждал длительный монотонный подъем. — По сторонам не смотреть, назад не оборачиваться, — подсказал им тихо Аодха, он и Офа шли перед ними парой. Ступени оказались неудобными, приходилось делать несколько шагов на каждой, чтобы подняться на следующую. Аль Данаб постоянно сбивался с шага, а еще силком удерживал желание оглянуться, чтобы узреть с высоты их оставленное становище. Но, помня слова названного брата, уперто цеплялся взглядом за его широкий разворот плеч. Это утомляло, бескрайняя заунывная песнь женских голосов и этот бесконечный подъем, время словно отступало, и порой казалось, что они так ползут в гору всю свою непростую жизнь и что, кроме этой процессии, ничего более не существует. На следующем пролете их обступил плотный туман, густым молоком разливаясь вокруг, поглощая фигуры, что двигались перед ними, глуша звуки. Тишина навалилась вязким коконом, даже песнь жриц словно отступила. Чара невольно коснулся горячей ладони Аль Данаба, словно боясь потеряться в этом белоснежном киселе, и тот, понимая его страх, ободряюще сжал его подрагивающие холодные пальцы. — Я с тобой. Голос звучал так тихо и глухо. Спины Аодхи и Офы полностью растворились, словно они вообще остались одни на всем продолжении этой извивающейся вверх лестнице. Навалилось нестерпимое желание оглянуться и проверить, а вообще за ними кто-то еще есть, а лучше крикнуть, чтобы разбить столь тягостную тишину. Еще один пролет, еще… Звуки на уши обрушились резко, Чара впился в руку Аль Данаба сам. Пара ступней, и они словно вынырнули головами из плотного озера тумана. Аодха с Офой как ни в чем не бывало перед ними входили в замысловатую арку, вырезанную из цельного камня, ворот. Еще несколько шагов, и Аль Данаб с Чарой присоединились к ним, вступая словно в зачарованный нездешний мир… Тут куда хватало глаз раскинулось широкое плато, в центре которого высилась еще одна ритуальная арка, высеченная из горных пород, и что-то подсказывало обоим, что это и есть один из первых когда-то созданных людьми порталов. Процессия, извиваясь медленной змеей, как раз вела туда, и, судя по тому, как люди, проходя через расписанные странными светящимися знаками столбы, с другой стороны не показывались, их всех ждал перебрасывающий в неизвестность работающий телепорт. Проход оказался странным, не скручивающим пространство коридором, что вытягивался привычно в некое подобие трубы. А тонкой зеркальной пленкой та струилась снизу вверх против законов гравитации, отражая их бледные с Чарой лики до мельчащих подробностей. Вдох, выдох, и Аль Данаб, продолжая стискивать пальцы своего ведомого, шагнул за исчезнувшими перед ними Аодхой и Офой. Он ожидал неприятного чувства короткой невесомости, что каждый раз испытывал при телепортации, но ничего подобного не было. Они просто оказались в другой местности, среди песков, и, судя по тому, как сила тяжести не изменилась, их просто перебросило в другую точку все той же Земли. Тут так же находились ворота, правда высеченные в скале. — Теперь можно крутить головой. — Аодха поджидал Аль Данаба, отойдя чуть в сторону. — Здесь я еще не был. Красиво, правда? Шаманы всегда для празднования выбирают разные места. Они учат нас познавать этот мир и не только нашу планету. — Ты же считал, что она вообще в центре вселенной? — Чара влез в их разговор, вспоминая те бредни, что Аодха с пафосом нес у них на «Пилигриме». — Я и сейчас так считаю, — ответили рыжему лениво, — а все остальное находится вокруг. Но это не значит, что оно не нужно. Все важно и все взаимосвязано. — Эти ворота, они всегда тут были? — Аль Данаба же больше интересовали столбы, явно не предназначенные для телепорта, во всяком случае с точки зрения продвинутого в технологиях мужчины космоса. — Думаю, это временная дорога. Шаманы прокладывают тропу от изначальной силы, что владеют издревле, а после празднования за ненадобностью закрывают. Аодха хотел было еще что-то сказать, но его привлек тот, кто сейчас проходил через пелену перехода. — Где Дей, дядя Ари? Этот вопрос заставил похолодеть даже Аль Данаба. Он помнил главного вождя погонщиков мамутов очень хорошо, и тот, кто сейчас стоял перед Аодхой, хоть и походил на него и носил атрибут высшей власти в виде золотой бляхи с перевернутыми пирамидами в солнечном круге, точно им не был. — Ночью кто-то напал на мамутов Дейя. Так как был ранен Белый Бивень, ему пришлось покинуть сбор. Ты же знаешь, этот старый слон никого не подпускает к себе. — Дядя явно нервничал, но взгляда не отводил. — Что с отцом? И почему мне не сообщили? — Но слова дяди Аодху явно не успокаивали. Действительно, коль Дей передал мандалу власти не ему, преемнику, а младшему брату, значит, он жив, но по каким-то причинам временно не может присутствовать. — Дело было спешным. Поднимать же шум перед праздником — плохой тон. Аодха, будь спокоен, я выполню волю Дейя, как и решили все главы нашего племени. Мамонт вспорол ему плечо, шаманы кровь остановили, но ты же знаешь. По древним обычаям тот, кто несет открытую рану, не может присутствовать на праздновании. Свежая кровь на святой земле вызовет бедствия и ссоры. Ари, ритуально поклонившись, прошествовал дальше, туда, где все приглашенные, расположившись широким кругом, ожидали начала торжества. Аодха, скрежетнув зубами, хмуро глянув в сторону Аль Данаба и Чары, согласно мотнул головой. Они оказались запертыми со всеми черт-те где и, главное, без той защиты, которую думали получить. Даже Аль понимал, что заместитель того, кто ведет народ погонщиков не один благословенный богами год, не сравнится с настоящим вождем, пусть даже наделенным властью. Все, что казалось уже улаженным, стало вновь зыбким. Он глянул в сторону Чары и, увидев его отрешенность на лице и бледность, вновь приободрил: — Я с тобой, и что бы Шона ни придумал, мне он не нужен. Они заняли место за спиной Ари и его старшей жены, жрицы, сопровождающие собрание, расположились внешним кругом. Внутри собравшихся осталась широкая круглая площадка, по краю которой полыхали, словно сдерживая пришлый народ, странного цвета живые огни. Они же освещали сквозные проходы. Отчего все собравшиеся оказались поделены на четыре группы неким подобием кривого креста, смахивающего с высоты полета птицы на свастику. Шаманы, одетые в пестрые шкуры, показались из-за скалы, они ритмично били в бубны при этом даже не шли, а пританцовывали. Главного среди них пока не было, во всяком случае белоснежного одеяния и рогов между ними не мелькало. Они, подухивая и звучно подпевая жрицам, просочились в круг, расположившись к собранию занавешенными ликами. Приглашенные при их появлении, подчиняясь своду правил, опустили свои взоры в утоптанный песок, боясь пересечься взглядами с шаманами. И как только завывание достигло апогея, некой точки бурного кипения, ритм резко прекратился. Тишина неожиданно накрыла сверху зажатый между жрицами и шаманами притихший разодетый празднично люд. И вдруг обнаженные девы заговорили одновременно, певуче и слаженно… Какофония женских голосов сначала ударила по ушам, но минутой позже Аль Данаб понял, что они произносят одно и то же, просто на разных языках собрания. Всего лишь одну-единственную фразу, что, словно шепот в горах, отражаясь от скал, вторила эхом: «Пусть выйдут в круг те, кто не смог решить спор!» Когда они резко замолчали, то Аль Данаб с ужасом узрел, как с другого конца поля в центр устремился не кто иной, как гордый до безобразия собой, наглый, как и прежде, Шона, маслинами глаз прожигая его, несмотря на большое расстояние. В зоркости взгляда волчьему отпрыску можно было только позавидовать. — Я преемник моего отца, Шона из племени Волка, бросаю вызов погонщикам мамутов. Мой спор — старший брат Аодхи Аль Данаб падшая звезда, во имя дружбы двух кланов называю его своим равным супругом. Недовольный шум прошел по всему собранию — подобных выскочек никто не любил. Аль Данаб, выпучив глаза, взирал на этого нахала, что сейчас, вынув из ножен ритуальный шаманский клинок, доказывал признание своим отцом перед всем собранием. Разозленный Аодха уже было двинул навстречу, но вскинутая вверх рука Ари его остановила в последний момент. — Твой отец жив, ты не вправе выходить на битву равных за пришлого целителя со звезд. Оставь это мне. — Но, дядя… — начал было тот, но Ари уже шагнул в круг, не слушая юнца, пересекая священный огонь, тот вспыхнул ему по плечи, подчеркивая представляемый статус решительного мужа и совершенно не обжигая. Ари обвел тяжелым взглядом вновь зашептавшееся собрание, еще бы, на праздник от погонщиков пришел не глава Дей, а всего лишь его временная замена — младший брат. Поднятая жилистая рука Ари заставила всех замолчать, а особый жест — отделиться одну из жриц, что, пересекая никак не отреагировавший на нее огонь, подала ему в руки с поклоном небольшой кожаный мешок. — Это ответ. В недовольно нахмуренный лик Шона кинули принесенное, тот, его ловко поймав, раскрыл, но, заглянув внутрь, явно не обрадовался увиденному. — Может, достанешь и покажешь всем, что там? — подсказали едко зарвавшемуся в гордыне оппоненту. — Это не мое ожерелье, — прорычали в ответ, резко бледнея. — Я озвучил спор и… — Прости, но с сосунком волчицы вроде тебя я биться не намерен, — перебил его высокомерно Ари. Народ зашумел вновь, словно от кинутого камня пошли во все стороны бесконечные круги, перекрываясь замысловатой мозаикой. И через живое пламя шагнул другой вождь, огонь мазнул его, как и Ари, по плечи, при этом так же не причинив вреда. — Где твой брат, Ари? — голос оказался сухим и скрипучим. — Спроси у своего сына, Ульф, или скажешь, это ожерелье не носят твои воины? Разозленный отец вырвал из рук нерадивого сына, точно не ожидавшего такого сценария событий, мешок и, запустив туда мощную пятерню, достал плетенное ожерелье, клыки волка на нем выдавали клан с головой. — Я знаю, чье оно, и этот человек будет наказан соответственно своему поступку. Даю слово вождя, но это не вещь моего сына Шона. Ты же, Ари, хоть и оделен временно властью, не ровня мне. «Все становится еще хуже», — только решил про себя Аль Данаб, как начавшая яма между двумя кланами превратилась в настоящую пропасть. — Действительно, я тебе не ровня. Я не посылаю своих людей к твоим прародителям волкам и не наношу им колотые раны отравленным клинком. И те в ярости не набрасываются на тебя, не признавая в мороке навеянных запретных трав своего любимого ребенка. Поэтому Дей сейчас лежит в своей юрте, а ты стоишь передо мной, живой и здоровый. Шум стал нарастать еще сильнее, спор за равного супруга для Шона лихо перерастал в войну между двумя мощными племенами. И в самом центре нее торчал чужак, пришедший с неба. — Если я принесу тебе голову того, чье это ожерелье, ты отдашь в наш клан избранника для моего сына? Ульф явно искал пути выкрутиться из всего этого меньшей кровью, но выискивая при этом большую пользу для своего народа. — Ранен вождь, как думаешь, одна голова мелкого подчиненного удовлетворит потребности моих людей? И при этом ты хочешь забрать того, кто своим познанием в целительстве спас жизни многим в нашем клане? — Он пришлый и не имеет большего веса по нашему праву. Мы делаем вам одолжение. — Ульф и не думал отступать от намеченного, во всяком случае выбор сына явно соответствовал его вкусу. — Можете оставить свое одолжение при себе. Падшая звезда — старший брат преемника Дейя. — Но и дядя Ари продолжал отстаивать интересы своего племени. — Кровь чужака облагородится тем, что он станет равным моему преемнику. — По нашим законам он уже равен преемнику вождя погонщиков мамутов. — У нас была давняя договоренность породниться! — У нас была давняя договоренность не причинять увечий друг другу! Обвинения сыпались одно за другим, главы потрясали друг перед другом кулаками, бросая доводы и не отступая ни на шаг. Вся ситуация выливалась в черт-те что, а именно: либо сейчас и здесь будет заключен брак между Шоном и Аль Данабом и во имя данного грандиозного празднества принесут голову того провинившегося идиота, что так глупо потерял шейное ожерелье рядом с покалеченными мамонтами; либо вся перепалка закончится кровавой резней на ряд поколений вперед. Оба вождя все еще сотрясали воздух, рыча друг на друга, как вдруг осознали, что ранний шум, окутывающий собрание, резко скатился на нет. Наступила вязкая тишина, пожравшая шумящий вокруг спорящих народ. — Отец. — Шона одернул повязку на предплечье Ульфа и опустил глаза в утрамбованный песок. К ним по одетому высоким ярким пламенем проходу выступал шаман в белоснежных шкурах. Оба вождя ритуально поклонились, трепетно и терпеливо ожидая приближения главного кудесника и оглашения его великой воли. С их точки зрения, спор и правда не имел должного завершения. — Пусть выйдет тот, кто является причиной раздора. — Голос прошил Аль Данаба навылет, и тот, сам не осознавая, шагнул внутрь круга, подчиняясь. — Чара, нельзя. — Аодха было хотел остановить метнувшегося за ним младшего, но не успел. Пламя, пропустив Аль Данаба, с головой покрыло рыжего под испуганные крики толпы, но, совершенно не покалечив его, отступило. Люди заперешептывались, вновь узрев очередное чудо, из их брошенных возгласов и реплик Аль понял, что пламя может испепелить любого, кто пойдет против шамановой воли, не оставив даже презренных костей. «Не смотри в глаза шамана», — Ари тихо предупредил Аль Данаба, он отошел за спину вышедшего и остановился рядом с Чарой, с интересом рассматривая того, кто только что избежал от волшебного огня лютой смерти. — Падшая звезда… — Шаман же подошел вплотную к Аль Данабу, явно сканируя бельмами глаз того, кто замер рядом с ним, не поднимая взора от песка. — Ты пришел в наш мир не один. Кто твой спутник для тебя? — Часть меня и выбор на всю мою жизнь, он мой супруг, — не задумываясь, ответил Аль Данаб, разговор велся на языке погонщиков, но что-то в нем было явно чуждо и резало слух лингвиста определенными несоответствиями. — Ты не отрекаешься от своих слов? — уточнил шаман вкрадчиво и, увидев утверждающий кивок, поднял свой взор на замершего за спиной Аль Данаба Чару. — Твой выбор, мальчик? И Чара, огибая старшего, шагнул без страха навстречу своей судьбе, вернее их общей, принимая решение за их пару впервые сам за всю свою недолгую жизнь, не слушая громкий шепот ужаса Ари «Не делай этого!» и вырывая кисть руки из его цепкой хватки. — Я буду вашим учеником. Услышав эти слова на общекосмическом, Аль Данаб вздрогнул. Он недоуменно поднял свой взгляд. Чара закрыл его стройной спиной от шамана, его руки уверенно отвели в сторону занавесь, ломая перед всем собранием табу великого запрета. — Принимаю, — ответили на языке погонщиков Чаре и как ни в чем не бывало перешли тут же на родной, такой далекий для всех людей космоса, затерянный в звездной пыли вселенной: — Теперь скажи это вслух, Аль Данаб, ты точно не отречешься от своих слов и разделишь жизнь со своим избранником? Учти, обратной дороги не будет. Аль Данаб молча вышел из-за подрагивающей от напряжения, закрывающей его спины младшего и встретился с прошивающим взором бельм глаз шамана. Теперь они стояли с Чарой как равные перед неотвратимостью неизбежного. Сзади кричал ему что-то Ари и Аодха, но это было сейчас неважно. — Не отрекусь, — ответили на языке погонщиков хитрому шаману, поддерживая выбор Чары и сплетая с ним пальцы рук в крепкий замок. Все собрание громко зашумело волной, но так же резко утихло. — Выбор сделан, спор закрыт. Падшие принадлежат теперь к нашему клану Стражей Звездных Дорог. Пламя взметнулось, казалось, до небес, подтверждая вердикт главного шамана. Жрицы неожиданно запели особо громко, вторя ритму бухающего сердца. — Не волнуйтесь, жрицы заберут ваших детей и принесут в укрытое ото всех селение. Вы можете попрощаться с братьями погонщиками, общаться вам с родными и близкими никто не запрещает, — им говорили вкрадчиво и успокаивающе, и это работало, возможно потому, что шаман использовал их родной язык, или потому, что теперь растерянный Шона не мог даже поднять на них взор миндалевидных раскосых глаз. Табу. И этим все сказано, объект раздора забрал себе лично главный шаман. Празднование же покатилось далее, больше споров никто на общий суд не вынес — видно, все перемалывали и обсуждали только что случившееся, невиданное прежде по их меркам. Огни погасли, шаман увел Аль Данаба и Чару в сторону, жрицы разносили подносы с яствами и вином, в центре начались дикие пляски. — Брат, прости меня… — Аодха присоединился к ним в сопровождении бледного и явно расстроенного Ари. — Это ты прости нас. — Аль Данаб взирал на своего названного брата и понимал, что больше никогда не встретится с его дерзким взглядом. Огнем юности, задора и силы преданного друга, что безоговорочно принял их с Чарой как родных, помог и дал все, чтобы выжить на принявшей их в свое лоно Земле, Аодха почтительно смотрел в песок, стараясь не приближаться и даже случайно не коснуться Аль Данаба. — Теперь ваши души принадлежат шаманам. Это большая потеря для нашего клана, но и великая честь. Мы споём усыпальную, как только Дей сможет вновь ступать на освященную землю. — Ари, положив крепкую длань на плечо вздрогнувшего Аодхи, словно предупреждал: дальше нельзя, табу запределья и обыденной жизни мирских людей. — Но… — Аль Данаб сжал от навалившегося чувства потери кулаки, — мы живы, я и Чара… и можем говорить с Аодхой, когда тот захочет. — Я не смею… — Аодха часто смаргивал, словно что-то попало ему в глаза. — Я оскверню вас, и вы потеряете выбранную вами тропу, — а после перешел на общекосмический, ломаный и неумелый, протягивая в пустоту свою открытую к Аль Данабу ладонь: — Когда Птичий Путь предков будет нам открыт, я обниму вас в нашем новом доме среди звезд. Беру с вас зарок, дождитесь меня, если уйдете первыми. — Принимаю. — Аль Данаб прижал свою ладонь к полыхающей груди, стало жарко, словно Аодха действительно коснулся его в районе бухающего сердца. — И беру ответный для себя и Чары. Мы дождемся тебя, если опередим, но и ты не спеши без нас, если уйдешь первым. Чара впился в Аль Данаба дрожащими руками, его всего трясло от понимания, что именно он стал причиной рухнувшего только начавшегося устанавливаться уклада, лицо полыхало от стыда за происшедшее, а из глаз тихо катились горькие слезы. Ему было тяжко видеть, как расстроены Аодха и его дядя, поэтому Чара уткнулся в плечо старшего, как и прежде ища в нем поддержки и защиты. — Да будет так, — подал голос шаман, останавливая скорбь прощания, а чуть позже обратился к вождям погонщиков мамутов: — Теперь идите к своим людям, праздник только начался. Оставьте избранным их долю, веселитесь и будьте счастливы вместе с вашим процветающим племенем. Ари поклонился и, сжав плечо печального Аодхи, увел за собой молодого понурого вождя. — Я не понимаю, хорошо, Чара будет вашим учеником и в будущем, как я понимаю, шаманом, но я? — обрушился тут же Аль Данаб на общекосмическом, когда Аодха и Ари смешались с празднующей толпой. Он, прижимая к себе младшего, прошивал взором негодования поверх рыжих кудрей Чары задумчиво улыбающегося чему-то своему шамана. — Ты пара Чары и автоматически становишься нашим воином. Да, правила на рядовых Стражей Звездных Дорог не распространяются, но, увы, предубеждения, священный страх, мифы, сказания и прочее недопонимание. Когда это изменится — если вообще изменится, — никто не ведает. Для этого народа посмотреть мне в глаза значит отдать душу шаману, то есть практически умереть, — объяснил слепой мужчина, чуть позже ехидно замечая на родном языке падших: — Вас что-то еще беспокоит, Аль Данаб, мужчина космоса? — Да. Откуда вы в столь совершенстве знаете общекосмический? — недовольно пробурчали в ответ, услышав при этом странное веселое бульканье. Шаман смеялся как расшалившийся мальчишка, у которого получилась очередная задуманная ранее шалость, забив на свой высокий сан и прочее. Весь только начавшийся строиться мир Аль Данаба и Чары очередным кульбитом летел в тартарары.