Надеюсь, это вышло хотя бы читабельным ⁄ ⁄•⁄ω⁄•⁄ ⁄ Кирью канонически обращается к Горо на «вы», но, если на инглише это хотя бы не воспримнимается, так как «you» — универсальное обращение, то в русском переводе это может казаться немного корявым. Я попытаюсь ближе к делу как-то незаметно переключить вещи на «ты», потому что ну сами понимаете... Я всё же гонюсь за приятночитаемостью, и потому, думаю, имею право на маленькие вольности. Алсо, у Горо кансайский акцент, а я, как многие мои читатели знают, трепетно отношусь к деталям речи каждого персонажа, чтобы передавать их индивидуальность. Так как этот акцент обрисован достаточно аналогично южному акценту, то произношение схожее — пропадающие буквы\склеивающиеся в единое слова\растягивание гласных местами. Следовательно, это больше похоже на разговорную речь и более частые вставки мата, потому я пытаюсь сохранить канон и атмосферу. Следовательно, хочу избежать правок и вопросов на тему «а почему разговорный\а почему так-то» и т.д. Произношение Кирью и его манера говорить более обычная\официальная, что я тоже пытаюсь выдержать. Естественно, для атмосферы и разделения диалогов\мыслей я оставляю «-сан\-чан». Спасибо за понимание!
Кирью Казума, ещё за минуту до того, как ступил в подсобку офиса Тсуру Кому, знал, что это был не его вечер. Для начала, комната не была обставлена вещами, легко доступными на в момент драки: здесь было практически абсолютно превентивно пусто. Было две двери, но они были расположены достаточно далеко относительно дивана, который был ограждён со всех сторон. Худшее из всего — то, что должно было быть рутинной сделкой, обратилось вычурным визитом вежливости. Семья Доджима уже имела в запасе более чем ёмкий урок не посылать Кирью на подобного рода задания, по многим причинам, ограниченным не только его отвращением к скрытому нюансу переговоров. — Так, значит, мой бизнес-партнёр здесь желает вступить в контракт с кланом Тоджо в целях защиты. — Это не моя работа, — ответил Кирью. Недетализированные переговоры также не были частью его инвентаря навыков, которыми он работал на Доджиму. — Но, ах, — мужчина посмотрел на своего (предположительно) партнёра, мужчину со слишком обильной мускулатурой, которая вряд ли сочеталась с понятием «бизнес». Может, если только этот бизнес оплачивался каждым дюймом бицепсов. Должно быть, именно это люди видели, когда Кирью работал в агентстве недвижимости. Двое мужчин сидели плечом к плечу перед ним, преграждая лёгкую возможность выйти. — Обратитесь в штаб-квартиру лучше. Мне уже пора выдвигаться. — Кирью потянулся к кейсу на столе между ними в тот момент, когда мистер Вышибала с силой хлопнул рукой по нему. Кирью поднял взгляд из-под нахмуренных бровей, что обычно заставляло большинство шпаны стремительно ретироваться. — Мои извинения, Кирью Казума-сан, мой друг хочет сказать, что потерял их номер. Если бы вы были столь добры позвонить вместо меня, я бы навечно был у вас в долгу, — спокойно произнёс он идеально формальным языком. У него был вышибала, у него было хладнокровие, у него была формальность. Кирью мог учуять подставу за милю. — Не ношу с собой телефон, — сказал Кирью, начиная чувствовать себя ощутимо зажатым, а потому поднимаясь. Мистер Вышибала поднялся вместе с ним. Сотрудник искал подходящий момент для действий. — Тогда подойдёт хотя бы имя. С кем мы можем связаться для дальнейшего сотрудничества? Кирью молчал. Освещение над головой подогревало атмосферу, заставляя выступить пот над бровью. На секунду засомневавшись, он подумал, что ошибочно понял ситуацию, и, может быть, он просто объёбывается, отказываясь от нового ресурса дохода для семьи. Он задумался, как Казама бы справился с этой деликатной ситуацией. Определённо, он не схватился бы за кейс, перевернув стол и провоцируя угрозу перейти в нападение. Казама определённо бы не сделал этого, но уже было слишком поздно раздумывать над тем, как бы это было, если бы Кирью был способен решить это по-другому. Как только стол опрокинулся между ними, мужчина крикнул, и комната заполнилась копами, врывающимися из обеих дверей, как наводнение сперматозоидов в вагине. Наконец, Кирью почувствовал, что может снова дышать. Он нанёс широкий удар, который сбил с ног троих. Уворачиваясь от кулаков и полицейских дубинок, порой пуская в ход даже кейс, он ураганом без разбора отбивался от них силой их же попыток ударить его. Будь он более чувствительным типом человека, он мог бы подумать, что это было даже поэтически. Вместо этого он вёл подсчёт устранённых тел, как рабочий рутинного производства, поглядывающий на часы. Он не мог перестать думать о последствиях, покидая коридор, заполненный бессознательной полицией, которая знала его имя, пока возвращался в штаб-квартиру прогулочным шагом. Обычно ему не приходилось волноваться о подобного рода вещах. Он был лишь грубой силой, и был хорош в этом. Так что, когда был вызван в офис Доджима несколькими днями позже, он не ожидал быть отчитанным, что делал то, за что семья платила ему. — Тебе пиздец повезло, что я не изгнал тебя сразу же, — проворчал Доджима, постукивая своими толстыми пальцами по столу. Кирью молчал, но оттенок явного лицемерия вспышкой перешёл в тихий очаг раздражения. Он знал, что был хорошей физической силой, и Доджима знал, что он был хорош, но он всегда отыгрывал это вне зависимости от ситуации. — Наше соглашение с копами не включает твоё безрассудное неистовство. Кирью научился терпеть чистое отвращение Доджимы к нему, а потому не поддавался провокации и не пытался ставить рекорды. И то, и другое закончилось бы плачевно. Вместо этого он сидел, опустив голову, и лениво обдумывал, каким могло быть следующее задание, пока мощь Доджимы сковывала его в пространстве комнаты. — У нас есть место для тебя в Киото. Оставайся там, пока мы загладим тот бардак, что ты устроил. — Что? — внезапно переспросил Кирью. Это было чем-то новым. Доджима довольно усмехнулся, его лицо увеличилось в ширине от высокомерия и возможности поставить Кирью на место. — Будь благодарен, что это даже не коснётся тебя. Тебя угораздило впечатать кулаки в сына какого-то политика или подобного дерьма. Отчаливай охладить свою башку, тупица. Свободен. Кирью скованно, но резко привёл тело в движение, пока его разум пытался поймать, что произошло. Семья была практически всем в его жизни на данный момент. И он сомневался, что это будет оплачиваемый отпуск. И он не знал ни кого-либо, ни что-либо о Киото. Действительно ли он так вляпался, что им пришлось отправить его подальше? Его мысли всё ещё были спутаны, когда он прибыл на железнодорожную станцию в поисках поезда, который должен был отправить его в это странное наказание. Станция была яркой, но безликой: тяжёлые линии без эмпатии, заполненные однообразными толпами, передвигающимися из точки А в точку Б. Он шёл, будто в плохом сне. Рядом с ним Нишикияма, не способный ни на что, кроме как беспомощно волочиться следом. — Чёрт, вот почему я говорил тебе, что тебе нужно думать, прежде чем врываться с кулаками в эти перепалки. Иногда тебе не нужно прибегать к насилию, да? — Что мне оставалось делать, сдать им имя? Может, получить заказ? — ответил Кирью тоном, который определённо выдавал слишком много раздражения. Нишики не заслуживал этого — он пришёл сюда, чтобы просто проводить и присмотреть за ним. Они стояли, преграждая ворота, но в ответ получали лишь взволнованные взгляды обходящих их людей — одна из привилегий быть тривиальными гангстерами. Служащий станции в будке в дальнем конце, однако, начинал выглядеть крайне напряжённо. — Они не позволили бы тебе отправиться в тюрьму, глупышка, ты определённо бы просто провёл ночь в заключении, — Нишики ухмыльнулся, будто это было очевидным, но у Кирью были сомнения, что Доджима стал бы лязгать цепями в попытке освободить его. Нишики был слишком озабочен болезнью сестры, чтобы действительно понимать внутреннюю динамику и работу клана, в отличие от Кирью, так что он просто сдержал язык за зубами. Он всё чаще и чаще делал это в последние дни, пока пропасть между ним и кланом, казалось, всё больше расширялась, не смотря на его лучшие усилия. Он всегда чувствовал ответственность за kyodai*. Нишики хлопнул его по спине, вернув в настоящее. — В любом случае, kyodai, не знаю, я не знаю Киото достаточно хорошо, но старик дал мне рекомендацию ресторана, когда я спрашивал за тебя, может, заглянешь как-нибудь, когда будет время. — Кирью посмотрел на визитку в его руке, и засунул в пиджак. — Увидимся. Удостоверься, что привезёшь оттуда немного яцухаши*. Кирью хмыкнул, закидывая свою собранную за ночь сумку на плечо, и отправился в одиночестве навстречу своей судьбе. На станции было легко ориентироваться, но всё же неопытность заставляла его колебаться. По мере продвижения он разглядывал окружавшие его магазины, набитые бенто в дорогу, снеками и газетами. Нужны ли ему были эти вещи? Прежде он обходился и три часа без еды. Верно? Он воздержался от покупок в момент, когда осознал, что его поезд отбывал через пять минут, и помчался по лестнице через три ступеньки за шаг, еле успев прыгнуть в конец последнего вагона, прямо противоположный тому, где находилось его место. Поезд тронулся, и Кирью пришлось подавить своё замешательство и двинуться в долгий путь, минуя вагона за вагоном. Он практически не покидал свой маленький клочок Токио с момента, как присоединился к семье и не имел достаточного опыта вне организованной преступности в эти дни. Внезапно оторванный от привычной жизни, он чувствовал себя на грани меланхолии. У него было время обдумать это тщательнее во время поездки. Или, что ещё лучше, просто обспать этот вопрос и забыть про него напрочь. У него не было возможности как следует отоспаться, наверное, годы, и последняя ночь не стала исключением. Кирью наконец добрался до своего места и забросил сумку наверх на полку для багажа рядом с другой небольшой сумкой и бейсбольной битой, затем посмотрел вниз, чтобы заметить, что его сиденье уже было оккупировано. — Прошу прощ... — он остановился. Он уставился. Мужчина на его сиденье повернул на него свой сверкающий глаз. — Вот и ты, Кирью-чан. Прям впритык. — Маджима-но-нии-сан*, — выдохнул Кирью. Его тело напряглось от воспоминаний ноющих мышц и повреждений от танто. Маджима сидел, развалившись на два сиденья, будто весь мир принадлежал ему одному, руки в перчатках довольно сложены на оголённой талии. Кирью не назвал бы это позой, готовой к атаке, но этот мужчина был достаточно искусным. Всё, чего он касался, становилось опасным. Вагон поезда вдруг стал слишком, слишком тесным, чтобы удерживать их обоих. — Да не стой ты там, садись, садись, — он сиял, как пиздюк на экскурсии, хлопая по сиденью у окна, которое любезно охранял. Губы Кирью сжались в тонкую линию. Маджима не двигался, поэтому Кирью был вынужден неловко оседлать его ноги, унизительно перекатываясь последние пару дюймов. — Другое дело, — его губы растянулись в небольшой забавляющейся улыбке, без сомнения, над изворачиваниями Кирью. Если до этого он почувствовал себя достаточно тесно, то сейчас он мог бы это сравнить с тем, если бы он упал в собственный гроб и захлопнул за собой крышку. Он пытался не вспотеть. — И касательно чего я заслужил этот визит? — Можешь подойти к этому менее консервативным языком, ты же на корпоративном отдыхе, не так ли? — Это определённо не по вольному желанию, — вспыльчиво ответил Кирью. Он определённо не нуждался в контроле старшего, даже не смотря на то, что должен был. Его упрямство — то, что ввергло его в проблемы с Маджимой в первую очередь в эти несколько лет назад, и с того момента он стал репейником, который он не мог стряхнуть вне зависимости от того, как сильно пытался. — Зачем вы здесь? — Так-то лучше, — сказал Маджима, усаживаясь повыше, будто сейчас это было более полезным, чем прежде. — Не мог отпустить тебя всего такого одинокого. Киото большое место для юной шпаны — братишка беспокоится. Кирью сузил глаза. — Если вы не собираетесь сказать правду, нет никакого смысла разговаривать совсем. — Да с чего бы мне врать об этом? — Маджима хихикнул, а затем опустил голос на октаву ниже, что заставило внутренности Кирью сжаться: — Или ты хочешь решить это снаружи? — Не издевайтесь, я не хочу битвы, — выдохнул он, борясь с напряжением, которое всегда возникало между ними. Технически, им было «официально» недопустимо драться после создания беспрецендентного шума на собрании клана, но это не останавливало попытки Маджимы каждый раз, когда они встречались при менее официальных обстоятельствах. Но и он не мог сказать, что не понимал его драйва. — Мне будет дозволено поспать без пробуждения с ножом между рёбер? — Но это же твой первый раз, ну? Пропустишь Фуджи, нашу национальную гордость и красоту. Я ради этого тебе придержал местечко у окна, первоклассная недвижимость вообще-то! — Маджима выглядел гордо и звучал искренне, но Кирью просто никогда не мог вникнуть в него до конца. Он видел, как настроение Маджимы менялось подобно прыжкам олимпийского ныряльщика с доски. Он никогда не знал, каким будет это погружение до тех пор, когда это касалось воды, и уже тогда ты определённо мог истекать кровью. — Полагаю, будет досадно пропустить такое, — признал он, выбирая путь наименьшего сопротивления. Он впервые посмотрел на окно. Пейзаж, проносившийся с головокружительной скоростью, городские высотки всё чаще уступали полям с высокой травой, чем дальше они уезжали от города. Это было, действительно, более поразительным, чем он мог подумать. Впервые с момента, как ему был отдан приказ, Кирью почувствовал что-то, похожее на позитив. По крайней мере, что-то отдалённо напоминающее позитивные мысли. — Конечно, будет! В любом случае, держи это между нами, но у Шимано есть что-то против запада, так что я тут кокну двух зайцев, — сказал Маджима, откидываясь назад в расслабленное положение с отступающей боевой энергией. Кирью узнавал перемирие, но не мог расслабиться, потому что «ньи-хи-хи» Маджимы напоминало какого-то злодея из книги комиксов. — Так и жду немного качественного Кирью-чан-времени. — А... Ах. — Кирью отложил это в сторону, потому что что ещё он должен был делать с этим? — Они просто отправили вас? В одиночку? — Ды-а. Что, — Маджима развернулся в его сторону с широко раскрытым глазом, — Думаешь, это слишком дохрена? — Для них, возможно. Кажется нечестным. Маджима удовлетворённо рассмеялся. — Этточно, — он добыл ещё один патч из ниоткуда и натянул его на второй глаз, углубляясь всё дальше в кресло. Кирью надул губы при виде столь нелепого зрелища. — Мне не дозволено спать, но вам можно? — Тихо, кадет. Фуджи будет справа через час или около того, пали внимательно. Кирью сдержал свои колкие реплики, и устроился для длинной поездки.※ ※ ※
— Так вот что вы подразумевали под «качественным временем», — сказал Кирью, снимая обувь при выходе в убежище, в которое клан сослал его. Непритязательный старый домишко на тихой улице, обрамлённый другими домами, который было бы сложно обнаружить, если бы Маджима не привёл его прямо сюда. Он сел на часть татами, которая возвышалась над остальной поверхностью на уровне порога, похожей на тот тип домов, что он видел в детстве. Это было прекрасным зрелищем, если исключить вопящий пиджак из змеиной кожи на уровне его лица. — Вы подразумевали, что разобьёте вдребезги моё одиночное заключение. Несколько недель наедине с Маджимой. Он уже думал, как скоро отправляется следующий поезд до Токио — но нет, приказ есть приказ, и они оба здесь по официальным делам. Сейчас ему просто нужно было сосредоточиться на выживании. Маджима был подозрительно лояльной единицей, но Кирью не мог заставлять его делать что-то по собственным соображениям, исключая перебрасывание тайфуна между их кулаками, к тому же, Кирью был намного ниже его по рангу. Отдавая предпочтения этому выбору, он с радостью бы выбрал природную катастрофу. Он задумался, было ли это определённой казнью вместо перерыва. Его потенциальный-палач не мог быть счастливее. — Эй-эй ты говоришь так, будто ты не охуенно доволен тем, что Маджима-"дохуя-опытный"-Горо твой личный гид! — Не думаю, что это тот никнейм, которым вы хотели поделиться. Маджима ухмыльнулся, его маниакальный энтузиазм разрастался волнами. — Не скучай тут сильно. Скоро вернусь. — Эй, что случилось с моим персональным гидом? — Долг зовёт! — он уже был за дверью, закинув бейсбольную биту на плечо, источая охотничью ауру, которая, Кирью был рад, в кои-то веки была направлена не на него. Дверь захлопнулась. Уход Маджимы оставил оглушающую тишину, звенящую в ушах. Воздух был оживлённым внутри комнаты, но и упрямо оставаясь невозмутимым, даже не смотря на его отсутствие, что давало месту ощущение оберегаемой тайны. Он решил пройтись по своей клетке. Отметил выходы от второго этажа до места где он мог добраться до крыши соседнего здания через окно на западной стороне, если постараться, и его стратегические пути отступления между раздвижными деревянными дверьми. Душевая была внизу, маленькая комната с деревянным полом и тёмным камнем в той части, куда утекала вода. Прямоугольная ванна около нагревательного аппарата, это странно смотрелось в сравнении с современным душем с регулятором температуры, вмонтированным в стену рядом с ним. Обращая внимание на запасные выходы, в дополнение он приметил в комнате лишь маленькое окошко, в которое он определённо не втиснулся бы. Длинная кухня тянулась длинной и узкой параллелью комнаты, разделённая лишь шёджи*, и заканчивалась чёрным выходом, идеальным для избавления от нежеланных гостей. Весь дом был обставлен скудной фурнитурой, но в гостиной был телефон, телевизор и котатцу, что уже являлось роскошью, о приобретении которой Кирью даже и не задумывался. Он определённо мог бы обрести какую-то компенсацию из изгнания подобного этому, если бы встрял в битву. Он остановился на этой мысли. Здесь же была целая цель, не так ли? Держаться тише воды, ниже травы, без битв. Итак, в качестве новаторства, Кирью развернул котатцу в удобное положение. Поздняя осень вкрадывалась без его ведома, и что-то в Киото было расслабляющим его конечности быстрее, чем в Токио. Раннее полуденное солнце втекало через матовые окна, выходящие на улицу. Он грел ноги под одеялом, мысленно пробегая по всему, что ему нужно было забыть, и затем осесть. Что теперь? Он не знал. Он дальше расслаблялся под приятной жарой котатцу, которая растекалась вверх по его ногам и его мысли понеслись дальше. Было намного проще отсиживаться здесь и позволить Казаме руководить им издалека, но эти редкие моменты спокойствия, когда он был предоставлен самому себе с ничем предстоящим и ничем миновавшим, его разум всегда блуждал в тех же дебрях, будто животное, зализывающее рану. Что он делал? Кирью полагался на свои внутренние инстинкты, когда такие ситуации всплывали внезапно, вместо того чтобы быть повесткой дня. Нишики мог критиковать его за импульсивность, но его компас морали сопроводил его настолько далеко. И просто не было никого рядом, чтобы сказать ему, что делать, и ему не о чем было принимать решения. Так он и пришёл к тому, чтобы стать пустым сосудом, лишённых собственных желаний. Мысль взволновала его. Прежде, чем он осознал это, его мысли замедлились, оставляя его в смятении, в ленивом олицетворении неловкости. Он ускользнул в сон, который не мог вспомнить, но это малое, что могло доставить ему комфорт.※ ※ ※
Кирью сонно пришёл в себя после того, что ему показалось несколькими минутами. Поздний закат плыл к горизонту в окнах, отбрасывая оранжевые квадраты, исчезающие в темноте, даже когда он пытался проморгаться. Он свернулся на бок в позе, которая придавала ему ощутимого юношества, что-то, что он должен был давно перерасти. Звук настиг его из кухни. Кирью вздрогнул, ударяясь коленями о нижнюю часть котатцу с (естественно) тихой руганью. —Упс, — сказал Маджима, на мгновение выглядывая из кухни исключительно патчем. Лицо Кирью вспыхнуло, и провёл рукой от глаз до рта, чтобы избавиться от последних признаков дремоты. — Вы только вернулись? — его голос прохрипел ещё ниже, чем обычно, ещё охваченный сном. — Ты спал как ребёнок. — Мне было не дозволено это в поезде. — Не была ли Фуджи величественной, тем не менее? Была. Скоростной поезд был одним из быстрейших в мире, но вряд ли можно было упустить такого бегемота среди гор, и это стало перспективой. Но он не собрался говорить Маджиме всё это. Маджима возник из кухни с подносом чего-то горячего и приятно пахнущего, и Кирью ощутил, как желудок скрутило от того, что он совсем ничего не ел за день. Он бесстыдно глазел на еду, пока Маджима садился напротив него, и был удивлён обнаружить, что там на двоих, пива и всего остального. Маджима набросился на свою порцию с неистовой яростью. — Что не так? Ешь, — сказал он с набитым карри и рисом ртом, будто это было чем-то нормальным, а не чем-то тотально экстраординарным. Маджима принёс для него еду. Кирью уставился на бюджетную еду из маркета, пытаясь побороть чувство, которое тепло поднималось к верху горла. Он, должно быть, был в куда худшей форме, чем думал, чтобы быть тронутым тем, что Маджима сделал для него. Потому он отдал предпочтение еде вместо того, чтобы доверить себе говорить. Маджима громко вскрыл своё пиво и жадно заглатывал залпом, мышцы на шее активно двигались. Кирью оторвал взгляд, подняв к его лицу, на котором, при более близком рассмотрении, был отчётливо виден подтёк, формирующийся в синяк. Кирью не хотел слишком влезать в это, но любопытство взяло верх. — Как прошло? — Кучкой жалких извинений, — Маджима с силой опустил банку на стол. — Прикинь, какие-то некомпетентные долбоёбы, которые забрались в ранг только потому что у них есть пара лишних йен? — он тоскливо вздохнул. — Полное здание просто заполонено затраханными педиками, это было как хуйнуть ножом по маслу. — Полагаю, якудза не слишком придирчива к тем, кто присоединяется. — Это всё классно и здорово, но ты же не можешь просто хапнуть кого-нибудь, кто выглядит, будто вкачал себе дыни в бицепсы. — Маджима отмахнулся, как от неприятного запаха. Его голос проваливался и дрейфовал среди глубин его кансайского акцента. — Ему надо иметь хотя бы немного мозгов, если он планирует заниматься бизнесом. И более важно, души! Если чел отступает и бросает своих людей, как только немного пересрался, он дешёвка. Кирью тайно согласился. Он почти рассмеялся от мысли, что согласился с Маджимой, но уложил это в скромную, злобную ухмылку. — Это то, как вы взошли наверх? Душа? — И мой ослепительный ум, — он произнёс «ум» так, что Кирью подумал, что на деле он имел в виду «нож». — И наверх я ещё не забрался. У меня самое большое, беспокойное сердечко среди вас всех дебилов Тоджё, и не забывай этого! — Он махнул пивом в сторону Кирью. Кирью открыл второе пиво и чокнул их банки друг с другом, вкладывая в тон что-то, похожее на уважение: — Не думал услышать, чтобы вы когда-либо могли похвастаться подобным. — Я не особо шляюсь и рассказываю об этом на каждом углу. И, я могу ошибаться, но держу во внимании одного на взлёте, настоящего борцуху без мозгов, того, кто рискнул бы всем ради, хрен знает, ебучего котёнка или чего-то такого. Хоть и не могу сказать, может, это только ради шоу. — Шинджи? — протянул Кирью вслух. Маджима бросил достаточно внушительно потерянный взгляд, даже не смотря на то, что у него был лишь один глаз. — Эткто? — Парень, которому я в одно время помог, присоединился к семье Доджима полгода назад или около того. Слишком горящий энтузиазмом в отношении к «мыльным странам»*, но он хороший человек. — Кирью положил хаши* на пустую чашку и довольно выдохнул. Маджима всё ещё пребывал в замешательстве. Его голос оставался ровным. — Кирью-чан, это ты безмозглый шкаф. — Спасибо за еду, — он проигнорировал колкость и поднялся, забирая поднос с собой. Учитывая все события, ночь проходила достаточно просто. Кирью продолжал поиски ловушек, а Маджима избегал их возникновения. Он просто растянулся под котатцу, переключая каналы, прикидываясь для всего мира нормальным человеком. Это заставляло Кирью выглядеть странно, будто преследуемым и под наблюдением каждого его движения. Кирью не принимал факт быть странным, особенно, если выбирать из них двоих. — Что-то тебя грызёт? — несерьёзно спросил он, когда Кирью практически нарезал круги по дому в дискомфорте. — К чему вы клоните? — Хм? — Маджима лежал, растянувшись на боку и подпирая голову рукой. В таком положении он напоминал рыбу, выбросившуюся на берег и отрастившую ноги, не зная, что с ними делать. Для чего? Чтобы вернуться обратно в воду? И с чего бы это быть им, если он ничего не собирался с ними делать. Предвосхищение убивало его. Маджима, принципиально, был острым объектом. Опасным в прикосновении. Кирью пробежался взглядом вдоль его худощавого тела, задержавшись там, где стоило убедиться, что его руки были пустыми. Его вырвиглазный пиджак растекался по полу, украдкой обеспечивая взгляд ослепительных глаз Ханнья под ним. «Невинно» никак не сочеталось с Маджимой, но всё же он невиновно произнёс: — Ничего? Это не могло быть правдой, но и пока не было ничего, что могло бы этому противоречить. — Так вы просто собираетесь сидеть здесь и ничего не делать. — Что ты хочешь чтобы я делал? — оживлённо спросил Маджима, наконец откинувшись, чтобы посмотреть на него. Всё в сборе — его патч, его ухоженная бородка. Нормальная, не маниакальная улыбка. Кирью ощущал нервный зуд. — Ничего важного, делайте всё, что угодно. Он напряжённо поднялся, с третьим пивом в руке, запивая стресс. Его инстинкты редко ввергали его в стресс по пустякам, но, может, Маджима действительно просто хотел провести время. Кирью мог это сделать. Наверное.※ ※ ※
Маджима залипал в телевизор. На пыльном экране шла какая-то невнятная бейсбольная игра. Он был довольно солидного размера, и мог бы нанести достаточно урона, если должным образом прицелиться — Кирью тряхнул головой, чтобы переориентировать мысли — это был всего лишь телевизор, а он предназначен для передачи изображения на экран. — Что случилось? — спросил Кирью, прищуриваясь в попытке демистифицировать происходящие перед его глазами игровые ритуалы. Не выходило. — Ёбанный питчер просто бросился бежать и теперь базы заняты, один аут, девятый иннинг. — Ах, — Кирью вернулся к нейтрально мужественному соглашению. Маджима определённо посмеялся бы над ним, если бы узнал, что он даже не знает правил игры. — Если они сейчас забьют, то будет ничья и начнется дополнительный иннинг. Хотя мне скоро выдвигаться. Блядь! — заорал Маджима, когда один из мужчин на экране побежал, заставив бежать другого, пока кто-то бросал мяч кому-то, кто не поймал его. Внешне Кирью согласно покивал, а внутренне наполнялся вопросами. Он предложил своё единственное наблюдение, достойное лишь отважных богов бесед, и надеялся, это сработает: — Парень... Хреново подал. — Ага, он устал. Питчеру нужно быть достаточно выносливым для бросков, когда кэтчеру нужны мячи. — Ох, да? — Эта связь неприкосновенна. Вот, смотри, они направляются на горку, потому что они не смогли договориться. Хотя кэтчер один из лучших, настоящий тактик. Питчер просто груда мышц, чтобы делать дело. Кирью не знал достаточно, чтобы опровергнуть это, но и звучало это не совсем верно. — Ты больше питчер или кэтчер, Кирью-чан? — Ох, — Кирью потерялся в словах, потягивая пиво и не желая попасться на лжи. В выборе между двумя вариантами, учитывая описания, которые Маджима только что озвучил, вероятно: — Полагаю, питчер. Вы? Маджима серьёзно кивнул, сузив глаз в концентрации. Все его очертания были острыми: пряди волос, падающие со лба, форма его бороды, слегка приподнятой. — Зависит от того, кто пытается быть питчером. Кирью кивнул ещё раз и развернулся к телевизору, чтобы не пересекаться с глазом Маджимы. И снова, он не знал достаточно, чтобы осуждать верность его ответа, и потому ему оставалось лишь принять его. Весь разговор казался идеально нормальным, но всё равно заставлял его челюсть ныть от напряжения. Маджима поднялся с обрывком мата, расправляя свои длинные ноги. Они были оружием, облачённым в кожу, но всё же гибкими, не смотря на обтягивающий материал. Кирью мог дать пинка, но Маджима мог дать пинка. — Продолжай смотреть, ладн? Кирью запоздало осознал, что пялился, и вздёрнул голову вверх. Маджима смотрел в сторону, но указывал на телек. — Хочу услышать как прошла игра! — Ок, — бездумно ответил он, тарабаня пальцами по пустой банке пива. Маджима в кои-то веки был нормальным, и теперь он был тем, кто вёл себя странно. Ему нужно было успокоиться. Оставленный в одиночестве ещё раз, Кирью глубоко вздохнул, пытаясь взять себя под контроль. Он вернул внимание назад к игре, где кто-то начал бежать, даже не смотря на то, что мяч ещё не отбили, и все восхищались? Он прищурился, но это не помогало. Он не сможет пересказать ничего из этого.※ ※ ※
Кирью поздно заснул и поздно проснулся утром, настолько ленивым, насколько можно было, хотя бы раз. Его конечности двигались сонно и вяло, когда он скатал свой футон, споткнулся о ступеньки, и пытался вспомнить, где он находился. Бытовая техника в доме была обычной и утилитарной, и выглядела так, будто не обновлялась достаточно давно, исключая котёл для подогрева воды. На нём была куча кажущихся ненужными кнопок, и Кирью нажимал каждую, прежде чем ему наконец удалось сделать горячий чай. Кирью пошуршал завитком зелёных обоев, которые отслоились от стены возле окна, пока он пил чай, постепенно просыпаясь. Он был в Киото с приказом залечь на дно. В доме, который был слишком большим для двоих, но и в то же время недостаточно большим, чтобы поделить его с Маджимой. Он не знал, что делать, оставленный наедине со своими мыслями и брошенный в лиминальное пространство, где его работа заключалась в том, чтобы её не иметь. Была единственная вещь, с которой он мог разобраться прямо сейчас, и она заключалась в отношении к его сожителю. Он мысленно восстановил разговоры прошлого вечера и принял решимость, что ему лучше пытаться подходить к Маджиме без предубеждений. Он купил ему еды и не пытался всерьёз драться с ним — и это не было лишь одной ветвью оливы, это, должно быть, целое дерево. И Кирью просто пялился на него всю ночь, странно и напряжённо. Окей, это было чем-то ясным и решаемым. Это было просто тем, что два парня пытаются узнать друг друга лучше. Он мог бы и лучше.※ ※ ※
Обернулось тем, что он не был хорош в том, чтобы мочь лучше. Мало того, что Маджима не возвращался всю ночь, ещё поприветствовал Кирью резким шлепком по плечу, когда вошёл в дом вечером. Кирью инстинктивно схватил его за руку, готовый пробросить. Он остановил себя прежде, чем это перешло бы в акт насилия, и теперь он просто стоял, держа его руку на своём плече, очень крепко. — Эй, — поприветствовал Кирью, делая вид, что он не держал его руку смертельной хваткой. Он дважды похлопал по ней в попытке выглядеть дружественно, но попал мимо и погрузился прямо в неловкость. Кожаная рука Маджимы просто выскользнула из его руки, когда он вошёл в кухню взять пива, говоря о том и о другом. Кирью был слишком занят моральным умервщлением себя, чтобы слушать и чувствовать, как мурашки пробирались по неостывшим следам на его пальцах. — Так что думаешь? — Хах? — Кирью посмотрел на него, возвращаясь назад на землю. — Этот чел совсем деревенщина, но кажется он хочет это исправить. Должен я дать ему шанс? Кирью, мысленно благодарный своему стоическому выражению лица, внутренне замкнутый, но внешне не сдерживающий руку, потянувшуюся к подбородку. — Это ваш друг? Маджима бросил пиво Кирью и откинулся назад, прислонившись бедром к шкафу. — Друг? Не назвал бы его так. Просто парень со взаимным интересном. — Если он хочет исправиться, то почему бы и нет. — Просто, кажется, он того не стóит. Некоторых, ты просто их видишь, и БАМ, знаешь, знаешь? Кирью прищурился. Хотел бы он слышать начало разговора, потому что его внутренности сжимало. — ... Я понимаю. Вы ничего не должны ему, но, может, он просил второй шанс, потому что знал, что облажался. — Ладн, раз уж ты говоришь, — Маджима отпил пиво с учтивым взглядом. — Если ситуация скатится в говно, я буду винить тебя. Тебе придётся заглаживать свою вину. С этим, Кирью успешно облажался подытожить второй разговор без понятия, что происходило. Обычно, Маджима бы не позволил подобной ситуации сойти с рук. Он чрезвычайно точно видел Кирью насквозь, о чём бы они ни говорили, и Кирью всегда удивлялся тому, как. Он не расценивал себя как сложного человека, но его стоическая манера хорошо показывала себя с большинством людей. Но не с Маджимой. Он сделал длинный глоток пива, чтобы скрыть свой дискомфорт. Это было не привычными их странными обстоятельствами — было что-то ещё, что выбивало его из колеи перед старшим. Он думал, что это было лишь просто борьбой с необоснованной враждой Маджимы, которой тот подвергал его, но этого не было теперь. Кирью не мог отрицать, что сейчас он был частью проблемы. И он мог исправить по крайней мере свою половину. — В любом случае... был хороший день? — Кирью почти сморщился, слыша, как его голос кошмарно неловко исказился со словами, обычно такими непритязательными, будучи направленными кому-то ещё в такой ситуации. Его очень насторожило, что он ощущал своё тело так, будто оно вдруг захотело прислониться к дверному косяку. Маджима резко появился из-за двери холодильника как суслик. — Ав-в, Кирью-чан. Лучшее за день это прийти домой к тебе. Это было тем лицом, что Кирью порой делал, когда сталкивался с наиболее возмутительными вещами, которые Маджима говорил ему или делал. Отдалённо это было похоже на скептицизм, но мирно-уставший, где-то в глубине схожий с той нежностью, которой каждый член семьи отрицал быть связанным. Иногда это примешивало либо ещё больше накала, либо ещё больше путаницы. Но это был первый раз, когда его сердце крайне невовремя отчётливо сменило ритм. Он мог только представить, как это проявилось на его лице. Это знакомое, но всё же ещё новое выражение охватило его, и его уши покраснели, когда он посмотрел в сторону, сминая банку своего пива. — Хорошо, хорошо. Просто спрашиваю. — Просто отвечаю, — Маджима растянулся в ухмылке, доставая ещё еды, которую прихватил по пути обратно в убежище. — Ты всегда такой серьёзный во всём. Жрачки?※ ※ ※
Пока они ели, наступила ночь, и Кирью чувствовал себя взволнованно. Он посмотрел на Маджиму, который растянулся под котатцу, снова щелкал каналами ТВ, и задумался. Он принёс ему еды в удивительно заботливом жесте дважды. И было вполне естественно отблагодарить его. — Есть тут хорошие бары поблизости? Маджима простонал. — Я ТОЛЬКО согрелся. Кирью предчувствовал этот ответ очевидным каждый раз, но никогда не заморачивался. — Вы могли бы... Надеть что-нибудь сверху. — Почему ты не наденешь что-нибудь сверху, — проворчал он, капризно закапываясь глубже под котатцу. Кирью многозначительно схватил пиджак в коридоре и сделал шоу, продевая каждую руку в рукав и затем открывая дверь. Бестелесная голова Маджимы в одеяле нахмурилась на него. — Агх! Ладно! Они вышли в ночь, прогуливаясь по улицам без стычек, что Кирью мог назвать «чудом». Они не только обошлись без внедрения шпаны, но и поддерживали это перемирие настолько хорошо, что Кирью удивлялся, почему они не делали этого прежде. Маджима показывал все признаки более серьёзной личности за бушеванием его кровожадной персоны, но это было настолько «моргни и пропустишь», что Кирью полагал, что он что-то планировал. Наконец ему представился шанс присмотреться, к тому, к чему он даже не подозревал, что хотел присмотреться. В клане Маджима был чем-то вроде легенды. Его кровавые бесчинства и его чертовская живучесть сделали ему устрашающее имя, даже не смотря на странные слухи о его пристрастиях и хобби. Он был легендой настолько же, насколько был излюбленной темой для разговора. Люди говорили о том, как можно было призвать его выбитым зубом, стыренными трусами и цветением сакуры, и затем воспевая «бешеная псина» в темноте любой аллеи Камуро-чо; как он перехватил торговлю людьми, оперируя лишь ремнём и парой очков. Учитывая всех, кто любил говорить о нём, никто, казалось, не знал его наверняка. Никто не предупреждал Кирью, насколько восприимчивым он был. И насколько экспертно это скрывалось за громкой кровожадностью, пробирающим до костей взглядом и острым языком. Кирью отметил это для себя в первый же день их встречи, и продолжал отмечать это каждый раз, когда они находились в одной комнате. Как магниты, они всегда оказывались в одном и том же углу, погружённые в разговор. Он всегда задавался вопросом, что он такого делал, чтобы Бешеный Пёс выслеживал его по запаху. Их путь закончился в баре в паре станций поодаль, возле знаменитой реки Киото Юогава*. Она блестела отражениями огней ресторана на волнах. Казалось, они попали в одно время с постоянными посетителями: стажёры в своём первом баре и студенты с ближайших университетов, что заполняли помещение неразборчивой болтовнёй. Кирью расплатился за первую выпивку и занял им места возле бара, чувствуя себя намного легче за долгое время, заряженный едой, алкоголем и компанией в планах с перспективами. Он посмотрел на Маджиму рядом с ним и вопросы наполнили его голову. Какой стоило задать первым? — Маджима-но-нии... — начал Кирью, и затем более тщательно подумал об этом. К чёрту формальности, подразумевали раздумья. — Маджима. Что привело тебя к такой жизни? Он бросил на него насмешливый взгляд. — Тебе типа интервью нужно или что? Кирью убедительно помотал головой. — Просто интересно. Маджима вбросил алкоголь и посмотрел в сторону. — Ох, ну, знаешь. Ты пиздюк без власти, и затем в один день ты понимаешь, что это что-то, что ты можешь отхапать себе, так устроен мир. И ты начинаешь биться и начинаешь побеждать и это оборачивается тем, что ты находишь в этом бизнесе. — Кирью налил ещё, и перманентная улыбка Маджимы потускнела. — И бизнес находит тебя. — Прямо так? — Йеееп, — он прозвучал так, будто приукрашивал некоторые детали. — А что насчёт тебя, золотой мальчик? — Приют под владением Казамы. Я вырос желая быть таким как он. Это казалось лучшим способом отплатить, — Кирью замолчал. Тающий лёд в его выпивке звякал о стекло. Он никогда не говорил этого вслух прежде, а теперь он говорил это Маджиме, из всех прочих. Но, он всё же пытался стать друзьями, так что. — Он не хотел, и это должно было стать концом. Я был упёртым бараном. Я, вероятнее, использовал бы это как предлог оставаться рядом с ним. — Воу, Кирью-чан, высокоэквивалентные вещи ты сейчас говоришь, — Кирью украдкой глянул, шутит ли он, но Маджима расслабленно смотрел в ответ. Он продолжил. — Тогда это было единственным, чего я хотел. С момента как я действительно... — он пересчитал все эти его наиболее эгоистичные поступки, и решил не делать чего-то настолько масштабного снова. — В любом случае, это было тем, о чём я думал в последнее время. — Он снова наполнил бокал, перебирая внезапную гору вопросов, которые он хотел задать Маджиме, который, казалось, пребывал в крайне редком и особенно ярком настроении. В клане Тоджё было не так уж много людей, которых Кирью хотел бы узнать лучше. И до этого путешествия, это включало мужчину рядом с ним. — Это хорошо. Это те размышления, что помогают тебе расти. Только не потеряйся там. — Маджима коснулся своего портсигара ладонью, и Кирью достал зажигалку. Он прикрыл глаз, когда наклонялся ближе к Кирью зажечь сигарету; его ресницы легли плотным изгибом на щеке. Огонь отбрасывал тени на его лицо, скрашивая его патч в темноте бара. Кирью был достаточно пьян, чтобы думать, что это сойдёт ему с рук в более выгодном свете, чем обычно. — Всегда было интересно, переучивался ли ты биться после этого? — он постучал кончиком пальца по своему глазу. Ещё он хотел узнать, как он получил травму, но он не был достаточно пьяным или трезвым, чтобы спросить, и потому он свернул свои активы, оставшись в неведении. Маджима сделал длинную затяжку своей сигагерты и сосредоточенно смотрел на Кирью. — Я был на бейсбольной площадке каждый день, пытаясь понять, с какой дистанцией сработало бы снова. — Ох, поэтому ты таскаешь эту биту повсюду? Пытаешься что-то доказать, — дразнил Кирью, как мог бы дразнить Нишики. Маджима сузил глаз, накрыв рукой в печатке рот и деликатно держа сигарету. Кирью получил отчётливое представление, что он перешёл грань, учитывая, как его тело напряглось под взглядом Маджимы. Он не был тем, кто отступал, поэтому он компенсировал это тем, кто говорил правду. — Если быть честным, когда я первый раз дрался, я думал, что смогу использовать это, как преимущество. Это было моей большущей ошибкой. Маджима хихикнул, наконец прерывая контакт взглядом, который угрожал Кирью вспотеть. — Так все думают! Помню сейчас, ты всё пытался ворваться в мою слепую зону с этим своим быстрым дерьмом, но получал нож в ответ на свои проблемы, а? Кирью мог поклясться, что чувствовал этот шрам от этого удара, как если бы Маджима ткнул в него пальцем. — Это был последний раз, когда я это попробовал. — Потом, потом, я видел твой режим брутального говнюка в первый раз, если говорить о надругательствах... — он изобразил его удары одним кулаком и его защитные позы. — Заебись ты меня тогда уделал. — Он свёл руки, и одна из них обрушилась на барную стойку, передавая резкий звук. Кирью выудил свой стакан из линии боя и прикончил его, переигрывая битву в своей голове. Он тоже много о ней думал. Маджима откинулся на стуле; шторм, к счастью, рассеялся. — Это тот типаж ударов, что подходит тебе. Доходят прямо до моего сердца, Кирью-чан. — Он сделал акцент на слогах его имени, смакуя как сладость. Скромная улыбка коснулась уголков его рта сама по себе. — Худшее интервью, что у меня было. — И мы ни разу не уладили этот бой, да? Теперь Кирью действительно начал потеть. В полуприкрытом глазу Маджимы был этот острый блеск и улыбка кота, который добрался до сливок. Даже дым его сигареты самодовольно поднимался в воздух. Все их разговоры вели именно к этому, каким-то образом? Это не было рациональными размышлениями, но Кирью принял это в любом случае, потому что Маджима не был рациональным человеком. Даже учитывая, что Кирью хотел подавить ощущение того, что его горло резко пересохло, он не мог позволить себе показывать любые признаки слабости перед этим хищником, когда битва начинала преобладать над разговором. Он просто смотрел в ответ, пронзённый взглядом Маджимы на его грудь. Они были слишком близко. — Думаю, нет, — слава богам, его голос звучал нормально. — Ты выглядел, будто ждал этого, даже в последний раз. — Ждал, — загадочно сказал Маджима. Кирью не мог перестать пялиться, даже когда их тишина достигла неловкой точки возвращения разговора. Кирью не мог сказать, что могло бы произойти в следующий момент, но они были настолько поглощены друг другом, что никто из них не заметил мужчину, который показался по левое плечо Маджимы, и спокойно, холодно вдарил ему по челюсти. Выпад Кирью был скорее рефлекторным — горячая ярость, обжигающая его вены с необыкновенной интенсивностью. Маджима отпрянул в него от удара, Кирью сгрёб потрёпанный пиджак мужчины позади него и впечатал его лицом в землю. Он почувствовал тяжесть на согнутой спине, когда Маджима перекатился через него, ударом ноги сметая атакующих, которых он пропустил со стороны, контролируя волну. Бар подвергся знакомому хаосу. Крики поднялись изо всех углов комнаты и столы и стулья грохотали по полу, как люди стремительно хлынули прочь, избегая битвы в узком пространстве. Мужчины блокировали выход и побег для многих гражданских стал практически невозможен. Им придётся разобраться с ними. Кирью и Маджима столкнулись спиной к спине. Живая стена формировалась вокруг них, прижимая к бару. Было достаточно много людей, кто бы они ни были. — Что это блядь за приветственная вечеринка? — крикнул Маджима; Кирью не мог видеть его лица, но мог отчётливо слышать акулью улыбку в его словах, обычно адресованную ему, а теперь его спине. В этом подвыпившем состоянии он обнаружил, что это ему нравилось. — Кавано передаёт приве..., — сказал один из мужчин, наполовину прерванный раздражённым громким стоном Маджимы, и, когда затишье закончилось, Кирью погрузил ладонь в нос какого-то парня с удовлетворительным хрустом. Он схватил две винных бутылки и разбил их о чью-то голову, залив содержимое в рот жертвы. — Как благородно, Кирью-чан! — услышал он позади, удивляясь, как Маджима мог найти время комментировать что-либо, пока он отбивался от троих, подобно живому гордиевому узлу*, в последствии роняя их без сознания. Кирью не думал, что он мог бы распутать такой, если бы попытался. Поодаль кто-то апплодировал. Изначальная ярость Кирью переросла во что-то более опасное, во что-то, что обычно он крепко сдерживал, но что особенно высвобождалось рядом с Маджимой. Он пытался не поддаваться желанию улыбаться. Вдвоём они сплетались в общий узор, в котором вырубали нескольких человек и затем снова сталкивались друг с другом. В какой-то момент, пока они передвигались вдоль бара спиной к спине, щиколотки Маджимы задевали его собственные; круг двигался вместе с ними, пока они отходили. В этом было что-то трепетное. Это больше походило на танец. Ещё одно смущало Кирью, пока он наступал на горло какого-то мужчины своей белой туфлёй. — Я должен был залечь на дно. — Хуёво ты в этом преуспел, — Маджима запрыгнул на барную стойку, отпинывая стаканы в сокращающуюся массу врагов с завораживающей точностью в ярких позах; 1, 2, 3. Стаканы попадали в свои цели, но несколько посетителей позади были облиты алкоголем и возмущались. Маджима пренебрежительно махнул на них. Кирью нанёс дикий апперкот мужчине с рельефным шрамом на губах, и в отступлении схватил Маджиму за штанину. Пояс Маджимы с напряжением сполз по бедру, обнажая ту часть татуировки своего владельца, которую Кирью никогда не видел прежде, и теперь не мог оторвать от неё глаз. Маджима спрыгнул с барной стойки с непристойным криком, и Кирью рад, что его смех затерялся в хаосе, потому что он бы не выжил этой ночью, так или иначе. В отвлечённого Кирью кто-то врезался и сбил с ног; он прогнулся назад на стойку с хрустом в позвоночнике. Он слепо шарил рукой в поиске чего-то, чем можно было отразить нападение, но они перебили все стаканы, и руки мужчины сжимали его глотку, и он начал терять сознание. Скрывавшаяся за стойкой бармен подняла глаза и сунула в руку Кирью пешню для льда. Он мог бы поцеловать её. Он сжал её заботливый подарок и опустил в руку мужчины, резко вдохнув, когда хватка на его шее ослабла достаточно, чтобы открыть ему доступ к воздуху. Тогда Маджима сшиб парня в сторону, как грузовой поезд. Он мог бы поцеловать... — Давай-давай-давай, — отрывисто сгрёб его Маджима, гогоча в тишину ночи, когда они вырвались на прохладный осенний воздух. Кирью бежал рядом с ним и его безграничным ликованием; голова Кирью была лёгкой от алкоголя и он чувствовал себя непобедимым. Он всё ещё пытался выровнять дыхание, когда они вбежали в поезд, закрывшийся позади них. Маджима громко выдохнул, и Кирью позволил себе улыбнуться, совсем немного. — И почему ты всегда должен быть таким классным посетителем? Дай волю чувствам, мы отлично оторвались. Кирью посмеялся и вытер кровь с лица, которая была не его. Не так часто он позволял себе насладжаться перепалкой, потому что это было опасным спуском для кого-то на его линии работы. Он не хотел жить, как он жил, но в этом была привлекательность находить битву, которая бросала ему вызов. Маджима пошатывался на месте, наблюдая за каждым его действием. — Ты говнюк, что даже ещё круче, — он склонился к Кирью, выглядя ещё более неустойчиво в более чем одном смысле. Он был идеальным примером того, что случается, когда ты начинаешь любить это немного больше обычного. Кирью совершил ошибку, встречаясь с его глазом, и между ними пробежала искра начала именно того, от чего они сбежали. Было ли это их разговором ранее, или незаконченной битвой с момента встречи, или что-то, что произошло в прошлом, он не был уверен. Его сердце наполнилось холодом от адреналина, сильнее, чем в момент разборок в баре. Люди в поезде застыли с животным страхом. — Маджима-но-нии-сан, — низко произнёс Кирью, как предостережение. — Кирью-чан, — прошептал Маджима, как молитву. Затем он напал. Его танто просвистело в воздухе и едва не задело живот Кирью, резко взлетев вверх и почти попав в его подбородок, когда Кирью скользнул в сторону на сонного служащего. Кирью отбросил с дороги ничего не подозревавшего человека, когда Маджима набросился на него с идеальным, нерушимым потоком взмахов ножа и пинков, которые вынудили их передвинуться в конец вагона; люди вжимались в сидения и окна. Спина Кирью впечаталась в дверь кабины, не оставляя ему альтернативы, и он взмахнул ногой как раз в тот момент, когда Маджима набросился, выпинывая танто из его руки прямо в сумку какой-то несчастной женщины. Она выглядела так, что быстрее бы бросила сумку, нежели забрала её с собой. Маджима слека отпрянул и принял боевую стойку, целясь Кирью в рёбра мощными ударами. Кирью наконец удалось проскользнуть мимо одного особенно жёсткого удара, чтобы резко пробить Маджиме солнечное сплетение. Пока он сложился вдвое, Кирью развернул его и впечатал спиной в дверь, в напряжении сдерживая его беспорядочные движения. Поезд затормозил. Успокаивающий механический голос громкоговорителя объявил их остановку с приятным звонком. Люди хлынули к выходам, но, как только Кирью начал вытаскивать пинающегося и вопящего Маджиму через дверь на платформу, они пересмотрели свои предпочтения и рванули обратно в поезд. Кирью стоял под мрачным освещением станции, наблюдая, как уезжает поезд, и поклонился, выражая свои извинения, пока Маджима брыкался, как дикая лошадь. — Дерись! Кирью только сжал руку на его шее. Ему показалось, что он слышал пробивающийся сквозь сдавленное дыхание смех. Пытаться сдерживать Маджиму таким образом было будто держать мешок с котами, только без мешка. Кирью, с недоумением моргая, оглядывал станцию. — Я не помню, как вернуться. — Победи и я тебе расскажу. — Я уже победил, — сказал Кирью с лёгким оттенком самодовольства, что было определённо ошибочным, потому что Маджима с визгом подскочил вверх и через Кирью, полностью развернувшись, используя только свой пресс и свою ярость. Он скользнул через верхнюю часть тела Кирью, как чёртов аспид, и затем Кирью оказался распластанным по грязной опоре станции, пребывая в ошеломлении и осознании того, что только что произошло. Маджима с напряжением часто и отрывисто дышал в его ухо, пока они были прижаты друг к другу от плеч до бёдер, так, что он мог ощущать спиной каждый вдох и выдох его груди. Кирью почувствовал, как внутренности странно скрутило, когда что-то внутри, голодное, пробуждалось к жизни. Он застыл в напряжении. О господи. Что хуже, Маджима уловил его противоестественную неподвижность и отвечал тем же. Время тянулось, максимально медленно, чтобы чествовать тотальный крах Кирью. Капелька пота скатилась за его ухом. Он пытался держать своё дыхание под контролем, выдыхая через нос, но оно выделялось шумным эхом, и он чувствовал влажность опоры под своей щекой. Затем давление пропало. Кирью снова мог двигаться. Он показательно хрустнул шеей и подвигал плечами, незаметно настраивая себя, прежде чем развернуться. Маджима уже вбегал по ступенькам прочь от него. Прошла секунда, прежде чем он среагировал, пьяно отмечая внезапную нарастающую дистанцию между ними и то, как странно было для Маджимы не давить на него своим преимуществом. Это была хорошая секунда; нейтральная и с минимумом каких бы то ни было саморазрушительных действий, которые должны вскоре последовать. Но, в конце концов, это была всего лишь секунда. Отчётливая резкая боль разлилась в его груди. Кирью осознал, что он был разочарован. С чего бы ему быть разочарованным? Хотел ли он, чтобы Маджима сделал что-то такое, как обхватил своими сильными руками его бёдра и прижал к свое... Ох. Господи. Его тело следовало, пока его разум имел дело с тем, что он завёлся на раз-два от Маджимы, и затем с желанием, чтобы Маджима сделал что-нибудь с этим. Затем он задумался, должен ли он сделать что-нибудь с этим. По подсчётам, это было уже было раз-два-три, и Маджима уже попадал этим по нему прежде, но это было что-то очень — хер с ним — всецело, новое. Новое, о чём он никогда не задумывался настолько долго, чтобы погрузиться. Но сейчас он затянул с размышлениями, и идея пустила корни в его мыслях. Это казалось не очень хорошей, ужасной, беспрецендентно кошмарной идеей, даже учитывая, насколько он был пьян. Но внутри него теплилось предвкушение, как перед глубоким погружением. Кирью скрипнул зубами от этой мысли, но она настойчиво выживала, и он совершенно не чувствовал отвращения. Маджиму мотало из стороны в сторону от алкоголя, пока он вёл их сквозь темноту на четыре шага впереди. Кирью сохранял дистанцию, пытаясь разрешить спор с собой, и стремительно проигрывал. Он был напряжён с самого прибытия, дискомфортно и сдержанно пытаясь понять Маджиму. Его колкости иногда переходили ту грань, которую Кирью всеми силами предпочитал игнорировать, потому что они были лишь частью его угрожающей персоны, которой он себя выставлял, сродни броскому окрасу ядовитых созданий, которым предостерегали тебя. Не смотря на все его лучшие попытки сопротивляться, казалось, что эти колкости наконец пробили его. Он проигрывал битву с самим собой. Он уже думал над своим решением дольше, чем думал над предпринимаемыми и совершаемыми действиями за остальные десять месяцев года. Его разум откопал окончательное оправдание: что, если это было не тем, чего Маджима хотел? Им обоим нужно участвовать, а если это было не так, то этот рейс мог обернуться крайне мучительно. Ответ был достаточно простым, стоило защитной реакции отключиться: если с этим возникнет проблема, они будут биться в её разрешении остаток своих дней и это закончится именно тем, чего хотел Маджима. Его нервы угрожали сокрушить его. Нишики назвал бы его импульсивным, но всё же инстинкты Кирью завели его так далеко. Они добрались до своего укрытия, и тонкую грань терпения Кирью прорвало. — Эй. Маджима развернулся от двери на его голос, и Кирью шагнул ближе, настолько, чтобы осуществить свои намерения; удивление озарило острые черты лица Маджимы, когда его спина встретила здание. Не было луны на небе, чтобы раскрыть их, не было фонарей, чтобы направить его движения, только тёмный силуэт мужчины перед ним, источающий невыносимое количество жары из своей обнажённой груди. Они были практически одного роста, и Кирью подумал, как это странно, не наклоняться, чтобы поцеловать кого-то. Маджима отвернулся в самый последний момент, и губы Кирью встретили его колючую бороду. Он отпрянул; его кровь шумно пульсировала в реакцию на отчётливый отказ. Всё ещё развернувшись, Маджима раскрыл рот с тихим щелчком. Это был самый громкий звук, что Кирью слышал за вечер. Как в замедленном движении, его глаз безжалостно зафиксировался на нём; он развернулся к Кирью, который не обращал внимания на руки Маджимы, потому что внезапно они были на его плечах, его шее... Он укусил кожу Кирью между ухом и челюстью. Маджима обрушился на него, облизывая, кусая и целуя его шею с такой поразительной неожиданностью, что рука Кирью немедленно сжала его затылок, готовясь впечатать его череп в стену, но вместо этого он извлек сдавленный стон, вибрацией раздавшийся на его шее. Кирью выпустил дрожащий вздох, чтобы собрать себя. Это был зелёный свет. С медленно нарастающим неизбежным схождением лавины, он тяжело прижался к телу Маджимы, обхватывая своей большой рукой выступающую часть его бёдер; пальцы вонзились в изгиб его ягодиц. Кожа штанов скрипнула, когда Кирью сжимал их, пытаясь выдержать атаку Маджимы. Он чувствовал, как пульс отдавал в лицо и щёки, когда влажные звуки губ и языка Маджимы на его коже наполняли его голову. Кирью подумал, что всё это больше походило на то, как замедляется время перед необратимо надвигающейся катастрофой. Прежде чем он мог обдумать это получше, его нога скользнула между ног Маджимы, вынуждая приподняться и грубо притянуть его бёдра к своей промежности в попытке ослабить хоть немного это изнывающее напряжение. Маджима издал хриплый удивлённый звук, который затерялся где-то на полпути, когда Кирью начал медленно двигаться напротив него, с облегчением ощутив ответную твёрдость, растущую вдоль его бедра. Он опустил взгляд, наблюдая за движениями; форма члена Маджимы отчётливо выделялась на его тесных штанах. Маджима наконец пришёл в себя после его нападения и бросил на Кирью развратный взгляд, который пробрал его, как удар тока. — Я так и знал, — выдохнул он, пока тёрся о Кирью, с нетерпением, беззастенчиво; его грудь выгибалась к Кирью с каждым движением. — Так и знал, так и знал... — Заткнись, — буркнул Кирью, погрузив обе руки за талию и прижимаясь к его бедру в сладком, сладком облегчении. Раз уж они всё равно были беззастенчивы. Он с силой укусил изгиб между шеей и плечом, и потому ему не пришлось говорить что-то ещё; из Маджимы раздался его коварный смех — тот смех, что обычно предвещал особенно резкий удар. Но его так и не последовало. Маджима лишь двигал бёдрами, как про, пока Кирью напряжённо ждал падения гильотины на шею в любую секунду. Значит, так он погиб. Трахая Маджиму Горо перед дверью, как озабоченный подросток в милом, тихом районе. Кирью стало достаточно стыдно, когда он осознал, что они даже не вошли внутрь. Маджима наощупь открыл дверь позади них и они, спотыкаясь, сделали несколько неуверенных шагов, прежде чем Кирью с лёгкостью подхватил его за бёдра и миновал порог. — Ебать, — Маджима цеплялся за него, как осьминог. Абсолютное восхищение в его голосе подняло его уверенность. — Это должно быть охуенно. Они скинули обувь, оставаясь при этом переплетёнными, насколько было возможно, опускаясь на татами в беспорядочном месиве. Дверь захлопнулась с заключительным щелчком, о котором Кирью уже не мог заставить себя думать. Маджима, шарясь у его пояса, скользнул рукой внутрь, наконец сжимая — Кирью понял, что он был всё ещё в перчатках. — Перчатки, — сказал он, стоя на коленях перед Маджимой; перед глазами всё плыло. Маджима цокнул языком, но нетерпеливо поднял руку ко рту Кирью; у него заняло долгую секунду осознать, что он должен укусить пальцы. Кирью никогда не видел его голых рук прежде, и даже в темноте они были красивыми. — Эй-эй не останавливайся, у тебя ещё есть работа, — Маджима щелкнул пальцами второй руки. Он высвободил эрекцию Кирью из брюк, и волна резкого холодного воздуха тут же сменилась обхватившей его рукой, тёплой и грубой. Живот Кирью свело от контакта кожи с кожей, и на момент он почувствовал, будто теряет сознание. Они действительно делали это. Это была рука Маджимы на его члене. Теперь была очередь Кирью терять равновесие. Его руки обхватывали шею Маджимы, пока он прогибался назад настолько далеко, что Маджима практически как в танце погружал его, придерживая за спину одной рукой, и второй глубокими, быстрыми движениями скользя по его члену, которые изнывающе делали его твёрже и твёрже с каждым сжиманием его руки. Его стриженные волосы нависали спутанными прядями над патчем, ритмично двигаясь, пока он двигал рукой. Глаз Маджимы прожигал линию вдоль его тела и он издал тихий, удовлетворённый звук низким голосом, предназначенный только для него и того, чем они занимались. — Только глянь на себя, — он приостановился, небрежно оставляя влажную полосу слюны на ладони, и затем обхватил Кирью снова. — Я хотел тебя на коленях долгое время. Кирью не мог ответить на это, всё происходило слишком быстро, и он практически не притронулся к Маджиме. Отчётливо скользкие звуки его руки на его члене отдавались эхом на фоне абсолютной тишины комнаты, и, если бы Кирью не был полностью поглощён процессом, то почувствовал бы себя крайне неловко. — Стой, — Кирью наконец удалось справиться с натиском. Маджима раздвинул ноги, хотя бы однажды уместно, пока Кирью наощупь шарился, чувствуя себя дилетантом. Он не мог видеть достаточно хорошо в темноте, и ракурс был трудным, но наконец почувствовал кончиками пальцев волосы, и затем кожу, бархатисто-гладкую и горячую под его ладонью. Кирью скользнул пальцем по головке и сжал; Маджима одобрительно прошипел, сдвигая их ближе друг с другом, практически не соприкасаясь, кроме как там, где имело значение. Кирью опустил голову в панике, которая ожидала его сразу после оргазма. Он был сдавлен медленно надвигающимся происшествием без возможности предотвратить или минимизировать урон. Он был заворожён бурными движениями их рук и ритмом отрывистого дыхания Маджимы. Его свободная рука обхватывала шею Кирью в поддержке, бёдра ритмично встречались с движениями Кирью. Он хотел поцеловать его, потому что это, казалось, то, что нужно делать в таких ситуациях. Но он не хотел быть отвергнутым снова. — Кирью-чан давай детка давай, я держу тебя, блядь, блядь... — лихорадочно бомортал он. Его собственный живот сдавливало сильнее и рука пребывала в треморе. Это должно было закончиться в постыдно быстрый промежуток времени, но, по крайней мере, казалось, что они оба были близки. Кирью отрывисто дышал прямо в его ухо, член Маджимы пульсировал, и Кирью выпалил что-то, что должно было быть его именем — и Маджима кончил, обдавая горячим дыханием шею Кирью и густыми струями спермы, которые заливали руку Кирью и его колено. Ошеломляющего зрелища было достаточно, чтобы Кирью перешёл через край со сдавленным выдохом; он царапал скользкое от пота плечо Маджимы, пока тот продолжал дрочить ему, отпуская непристойные ободрения, пока сперма не покрыла его руку, стекая на пол. Так это и закончилось. Когда судорога наконец отпустила его, Кирью почувствовал себя накренённой башней. Он собирал свои конечности, как жертва, чудом выжившая после автокатастрофы. Его сердце почти болезненным ураганом отдавалось пульсацией в голове. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, покрытая остывающим пóтом, терпкий запах секса сопровождал каждый вздох. Он держал равновесие только благодаря схожему весу Маджимы, контрбалансирующему его собственному; рука вокруг его шеи объединяла их, как нитью жизни, пока они приходили в себя. Маджима отлип первым, и Кирью понял, что внезапно, отрезвляюще и шокированно впал в тревогу перед тем, что бы он ни хотел сказать. Маджима с вожделением одарил его пошлой ухмылкой, похлопав дважды по его лицу с силой, немного не дотягивающей до оплеухи. Затем, он откинулся на пол и отключился. Что ж. Кирью хотел бы сделать то же самое, но он ощутил облегчение, что Маджима сдался первым. Он посмотрел на свидетельство их активности, липко застывающем на его руке и на животе Маджимы. Кирью собрал остатки своего разума воедино снова, освободившись от безумия, которое загнало его в руки Маджимы Горо на... Второй день залегания на дно. Паника от того, что они только что сделали, собиралась в его мыслях подобно штормовым облакам на горизонте. Это рандеву было аномалией для него во всех отношениях, и в большинстве своём ужасающих. Он сонно приступил к действию. Он отмылся, вытер пятно на татами и оглядел Маджиму прежде чем убедиться, что он всецело отрубился. Он беспристрасно протирал их бардак, пока он всё ещё излучал отдалённое наслаждение. Кирью втащил себя по лестнице и достал футон из шкафа, остывая с каждым шагом, пока тепло его тела постепенно исчезало в ночном воздухе. Он абсолютно не думал обо всём, что только что случилось. Он водрузил два одеяла на свою постель и уже собирался обрушиться в блаженное и расслабляющее забытье, когда остановил себя. Было последнее, что оставалось сделать. Он не должен был, но всё же. Он не должен был делать ничего из того, что уже сделал. Кирью взгромоздил Маджиму на плечо, как мешок риса, затаскивая его вверх по лестнице и сбросив его на футон. Он был впечатлён упорством, с которым Маджима пребывал во сне. Хотя, это был бы не Маджима, если бы не упорство. Кирью не стал укладывать его. Но он улёгся рядом и набросил одеяла на них обоих. Просто так было теплее.※ ※ ※
Кирью снилось то, как он рос, полный страха и нужды, две стороны одной монеты. Он хотел обрести приёмную семью, но боялся, что никогда не будет усыновлён. Он хотел остаться с Юми и Нишики, и он боялся, что Юми и Нишики оставят его. Он хотел быть там ради Казамы, но он боялся, что Казама может погибнуть где-то вдалеке от него, на одном из своих заданий. Его так и не усыновили. Поэтому он цеплялся за Казаму. Юми и Нишики могли бы уйти, но он втягивал своего названного брата в жизнь, полную его собственных устоявшихся идеалов, и тайно был счастлив, когда Юми нашла работу рядом с Камуро-чо. Он мирился с угрозой смерти Казамы очень долгое время. Но он старался всегда быть там, куда Казама направлял его. И всё, чего Кирью достиг в своей жизни, было связанно со страхом. Всё, чего он хотел, было тяжёлой ношей для людей, окружавших его, поэтому он старательно обрывал эти желания, как разросшиеся из общей формы ветки бонсая. Люди обращались к нему с тем, чего хотелось им, и он помогал им. В большинстве времени для него этого было достаточно.