***
Сизый, пепельно-голубоватый, словно бы предрассветный туман простирался под ногами, но лишь при легком движении ветра скручивался в чуть более непроглядную дымку, а так был почти прозрачным, приятным для глаз. Деревья поражали своей высотой, она была несколько десятков метров, и что было странным листья были сосредоточены не ближе к верхушке, а почти от первой четверти ствола. Земля под ногами была твёрдая, словно камень, но коренья каким-то чудесным образом умудрились пробить её и превратится в такой вот необычный лес. Сюэ Ян еще никогда не видел подобного, ведь в большинстве своем бамбук без промедления вырубают, лишь глубоко в горах еще можно было встретить подобные скопления этого растения, на равнине же самое большое можно было увидеть лишь низкие, близко прилегающие к деревням бамбуковые леса на примере того, куда он увел Сяо Син Чэня. С твёрдой, как камень, черной земли пробивалась и голубоватого оттенка трава, по цвету схожа с морскими глубинами, которые просвечивают солнечные лучи. Сюэ Ян опустился на колени, сорвал одну травинку и с интересом покрутил в руках. «Она морем пахнет, — заключил он и, повинуясь инстинктам, тут же положил её в рот. — И на вкус солёная!» Такой нежный цвет и такая неожиданная соленость. Юношу это удивило и неприятно поразило, примерно так же, как если бы он откусил кусок вишневого пирога и почувствовал бы, что вместо сахара тот весь пропитан солью, бессмыслица какая-то! Молниеносно обернувшись Сюэ Ян почувствовал, как по неизвестным причинам его сердце зашлось в будто покрытой изморозью груди, которая боялась сделать спасительный вдох. Туман вокруг него, такой легкий и прозрачный, начал извиваться чуть больше обычного, и среди этой голубовато-пепельной мистерии глазам юноши предстали порхающие птицами дымки тумана. Шуршание листьев стало громче, шепот ветра отчётливо выводил между ветвями известную лишь ему одному заговоренную мелодию из далеких забытых снов. Ты здесь?.. Кто-то звал его будто из другого мира, куда не было хода ни смертным, ни богам. Это был мир сотканный из дыхания двоих, что стали единой Вселенной в холодных чертогах Вечности. Этот голос был похож на сладостное эхо, то самое, которое сопровождало его в падении на самое дно морской бездны. Вдруг среди бамбука мелькнула черная тень. Приготовившись к худшему Сюэ Ян было сделал шаг назад, как туманные птицы вокруг него заискрили переливающимся сиянием голубого льда в лучах золотого солнца. Они словно танцевали вокруг Сюэ Яна, успокаивая его глаза и душу, услаждая взор и радуя сердце. Юноша протянул к ним руку, и птицы, словно ластясь, начали кружить между его пальцами, вплетаться в волосы, касаться губ. Вдруг словно по волшебству они рассыпались синей пыльцой и тут же собравшись воедино стали бабочками, что укрыли все его тело. Сюэ Ян светился и мерцал, ведь крылья бабочек, что были словно из чистейших алмазов, отбивали свет. Эти прекрасные создания радовались каждому движению юноши и своими тонкими усиками ловили каждый его выдох, превращая его в благоухающую пыльцу, что оседая на земле тут же распускалась дивными цветами цвета ночного неба. Такой цветок Сюэ Ян уже видел, правда не знал, как он называется. Это был печально известный Король Ночи — черный тюльпан. — Я здесь… — закрыв глаза и раскинув руки, Сюэ Ян, не ведая о подлинности своих настоящих чувств, будь то страх или же скорбь начал кружится в бамбуковом лесу, танцуя вместе бабочками. Он кружился словно медленная воронка, затягивая собственную душу в движения своего же тела, что разрезая движениями туман вынуждало голубоватую дымку скручиваться в потоки такие, какими обычно изображали облака в японском художественном искусстве.Любить тебя и быть любимым тобой… Моя душа пребывает в тоске и горе, не получая отклика твоей…
Молчаливо, слепо (ведь он закрыл глаза) и абсолютно бесстрашно, словно это был подлинный рай его души, Сюэ Ян кружился в неизвестном для себя танце. В его мыслях была пустота, в которой он был ни чем иным, как всепоглощающей тьмой, тьмой, из которой рожалось все сущее. Каждая его эмоция, каждый удар сердца порождал в этой черноте сияние любви, что тут же обретало формы. Сейчас он представлял эмоцию воспоминаний своей влюблённости, и она обратилась в черноте падающей звездой, чей искрящий хвост, распыляясь на мельчайшие крупицы, порождал в этой тьме сияние созвездий. Красный, синий, изумрудно-зеленый, пурпурный и лиловый — вот какие цвета рождала любовь, запрятанная глубоко в черноте его сердца.Кто может быть красивей чем ты?..
Тепло чужих ладоней коснулось его собственных. Не открывая глаз Сюэ Ян позволил кому-то вести его через это странное видение, и на щеках своих он ощутил мимолетность и таинство бережного поцелуя, что тут же распустил на его коже мягкий румянец, по цвету схожий с лепестками медовых роз. — Любимый… — дыхание на лице услаждало, благоухало мягкостью и чистотой. Оно было даже чище чем воздух и слаще нежели пыльца. — Любимый…В этом мире или следующем твоя подлинная любовь — это я…
Сюэ Ян остановился, и кто-то так же остановился следом за ним. Руки ушли от его ладоней подобно отступающей волне, что тут же сладкой тяжестью коснулась талии, руки мягко сомкнулись на ней.Рассыпаясь тысячами осколков, искря в солнечном свету… Моя любовь, что так покорна, и твоя, ранящая кинжалом на ветру… Стенания в густом покрове ночи, и черные цветы упавшим ниц, я бесконечно и любя сжигаюсь солнцем, в чьем пламенном закате меня встретишь ты…
Останови свое дыхание, раскрой сердце подобно молодому цветку. Впусти в свои легкие дыхание этой любви, пусти её вместе с кровью под кожей. Ощути её каждой клеткой, позволь ей увлечь твое тело, коснутся теплыми ладонями души… этому единству нет равных, этому слиянию нет названия. Двое, что стали друг другу целым миром… и ни одной силе не дано их погубить. Цепи, что тончайшей нитью связали воедино, и тянется она сквозь жизни и миры… как бы не растягивало её время жизни, а порвать её не удастся ни на миг. Спутавшись, иль растянувшись, утопая в воде или искря во пламени она не сгорит и не утонет, не вырвет её с корнем жадный ветер, не разорвет её жестокая рука. Эта нить словно артерия двух тел, питающая обе жизни… над ней не властны даже боги, и однажды нить укоротится настолько, что тела уже не смогут оторваться друг от друга, дыша каждым движением, каждым выдохом, каждой каплей крови и пота.От моих воспоминаний лишь тень надежды, я цепляюсь за неё, срывая кожу на руках до крови. В моих мыслях только ты, желанный и любимый, место которому мой падший мир…
— Когда-то в лесу подобном этому, — шепча ему на ухо, губы излучали легкий холод, как если бы долгое время кто-то водил по ним кусочком льда, — встретились двое, что полюбили друг друга и стали единым. Их любовь обрела свою форму в рожденном ими ребенке, который должен был стать Королем Империи Восходящего Солнца. В тебе течет самая чистая кровь, и никто никогда не сравнится с тобой. Попав за Великую стену ты потерял свое сияние, как если бы с монарха сняли его золотые доспехи, его корону. Твой отец носил символ Генерала, а твоя мать обладала титулом потомка крови. — Ложь! — не имея сил слушать эту правду, правду, которую он знал, но всеми силами пытался забыть, Сюэ Ян распахнул тяжелые веки и во все глаза уставился в белое сияние на чужих глазах. — Ты господин совсем другого мира, — белая полоса на глазах была настолько ослепительно белой, что юноше казалось, будто это лишь видение. — Ты не должен был стать таким! Сюэ Ян застыл, и лишь крепко держащие его руки не дали ногам, окончательно подкосившимся, рухнуть коленями на землю. Мистерия вокруг них накалилась, поющее эхо шёпотов ветров еще глубже проникло в душу, ведь ветер проникал в легкие с каждым вдохом, а на выдохе покидал их уже совершенно иным. В каждом вдохе жизнь, в каждом выдохе смерть… Однако Сюэ Ян больше не обращал внимания ни на туман, ни на раскинувшийся вокруг него призрачный бамбуковый лес. Он смотрел в глаза которых не было, их закрывала белая полоска ткани, но вот губы, волосы и даже одежда… Крепко держа его в своих руках так близко рядом с ним был… все еще был Сяо Син Чэнь. — Ты не он, — пытаясь скинуть его руки, глаза Сюэ Яна наполнились слезами. — Ты не можешь быть им! «Сяо Син Чэнь» мягко улыбнулся, и шепот его стал значительно тише. — Только я буду любить тебя всегда… Чэн Мэй, — трагедия, с которой его голос сорвался между двух лепестков губ резануло прямо по сердцу юноши, словно это в его груди вот-вот должно было что-то оборваться. Глаза Сюэ Яна расширились, и он вовсю уставился на этого Сяо Син Чэня. А тот, словно слыша его мысли, в улыбке совершенно другой выкройки чуть поджал губы, отпустил его и отошел на два шага назад. — Не надо смотреть на меня так, — прошептал он и его руки потянулись к белой повязке. Медленно развязав её и тут же медленно убрав от лица, «Сяо Син Чэнь» еще с несколько секунд не открывая глаз начал медленно поднимать веки. — Во всех мирах, в любой истории, в каждом слове, внутри темного или светлого сновидения… никто и никогда не будет любить тебя так, как люблю тебя я, — прозрачные, словно морские глубины глаза с нежностью, на которую способно лишь влюбленное божество устремил свой взгляд на пораженного Сюэ Яна. Этот человек повторял свое признание снова и снова, словно вовсю пытался убедить его в реальности произнесенных слов. Сюэ Ян застыл в нерешительности. Это существо больше не обращалось к себе как «Мы», но быть может лишь из-за того, что в этот момент пыталось выдать себя за Сяо Син Чэня? — В этом не было бы никакого смысла, и злого умысла здесь не ищи, — словно читая его мысли, ответил мужчина. — Твоя любовь и моя любовь… между ней нет различий. Мы видим то, что видим, и я чувствую тебя, каждая клетка в твоем теле отзывается мне. Я испытываю то же, что и ты. — …за что ты, божество, можешь любить такого, как я? Глаза «Сяо Син Чэня» чуть округлились, губы приоткрылись выдавая эмоцию удивления, однако пару секунд спустя они растянулись в мягкой улыбке, а взгляд стал до невозможного мягким и сердечным, настолько понимающим и чувственным, что от этого хотелось умереть. Такой взгляд сулил объятия, что примут в себя падшего душой и телом, и это так пугало, ведь истинный стыд за свои проступки мы испытываем лишь перед тем, кто способен увидеть и понять всё позывы умерщвленной жестокостью и безразличием души, что больше не верит и никогда не простит. Но если на пути встречается тот, кто вопреки всему поверит, кто вопреки всему простит, что тогда? От переполняющих чувств сердце остановиться, или же впервые начнет по-настоящему биться?Я хочу целовать твой шепот, ведь голос, издающий столь очаровательное звучание, пленил моё сердце, которое уже было отдано тебе…
Ноги Сюэ Яна задрожали, и он упал на колени. Он видел лишь, что перед ним стоит его враг, его возлюбленный, его боль и его ненависть, все в одном флаконе под названием Жизнь на пустынной и одинокой дороге, где они и встретились. «Сяо Син Чэнь», чьи глаза неотрывно смотрели на утопающего в рыданиях Сюэ Яна, чье тело было неподвижно в то время как из глаз плотными ручьями текли слезы, тихо выдохнул. — Мы с тобой как истинное воплощение темной и светлой стороны луны. Мы единое целое, просто глаза наши были прикованы не туда, а когда наши взгляды сошлись мы не смогли понять друг друга, потому что кричал голос, а не душа. Я каждую ночь ощущаю, как она капля за каплей вливается в меня, как во мне растворяется твоя похоть, а в тебе — моя нерешительность. Что ты чувствуешь, когда я наполняю тебя? — в одном мгновение оказавшись за его спиной и положив ладони ему на глаза, тем самым закрывая их, прошептал «Сяо Син Чэнь». Так и не отрывая ладоней от его глаз, «Сяо Син Чэнь» наклонил его голову назад, чувствуя, как дорогое лицо дрожит от бесконтрольных рыданий, словно в душу Сюэ Яна влили всё страдание мира, что покоилось в морской глубине этих странных, но таких знакомых глаз. «Заклинатель» медленно опустил веки и, сглотнув тяжёлый ком в горле, с самым отчаянным, словно ему было невыразимо больно, выражением лица, сомкнулся в поцелуе с другими губами, пылающими и обжигающими. Их поцелуй был похож на столкновение земли с небесами, и в то же время в нежности своей не уступал мягкому течению воды в чаще густых лесов, где плотные листья высоких деревьев пропускают внутрь редкие лучи золотого солнца. Этот поцелуй, что скрыл в себе боль и отчаяние, страдание и трагедию, и одновременно — пьянящую сладость долгожданной встречи, тайной встречи, сокрытой от всех, даже от всевидящего ока Небес. — Моя любовь навсегда будет с тобой, — прошептал «Сяо Син Чэнь» отрываясь от дрожащих, застывших в приоткрытом положении губ. Он все еще не отнимал ладоней от его глаз, и бледное «ослепленное» лицо выглядело так, будто жаждало утонуть в дожде из поцелуев. — Не бойся ничего, я буду рядом, просто не дай им отнять меня у тебя. Отстранившись от него и смешавшись с ветром, белые одеяния заклинателя тут же растворились, постепенно исчезая из виду. Медленно поднятые веки Сюэ Яна обнажили пылающие от слез глаза, а рука, что прижалась к сердцу, почувствовала, что… что оно снова забилось, разрывая все раны, запрятанные глубоко в груди. Упав на бок и сжавшись в комок, Сюэ Ян, не понимая ничего и ставший лишь одной эмоцией, разрывался от страданий. «Сяо Син Чэнь» исчез, а вместе с ним ушёл в небытие и лес, и небо, и туман. Лишь черные тюльпаны, которым не было числа темным ложем устилая землю касались дрожащего тела, нежностью лепестков будто пытаясь его успокоить. Лишь эти черные цветы столь скорбного цвета, и больше ничего. Сюэ Ян неистово закричал, разрывая себе грудь, и надрывался до тех пор, пока что-то теплое, вытаскивая его на свет божий не помогло подняться с этой черной земли. Эти были объятия, но другие, совершенно знакомое ему касание рук. Задыхаясь от крови в дыхательных путях Сюэ Ян увидел знакомый потолок, почувствовал знакомый запах бинтов, ощутил на коже ставшее ему привычным тепло. Он жив, его сердце лихорадочно стучит в груди, с кожи уходит чернота.Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…
Вновь ставший черной тенью «Сяо Син Чэнь» стоял за спиной настоящего заклинателя, и скорбно улыбался. Он и правда был похож на тень, что отбрасывает тело в свете солнца, вот только сразу видно было, что это вовсе не тень, а принявшие форму человеческого тела сгустки темной материи из которой были сотканы ядра звёздных тел. Это была тень смерти, что уже долгое время неотступно следовала за заклинателем, но пока еще не смела коснутся. Вдруг мысли Сюэ Яна поразила страшная догадка: это ведь не Сяо Син Чэнь, а он сам отбрасывал эту тень! Она всегда шла следом за ним, с того самого дня как умер его отец, а когда юноша был спасен заклинателем и стал жить с ним тут же отступила от него и стала позади Сяо Син Чэня. Но это была лживая форма существа, так думал Сюэ Ян, оно будто пыталось его о чем-то предупредить, уже не один раз умоляло его не разбивать на осколки «сердце», не губить чью-то душу. Кто должен был умереть, и почему он, Сюэ Ян, все еще жив?Только я буду любить тебя всегда…
Сюэ Ян вовсю уставился в черноту, видя, как она снова начинает светлеть, как знакомое лицо Сяо Син Чэня смотрит прямо ему в душу. — Кто ты… — прохрипел юноша, и вытянув руку потянулся к другому Сяо Син Чэню. — Почему… почему ты любишь меня?! Сюэ Ян потерял сознание, уронив голову и засыпая на чужом теплом плече. По ту сторону век он видел мелькающие эпизоды своих странных видений, и особенно как среди падающей листвы бамбуковых деревьев стоит человек в белом, с такой же белой повязкой на глазах и, полуобернувшись к нему, выглядит так, словно ждет его, улыбкой своей взывая пойти вместе с ним. И Сюэ Ян не прочь бы, таким теплом веяло от этого человека, вот только… только опустив глаза вниз увидел под своими ногами распластанное тело, все в крови, даже повязка чернела от крови. Это был… а в руках Сюэ Яна находился окровавленный меч… — Так это твое сердце я убью, Сяо Син Чэнь? Отходя назад он начал смеяться, хватаясь руками за голову, но в этот раз вместо крика лишь расправил руки и, падая спиной в раскинувшуюся под ним черноту, позволил бездне утопить его в своих глубинах. Чужой надрывной крик, сопровождавший его падение заставил юношу распахнуть глаза. На самом краю бездны мелькал силуэт с вытянутой рукой, что не успела его схватить. Какой же неблагодарный этот мальчишка, какой жалкий. Вытащить его из одной смерти, чтобы тут же отдать другой… — Прости, — прошивая свою голову остротой тяжелых мыслей, думал Сю Ян. — Но если он погибнет от моих рук, значит я должен умереть первым…***
Он был едва живой. Его сердце издавало слабые толчки, больше похожие на предсмертные трепыхания растерзанной птицы, а дыхание было лишь хрипами с уже менее обильной кровавой рвотой. Но он был жив. — Что ты сделала? — губы Сяо Син Чэня не переставали дрожать, пока он пальцами ощупывал чуть нахмуренное лицо юноши. — А-Цин! Девушка стояла чуть поодаль от кровати, сжимая в руках тот самый нож, который ранее за столом ей дал Сюэ Ян. Он был окровавлен, с кончика лезвия срывались багровые капли крови. «Я сделала огромную ошибку, — во все глаза смотря на то, как хрипло и страшно дышит её враг, А-Цин больше всего хотелось сбежать. — Лучше бы он умер…» Смотря на трупные пятна, которые почернели от скопившегося в них яда, девушка вспомнила слова Син Чэня о том, что Сюэ Ян просил пустить ему кровь. Еще тогда она подумала, что идея вовсе не плоха, ведь такое решение действительно может помочь зараженной области избавится от отравы, разумеется с условием, что яд не проник дальше. Но ведь Сюэ Ян выпил какой-то порошок, и быть может именно благодаря порошку кровопускание и даст эффект, так она подумала перед тем, как Сюэ Ян умер. Как только Сяо Син Чэнь понял это, то в неистовстве закричал, словно крепко держа юношу в своих руках все же не сумел удержать его тело от разъединения с душой. И именно тогда, видя эти кошмарные стенания девушка, вовсе не уверенная в своих силах, принесла из кухни нож и глубоко полоснула в тех местах, которые чернели словно адовая пропасть на еще не остывшем теле младшего заклинателя. Кто же мог знать, что как только она сделает это из ран потечет не кровь, а настоящая черная жижа, издающая столь сильный смрад от которого хотелось умереть, так ужасно было то зловоние. Как только она увидела это, в её голове мощным потоком вспыхнула новая догадка. А-Цин была вовсе не глупа, и лишь из-за своего бедного положения не могла как следует развивать свои способности, но их наличие ведь никто не отменял. Она многое схватывала на лету, и хоть была груба, однако честна и прежде всего перед самой собой. Не имея должного представления о медицине и свойствах противоядий она тем не менее разобралась в том, что увидела. Похоже, что тот порошок, который выпил Сюэ Ян, уплотнял тот яд, что попал в его тело, до такой степени сгущая его, что трупные пятна вздували кожу не из-за своего наличия, а из-за того, что весь яд в крови гнался при помощи порошка именно в места поражения и скапливался там, вот почему телу должно было пустить кровь, как и кричал Сюэ Ян! И похоже, что этот же порошок и остановил сердце Сюэ Яна дабы не пропустить через него частицы яда, вот только… почему же сердце снова забилось, что послужило толчком к тому, чтобы оно снова завелось? На первый взгляд его пробуждение выглядело так, будто что-то вытолкало его из того света, ведь Сюэ Ян даже не подскочил с постели, а будто получив массивный удар по спине выгнулся от слишком сильной боли. Каким бы действенным ни был бы порошок, но вот завести остановившееся сердце не представляюсь столь легкой задачей, по какой же причине оно забилось вновь? «Видать, сами демоны хранят тебя от смерти, мерзкое отродье, — глазами полными ужаса и презрения А-Цин смотрела на младшего заклинателя. — Кто же ты такой?» Внезапно по её спине пробежал такой ужасающий холодок, что немедленно застыв от страха девушка чуть-чуть обернулась, белую радужку её глаз будто бы накрыла тень и не успело её горло издать хотя бы звук, как обескровленные ледяные губы уже коснулись её собственных, призрачным невесомым дыханием проникая в глубины её тела. Как только это случилось, белая радужка начала скручиваться, и от зрачка будто зеленым змеем, что каплей яда попав в прозрачную жидкость начал проявляться другой цвет. Морская глубина, заменив собой белую пустыню, тут же начала буйно цвести, а испуганный ранее взгляд резко сменился более уверенным, с нотками превосходства и бесстрашия. Сгорбленная ранее спина выровнялась, шаг стал тверже, уверенней, лукавая улыбка расплылась на еще более побледневшем лице. — Я пустила ему кровь, как он и просил, — спокойным ровным голосом ответила «А-Цин» и подошла к кровати, своими маленькими пухлыми пальчиками обхватив ладони Син Чэня. — Даоцзан, хоть я и не вижу, но резала на ощупь, там, где была вздута кожа. Плохая кровь покинула его тело, тебе нужно перевязать ему раны и как можно скорее напоить теплым молоком. Если его начнет тошнить, то хорошо. Это будет продолжатся до тех пор, пока все ненужные жидкости не вымоются из тела. — Ты так много знаешь… — Это пустяки, — без тени сомнения, ровно и четко продолжила девушка. — Я ведь уже столько бродяжничаю, много чего слышала и точно так же во многом участвовала. Действие яда равносильно сильному заражению, поэтому первым делом нужно избавить тело от заразы и последствий заражения. К тому же, раз он потерял много крови, после нужно будет дать ему выпить крепкого вина, чтобы в алкогольном дурмане он не вздумал просыпаться и бодрствовать, пока его тело не справится с этим шоком, а кровь восстановилась. Больше ничего не говоря девушка встала и вышла из комнаты с целью согреть воды и приготовить ткани для обтирания и чистые бинты для перевязки. Едва зайдя на кухню она осмотрела скромную обстановку, отчего-то изогнула уголки губ и щёлкнула пальцами. В печи тут же распалился огонь, тазы и емкости наполнились водой и, отрываясь от своих мест, поспешили к печи. Из сундуков вылетели ткани и бинты, сворачиваясь в полете и аккуратными комочками падая на поднос. Даже метла, стоявшая в углу комнаты, и та зашевелилась, начав весело кружить по пыльному полу, подметая его. Своей очереди ждали тряпки, которых аж трясло от желания поскорее вымыть окровавленный пол. А-Цин сурово и непреклонно следила своими чуть суженными глазами за их работой, скрестив на груди руки. Смежив веки она несколько раз глубоко вдохнула чуть пыльный, наполненный запахами крови воздух и резко распахнула глаза, после чего двери и створки на окнах с шумом открылись, впуская в бедное жилище солнечный свет и чистый воздух. — Даоцзан, — с улыбкой стоя у входа во внутреннюю комнату, А-Цин легко постучала по деревянной двери. — Можно? Сяо Син Чэнь кивнул. Он как раз снял с Сюэ Яна его окровавленную одежду и собирался сменить постельное белье, но А-Цин резко остановила его. — Сначала водные процедуры, — стоя у самой кровати, твердым голосом озвучила девушка, пока за её спиной в ожидании порхали тазы с водой и подносы с бинтами и тканями. — Ни о чем не думай, я ведь слепая и буду лишь подавать, а не трогать. Сяо Син Чэнь замер на мгновение, после чего его губы чуть изогнулись, а лицо приняло страдальческое выражение. — Почему я впал в такую панику? — дрожащим, чуть сорвавшимся голосом тихо спросил он, и пошарив ладонью в воздухе остановился лишь тогда, когда нашел руку А-Цин. — Я ведь, я… так хотел его спасти, а в итоге чуть не сошёл с ума уже от того, в каком состоянии он был. Не будь этого противоядия, не пусти ты ему кровь, что тогда было бы? Он бы умер, а я так и продолжил бы кричать словно последнее ничтожество… Держась за маленькую руку девушки, Сяо Син Чэнь будто искал опоры собственной неуверенности и отчаянию, в которое его загнал собственный страх. Зеленые глаза внимательно смотрели на него, будто вот-вот пронзят тонкую кожу, но тем не менее взгляд их смягчился, веки тепло опустились. — Ты ведь такой же человек, как и все, — садясь рядом с ним, А-Цин прислонилась щекой к его плечу. — Что странного в том, что почувствовав, как смерть пытается утащить твоё сокровище, ты первым делом схватил его, не отпуская, и закрыл своим телом. Я думаю, что наш славный друг поступил бы так же… — Но это не спасло бы ни его, ни меня! — громко воскликнул Сяо Син Чэнь, и его пустые глазницы наполнились кровью. — Ты не был готов к подобному! — обхватывая его лицо своими холодными ладонями, в тон ему выкрикнула А-Цин. — Ты не мог знать, что его поразит такой яд, и слава этому парню за то, что он оказывается какой-то там знахарь, и хранит при себе порошки и другие лекарства. Перекошенное от гнева лицо девушки чуть расслабилось, когда она услышала тихие всхлипы и тяжелое дыхание, не дававшее заклинателю ровно дышать. Сяо Син Чэнь поднял на неё «взгляд» и положил свои ладони на руки А-Цин, что все еще обхватывали его лицо. — Я уже не смогу быть без вас, — тяжёлое бремя, именуемое одиночеством, сейчас говорило через заклинателя столь горькими словами, что кончик языка и тот чувствовал эту горечь. — Мне иногда так страшно, что однажды я проснусь, а вас не будет… и умри он сейчас, смог бы я жить потеряв еще одного… близкого мне человека. Когда-то я думал, что достаточно силен для того, чтобы воплотить в этой жизни мечту моего сердца, но вмешательство лишь одного человека доказало, что в один момент всё будет разрушено. Я потерял свой смысл, но сохранил цель, и да, я влачу это жалкое существование, вдали от сияния своей прежней жизни. Мне не так много нужно было, и у меня был верный друг, что разделял мои помыслы, мне было достаточно и его, но потом, потом… — Потом?.. — с сожалением смотря на него, девушка медленно начала гладить заклинателя по плотным черным волосам. — Из-за одного человека солнце в моей жизни померкло дважды. Что в глазах моих, что в сердце… нет больше его сияния, не могу увидеть, не могу… — Лжец, — улыбнувшись самим уголком губ, добродушно заметила А-Цин. — Ты ведь хотел сказать «не могу чувствовать», верно? Даоцзан, я тоже слепая, поэтому меня такие речи не проймут. Да, мы не видим солнце, но его тепло по-прежнему с нами. Его ощущает кожа, оно втягивается нашими легкими, чувственный запах солнечных лучей проникает в наше тело. Но ведь ты не ищешь мести, не так ли? Сяо Син Чэнь помолчал с минуту, рука его словно ища опору нащупала во тьме кисть Сюэ Яна и пальцы бережно обхватили её, подушечки ощутимо, но не грубо, вдавились в плоть. — Ради того, чтобы искупить свою вину перед другом, я пожертвовал своими глазами, — перестав ощущать, сколько скрытой правды говорит, продолжал Син Чэнь, — из-за человека, который мстил мне через него. Меня-то он не тронул, пришел лишь к нему. Я не уверен, пересекутся ли наши пути вновь, но если бы мой спутник на столь жестоком жизненном пути привел бы его ко мне, я… Дыхание А-Цин замерло, она вовсю уставилась на заклинателя, жадно ловя глазами каждое движение его губ. — Я бы лишь отвернулся от него, взамен повернувшись к своему другу и прося его вновь сойтись со мной на тропе самосовершенствования. Кому я нужен в этом мире, кроме него, и кто знает меня лучше, чем он? А теперь и этот юноша пострадал, и снова из-за меня. Если и его потеряю, кажется, окончательно потеряюсь и я сам, и больше не будет попыток жить дальше прикрываясь ночной охотой и странствиями в другие города. Я больше не могу выносить это одиночество, а его пылкая преданность так взволновала моё сердце, что я, наконец, начал снова свободно дышать, не давясь обидой горьких слез… А-Цин молча слушала его стенания и не отвечала, вместо этого скользнул руками чуть дальше и обнимая его за шею, прижимая к себе. Делясь теплом своего тела она пыталась успокоить своим присутствием, но похоже сегодняшний день стал слишком большим ударом для одинокого, истерзанного многими мучениями сердца Сяо Син Чэня. — Сначала выходим его, — после долгого молчания, изрекла из себя А-Цин, — а потом придумаем, что делать с твоим одиночеством…