Капелла. «Легкий выбор»
8 марта 2019 г. в 00:01
Виктория снова и снова прокручивала в голове одно и то же, словно барабан револьвера в «Рулетке». И не понять, то ли там один патрон против пяти пустых камор, то ли единственная камора и пять пуль. Скорее, первое, потому что за страхом необратимости следует громкий, спасительный щелчок.
Щелк! И город под закрытыми веками расплывается багровой, неровной кляксой, идет разводами, точно перед Викторией расстелили карту из старой-старой, тонкой бумаги, а после безжалостно вылили сверху вишневый компот. Только не компот это вовсе, а кровь, очень много крови. Всякой. Из вен отчаявшихся, из распоротых тел убитых, с кулаков мясников в «кругу Суок». Из чрева самой земли — крови особенно древней, в которую маленькими ручейками, притоками, родниками струится людская. И скоро она вскипит, прянет, умоет город так, что он уже не станет прежним.
Щелк! И мир, годами выстроенную гармонию из слухов и сказок, разрывают потоки цветов. Ее город всегда был написан изнутри слишком неестественными цветами: синий, блекло-зеленый и алый, обведенные белым да черным. Ни один художник, даже безумный Стаматин, не свел бы их в единое живое целое, и сам Закон меняет заскорузлые правила, вплетает новые мазки: спасительный янтарь и броскую позолоту, малахит, сирень и беж. И, конечно же, уголь Артемия — чтобы подчеркнуть, связать, смешать, исправить и направить оттенками остальных.
Щелк! Трещат, хрипят и рушатся, грохочут об землю ломающиеся жернова прошлой власти, уходящей, отчаянно цепляющейся за прозрачную нить надежды. Александр скалит волчьи зубы, но бесплодие его жены сломит кинжал Сабуровской власти. Отец Виктории тяжело дышит... пока еще. Владислава, брата, уже, должно быть, нет в живых, но Виктория отчего-то не чувствует должной горечи и тоски (повинна ли в том мертвая женщина, что смотрит на мир из глубины ее глаз?). У бычьей мощи Боен, этого ужасно ядовитого проекта, переломятся рога через десяток лет, и подсекутся ноги еще одного колосса. А Каины просто растворятся в горечи поражения. Мария, во всяком случае, точно, а большего для падения их монолита и не нужно.
Щелк! И она открывает глаза, но не свои, а те, что зрят внутрь, в самую душу. Глаза Белой Хозяйки, входящей в свои права. Нет больше трехгранной паутины противостояния, ее цвет — лишь оттенок для благосостояния города, для того, чтобы его жизнь отличалась от плоского рисунка на дальней стене Театра. Нет мук, нет рвущегося сознания — ничего нет. Только вдохновенная, крылатая, свободная судьба...
...и ее супруг, без которого, удивительное дело, ничего этого не будет. Каспар Каин, Хан, черная, необузданная сила, и обтачивать ее придется долго, чтобы вышло что-то дельное. Пусть пока они всего лишь дети, но придет время, и от рокового шага не увернешься. Даже твирь растет, насытившись кровавой жертвой, стоит ли говорить, что для важного дела нужно подношение посерьезнее... Капелла старается не думать, что потеряет — ведь все, кто ей дорог, обретут с ее браком новую, достойную жизнь. А ради такого можно и пулю себе в висок выпустить без колебаний. Бах!
Виктория ничуть не удивилась, когда Ноткин на ее слова о видениях будущего — и ее будущего вместе с Ханом — усмехнулся и отвел глаза.
— Тяжелое, наверное, было решение... — невпопад сказал он.
— Нет, — негромко отозвалась Капелла, — напротив. Но легкие решения не всегда самые простые.
Ноткин рассеянно кивнул.