Терра и Космос. Книга вторая: Земля Обетованная

Пахнущий сладкими пряностями, покрывая болотины плотным ковром, цвел багульник… Еще один рывок, ноги работают без устали, скорость, ему просто необходима именно она. Отомстить за брата и его верного волка. Шона тихо свистнул, его серый лютой стрелой выскочил из-за сосен, теплое время только начиналось, дожди дали много воды, и тут, в низине, усиленно чавкало под ногами. Люди оленей показали ему точное место смерти, и хотя кости зверье растащило, но те обереги, что он нашел, втоптанные в белоснежный мох, указывали точно, что его младший любимый брат почил здесь. Жаль, не получилось договориться с погонщиками мамутов. Сам виноват, что одобрил незаконную пакость против их старейшины. И вот расплата: и брата потерял, и не обрел долгожданную пару. Раньше они с погонщиками часто охотились вместе, особенно если уходили далеко за просыпающимся солнцем. Младший не стал просить прощения за старшего, и народ Аодхи отказал им в совместной охоте. Печаль сковывала сердце. Все правильно, все верно, но почему там внутри так неспокойно и больно? Их учили, что смерть — это начало новой жизни. Что они после небесных долин, где отдохнут всласть и наохотятся на священную добычу, вновь вернутся сюда, на грешную землю, чтобы продолжить цикл бесконечного перерождения. — Шона, следы здесь, — сбоку показался один из его преданных людей. — Где? Показывай. Главное, успеть и не упустить. Он убьет эту прожорливую тварь, отправит на небо за братом, чтобы тот как можно быстрее вернулся, возможно, ребенком его младшей сестры, как знать… как знать. Сердце и легкие работали на пределе возможностей, Шона мчался навстречу привратнице судьбе, упиваясь силой молодого умелого тела. Могучий ствол указанного дерева оказался словно разодран, следы от когтей настолько глубоки, что сердце Шона, пропустив пару ударов в шоке от увиденного, пустилось в пляс от радости. Достойный противник, значит, брат умер, не сражаясь со слабаком. Он взвыл по-особому, оповещая своих разрозненных по лесу братьев о приближении к логову опасной твари. Оставалось только загнать монстра и распороть ему брюшину, он доберется до его сердца и, вытащив еще бьющимся из грудины, сожрет. Брат будет отомщен, а Шона прославится в поколениях среди волчьих людей сильнейшим из клана. Он слышал, как его люди, прочесывая местность, сужают хватку вокруг загнанной добычи, что спряталась недалеко в пещере медведя. Волки нервничали, подтверждая тот факт, что враг действительно очень коварен и не так прост. У людей играла опьяняюще кровь. И Шона даже сначала не понял, почему один из его подчиненных вдруг замер, словно вмерзая живьем в лед, а затем забился, как будто в него ударила сила небесного огня — молний, — и после, неестественно выгнувшись, упал замертво. Волки взвыли, попятились, не слушая своих людей-братьев, трусливо поджимая хвосты и поднимая шерсть дыбом. Страх заполонил сердца зверей. Шона пытался их вразумить, но то, что вальяжно и нехотя вышло на задних длинных лапах из зева чернеющего перед ними провала, напоминало скорее страшный сон, а не живое земное существо. Он видел подобные странные рисунки у шаманов, и те называли напоминающих этому забытых созданий древними ящерами, что когда-то жили на этой планете, задолго до человека правя миром. Но откуда эта тварь здесь? Теперь забился один из волков, не его — почившего спутника. Шона дал команду отступать, но вот незадача, эта демоническая уродливая ящерица, что резво сорвалась в атакующий бег, не отставая, неотступно преследовала их. Он бы погиб на месте, если бы не петлял и старался даже не бросать взгляда назад. Почему-то, когда его подчиненный упал, Шона успел заметить, как у того были практически выжженные до углей глаза… Из них валил дым, и пахло прогоркло горелым мясом. Форы было немного, его люди и волки, услышав приказ, поспешно отступали, умело разбегаясь веером между редких деревьев. Еще, еще, он никогда так не бегал, до срыва дыхания, до спазмов в животе. Там, в низине, река, если переберется через нее, у него есть реальный шанс — сбить запах. Его волк не уходил, несся рядом и, хотя мог давно сбежать, своего человека не оставлял. В прохладную воду реки влетели с разбега, перебрались через нее в несколько гребков, тут волк существенно отставал за ритмом двуногого брата, и человек тянул его за собой, намертво вцепляясь в ошейник из оберегов. На мелководье в густом кустарнике, что скрыл их, долго не могли отдышаться, но надо было уходить дальше… Если хищник увидит поджатые от страха их хвосты, то эта жалкая преграда им ничем не поможет. Шона попытался встать с колен, его шатало, во рту навязчиво растекался вкус крови, кололо бока, словно не хватало воздуха, сердце заходилось в бешеном ритме. Но тут через реку поверх их устало свешанных к земле мокрых голов метнулась черная тень смерти. Тварь ощерилась, словно и не было укрытий из плотной листвы, улыбаясь им загнутыми в пасть острыми зубами. Тупое рыло, капающая обильно слюна, глаз практически не видно, они сливаются по цвету, выделяясь на морде только мерзкими буграми… На затылке торчат непонятные куцые отростки. «Смерть посмотрела мне в глаза», — подумал Шона, отчаянно понимая, что его никчемная жизнь завершена. Хвостатый брат во шкуре под боком оцепенел, отступать было некуда. Вдох-выдох, сколько ему еще осталось вот так наполнить пьянящим воздухом легкие, прежде чем этот монстр походя располовинит его вместе с волком острыми когтями? Шона выпучил глаза, что так хотелось закрыть от страха. Не смотреть — иначе голову прожгут, как и его недавно умершему спутнику-подчиненному вынув живьем волчью душу. Выдох-вдох… Сбоку между двумя могучими соснами словно искра проскользнула, рассыпаясь на витиеватые молнии, и из ниоткуда, будто из воздуха, вынесло двух мамонтов с вооруженными воинами на лохматых спинах. Охотничий крик Аодха он узнал в самый последний миг, когда взгляд твари схлестнулся намертво с его, и оскалился ответно, даже если его жизнь отберут здесь и сейчас, будет кому отомстить. Племя погонщиков если и не простило Шона, но решило поддержать его людей перед общим беспощадным врагом. Больше всего удивляли всадники на белоснежном лохматом мамуте, вернее тот, кто восседал за спиной Дейя. Яркий орнамент по одежде и рога на голове. Тварь не успела даже обернуться, мамонт главного вождя погонщиков смял ее ногами, подцепил напоследок бивнями, безжалостно отбрасывая в сторону. Но ящер не погиб, он издавал странные звуки, от которых выворачивало душу и больно отдавало в голове… Злость и ярость убийства исходили от того, кто не успел добраться до человека с волком. Еще немного, и Шона сойдет с ума, из носа потекла кровь, его волк заскулил, жалким щенком падая на брюхо. «Она убьет нас всех, эта тварь из преисподней демонов», — была последняя его мысль, но тут шаман, что приехал на белом мамонте Дейя, лихо соскочил на землю, поднимая руки вверх и смело выходя вперед. Тварь на миг замерла, так и не поднявшись, отчаянно заскребла когтями о землю… Страх — вот что теперь она излучала. Страх и обреченность. Еще несколько судорожных агонизирующих движений, и она застыла замертво, парные хвосты попытались дотянуться до нападающего человека, но в бессилии замерли, упав на зелень влажного мха. Увенчанная рогами голова шамана повернулась к прятавшемуся Шону. — Опасность миновала, враг убит. Лица волчий сын не видел, но голос… Он его никогда не забудет. Ведь именно из-за этого рыжего недомерка он так и не получил понравившегося ему мужчину. Перед стоящим на коленях мокрым и грязным Шона, обнимающим за шею испуганного волка, возвышался во всей красе Чара, преемник Зрящего держателя серверных звездных путей. Мгновения растянулись… Осознание, насколько он ничтожен и жалок, убивало и поедом грызло голодным зверьем изнутри. Шона и сам заскулил, словно его загнанный только что умершей тварью волк. Он опозорился на охоте и хотя выжил, но не отомстил за брата. Меж тем Чара, развернувшись к Аодха и Дейю, чуть склонил голову, почтенно благодаря: — Спасибо, что помогли, я больше привык к мамонтам, чем к оленям. И до сих пор не понимаю, как Зрящий управляет этими рогатыми строптивыми созданиями. — Ты всегда будешь моим ребенком и младшей сестрой Аодха, — с почтением ответил ему Дей, низко кланяясь и не поднимая глаз. — В этом году от моего мамута родился белый сын. По древнему обычаю шаманы могут передвигаться только на зверях цвета снега. Если будущий Зрящий примет его как наш дар, мой клан будет счастлив. Чара тихо рассмеялся: — Я вряд ли смогу носить бивни мамутов у себя на голове, но от столь щедрого дара не откажусь, — заметил он вежливо, явно опуская фразу про свой дамский устойчивый образ у погонщиков. — Аодха, как твой брат, вырежет из кости наших предков мамутов для преемника шамана достойный головной убор. Не отказывайся, Чара, пока я еще могу называть тебя по имени, хочу сделать все, чтобы поддержать моих падших звезд: тебя и Аль Данаба, — продолжал его названный отец. Они еще обменялись несколькими фразами любезностей, которые для Шона ничего не значили. Он еле поднялся на ноги и вылез из кустов, помогая выйти к людям своему уставшему волку. Будущий Зрящий, достав по виду простые цветные мелки, стал наносить на те самые стволы, из которых был создан временный портал, витиеватую вязь иероглифов. — К сожалению, я пока не настолько силен, как сам Зрящий, и только учусь. Мне придется оставить вас здесь, Дей, — обратился он к старшему, прежде чем шагнуть в ту легкую морось, словно пеленой затянувшую проход между соснами, когда нарисованные им знаки на миг вспыхнули ярким огнем. — Я не прощаюсь, Аодха, и мне радостно, что хоть вы и не смотрите на мой лик, но все же говорите со мной. — Смотреть на лик шамана — великий грех, — почтенно поклонился Аодха Чаре, — но сейчас трудные времена, а ты наша семья, и мы имеем право разговаривать с тобой. То, что осталось от монстра, мы, как и обещали Зрящему, отвезем на мамутах железному люду. Пусть изучают, если так хотят эту вонючую падаль. — Да будет так. И да, помогите братьям волков достойно проводить умерших, — заметил напоследок Чара, прежде чем шагнуть в рябь временного перехода. Будущий Зрящий исчез, но оставшиеся еще долго хранили молчание, а после, низко поклонившись двум соснам, испещренным вязью неглубоко выгоревших знаков, занялись своим делом. Погибшие нуждались в ритуалах, чтобы должным образом встретиться в небесных долинах с ушедшими ранее великими предками. *** Они предали его, более того, они не стали ожидать время цикла свершения и спустились за ним на эту планету враждебных паразитов. Таби негодовал, те, кто должен был преданно ждать его сигнала в космосе и привести следом армаду уробороса, дабы смести с лица этой проклятой планеты весь человеческий род, решили действовать в разрез с ранней договоренностью. Идиоты, презренные личинки, что, не думая, стали убивать, используя свой дар. Таби никогда во время охоты не применял силу мысли, возможно, он опустился до примитивизма, но его тактика затаившегося охотника до сих пор приносила положительные плоды. Он забирал чужую жизнь только тогда, когда испытывал голод, оставляя останки своей добычи местным хищникам, не жалея, тем самым заметая следы, старательно избегая групп людей, не демонстрируя великую мощь. Он всегда помнил свою изначальную задачу, исключая только первичное время помутнения разума. Но когда его умный скафандр — его вторая кожа, что надежно прикрывала плоть, отрегулировала гормональную составляющую организма, все настроилось должным образом. Оставалось осторожно сканировать пространство, выискивая убийцу-телепата и звать, ловко имитируя человеческие волны мозга. Таби искал всеми обостренными органами чувств того единственного, он помнил его отпечаток мысли, его вкус, запах, цвет и мощь. Но тут, на планете, все было не так четко видно, как в космосе. Откуда-то вечно шли волны помех, словно плотная, мешающая чуткому восприятию навязчивая завеса. Она раздражала ящера уробороса, путала, налипала, наводила на ложный путь. Иногда он словно чувствовал необходимую нить — сущность того, кого так упорно искал. Но это ведомое волокно вдруг либо рассыпалось, либо делилось на множество, и ящер вновь оставался ни с чем. Словно его дичь возникала в разных уголках планеты, что было полным нонсенсом, Таби не чувствовал здесь никакой системы порталов. И тут возникала мысль, что либо они совершенно другой структуры деятельности, нежели та, которую ящеры наблюдали у космической ветви людей, либо это вообще иная форма мгновенного перемещения, основанная на непознанных для ящеров технологиях. Смущал и другой факт: отпечаток телепата здесь, на планете, был намного слабее, чем он уловил его там, на границе данной звездной системы. И тут тоже были различные варианты. Возможно, Уроборос вообще ошибся и то, что они приняли за одного телепата, оказалось связью из нескольких, часть которых умерла во время вспышки уничтожения, забрав с собой и весь шпионивший экипаж ящеров в невидимом для людей режиме. Но чтобы подтвердить все свои выводы, он обязан найти того, след которого привел его сюда. Поймать живьем, изучить, проанализировать и послать сигнал, который были должны подхватить те, кто оставался за его спиной. Теперь же благодаря этим неблагодарным он лишился столь необходимой связи как со своим кластером, так и со всем народом Уробороса. Таби вычислил первого предавшего его, чтобы навешать заслуженную трепку безумцу, набирая скорость по пересеченной местности. Тело привычно работало на пределе, мышцы пели, кости приятно тянуло, в космосе так не побегаешь — негде уйти в полный отрыв, испытав столь запретное, звериное чувство свободы. Вычислить того, кто пользуется даром при убийстве, не составило особого труда. Вся земля, все пространство пропиталось страхом зверей и замершей природы перед чужеродным насильником. Таби уже был рядом, как сильная волна, столь знакомая и желанная, окатила его от отросших ушных вееров до кончиков каждого хвоста. Серповидные когти, что впивались в грунт, сладострастно поджались, испытывая неподдельный кайф. Его добыча оказалась настолько близко, что разум вновь стал мутиться от предвкушения славной битвы. Но увы, яркая вспышка резко потухла, оставляя ящера снова ни с чем. Пятнадцатый, преступивший закон кластеров, умирал… И то, как с ним легко расправились, заставило Таби зло оскалиться. Все же телепат оказался силен. Лапы прибавили ходу, хвосты, вытянувшись параллельно земле, усиленно завиляли на поворотах, он обязан его перехватить, пока тот снова не скрылся. Еще один спуск, подъем… и снова спуск. Таби замер в скрывающих его тенях. Он вновь не успел. Тушу убитого его собрата грузили на странного вида зверей с изогнутыми вверх клыками. Он повел ноздрями, чуть высовывая кончик языка, пытаясь оценить обстановку. Сканирование мысли отпадало, если его враг еще тут, то он кончит точно так же, как и этот несчастный умерший ящер. Но ничего, снова он опоздал… не чувствуя совершенно свою дичь. Увы, она опять непонятным образом исчезла. Оставалось только следить с должного расстояния. Возможно, эти странные люди, что состояли в дружбе с другими формами планетарной жизни, приведут в конечном счете Таби к его жертве? Ящер напал на слабый след и радовался, несмотря на смерть другого уроборосца. Все же удача благоволит ему. Второй его дождется, еще немного — и он сможет отбросить свой ненавистный пятнадцатый номер, дабы сплести хвосты с тем, кто ему очень дорог, и отложить свою первую кладку долгожданных яиц. Не последнюю в его долгой и успешной жизни. Да будет так. *** Авиор тер виски… Зрящий прислал краткую весть через железных людей в виде убитых уроборосцев, все же их оказалось трое, смятое в кашу то, что заменяло ящерам нервную систему с выжженными ядрами, поражало. Что ж, три корабля лишились своих носителей, но оставался еще один. И где этот самый ушлый ящер, что покинул его, пока было непонятно. Также марсиане, не выходящие принципиально на связь с людьми космоса, через Зрящего передали, что отловили у себя двоих, но тела передать отказались — видно, оставили себе для дальнейшего изучения. Так что Авиора отвлекли, пришлось прочесывать всю систему заново, особенно луны рядом с человеческими колониями. На это ушло много времени, единственное — в поселениях вне Земли ящеры оказались на виду, и вычислить их по сравнению с центральной планетой Суда не представилось проблемой. Часть из них ушла, сбежав, часть успели загнать и уничтожить. Воевать с экстрасенсами оказалось тяжело, и, хотя стычки имели узконаправленный характер там, где земные шаманы не участвовали, погибли многие. Создавалось впечатление, что все эти космические шпионы заняты неким поиском. Авиор подозревал, что подобный инцидент связан с гибелью операторов лайнера, все указывало на то, что уроборос выискивает Чару, впрочем, как и гильдия отцов, того самого телепата, что покончил с недосуществованием живого сердца корабля крепости. Но зачем? Исполнители суда продолжали скрывать от него часть правды. И приходилось до всего доходить самому. Чем же так младший Аль Данаба насолил уроборосу, что они кинули столько сил, дабы выискать одного-единственного человека среди остальных? Использовать схваченного для того, чтобы уничтожать другие военные лайнеры людей? Звучало весьма бредово. На вышедший из строя военный корабль уробороса тогда в ходе атаки лемурийцев он даже не думал. В той каше среди разбитых кораблей, вывалившихся из разрезанного брюха человеческого лайнера, могло произойти все, что угодно. Да и заметили они корабль ящеров только тогда, когда его зацепили своими силовыми петлями лемурийцы. По временной шкале все произошедшие события оказались далеко впереди от сбежавших ранее на марсианском корабле Аль Данаба и Чары. Оставался еще один вопрос насчет того ящера, что так и не отыскали ни на Луне, ни на Земле, прочесав даже храмовый комплекс пирамид: везде их ждала тишина. Авиор раскладывал до бесконечности все полученные данные и в который раз не находил ответов на имеющиеся вопросы. Оставалось только положиться на время и надеяться на то, что все скрытое рано или поздно станет явным. *** Железные пути воняли отвратно, Таби не нравилась местность и те люди, что засели в небольшой крепости-городе посреди хвойного леса. Именно сюда привезли всех тех, кто предал его. Он отрешенно наблюдал со стороны, как два диких племени в течение теплого сезона прибыли из разных направлений. Одни привезли тело ящера с точно такими же увечьями на непонятной конструкции, запряженной неизвестными животными, с дивными хвостами и свисающими пушистыми гребнями, другие приволокли тушу, подвешенную между двумя рогатыми тонконогими зверьми. Его сородичей поместили в отдельный ангар, расположенный рядом с высокой каменной стеной. Таби, несколько раз свободно проникая в город-крепость, наблюдал, как тела вспарывали, видно исследуя, особенно долго провозившись с твердыми черепами. Их распиливали, а после того усиленно ковырялись в горелых остатках… Зачем? Таби и так знал, что все нервные ядра у умерших были полностью выжжены. Но эти паразиты-гуманоиды отличались особой пытливостью. Еще через какое-то время все трупы поместили на прибивший из орбитального комплекса челнок. Его погибших сородичей явно передавали космической ветви людей, но Таби не имел права вмешиваться. Перед его взглядом стояла совершенно иная великая задача и цель. И он их выполнит, наверняка кластеры пришлют других связных на смену умерших. Таби обязан продолжить свою изначальную миссию и довести ее до победного завершения. Как же прекрасен второй, когда его ушные веера поворачиваются в сторону Таби… а цвет кожи меняется от заинтересованности его молодой персоной. Эти волны цветовых полос он точно никогда не забудет, они давали пятнадцатому силы и желание двигаться дальше. У них точно будут дети, и не одна кладка… Перед глазами Таби шли вереницы еще несбывшихся надежд. Отвратно воняющие локомотивы по железным путям все пребывали, привозя этих паразитов, что так нещадно фонили на ментальном уровне и путали его набегающие мысли о счастливом будущем. *** Врата… Он либо полный идиот в технике, либо… тупой кретин, надеющийся на очередное чудо. Каф в который раз обходил мертвый каменный комплекс и не знал, с чего вообще начать и как к подобному подступиться. С амазонками он практически не общался. Да и ему вообще не было дела до местного чернокожего населения. Хватало слежки этих чертовых Криса и Киффа. Они словно к нему приклеились, впрочем, не обделяли навязчивым вниманием и его спутницу Чару. Их дочурка свободно бегала по всему поселку амазонок, привлекая к себе внимание столь суровых женщин. Иногда Кафу казалось, что эти словно выточенные из лоснящегося чернотой ночи камня великанши допустили их на свои земли только ради Чары и из-за маленькой неуемной Веллы. Ее возраст сейчас приближался к четырем годам. Дочка все прекрасно понимала, причем как общекосмический, так и местное наречие железных людей, более того, Каф видел, как она общается с нежно улыбающимися ей амазонками и их бесконечными детишками. Ребятни, что обычно носилась везде (даже в храмовый комплекс от них не ограждали), казалось необычно много. Конечно, девочек куда больше и всех возрастов, а вот мальчиков, как уже знал Каф, примерно в семилетнем возрасте передавали на поруки отцам. Но и мелких пацанов было так же достаточно, особенно тех, кто прыгал вокруг его белоснежной дочурки Веллы, что среди чернокожих деток словно светилась изнутри необычным мягким сиянием. И вот это казалось Кафу странным, потому что ему самому разговорить дочь не удалось ни разу. С ним она всегда молчала. — Велла телепат? — как-то он спросил у своей Чары, но та лишь развела руками, увы, ее дар не вернулся, и она не чувствовала чужого всплеска экстрасенсорики. Однако Чару, как ни странно, подобное не тяготило, ей даже, можно сказать, повезло, и рыжекудрая дева снова расцвела именно здесь, как яркая утонченная лилия среди экзотических, по-своему красивых черно-коричневых роз. Иногда Каф замечал, как Чара стала уединяться с одной из молодых мулаток с точеной фигурой, словно мастерски выпиленной из матового с красным оттенком дерева. То, что его женщина вновь обрела подругу, Кафа радовало, уж больно та мучилась воспоминаниями об оставшейся в космосе Велле, особенно когда вынашивала их дочку. А тут действительно с рождением ребенка и смещением вектора имени на нее словно старое и пережитое осталось за горизонтом событий и новое началось с белоснежного, пока еще не испорченного ничем листа. Радовало и то, что среди амазонок соглядатаев из космоса не было. Вообще они тут втроем оказались единственными мужчинами, допущенными в женское царство, что как раз и охраняло весь комплекс южных телепортов. Каф как главный специалист, а Крис и Киффа якобы его незаменимые помощники. Вторая часть племени, где проживали все мужские особи и также сыновья амазонок, базировалась далеко от первой… и, как выяснил для себя Каф, нежные отношения гомосексуального характера среди них тоже имели место, как и среди женщин-великанов. Чем-то это напоминало социальное положение людей космоса. Однако, чтобы завести себе любовника среди местных, Каф не должен был оставаться на землях, оккупированных властными дамами, где чернокожим мужчинам вход изначально оказался закрыт. Конечно, как он рассуждал на досуге, пойди он туда, где проживает мужская составляющая амазонок, и возможность найти себе пару на необычный для данного племени эксклюзивный бледный зад, естественно, выглядела высокой. Но… а вот этих самых «но» оказалось куда больше, чем можно было предположить. Так, допустив белокожих чужаков-мужчин к закрытому каменному храму по просьбе Великого Зрящего Севера обратно их уже в большой поселок, населенный исключительно женщинами, что кругом оцеплял весь комплекс порталов, не выпускали. Стражницы бдели за пришлыми мужчинами денно и нощно. Да, между ними не встревали, впрочем, как и еду приносили вовремя. Но, к сожалению, в таком положении практически заключенных не сильно-то и тянуло искать любовника на стороне среди местных. Его еще как-то надо было протащить сюда к неработающим порталам и прятать рядом с собой или самому, периодически сбегая от неусыпной стражи, топать по степи не один десяток километров. Мутить же с его надсмотрщиками от суда Киффом и Крисом после всего того, что Каф про них вызнал из-под полы, не было особого желания. И как Чара его ни убеждала, что врага легче держать рядом на коротком поводке, получая от него бонусы в постели, не повелся. Дело было еще в том, что ему как активу перепадал секс от Чары, та, узнав состав секретного напитка амазонок, что выступал как местный контрацептив, перестала держать Кафа на голодном пайке. И теперь периодически увлекала его за собой в выделенную для них в храмовом комплексе дальнюю комнату. Каф поначалу терялся, почему Чара, имеющая тягу к сексу с девами, не забывает и его. Пока она сама не призналась, что вырезанные из камня искусственные члены, используемые амазонками, по качеству сильно уступают тем сенсорным фаллоимитаторам, распространенным среди космических дев. — Твой член на ощупь и по ощущениям практически такой же, каким меня пользовала Велла. Да и тебе разрядка не помешает. Так что свою долю секса в этом плане Каф получал регулярно. Но вот то, что он испытывал как нижний, будучи младшим с Аль Данабом, — нет. «Вот ведь, раньше пыжился, когда Аль Данаб загибал меня под себя. Мечтал стать старшим и получить себе нижнего. Даже его рыжего ученика все порывался завалить. А когда получил собственного и столь необходимый долгожданный статус учителя, то вместе еще огреб и предательство, причем по самому наихудшему варианту. И что теперь?» — подобные часто всплывающие по беспрерывному кругу мысли Кафа пугали. Да, теперь отрицать было глупо, он истосковался и хотел секса с мужчиной, причем как нижний, и только так. Ощутить вновь защищенную спину, крепкое братское плечо, что поддержит его в трудную минуту. Человека, который подбодрит, а где надо — пропишет необходимых пиздюлей, а еще закроет его везде и всегда от вездесущих неприятностей. Последние, кстати, в числе двух уже сильно напрягали. Киффа словно сговорились с Крисом в последнее время и теперь уже на пару подбивали нескончаемые клинья к бывшему осужденному, видно чувствуя его колебания и странные, порой очень длительные взгляды на них. Но раньше если Каф еще по первости колебался в сторону Криса из-за незнания, кто он есть на самом деле, на предмет одноразово переспать, теперь такое положение дел только злило. Что можно было ждать от рейнджеров, работающих на членов суда, как не очередного предательства… по мнению Кафа, именно — ничего. Он вновь обходил комплекс бесконечно, раз за разом оглаживая холодный мертвый камень широкими ладонями, пытаясь уловить ту непонятную искру, что чувствовал с другими вышедшими из строя механизмами. Но те, созданные из металла, слишком отличались от настоящих. Каф безостановочно блуждал между рядами каменных столбов, испещренных непонятными знаками, но так и не находил причины оборванного конца от клубка, что мог его привести к поломке неработающих врат. Еще один круг… Он краем уха слышит, как в комплекс забежала стайка вездесущих веселых детей, возможно, среди них и его дочка. Жаль, что он до сих пор не нашел с ней общего языка. Смех рассыпается щедро волнами, отражаясь от камней, завлекает по переходам. Со стороны кажется, что детей тут целая толпа и они повсюду. Каф замирает, прислушиваясь, прикрывая глаза. Холодный камень… Только камень, умершие остовы, несмотря на жару снаружи, как очередной выдавленный неизвестный ему знак под пальцами словно потеплел. — Неужели нашел? — Каф неверяще распахнул глаза, осматривая отличающуюся от всех колон именно эту, вдруг ставшую теплой. Но наваждение быстро пропадает, детские крики отхлынули куда-то в сторону. Ему все это показалось? Увы… здесь все неживое, как было, так и есть. Все тщетно. Как вдруг яркая вспышка, искрясь, очертила две колонны сбоку от него, ослепляя на миг. Каф прикрыл резанувшие глаза ладонями, неистово потирая, перед его взором плыли бесконечные световые блики и круги, но чужой незнакомый мужской голос на общекосмическом произнес весьма четко: — Ну вот, я и дождался. Он все еще не мог остановить едкие выступившие от света слезы и, еле продирая веки, с недоумением узрел рядом с собой две высокие, увенчанные витыми рогами неуместные тут совершенно фигуры в ритуальных одеждах из теплых шкур незнакомых ему животных. — Кто вы? — Шок от появления неизвестных помножился на то, что эти незнакомцы тоже прекрасно владеют его родным языком. — Вы члены Суда? — Нет, — рассмеялся задорно тот, что в белом, — не волнуйся, я не принадлежу к ним, хотя и вынужден периодически общаться. А сюда я пришел вот за ней. Занавешенный кисеей лик повернулся чуть в сторону, словно выглядывая за плечом Кафа кого-то другого. Каф невольно оглянулся назад и замер оттого, что практически рядом с ним стоит его маленькая, словно светящаяся тут, в полумраке, молчаливая Велла. — Я не отдам дочь никому. — Вот тут Каф отмер, закрывая спиной ту, что стала их продолжением с Чарой. Действительно, то эта дьяволица от матерей Альхена хотела забрать их девочку, то чертовы рейнджеры совета. Теперь же нарисовавшиеся словно из ниоткуда в жутко охраняемом поселении рогатые демоны. Да он порвет любого собственными руками, кто покусится на… Это было странное чувство, впервые Каф отчаянно защищал кого-то, а не наоборот. Но на их затянувшееся противостояние выбежали запыхавшиеся Крис и Киффа в сопровождении вооруженных ритуальными копьями амазонок. Впрочем, девы, завидев пришедших, как одна преклонили колени, опуская безропотно головы вниз, тем самым отдавая честь и признавая этих рогатых имеющими над ними власть. — Эй, мы так не договаривались, Зрящий! — Киффа первым вклинился между Кафом и главным шаманом, эмоционально размахивая перед рогатой белоснежной фигурой длинными руками. — Оу, Киффа эль Генуби, давно не виделись. А в чем, собственно, проблема? Как я знаю, девочка рождена парой, что прошла через казнь, а значит, космическому люду больше не принадлежит, — игриво развели руки в сторону, словно потешаясь. — Но она не принадлежит и вам. Она появилась на свет в южном полушарии, и это доказано. Так что если бы даже она обладала телепатическим даром, то ваше северное племя не имеет на нее прав. — Киффа буквально выплевывал в занавешенный лик шамана свои грозные слова. «Так вот почему нас не желали пускать на Север», — вдруг сложилось в голове у Кафа. Битва за девочку-экстрасенса, силы которого еще не подтвердились, разыгрывалась не на шутку. — Южное же племя давно лишилось своего Зрящего! И этот факт неоспорим, а значит, девочка, как и ее родители, принадлежит железным людям… — продолжал доказывать свою правоту Киффа, брызгая слюной и выкрикивая основные позиции. — И попала бы под усиленную слежку рейнджеров из совета? Свежо предание. И да, вы правы — все так и есть, лишь с одним исключением: ребенок может родиться где угодно на нашей планете, хоть по эту сторону экватора, хоть по другую, но она будет принадлежать нашему племени однозначно, если… — Да что все ваши «если»! — теперь уже в их противостояние на грани склоки вмешался Крис. — Если она изначально принадлежала семье племени Стражей Звездных Дорог севера. Эхо криков утихло под сводами храма, среди бесконечного рукотворного леса колонн, покрытых непонятными письменами… Молчание затянулось. Каф и рейнджеры недоуменно воззрились на старца, лицевая кисея немного отошла в сторону, показывая, что это сумасшедший старик не просто помешался, так к тому же еще и абсолютно слеп. Стражницы лишь сильнее стиснули пальцы на копьях, напрягаясь и ожидая приказа. Крикни им этот старик-шаман убить — и они тотчас проткнут любого. — Что?.. — Каф невольно нарушил тишину первым, какое отношение его дочь, он или Чара имеют к северному племени? Да с какого такого разворота и перепоя несущихся комом с горы столь необъяснимых событий? — Ученик, оголи голову, я позволяю, — произнес Зрящий вместо ответа. Каф вздрогнул, его дочка Велла, пока они тут орали друг на друга, оказывается, прошла вперед и теперь сжимала маленькими пальчиками меховую накидку того, кто стоял за слепым шаманом. И тот, кого Зрящий назвал своим учеником, в похожих одеждах, правда расписанных яркими цветами, потянулся узкими ладонями к своему замысловатому головному убору. Нечто наподобие короны осталась в его руках… меховой капюшон, отороченный по низу подобной бахромой из колышущееся кисеи: бусин, зубов, косточек и прочего… мягко скользнул вниз, обнажая волны ярко-рыжих волос. Каф рвано сглотнул, не веря собственными широко распахнутым глазам. Перед ним предстал Чара, тот самый ненавистный, презираемый и в то же время столь желанный им ученик его старшего Аль Данаба.