Я люблю тебя… неужели я люблю тебя?.. Мои чувства так очевидны, что понемногу становится страшно…
Тяжелое горячее дыхание невидимыми волнами сползало по коже, струясь по ней словно занавес прозрачного шелка. — Ах… быстрее… Жадность, нетерпение, возбуждение, предвкушение, страх… Столько мыслей, но ни за одну не зацепиться, не ухватиться за ниточку благоразумия в этом жарком, манящем в свои глубины гроте… Этот поцелуй, а за ним еще один, и еще… так много, так жарко, так влажно, так глубоко… — Подожди… Пальцы, стараясь оттолкнуть, лишь беспомощно вплетаются в волосы, тянут за них, или же пытаются ухватиться, может даже гладят. Пол тихо скрипит под тяжестью двух тел, но что этот скрип в сравнении с приглушенными, но такими манящими стонами, которые как ничто другое приоткрывают занавес настоящих чувств, скрытых за неловкими движениями пальцев и сгибающихся в коленях ног. — Это так грязно… Син Чэнь буквально пылает, кожа лица наконец-то порозовела, а пальцы правой руки, которые он то и дело кусает зубами, окрасились четкими линиями, он кусает их сильно, и по какому-то неясному порыву хочет скользнуть ими между собственными губами по вторую фалангу и облизать языком. Он инстинктивно повторяет языком те движения, которые на его теле воспроизводит другая подвижная плоть. Будто заостренный, кончик языка скользит по твердой, готовой выплеснуть из себя соки плоти, что в горячем влажном рту от возбуждения даже подергивается, за что тут же вознаграждается еще более уплотнившимся кольцом губ, что смыкаются вокруг головки, мягко, но агрессивно посасывая её. — Не расслабляйся, — выпустив плоть изо рта, с улыбкой произносит Сюэ Ян. — Хочешь я сделаю так, что от удовольствия твое сознание вконец потеряет себя, и ты из человека превратишься в обнаженный мне навстречу основной инстинкт… Сюэ Ян не слишком тратит время на разговоры, его губы и язык подыскали себе занятие поинтересней, и терзая своими ласками чужую плоть он сам возбудился этой игрой настолько, что просунув свободную руку меж своих ног поглаживал себя, чувствуя, как от воздержания становится немного больно. Син Чэнь лежал на спине с полностью распахнутой одеждой, а Сюэ Ян, пристроившись между его ног, лежал на животе. Его волосы были распущены, и он чувствовал, как чужие тонкие пальцы то и дело хватаются за них крепче, когда наслаждение становится слишком острым. Это происходило тогда, когда он брал очень глубоко, и тогда, когда губы от головки скользили в самый низ, и член упирался в глотку. Было ощущение, что он может проглотить его, впрочем, Сюэ Ян действительно сглатывал, еще когда чувствовал, как плоть упирается ему в небо. Тогда подвижный язычок вздрагивал, нижняя челюсть начинала дрожать, а сам Сюэ Ян стонал грудным рыком. Эта вибрация посылала приятные волны в чужую плоть, отчего и стоны даоцзана становились громче. Боги, как же он хотел их скрыть, как же он сопротивлялся удовольствию, но чем больше оно захватывало его в плен, тем меньше было шансов повернуть назад. Этот человек, что с ног до головы был соткан из одной добродетели, испытывал жуткий стыд и смущение, когда кто-то помимо него самого так близко касался его тела, гладил и ласкал, дарил свою любовь. Син Чэнь ничего не знал о такой любви, а Сюэ Ян, который не мог проявить её иначе, жаждал ощутить тепло, жаждал потерять голову, жаждал… боли от резкого проникновения, жаждал, чтобы увеличившаяся в размерах плоть Син Чэня проникла в него и, начав яростно двигаться, довела до исступления. — Не стесняйся делать это громче… Пока он ласкал себя, рука уже успела перепачкаться в скользком предэякуляте, и чувствуя на пальцах эту влагу он скользнул ими ниже, поглаживая расслабленный вход. Сюэ Ян ощутил еще большее возбуждение, как только коснулся этого места, и погрузив внутрь один палец немного вскрикнул и тут же скользнул им до конца. Он не двигал им взад-вперед, но сгибал внутри и давил на переднюю стенку, чувствуя, как это отдаётся покалыванием в собственной плоти. Не выдержав, он впустил внутрь еще один палец, на этот раз став растягивать тугое кольцо мышц. Как раз в этот момент чужая плоть выскользнула из его рта, Сюэ Ян поднял голову и посмотрел на Син Чэня. Влага стекала по раскрасневшимся губам, скользя с уголка вниз, намереваясь пойти дальше, к шее. Сюэ Ян чувствовал, как стекающая капля ласкала его кожу и довольно облизнулся, сверкнув рядом жемчужных зубов. — Хочешь знать, что я сейчас делаю? — игриво спросил он, поглаживая рукой свой член. — Даоцзан? Син Чэнь молчал и тяжело дышал, и одному богу было известно, что творилось в его голове. Сюэ Ян был смертным, всего лишь человеком, поэтому ему дано было познать лишь то, что говорило его тело, чем он и пользовался, но это молчание словно затянувшаяся тишина перед наступлением бури побуждала его мыслить не в направлении похоти, а несколько глубже, туда, где глубина резкости касалась бы сердца. «Почему… ну почему меня так влечет к тебе? — с надеждой и отчаянием думал Сюэ Ян, прижавшись своей грудью к груди мужчины, ни на секунду не переставая растягивать себя, словно буря, которую он так ждал, вот-вот должна была обрушиться на него огненной стеной. — О чем ты думаешь, почему молчишь? Что ты чувствуешь во время близости, неужели лишь отвращение? Тогда почему не отгоняешь меня, почему даже не сопротивляешься?.. Ведь не может быть, что ты боишься ранить мои чувства. Даже императорские наложницы порой щадят себя и под любыми предлогами отказываются от близости с самим государем, я никак не могу быть выше его, чтобы заслужить такое поощрение от тебя…» Едва ли не впервые в жизни он так остро ощущал потребность знать о чувствах своего партнера, и то, что это был даоцзан, слишком возбуждало его, но и непомерно пугало. Ах, если бы все было так просто, если бы эту близость можно было бы объяснить лишь побуждением в будущем как можно сильнее унизить, смешать поруганную честь с грязью, окатить бранью, захватить похотью и растоптать достоинство… — Ну почему ты молчишь? — тихим шепотом сквозь легкие полустоны обратился Сюэ Ян. — Я что, настолько плох, или ты, сцепив зубы ждешь, пока я, прижавшись к твоей груди, не испущу на ней дух? Я хочу выпустить, но вовсе не душу… Ха-а, я такой грязный. Ты, верно, считаешь меня лишь бурлящим в кипящем масле желаний куском плоти. Но, знаешь, ты и только ты побуждаешь это тело нагреваться словно каленое железо, поэтому, я прошу тебя, делай что хочешь, я все приму, несмотря на то, что больно… и сладко. Пальцы уже так глубоко вошли внутрь, странное дразнящее чувство сладкой истомой сковало член, а долгожданного опустошения всё не происходило. Сюэ Ян не понимал в чем дело, ведь в прошлый раз стоило члену даоцзана войти в него, как спустя недолгое время он уже чувствовал, как волна удовольствия выбивает из него громкие крики. Почему же пальцы, хоть и глубоко, а не приносят такого ощущения, неужели только даоцзан может довести его до… — Постой!.. Резкий рывок вперед — и Сюэ Ян в мгновение ока оказывается прижатым к полу, пока его бедра тянут на себя, вынуждая привстать на колени. От такого резкого движения парень перестал моргать, и отчего-то пальцы рук медленно сжались в кулаки, словно вот-вот должно было что-то произойти. Он почувствовал, как теплый влажный язык скользит по его спине, скользит вдоль позвоночника, приближается к шее. Когда же он ввинтился в ухо, двигаясь в нем подобно разгоряченному жалу, Сюэ Ян испустил довольно долгий, наполненный сладострастным ожиданием стон и выгнулся в спине. Правда коленям было больно, отчего ноги постепенно начинали дрожать. — Можно?.. — было единственным, что едва слышно прошептал Сяо Син Чэнь, и Сюэ Ян все еще не понимал, что творится у того на сердце. Это скупое, лишенное любых намеков слово не говорило ни о чем, о чем он так хотел услышать. — Да… — медленно выдохнул он, и зная, что даоцзан не видит его, все равно повернул голову, чтобы посмотреть на его лицо, но оно быстро отнялось от его шеи, и когда пальцы крепкой хваткой вцепились ему в поясницу, Сюэ Ян почувствовал, как в его тело грубым движением вошел крепкий, наполненный неподдельным желанием член. Из горла юноши вырвался судорожный вскрик, на что ему ответили негромким рыком. Нежное нутро, не привыкшее к подобной жестокости, ответило весьма ожидаемо — мягкие стеночки плотно сомкнулись вокруг чужой плоти, сдавив так, что обоим стало слишком больно. Син Чэнь тут же согнулся, прижавшись грудью к чужой спине и начал ласково покусывать бледное плечо, кожа которого не знала палящего солнца работников полей, и слабо облизал, будто утешая, или же лаская. Впервые в жизни Сюэ Ян почувствовал, как изнутри поднимается какой-то болезненный ком, и будучи во власти чужого мужчины, будучи подмятым под него как принужденная к любовному соитию женщина и ощутив боль от такого резкого проникновения, его тело выдало реакцию, которую до этого, казалось, невозможно было узреть. Из уголков ресниц юноши медленно начали стекать слезы, и будто потерявшись в себе Сюэ Ян начал дрожать, что-то глубоко внутри будто надломилось, и почувствовав себя слишком беспомощным и уязвимым он начал плакать, даже всхлипывал. Эта реакция больше показывала то, как он искал утешения своей боли, искал ласки и трепета, и это было не сравнить с прошлым разом, когда он тоже потерялся, но от похоти, а не жалости к себе и своей боли. — Больно… — слабо выдохнул он и сжал зубы. — Как же больно… Син Чэнь снова не удостоил его ответом, просто чуть двинулся назад. Его рука скользнула между бедрами парня, пальцы слабо прощупывали уязвленное место. Ожидаемой влаги не было, очевидно разрыв не произошел и всё сводилось к тому, что Сюэ Ян просто испугался такого резкого, ничем не подкрепленного проникновения. Син Чэнь был слеп, но зрячему Сюэ Яну не хватило прыткости уловить его намерения и движения, отчего он и оказался прижатым к полу. Но, что удивительней, так это откровенный страх и слезы, сами выступившие из глаз. Обычно человек показывает всю свою слабость перед тем, кому доверяет, в случае же с Сюэ Яном это был тот, кого он хочет. Такая игра не была в его натуре, он ни у кого никогда не вызывал жалости, но ему казалось, что если он заплачет, то услышит хотя бы одобряющий шепот. Он вёл какую-то неясную даже себе самому игру, и возможной причиной такого внутреннего разлада с собой было то, что он по доброй воле втягивался в эту связь, не будучи до конца уверенным, чего же на самом деле от неё хочет. Син Чэнь отстранился от его спины, пальцы снова вжались в бедра и медленные, растягивающие изнутри толчки вынудили парня осознать, что похоже ему… не поверили, и его боль тоже не приняли. Стоящий колом член, который давно был обхвачен ладонью с изящными пальцами, красноречиво говорил о состоянии своего хозяина, а стекающая, едва ли не капающая со ствола влага была явным доказательством тому, что кое-кто возбужден так, что готов вымаливать взять его даже силой. На это движение Сюэ Ян лишь слабо улыбнулся и снова проникся чувствами к тем ощущениям, что испытывал. На самом деле всё было слишком необычно. Они не говорили, ни о чем не сговаривались и не просили одобрения, Син Чэнь вел себя так, словно не волновался о добром здравии парня, последний же так лихо подмахивал бедрами, что не держи его чужие руки, сам бы насаживался на чужое достоинство, так сильно вновь хотелось повторить те яркие ощущения душной ночью, когда он сам пришел к этому мужчине. Тот его почти насиловал, грубо вбивался и всё ускорял темп, а тело под ним отвечало невозможно горячим нутром, стонами и криками нарастающего удовольствия. Сюэ Ян сам хотел, чтобы его взяли силой, и та боль, что разрывала его на части, настолько сильно смешалась с удовольствием, что сознание постепенно начало уплывать от него, взамен оставляя место лишь для обнаженных инстинктов, что чувствительными нервами захватили как тело, так и разум. Высунутый язык, слегка закатившиеся глаза, капельки слюны и пота, что стекали с его лица… В комнате стало так душно, так влажно, так жарко, словно в бане, а испарения похоти, что поднимались от двух разгорячённых тел, были подобны мускусу, что лишь распалял желание, требуя еще. Стоявший колом член тут же перехватился чужой рукой, ладонь снова задвигалась на нем, и Сюэ Ян чувствовал, как внутри словно скапливается холод, что-то вгрызается в каждый нерв, пока будучи внутри него Син Чэнь задевал что-то настолько чувствительное, что нестерпимый зуд, изматывающий его нутро, мог уняться только этими сильными резкими толчками. Это насилие, это молчаливое согласие доставить друг другу удовольствие и разные самоистязающие мысли, не покидавшие Сюэ Яна во время слияния их тел… Заклинатель всё думал о том, как же прекрасно-жестоко он сейчас поступает, как он виноват и одновременно какая он жертва, как он подставляется тому, кого так желал убить, и как хочет, чтобы этот человек своими резкими движениями смешал ему все органы, а потом в своей привычной медленной манере расставил бы их обратно. — Хватит, хватит! — начал кричать он и обе ладони тут же обхватили его запястья. — Я кончаю, я сейчас кончу! Его потянули назад, спина выгнулась, и без единого касания напряжённый подрагивающий член тут же выстрелил белой вязкой жидкостью. Крича что есть сил, выпуская из легких весь свой воздух, юноша откинул голову, почувствовав, как затылок упирается в чужое плечо, а мягкие влажные губы коснулись пульсирующей жилки на его шее, зубы тут же прикусили кожу, ладонь начала скользить по плоти словно выдавливая остатки любовного зелья, яд которого так сильно мучил Сюэ Яна, и вот теперь, наконец, он освободился. Волна наваждения начала медленно спадать, крики снижались до стонов, а те в свою очередь до едва различимых хрипов. Чувство свободы, опустошения, полета и падения одновременно — вот что чувствовал юноша, пока влажная щека прижималась к другой, ладонь Сюэ Яна потянулась к знакомому лицу, кончики пальцев едва ощутимо скользнули возле уголка губ. Дыхание заклинателя опаляло бледную кожу на щеке, он даже не открывал глаза, заново впитывая в себя жизнь или что-то вроде того, вновь возвращаясь с небес на землю, обретая тело и наполнившую его пустоту. — Это всегда будешь только ты… — пробормотал юноша, и Син Чэнь немного напрягся, вслушиваясь в его бормотание. — Такая прекрасная смерть от твоих рук — и я готов отдать тебе все свои жизни вместе с вечностью… Он неожиданно обмяк, подхваченный чужими руками так и не смог в бессилии свалиться на пол. Колени покраснели и кровоточили, по бедрам стекали белые струйки, а губы непрерывно дрожали, искусанные до крови. Внезапно тихий шелест листвы вынудил даоцзана резко повернуть голову. Он напряг слух, но больше ничего не услышал, и будучи уверенным, что это какой-нибудь зверек, повернул тело Сюэ Яна на себя, поднял его и понес к кровати. Затем, запахнув свое одеяние, обошел стол и взял в руки небольшой таз, намереваясь налить в него теплую воду. А тем временем, делая почти беззвучные шаги, от дома постепенно удалялась тень, и лишь зажатый пальцами шест не давал им судорожно вздрагивать, сотрясая колебанием наполненный солнечным теплом воздух.***
Жуткая боль вгрызалась в тело. Кто-то проводил по коже чем-то мягким и теплым, и одновременно влажным. От этих движений ощущалась слишком очевидная осторожность и бережность, словно это не кожа, а тончайший хрусталь, способный пойти трещинами. Ноги, бедра, поясница, спина, грудь, а затем и лицо… Его касались гораздо мягче, вот только не тканью. Сюэ Ян сквозь пелену оглушающего разум сна чувствовал, как чья-то рука ощупывает его лицо, словно через подушечки пальцев пытаясь вылепить на той стороне век скрытый в темноте незрячести облик. Юноша отчего-то недовольно фыркнул и сморщился, зато тот, кто ощупывал его, почувствовал как изменилась мимика лица, и поняв, что это за эмоция, издал едва слышный смешок, ласковый, как весенний ветерок. Когда день постепенно приближался к закату, Син Чэнь подошел к окну и протянул вперед руку. Его кожа ощущала меньше тепла, солнце уже не так палило, а значит вскоре земли должна была коснуться освещающая прохлада вечера, что сменилась бы тяжелым занавесом ночи. Как раз в этот момент в хижину, постукивая шестом, вошла хрупкая девушка, и переступив через высокий порог сразу же направилась в свой гроб. — А-Цин? — позвал Сяо Син Чэнь, но девушка ему не ответила. — Что-то случилось? — Спать хочу, — недовольно ответила девушка и тут же улеглась в гроб, спрятав лицо в подушке. — А ужин? — А ты разве что-то приготовил? — прозвучал резкий ответ и тут же девушка захлопнула себе рот. Син Чэнь никогда не опаздывал ни с завтраками, ни с ужинами, не было ни одной разумной причины, чтобы он оставил свою маленькую семью голодной, если только… — А почему я не должен был его приготовить? — мягко спросил Син Чэнь и улыбнулся, но А-Цин не могла не заметить, как одна из нот громкости тут же улетучилась из его голоса, в интонации послышалась вкрадчивость и медлительность, как завораживающие движения змеи. «Проклятие, он всё понял, — в ужасе думала девушка, все еще пряча лицо в подушке. — Ну уж нет, ни за что не признаюсь, я ведь слепая!» — А-Цин? «Но ведь не глухая!» — снова бросившись в панику, девушка начала жевать нижнюю губу зубами. — Просто на ужин ты обычно подаешь какой-нибудь овощной суп, а сейчас я чувствую запах тухлой рыбы, — спокойно, насколько возможно, ответила девушка и её голос сделался грубым, с нотками отвращения. — Ну и запах, словно протухшую сельдь выпотрошили чем-то не менее вонючим. Что ты здесь готовил, даоцзан? А-Цин видела, что происходило в похоронном доме, и смотрела она на это против своей воли и с полностью упавшим в пятки сердцем. Её даоцзан, чистый и светлый человек занимался тем, что сама девушка обычно видела в больших и маленьких поселениях, когда все думали, что она слепая и не стыдились обнажать свои скверные желания. Правда впервые она видела подобное между мужчинами… «Этот подлец, эта жалкая крыса, — зло кусая губы, думала тогда А-Цин, впиваясь глазами в прижатого к полу Сюэ Яна. — Он его соблазнил!» Но испугало девушку совсем не это. Саму сцену она застала как раз на том моменте, когда парень уже был прижат к полу, и его… едва ли не насиловали, что впрочем не мешало юноше издавать грудные стоны и кричать что есть сил, причем это были не крики о помощи, а стоны удовольствия, звериные рыки и еще какое-то переплетение звуков. А-Цин лишь видела, как на полу копошатся двое животных, предаваясь любовным утехам, но узнать в этих животных Сюэ Яна и Сяо Син Чэня стало для неё таким потрясением, что у девушки едва ли не отнялись ноги. Прижатые друг к другу части тела отбивались и двигались навстречу друг другу, причем из-за положения стола она видела Син Чэня лишь до половины туловища, зато в полной красе её взору открылись выгнутая спина и ноги Сюэ Яна. Он стоял согнутыми коленями на полу, но развел ноги так, что лишь внутренняя сторона бедер терлась о деревянный пол, он явно подхватил кучу заноз. Хотя, справедливости ради, самая большая заноза в его теле вынуждала парня испускать лишь различные крики удовольствия. «Но как такое может быть? — девушка терялась в догадках, и не шевелясь лишь вовсю смотрела на представленное зрелище. — Этот извращенец — обрезанный рукав? Хорошо, пусть так, хотя по виду и не скажешь, но… почему даоцзан такой же, почему?!» Хотя она так думала, но белые, широко распахнутые глаза не мигая устремились на «животных». Кажется, это было не случайное стечение обстоятельств, ведь никто из них не высказывал недовольства, не сопротивлялся, они даже не говорили! Лишь их тела, казалось, общались между собой, используя особую для такого общения речь. Звуки, воспроизводимые Сюэ Яном, лишь изредка сменялись тем, как он царапал ногтями пол, ломая их о твёрдое дерево… — Тухлая рыба? — с нескрываемым удивлением переспросил Син Чэнь, на что А-Цин активно закивала головой: — Да, именно тухлая рыба. Жуть как воняет. Её губы скривились в злорадной ухмылке. Пусть Син Чэнь никогда не узнает, что она видела их, но лишний раз очернить достоинство Сюэ Яна не помешает. Раз недавно здесь вовсю разыгрался праздник плоти, девушка учтиво подскажет, чем пахнет её дражайший друг во время своего… растления, хотя это, конечно, было неправдой. Если чем и пахло в доме, то только множеством трав, сложенных в небольших корзинках, да жженым деревом от поленьев в печи и не до конца подсохшей глиной у оконных рам. «А он хоть одет? — запоздало подумала А-Цин, не решаясь поднять голову и посмотреть на кровать, на которой разлегся Сюэ Ян, тело которого было скрыто под одеялом. — Будет трудно сдержать отвращение, если он поднимется голым…» Как раз в этот момент её размышления прервал жуткий хриплый звук, доносящийся как раз со стороны кровати. Завернутый словно в кокон Сюэ Ян со слабым кашлем поднялся, чувствуя ломоту во всем теле и тут же скривился в лице. Его бледные щеки стали еще белее, на лбу выступили капельки пота. На счастье А-Цин он действительно был одет, причем не только в нижние одежды, но и в штаны и мантию. — Агх… — схватившись руками за живот он попытался присесть. — Хах, хах… Тяжело дыша он поднялся, но покачнулся и тут же повалился на колени. Син Чэнь, что уж давно повернулся на звук, помог ему, дав опереться на свою руку, но снова прижав ладонь к животу парень на подгибающихся ногах почти выбежал из дома, и едва не свалившись вниз из-за высокого порога побежал в лес. — Что это с ним? — тихо спросила А-Цин, удивляясь, почему Син Чэнь не побежал за беглецом. Она-то не знала, чем чреваты любовные утехи для мужчин. — Видимо, съел что-то не то, — слабо отмахнулся заклинатель и повернулся к очагу, бормоча себе под нос: — Ужин все же нужно приготовить. Суп или жидкую кашу, что-то легкое, чтобы восстановить силы… «Ну да, конечно, ведь где еще силы для нового забега взять!» — краснея до мочек ушей, девушка снова зарылась лицом в подушку, причем так и не поняв до конца, о каких именно бегах идет речь…