***
Когда Сюэ Ян задействовал талисман перемещения, который подглядел у близнецов, он мысленно задал курс так, чтобы очутиться даже не в Лунной слезе, а прямиком в Бестиарии, и даже если бы его закинуло в Дьявольскую пустошь, с сумрачным мечом в руках он бы не боялся ни одной твари и смог бы пробиться даже через батальон плотоядной темной Ци, но все равно добрался бы до владений Сюань Юэ, однако когда он вновь почувствовал слабый ветерок и открыл глаза, со смесью шока и удивления обнаружил себя на какой-то рыночной площади, по которой сновали люди. «Это определенно не место скопления душ в столице, — поражённо думал он, понимая, что вокруг него живые люди. — Я не мог ошибиться в направлении. Где я черт возьми?!» Однако эти места, на удивление, были ему смутно знакомыми. Архитектура домов казалась привычной, и хотя многие здания, судя по всему, были отреставрированы, однако их по-прежнему ущербный вид казался Сюэ Яну тем, что он уже видел. Воздух был пропитан запахом пряностей и сушеных яблок, здешние палатки, в которых торговали едой, находились под тканевыми навесами в основном зеленых тонов, а одежда людей была так же неприхотлива, как и их лица. Это место, эти люди, и даже этот воздух отражали в себе что-то такое, что способно покинуть память человека, однако вновь дав о себе знать не может не бередить душу внезапно нахлынувшими чувствами. Хоть улица и была достаточно шумной, но больше всего хаоса создавали беснующиеся дети, и в этих босых маленьких чертях Сюэ Ян увидел что-то такое, от чего невольно забыл задаваться вопросом, почему же попал именно сюда. Маленький мальчик в криво зашитых лохмотьях, стежки на которых точно принадлежали мужчине грубой военной породы; голые ступни, которые обжигала нагретая солнцем пыль и бесконечное чувство тоски от пустого желудка, что болезненными волнами распространял по телу чувство голода. Спутанные волосы, затянуты в слегка лохматый хвост, большие глаза на чуть измученном, но с таким нежным выражением на лице, что пытливо и со страхом смотрят, как другие взрослые поедают самую дешевую сладость — паровые пирожки с начинкой из подслащённых бобов. Такая простая сладость, но этот ребенок не может получить даже её, и все, что ему остается, это лишь в надежде смотреть, мечтая, что кто-нибудь захочет его угостить… Тяжелый ком подобрался к горлу Сюэ Яна, взгляд застыл на одном заведении с темными ступеньками, и отчего-то на этих ступеньках ему померещился маленький мальчик в заплатанных лохмотьях, который мучаясь голодом ждет пока кто-нибудь не угостит его благоухающим на всю округу паровым пирожком… Внезапно он ощутил, как юркие пальчики пробежались по его поясу и ловко отцепили его собственный меч. — Эй! — увидев, что его обокрали дети, Сюэ Ян беззлобно скривился. — Вы все равно не сумеете его продать или хотя бы унести далеко, меч живой и не позволит этого. — А далеко и не надо, — низким шепотом прозвучало у его уха, и чья-то холодная ладонь мигом закрыла ему лицо в области губ и носа. Что-то острое и обжигающее тут же попало в дыхательные пути, Сюэ Ян и не счёлся, как из-за неожиданности нападения вдохнул эту отраву, и она, проникнув внутрь, обдала его такой страшной болью, что он, широко распахнув глаза парализовано наблюдал за тем, как небо чернеет над его головой, а всё окружающее покрывается непроглядной темнотой. «Я должен помочь Син Чэню, я должен спасти Син Чэня, я… — постепенно эти мысли блекли в его голове, и отчаянно цепляясь за них он и не счелся, как то, за что изо всех сил держался его разум, растворилось, будто его и не было. — Что я должен был сделать?.. Почему так темно, я… должен куда-то прийти, должен найти, спасти любой ценой, я…» В голове мгновенно вспыхнул огонь чудовищной, ранее не известной ему силы, причем такой свирепой, что сами попытки хоть как-либо это осознать приводили лишь к усугублению того кошмара, что мгновенно окутал его, и чем сильнее разгоралось пламя, тем быстрее оно вытесняло то, за что юноша цеплялся словно за бледные вспышки в ослепившей его темноте. Сюэ Ян упал, вернее он так думал, но на деле он просто продолжал парализовано стоять, пока ладонь на его лице продолжала погружать в него отраву, и мгновенно потеряв себя его сознание попало в зазеркалье души, где все его воспоминания, все чувства и даже его самого пожирал этот адский огонь. Как быстротечно сгорает лист бумаги, объятый пламенем, и пепел медленно осыпается вниз, точно так же горел Сюэ Ян, точнее память его последних прожитых лет, что быстро сгорая плавно опускалась к отметке в семь лет, именно в тот период времени, когда он пережил свою первую великую катастрофу. Он, крича в неописуемом ужасе, терял себя столь стремительно, но все же изо всех сил пытался ухватиться и удержать то, что у него пытались отнять… нет, даже убить, определённо довести до полного уничтожения. Его чувства, которые вырывал из него этот огонь, уже куда более блеклые черты лиц, что он знал, память минувших дней, месяцев и лет, их событий, даже слова, что он говорил и говорили ему, все его знания и умения, даже те улыбки на которые он был способен, пока был… собой. Его взгляд стремительно ухватился за искаженное болью отражение собственного лица, в глазах которого он увидел страх, отчаяние, беспомощность. Это зеркало, что предстало перед ним, было во весь его рост, и Сюэ Ян видел себя, видел тех, кто был за его спиной, но их лица, они… стирались, постепенно уходили и сами облики, и цвета, и обстановка. Всё поглощала тьма, всё окрашивалось в черный, это была чума которая распространялась на теле его души так стремительно, что он успевал лишь смотреть, трясясь от ужаса того, что он видел. Исчезало всё, пока наконец в возникнувшей тишине не остался лишь он один. Испуганно замерев, Сюэ Ян, который уже не помнил, как же попал сюда и что происходит вздрогнул, когда по зеркалу с шумом пошла трещина, из-за которой он отшатнулся, глаза его расширились от ужаса. Этот скрежещущий звук, казалось, лопался не на зеркале, а на нем самом, что отражался в нем. Эти трещины изуродовали его лицо, а когда зеркало начало осыпаться осколками, Сюэ Ян почувствовал, что это он, он крошится вместе с отражением! Его руки отчаянно хватали темноту, пока лишенное всяческой опоры тело дергалось, поглощенное невесомостью, и в этот наиболее уязвимый для него момент огонь вновь вернулся, яростно и быстро, словно пламенная змея, заключая его в тиски. — Хватит! — его отчаянный крик, казалось, тоже поглощался этой страшной, сдавившей его темнотой, что поедала даже его тело, и практически распластавшись в ней его глаза увидели в конце этой тьмы что-то, что отдаленно напоминало человека в светлых одеждах, но лица, лица он совсем не видел, точнее оно было, но ни глаз, ни губ, ни носа, словно бы кукла, но разлагающийся в той тьме, уже разбитый на тысячи осколков Сюэ Ян инстинктивно тянул к нему руку, умоляя о помощи, видя в этом облике тот самый свет, к которому и пытался ползти. — Помоги……я пройду этот путь вместе с тобой, моя жертва не будет напрасна. И мои чувства навеки с тобой, даже если это станет предзнаменованием рокового несчастья…
Чьи-то губы улыбались так нежно, что лишь наблюдая за изгибом этих теплых, шепчущих что-то губ замирало сердце. Секундная тишина, что словно пологом окутала эту излучающую свет улыбку будто остановила время, дав рассмотреть нежные очертания лица с сияющими, полными безусловной любви глазами. Этот облик казался фантастическим, словно бы был выгравирован на самом дне души тем, кто сделал его своим сердцем и спрятал там, откуда в случае чего и сам бы не смог достать, но даже забыв, даже не имея и шанса прикоснутся к нему вновь... это сердце уже не покинуло бы его никогда. Его левая рука слабо тянулась к уже ставшему фантомом воспоминанию о Сяо Син Чэне, которого эта тьма поглотила последним, но на этом не остановилась. Потерянный среди пустой плотоядной тьмы Сюэ Ян увидел, как от этого исчезающего облика к нему устремилась извивающаяся дымка пламени и начала опоясывать себя вокруг его мизинца, будто изо всех сил пытаясь не дать о себе забыть, не дать оборвать что-то, с чем уже была связь. Она пыталась так отчаянно, борясь с теми силами, что осквернили, разбили, предали огню эту душу, отчаянно цеплялась за Сюэ Яна, цеплялась последним, что осталось, чем-то настолько глубинным, что даже утрать ты возможность видеть его, оно всегда будет в тебе, никогда тебя не покинет… но вдруг тьма неожиданно рассеялась, Сюэ Ян шире распахнул глаза, услышал какой-то звук и увидел, как на прямо на него надвигается повозка с большими страшными колёсами. Одно движение — и она беспощадно проехалась по его руке, напрочь отсекая мизинец, а вместе с ним и шлейф этого призрачного пламени, что растворился подобно дымке тумана, навеки исчезнув из его воспоминаний. «Больно… — его ошарашенные испуганные глаза кровоточили, разум полыхал. Кажущийся призрачным огонёк исчез, а вместе с ним и последние отголоски света, что он испускал. — Больно…» Повозка, что проехалась по его руке, отняла у него всё, даже хрупкую веру и отчаянную слепую надежду во что-то, и он, маленький мальчик, вопя и стеная барахтался в грязной влажной земле, чувствуя боль и опустошенность, будто его вырвали из тела, что было для него всем миром, и выбросили в холодные пустоты внешнего мира совершенно одиноким, беспомощным и… оскверненным. Один, совершенно один, с душою обнаженной и беззащитной, которую изранили до крови и широко раскрыли раны, дабы достать до мяса и костей, погрузив тело в еще большую агонию. Всё, что можно было отнять отнято; всё, что можно было уничтожить еще подает признаки жизни, но эти тлеющие угольки уже раздувают ветра безумного беспощадного страха, который намерен сжигать не только внутри, но и снаружи. — ААААА! — наконец его тело вышло из оцепенения, и окровавленные воспаленные глаза Сюэ Яна начали бесконтрольно закрываться и открываться, удерживающая его рука закрыла их, тихонько посмеиваясь вблизи его уха, пока крик юноши сотрясал чистое осеннее небо. — ААААА!!! Если бы он только мог назвать имя, если бы только мог вспомнить его он взывал бы к нему, но сейчас когда его душа пошла этими страшными уродливыми трещинами, когда от воспоминаний осталась лишь дикая боль во всем теле и сжигающий голову огонь, его крик был похож на стенание существа, которое изо всех сил призывало на помощь, хоть и не знало кого, хоть и не знало к кому кричать, но кричало, ибо страх и полное опустошение свели его с ума, и более этот человек уже не принадлежал себе, потому что того, кем он был, уже не стало. Его уничтожили, а взамен осталась лишь пугающая, наполненная одной лишь болью пустота. Тот, кто держал его, уже готовился предпринять вторую атаку, когда сильный, преисполненный отчаянной силы удар отбросил его от юноши на несколько метров, а сам Сюэ Ян, лишившись опоры рук, что держали его упал, скрючившись на земле словно эмбрион, которого насильно вырвали из чрева. — Сюэ Ян?! — в панике склонившийся над ним Лунъю тревожно ощупывал его, пытаясь понять, почему он в таком состоянии, но не мог дозваться его: юноша что-то неразборчиво блеял и продолжал кричать, задыхаясь в смеси этих кошмарных криков. — Сюэ Ян! В то же время захвативший его вновь поднялся и на этот раз напал первым, со смехом накинувшись на разозленного, с искривленным от ненависти лицом Лунъю, который успешно отбив его атаку вновь подбежал к Сюэ Яну, пытаясь растормошить его. — Бесполезно, — расхохоталось существо. — Ни ты, ни кто-либо в трёх мирах уже не в состоянии вернуть то, что было отнято. Лунъю вновь обратил на него свой взгляд, видя перед собой определенно нечеловеческое существо с красными, будто глубокое пламя, волосами, что были подернутыми темными завихрениями. Тело было облачено в доспехи из кожи и золота, роль мантии играл живой огонь, что струился вокруг него, поглощая воздух и энергию. — Что ты сделал?! — грозно закричал Лунъю, на что существо с улыбкой развело руками. — То, что было велено. Перестав его слушать и вновь обратив внимание на Сюэ Яна, Лунъю понял, что очевидно юноша подвергся какой-то атаке на сознание или даже душу, но не увидев при нем меч, что должен был защищать его от подобного нападения мгновенно вытащил из кармана подаренное когда-то лично им украшение с камнем Саньжэнь, и дрожащими пальцами начал быстро закреплять на шее юноши. Как только камень коснулся его кожи, стоило ему синхронизироваться с его Ци, он заиграл так ярко, что Сюэ Ян начал дергаться активней. Очевидно, что камень пытаясь бороться с тем, чему подвергли Сюэ Яна, и будь он на нем изначально, до таких последствий не дошло бы, а пока он пытался очистить его сознание и привести в чувство, та боль, что он уже испытывал дополнилась еще более сильной, из-за чего он кричал как не в себе и молил о помощи. Но камень не мог исцелить эти страшные, действительно кошмарные увечья которые успели сотворить непоправимое, и всё, что ему оставалось, это лишь изгонять то оставшееся пламя, что еще свирепствовало у юноши внутри. Тот, кто пересекает большие пространства талисманами перемещения или же любыми другими заклинаниями сильно рискует, потому что, чтобы задействовать переход, нужно было снимать защиту и притуплять силы, пусть и ненадолго, но эта мера была необходима, чтобы в процесс не вмешивалась Ци, которая влияла на заклинания перемещения и могла их нарушить, поскольку всегда была в движении, циркулируя по духовным каналам, а перемещение тоже представляло собой движение, в которое нельзя было вмешиваться любым другим подвижным потоком. Меча при юноше не было, и тот, кто напал на него выбрал именно тот самый момент снятия этой защиты. Алый барьер Сюэ Яна, не успев активироваться рассыпался в пыль из-за того, что сотворили с его ментальным состоянием, и это уже был свидетель того, что его душа и духовные каналы перенесли жесточайшую пытку. — Кто велел тебе это сделать? — не отходя от Сюэ Яна, Лунъю поднялся и его руки сжались в кулаки. — Кто тебе приказал?! — А разве сам не догадываешься, кто этот затаившийся тигр? — хитро сощурившись, коварно произнесло существо и указало пальцем вверх. Покуда они стояли на земле и находились в серединном мире, наверху могло быть лишь одно — небеса. — Что?.. — почти что прошептал оборотень, голос которого неожиданно сел и сильно потерял в громкости. — Н-нет, не может этого быть! — Тебе ведь хорошо известно, что во все времена особенно неугодных «Королей» побеждали тем, что… травили их, ведь это наиболее простой и действенный способ одержать быструю и легкую победу с наименьшим уровнем затрат, сил и времени. Яд не оставляет следов, и рука, что вздрогнула над кувшином с вином и принадлежащая отравителю таким же легким движением подаст ему чашу, наблюдая как кадык дергается, сглатывая отраву. Они так долго ждали этого момента, что уже совсем измучились. Теперь это отродье не спасет ничего, он станет просто сумасшедшим сгустком ненависти и насилия, и Сюань Юэ придется его уничтожить. — Ты стер ему память… — ошарашенно выдохнул оборотень. — Задействовал ту силу, которую используют для уничтожения души, чтобы убить его как того, кем он есть, кем себя осознавал, и превратить в полную лишь одного страха и пустоты бездну, которая сведет его с ума! — Ну разумеется, — красноволосый демон ну никак не мог заставить себя погасить улыбку, она ярче окружающего его пламени сияла на его лице. — Душу можно убить так, чтобы сам человек продолжал жить, вот только что из этого может получиться не лишено мрачных сюрпризов. Камень на шее Сюэ Яна прожег ему кожу, оставив печальный темный след, в воздухе явственно ощутился запах паленого мяса и костей. То, что сделало это существо, действительно было могущественной техникой, которая способна уничтожить и рассеять душу, однако немного поиграв с её содержимым можно было добиться и другого эффекта, однако судя по всему из-за прибытия Лунъю существо не успело закончить начатое, и свершило его лишь наполовину. Душа Сюэ Яна всё еще была при нем, однако изувеченная настолько, что это заставило его потерять того себя, каким он был все эти годы, и его память была уничтожена. Когда Сюань Юэ только привел Сюэ Яна в сумрак он как бы наложил занавес даже не на его воспоминания, а на саму боль от тех событий, а это существо не просто сдернуло полог с событий прошлого, оно уничтожило саму личность Сюэ Яна, которую он взращивал в себе уже прожитыми годами своей жизни, и в качестве единственных воспоминаний оставило ему только трагедию прошлого, но без событий настоящего, и теперь, когда Сюэ Ян полностью очнётся, если очнётся, то будет жить, будет продолжать расти, но уже отталкиваясь только от боли и страданий, которые ныне единственные присутствуют в его памяти. В его голове клубятся лишь события той поры, когда ему было семь лет, как и вся боль, что накрыла его в тот страшный день, и более не имея ничего другого его личность вновь начнет выстраивать себя опираясь только на них… и с соответствующими последствиями, которые не заставят себя ждать. Существо, видя, что камень начинает понемногу угасать, поняло, что к Сюэ Яну возвращается сознание, в конце концов этот камень его защищал и не давал отраве распространиться в его душе дальше, поэтому изменившись на лице он попытался атаковать парня, но бдительность Лунъю чуть не сломала ему руку, они сцепились в борьбе, нанося друг другу сильные быстрые удары, однако в какой-то момент, изворотившись, существу все же удалось схватить Сюэ Яна за длинную косу, и от места, где он схватил, по его волосам начало ползти нечто болезненно-белое, продвигаясь к затылку. Не понимая, яд это или же какое-то проклятие, Лунъю выдернул из-за пояса кинжал и взмахнул им, отрезав волосы Сюэ Яна так, что в руке существа осталась лишь полностью побелевшая коса, которую он с отвращением отшвырнул от себя словно дохлую змею. — Будь острожен, — засмеялся он. — Это отродье того и гляди кого-то да убьет. Чуть раньше этой фразы, «дети», которые украли у юноши меч, так же ловко всадили ему его в руку уже обнажённым от ножен, и ошарашенный, испуганный, полностью сломленный Сюэ Ян в панике начал осматриваться, видя лишь испуганные лица людей, что указывали на него пальцем. Он не понимал, что происходит, он глазами искал отца, воспоминания о котором всё ярче вспыхивали в его сознании, вес меча тянул его руку вниз, а увидев, что у него нет мизинца, в голове Сюэ Яна вновь ярко заиграла сцена с повозкой и он испугался еще больше, начал кричать и размахивать оружием, но когда его воспоминания стали брать над ним верх, накидываясь друг на друга болезненными слоями, он по ту сторону реальности увидел смерть своего отца, увидел людей, что пытались его изнасиловать… Сюэ Ян начал бездумно нападать на тех, кто был рядом, пытаясь их от себя отогнать и сбежать, но то ли стараниями существа, то ли эти люди и правда были сумасшедшими, они плотно столпились вокруг юноши, и только когда он в беспамятстве ранил кого-то, начали с криками убегать. То, к какой катастрофе могло привести убийство человека, Лунъю, как Теневой Страж и близкий друг бога самоубийц прекрасно знал, ведь как только это случится Карма Сюэ Яна изменится, и он мало того, что вынужден будет заплатить за этот грех, так он еще и наложит некую неискупимость на его будущую жизнь, и тогда уже совсем неважно какую цену он заплатит в этой. — Перестань, хватит! — пытаясь удержать его, Лунъю не мог напасть на него и причинить боль, но Сюэ Ян обезумел, он ничего не видел, равно как и понимал столько же. Он инстинктивно чувствовал, что все, кто к нему подходят, хотят причинить ему боль, как и тогда, когда к нему тянулись грубые мужские руки, пытаясь скрутить и совершить непоправимое. В какой-то момент толпа вокруг него подпихнула его в сторону рослого мужчины, глаза Сюэ Яна тут же округлились, он подсознательно принял его за одного из тех людей из прошлого, и именно в этот момент сработала его осязательная память, мышцы в руках окрепли, он со знанием дела мастерски отвел меч и сделал тяжелый выпад вперед. — Сюэ Ян! — успевший ухватить его за плечи и тем самым став ширмой Лунъю резко смолк и не мигая уставился в его окровавленные, практически не видящие ничего глаза. Тишина, возникнувшая между ними, остановила время, перед глазами Лунъю невольно пронеслись события прошлого, словно завихрения алой ленты, что кратковременно скрыли настоящее. Когда же оборотень, между губ которого ручейками начала стекать кровь посмотрел вниз, он увидел насквозь пронзившее его лезвие Чэн Мэя, что выйдя из него уже стекало кровью. Сумрачные мечи не просто служили украшением для богов смерти, но и так же оправдывали себя как уничижающее оружие, поскольку убить того, кто принадлежал Стране Теней, может лишь то оружие, что носило ранг божественного или же было выковано из металлов сумрачных чертог. Оборотень тяжело сглотнул и попытался вдохнуть, но кровь уже вытекала у него изо рта, а меч, глубоко пронзивший его прямо в живот, где под сердцем было спрятано два крошечных, еще не успевших сформироваться тельца, все еще не покидал его. — Надо же… — печально улыбнулся он. — Сбылось…Будь проклят тот день, когда ты родился, и благословлен тот, когда ты умрешь! Я хочу, чтобы ты умер в мучениях, дабы эта боль преследовала тебя даже после смерти, чтобы ты никогда не обрел покоя! Пусть тебя погубит эта твоя любовь, которой ты убил меня тогда и убил сейчас!
Слова, что в неописуемой боли кричал ему Сюань Юэ, когда предательство Лунъю раскрылось, сейчас звучали в голове оборотня тихой печальной музыкой, которая постепенно затихала, как и его собственное сердцебиение. Но ведь его могли убить и собственные дети, которых он очень любил, и Жэчхи, потому что его он тоже любил. Почему же судьбе было угодно, чтобы этим убийцей стал именно Сюэ Ян? Неужели потому, что именно к этому мальчику Лунъю хранил самую нежную, самую робкую и самую невинную любовь... Видя ошарашенные, испуганные глаза Сюэ Яна, Лунъю, чьи глаза блестели от слез сделал движение, навалившись на меч сильнее, и дрожащими, уже начавшими слабеть руками обнял Сюэ Яна. Глаза его оставались открытыми, смотрел он в небесно-голубое небо, что сегодня было без единого облачка. — Всё хорошо, — немного осипшим голосом, сказал он. — Не бойся, всё будет хорошо, потому что ты никогда не вспомнишь, ты никогда не узнаешь……как сильно я любил тебя, и ты любил меня…
— Эта боль тебя не затронет, ты даже не почувствуешь её, просто сейчас ты очень боишься, хоть и не знаешь чего. Всё хорошо, всё хорошо… Он ласково шептал и обнимал его, а вот Сюэ Ян напротив, лишь сильнее начал дрожать, не понимая, что это за волна тепла, что проникла ему прямо в душу пытаясь успокоить, а не причинить боль. Меч в руке задрожал крепче, Сюэ Ян, приложив силу, вытащил его, и Лунъю, глаза которого были подернуты влажной пеленой видел его немного размытый силуэт, как и его испуганное непонимающее лицо, ведь Сюэ Ян не узнавал его, а если точнее, то тот, кем он был сейчас, попросту не знал, что существует оборотень, который безгранично и сильно любит его, и который сейчас умирает из-за него… из-за него. Лунъю же был очень печален, ведь такого выражения его лица он не видел никогда, и предпочел бы умирать видя другое, каким он его всегда помнил, дерзким и улыбчивым, полнившимся бодрящей волны тепла, как у беснующегося среди распустившихся древесных цветов весеннего ветра… В страхе перед этими тяжёлыми чувствами, что мгновенно накрыли его сердце, Сюэ Ян панически отпихнул от себя Лунъю, руки которого все еще тянулись к нему, и он начал падать назад, глаза его заволокла туманная поволока и приближающаяся к зрачкам пустота. Он не отнимал взгляда от Сюэ Яна даже тогда, когда тот отпихнул его, заставив падать… Посмотрев на свои руки и увидев, что они все в крови, Сюэ Ян расширенным дрожащим взглядом то и дело метался глазами от одной ладони к другой, и кровь, что он видел, обжигала не кожу — она обдавала душу огнем какой-то неизвестной ему потери и страха за совершенное. Пытаясь сбежать он схватил меч и начал прорываться сквозь толпу, намереваясь спрятаться в примыкающем к городу лесу, пока истекающий кровью Лунъю мертвым грузом лежал на земле не сводя с него взгляда. «Куда же ты… — слабые вспышки мыслей еще бороздили его сознание, глаза постепенно закрывались. — Куда же ты… что бы не случилось… все равно буду любить тебя…»***
— Что ты здесь делаешь? — почти что воскликнув, удивлённо спросила Бао Шань Саньжэнь, когда вернувшись к себе в комнату заметила темный силуэт, что с любого расстояния всегда будет узнан ею. Сюань Юэ, который после той встречи на берегу не давал о себе знать, действительно произвел впечатление так неожиданно явившись прямо к ней в комнату, и из-за того, что он присутствовал на такой личной для неё территории, богиня слегка смутилась. — Я просто кое-что отдать, — поставив на полку предмет, который ранее держал в руке задумчиво разглядывая, с улыбкой поведал Сюань Юэ. — У него завтра особый день. — А у тебя, если память не изменяет, выходной? — изогнув бровь, с улыбкой спросила богиня. Сюань Юэ ответил на её взгляд, глаза его тепло поблескивали. — Ну, можно сказать и так. В конце концов лишь раз в году нечисть покидает сумрак и дает отдых двум ископаемым, что влачат на своей спине это тяжкое бремя. Но я не удержался и пришел сегодня, так как завтра будет слишком много соблазна явиться лично перед ним, и я решил провести этот день с братом, наслаждаясь его как всегда пассивной компанией. — Четырнадцатый день девятого месяца… — задумчиво протянула Бао Шань Саньжэнь. — Так необычно, что твое сокровище выбрало именно этот день для своего рождения. — Он не выбирал, — возразил Сюань Юэ. — Изнывая от скуки я всегда брожу пустыней в этот день, а потому и нашел его. Так ты передашь? Богиня кивнула, но прежде чем Сюань Юэ успел что-то вытащить, внезапно опередила его и передала мешочек. — Сюэ Ян попросил передать это тебе в качестве… благодарности. Сюань Юэ наивно поднял брови в удивлении, пока сама богиня предпочла и вовсе отвести взгляд. Её бы скорее парализовало, нежели бы она передала этот подарок с тем напутствием, которое сказал юноша. — Благодарности за что? — было спросил он, но открыв мешочек и узнав камни в изгибе его губ одновременно воплотилась грусть и изящество от осторожной, немного рассеянной улыбки. — Хотя можешь не отвечать. Судя по ценности дара, он наконец признал то, что должен был. От мысли, что его Короля Ночи более не станут тревожить помыслы о возвращении в сумрак и обрадовали, и вынудили грустить Сюань Юэ, так как связывающим звеном между ними была не столько тайна его рождения, сколько воспоминания которыми полнились прожитые вместе годы, и теперь, когда Сюэ Ян, передав ему эти камни, проявляет дань уважения и даже просит прощения, Сюань Юэ понял, что сердце ныне может быть спокойно, но от внезапно возникнувшей пустоты из-за этой победы стало как-то… одиноко, что ли. — Сюань Юэ, — тихо обратилась богиня, приглашая его прогуляться, и бог самоубийц послушно последовал за ней. Когда они вышли и начали неспешно бродить по территории комплекса, Бао Шань Саньжэнь вновь посмотрела на супруга. — Мне очень радостно, что ты здесь в таком спокойном умиротворенном настроении. Сюань Юэ тоже посмотрел на неё и уголки его губ приподнялись в обворожительной улыбке, а глаза довольно прищурились. Это был третий раз, когда он посещал гору так, чтобы его сопровождала богиня, и это не могло не тронуть её душу. — Куда бы я ни пошел везде приношу одни лишь хлопоты, — с ноткой смеха протянул он. — И когда пришел сюда, и когда уходил… всегда кто-то плакал. — Но ведь сейчас для слез нет причин. — Правда? — сумрачный бог слегка склонил голову в её сторону, но затем вновь начал смотреть вперед. — Давай не будем об этом. Ты так красива, что будет преступлением, если мои слова не заставят тебя покраснеть хотя бы один раз. Богиня широко распахнула глаза, даже её губы приоткрылись. В этот момент она была похожа на совсем молодую девушку, что впадает в панику даже тогда, когда возлюбленный решился коснуться её руки, в надежде переплести с ней пальцы. Увидев это Сюань Юэ и сам немного опешил, но уже спустя пару секунд легкий алый цвет заиграл на его щеках. «Надо же, я уже и забыл, как это бывало прежде, — прикусив нижнюю губу, подумал он. — Что она может всполошиться от самых простых слов, равно как и разозлиться, избить, а потом убежать. Когда-то, когда мы были юны, и я дразнил её, она реагировала так же… и даже когда стали близки она всё равно продолжала смущаться. Это было словно вчера, но это «вчера» так отдалилось, и я думал, что так будет всегда, но сейчас отчего-то мне кажется, словно время повернулось вспять…» Они действительно очень смутились, а посему старались не встречаться взглядами, хотя и шли плечом к плечу: она, сильнейшая пламенная богиня с колоссальным запасом сил, и он, могущественный сумрачный бог, повелевающий смертью и чёрной материей, но что же это? Идя рядом два великих божества будто разом растеряли всю свою неприступность и величие, став подобными смущающимся подросткам, что скорее дадут себя избить, нежели первыми нарушат эту неловкую тишину. И Саньжэнь, и Сюань Юэ страх как хотелось что-то с этим сделать, и богиня уже была готова первой сделать шаг навстречу чему-то, отчего бы на деревьях их измученных долгой разлукой душ вновь бы распустились цветы, однако помня кое о чем решила, что это будет важнее. — Я… я знаю, что у меня нет права просить, но кроме как к тебе я больше не могу ни к кому обратиться. Сюань Юэ с интересом повернул на неё взгляд, и несмотря на то, что это был ласковый, преисполненный теплоты и света взгляд сердце богини тяжело сжалось в груди, будто бы они вновь вернулись к тем временам, когда замерев на вершине гор молча обнимали друг друга, слушая биение сердец и дыхание родных тел. — Есть один ученик, участь которого весьма прискорбна, и это уже долгие годы не дает мне покоя, — продолжала богиня. — В детском возрасте он был подвержен ритуалу жертвоприношения, и с тех пор его глаза одержимы демоном, которого мы не сумели извлечь, а удерживать более не в силах. И поскольку… поскольку ты снизошел до того, чтобы почтить эту недостойную своим присутствием, я молю тебя о содействии которое способно спасти ему жизнь. — Демон? — взгляд Сюань Юэ стал в разы заинтересованней. — На твоей горе? Разве барьеры не должны были сразу уничтожить его? — Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что я бы этого не допустила. Но годы шли, демон крепчал, а мой ученик лишь слабеет, поэтому… — Узнать бы сперва к какому классу он принадлежит… — было начал Сюань Юэ, когда краем глаза заметил в небе вспышку яркого багрового цвета и удивленно повернул на неё глаза. — Надо же… как будто фейерверк запустили. Однако Саньжэнь не разделила его восхищения. Увидев, что это был сигнальный огонь, и что шел он со стороны юга, где располагался обособленный от остальных комплексов храм душа богини упала в пятки, и инстинктивно схватив супруга за руку она сжала их обоих до размера песчинки, а в следующий момент они возникли уже возле очага того, что выпустило сигнальный огнь. Им оказался распластанный на земле Сяо Син Чэнь, чье лицо и одежды были окровавлены настолько, словно бы он подвергся пытке. — Син Чэнь! — немедленно подойдя к нему, богиня склонилась над искривленным от боли лицом. — Син Чэнь, ты слышишь меня? Что случилось?! Но он не мог говорить. Боль, что сжигала его разум и словно расплавленным металлом расплывалась в голове сводила с ума, он не мог толком связать и двух слов, и всё, на что хватало его сил, это лишь корчиться на земле, из его рта входило все больше крови, которая не успевая впитываться в землю образовывалась в маленькие лужицы. — Это твой демон? — все это время стоящий позади неё, поинтересовался Сюань Юэ. — Но я не чувствую затаённой злобы и той воли, что совершила бы такое. — Помоги, прошу! — в исступлении закричала богиня и приподняла голову парня. — Ты же видишь, что он умирает! — Но я уверен, что у этой темной Ци нет никакого намерения его убить, — медленно присев рядом с ним на корточки, Сюань Юэ с любопытством обозревал то, что было у парня внутри, и даже погладил его по спутанным мокрым волосам. Эта безразличная ласка была такой же, как и та, что во время охоты успокаивает раненных или умирающих зверей, дабы им не было так страшно умирать, и потому, что этот человек был ему безразличен, не из милосердия, а просто инстинктивно он коснулся его рукой, дабы не стенал так громко. — Что ж, покажи мне свою душу. Новый приступ вновь скрутил Сяо Син Чэня и он закричал, когда неожиданно холодная ладонь властно легла ему на глаза и, чуть вжавшись, послала в его тело поток сильнейшей, доминирующей над самой жизнью энергии, что твердыми, но извивающимися нитями проникнув в глубины его тела раздувалась словно сеть и поглощала в себя демоническую сущность, что хоть и находилась в глазах, однако корни её уходили вглубь тела настолько, что опутывали собой всё, поэтому когда Сюань Юэ начал её извлекать, она, отрываясь от внутренних органов, мяса и костей вынудила Син Чэня метаться в адском огне и кричать изо всех сил, пока Бао Шань Саньжэнь твердой хваткой не давала ему излишне дёргаться и мешать процессу извлечения. Но промучился он недолго, ставший холодным и сосредоточенным взгляд Сюань Юэ не дал парню страдать слишком долго, а посему закончилось все относительно быстро, и, убрав ладонь, мужчина потянул за собой небольшой шар сияющего полночной тьмой света, что представлял из себя переливающуюся жидкую плазму. — Так вот ты какой, — глазами бога смерти видя таинство этой души, Сюань Юэ улыбнулся, но улыбка его тут же погасла, стоило ему заметить, как Саньжэнь отвела руку и в ней образовалось пламя. — Нет, не уничтожай его! — Эта тварь искалечила ему жизнь! — грозно подала голос богиня, однако смолкла сразу же, как увидела взгляд супруга, что явственно убеждал богиню в том, что она не права. — Это не демон, — было начал он, но тут же поправился, — точнее сказать был рожден как демон, но это было вторичное рождение. Эта ныне демоническая сущность была человеком, причем очень юным, совсем еще мальчишка. На нем, судя по всему, провели кровавый ритуал и вынудили его душу родиться заново как подчиненного воле темных заклинателей демона, что выполнял все то, что они хотели. Ручаюсь, Саньжэнь, эта сущность не желала ни смерти, ни боли твоего Син Чэня, она… пыталась ему не навредить, когда попала в него, не по собственной воле вообще оказавшись в такой ситуации. Он не убивал его, он пытался его защитить от той пагубной демонической природы, что навязали его душе, вот почему твой адепт сумел так долго прожить, но именно природа его сущности, которой он не мог противостоять, и разлагала тело этого парня. Сущность держалась за его глаза не потому, что вытягивала из них энергию, а для того, чтобы не захватить всё остальное. Он пригвоздил себя к ним почти намертво, из-за чего те корни, что не по его воле спускались ниже и оплетали органы, не воздействовали на них. Его система жизнеобеспечения присоединилась только к глазам, что не давало расти сущности и не пропускало энергию в демоническую паутину, что укоренилась ниже, тем самым лишив её возможности пробиться к духовным каналам и вытягивать силы оттуда. — Но лекари сказали мне… — осипшим голосом пораженно начала богиня, но Сюань Юэ отрицательно покачал головой. — Они, как и ты, видели лишь последствия, я же, как сумрачный бог, вижу причину. Этот демон… нет, эта прежде человеческая душа еще совсем ребенок, мальчик, если точнее. Он силен, но по своей воле он не желал использовать эту силу. Я уверен, эта душа не имела сил противиться своей природе, она как могла пыталась ей сопротивляться, пока вы думали, что она атакует, но даже так вы ничего бы не сделали, ибо над этой душой властвует тьма, и ваш свет её погубит. Пожалуй, я заберу его с собой, бедняга сильно настрадался от зверства тех варварских ритуалов, что искалечили его жизнь. Сюань Юэ, поворачивая в руках шар, всматривался в него, и в глазах его плясали отблески призрачного света. — Как странно… Эта душа говорит мне, что с того момента, как этот парень что-то не сумел удержать и потерял, его приступ по вине демона ослаб, но та боль, что привела к новой агонии, к демону не имеет отношения. Муки, в которых он сгорает идут от… эфира? Твой Син Чэнь влюблен? Плечи Саньжэнь вздрогнули, она покосилась на него немного взволнованным взглядом. — Почему ты так решил? — Решил не я, — простодушно ответил сумрачный бог. — Это его эфир, который измучен в дикой свистопляске какого-то жесткого урона, что был нанесен тому, с кем он связал свою энергию, и до того этот узел силен, что он сумел почувствовать боль другого. Как только покинул тело, тёмный шар света безостановочно ластился к сумрачному божеству, и Сюань Юэ видел, что он даже «плакал», потому что ему было больно, страшно и одиноко, он не мог никому ничего поведать и самолично боролся со своей природой. Он не хотел убивать, его вынуждали это делать. — Иди ко мне, — немного приподняв ворот, Сюань Юэ увидел, как шар света радостно и стремительно нырнул в складки его одежды. Мужчина улыбнулся, довольный тем, что приглянулся этому несчастному существу. — Чэн Мэй… — слабый хрип Син Чэня вынудил бога самоубийц вновь обратить свой взгляд на парня и увидеть, как тот, разглядывая его сквозь пелену крови и слез тянет к нему ладонь с дрожащими пальцами. — Чэн Мэй… Из-за его взгляда, что как будто бы был преисполнен нежной любви, Сюань Юэ удивленно изогнул бровь и невольно начал присматриваться к этому адепту. Можно было заметить, что с чужаками этот бог был очень скупой на эмоции и излишнее внимание, даже холоден. — Син Чэнь, — мягко положив свою ладонь на его тянущуюся руку, Саньжэнь попыталась его успокоить. — Сейчас отправим тебя в лазарет, потом о нем спросишься. Но Син Чэнь не желал молчать. Он видел перед собой лицо в котором угадывал знакомые черты, одновременно узнавая и не узнавая его. Человек, который находился сейчас перед ним, был похож на Чэн Мэя, однако черты его лица были холоднее и еще более изящней, холодная недружелюбная аура просачивалась под кожу, наполняя вены страхом и естественным желанием держатся подальше, и именно это наконец-то привело его в чувство, ведь аура того, кого он знал, была теплой, дерзкой и пытливой, а от этого человека ощущалось нечто такое, перед чем инстинктивно появлялась потребность преклонить колени и склонить голову. — Нет, подожди… — тяжело дышал Сяо Син Чэнь. — Чэн Мэй, он… я просил его, но он не послушал… он отправился к тому мужчине просить его за меня, он… ушел. От неожиданности губы богини невольно распахнулись, краска мгновенно сползла с лица. Она быстро бросила взгляд на мужа, видя его резко ставшее напряженным побелевшее лицо. — Что ты сказал? — низко спросил он. — Чэн Мэй… куда он ушел? Он что, покинул гору?! Богиня закрыла глаза, и через пару секунд убедилась, что энергии парня на горе совсем нет, лишь призрачная дымка его недавнего присутствия. — Как это понимать?! — подорвавшись с места, сумрачный бог обратил глаза на пламенную богиню. — Как это понимать, Саньжэнь?! Но ей нечего было ответить на это, ведь она совсем не ожидала, что хитрый парень найдет лазейку, чтобы покинуть гору никем не замеченным, и уже догадалась, что дело было в технике близнецов, что совершенствовали перемещение. Да и как она вообще могла об этом подозревать, когда совсем недавно сам Сюэ Ян горячо заверял, что не намерен покидать гору! Сюань Юэ тяжело скрипнул зубами и, развернувшись, мигом выбросил в пространство разъедающую его чёрную плазму. Барьеры на горе тут же отреагировали на такой внушительный всплеск темной Ци, но богиня тут же сняла их, дабы они не мешали Сюань Юэ. — Что?.. — спустя чуть меньше минуты, глаза бога самоубийц в шоке расширились. — Как это ты не чувствуешь его присутствия! В каком из миров он находится?! Плазма, что невидимыми нитями прошивала собой нижний и верхний уровни двух миров была словно паутина, впитывающая в себя любую из всевозможной информации, и ища Сюэ Яна была настроена на его самое сильное связывающее с Сюань Юэ звено, а именно духовную Ци и… память, то есть саму личность, которую он взращивал путём прожитых лет, и изменения которой записывались и фиксировались, но теперь их словно бы никогда и не существовало, плазма не могла обнаружить этого человека, словно он не просто исчез, а и вовсе не появлялся на свет. — Почему он ушел? — обратившись к Сяо Син Чэню, лицо Сюань Юэ потемнело, и схватив его за ворот он с силой встряхнул парня. — Что, черт подери, ему нужно было во внешнем мире, что он ушел!!! — Он хотел спасти меня… — плача чистым потоком смешивающихся с уже успевшей подсохнуть кровью слёз, голос Син Чэня дрожал и срывался. — Он хотел вернуться в сумрак… я отговаривал его, пытался удержать… — Ради тебя? — в неверии спросил Сюань Юэ. — Кто ты, чёрт возьми, такой, что ради тебя он подверг себя такому риску?! — Сюань Юэ… — Саньжэнь попыталась его остановить, но бог самоубийц в остервенении ударил её по потянувшейся к нему руке. Богиня застыла, в её глазах замер даже свет. Она уже давно поняла, что этот мальчик для него особенный настолько, что Сюань Юэ любил его сильнее, чем родного брата… сильнее, даже чем саму её, покуда жертвы и действия, к которым он прибегал ради Сюэ Яна, были полны искреннего самопожертвования, а самая чистая преданная любовь, как известно, всегда жертвует, и всегда собой. — Я доверил тебе самое ценное, что у меня есть, — прошипел он. — Так ты бережешь мою душу, так ты оберегаешь моего… Его речь оборвалась так резко и неожиданно, что богиня, увидев, как замерло его лицо и задрожали губы не поняла, что происходит. Сюань Юэ тяжело повалился назад и не смыкая глаз схватился за голову, будто внутри неё происходило что-то, что ранило его и причиняло ужасную боль. — Дитя… — голос сумрачного бога сорвался, шепот перешел на хрип. — Что это… так громко кричит, он… взывает ко мне, ему… больно, больно… как же больно… Непонятно, о нем или о себе продолжал болезненно стонать бог самоубийц, однако ударив по плазме, он, опираясь на собственные руки с усилием оторвал свое потяжелевшее тело от земли и закричал: — Найди мне его, найди немедленно! Кто-то убивает его, он зовет меня! Сяо Син Чэнь, услышав это и подумав, что над юношей издевается именно тот человек, что когда-то явился на холмах зашелся в истерике и рванулся вперед дабы попытаться проникнуть в эту плазму, когда Сюань Юэ, увидев его ползущее по земле тело безжалостно ударил его ногой, отшвырнув подальше от себя и от плазмы. — Грязный выродок, — черные завихрения вокруг бога самоубийц начали сжигать воздух. — Как ты смеешь, дрянь! Чем ты запудрил ему мозги, чтобы он пытался меня искать! Он снова присмотрелся к нему, и в этот раз увидел, что его Ци на удивление неоднородна, и находится в глубоком переплетении с еще одной Ци, энергия которой не могла не быть ему знакома, в конце концов эти алые, переливающиеся словно драгоценный рубин оттенки он узнает из сотен миллионов других. — Пожалуйста, не надо, — закрывая Син Чэня собой, Саньжэнь как была присела на колени, оберегая парня от возможного удара своим телом. — Я не знаю, что произошло, но моя вина лишь в недосмотре, но не более. Я не ожидала, что он рискнет такое сделать, ведь не было абсолютно никакой причины! — Причина сейчас у тебя за спиной! — закричал Сюань Юэ. — Что за… какие между ними отношения, почему ты не сказала мне, что он стал от кого-то зависим?! Этот человек… кто он такой? Почему в нем столько его Ци, почему он весь пропитан энергией Короля Ночи! Он что, ради того, чтобы противостоять демону, вытягивал её из него… или же он осквернил его, обманом подпитываясь его духовной сущностью? Саньжэнь, само присутствие здесь моего цветка знаменовало собой мою безграничную веру тебе и преданность нашим клятвам, я отдал тебе свою душу, и ты снова её потеряла! Лицо богини искривила маска боли, она изо всех сил прикусила нижнюю губу, дабы не выпустить наружу обжигающие слёзы, ведь крики мужчины оскорбляли реальное положение дел. Он винил их в том, чего не было и быть не могло, особенно Син Чэня, который был жертвой в переломе этих событий. Всё шло не так, словно бы этим кошмаром правило чье-то сильное зверское влияние, и пусть на стороне Саньжэнь была правда, она всё равно была виновата, потому что Сюэ Ян ушел, а сгорая в отчаянном гневе бог самоубийц извратил всё, что на самом деле связывало юношу и адепта… Сюань Юэ не слышал себя, по большей части говорил лишь его гнев, потому что мысли бога самоубийц были направлены лишь на поиск юноши. Плазма никак не могла его найти как ни пыталась, но что было достоверным, так это то, что Сюэ Ян не посещал сумрак, его энергия угадывалась где-то между небом и землёй, словно бы какое-то время он был в полете, но затем и вовсе рассеялась, будто он растворился в воздухе. Впечатление создавалось такое, словно бы его загораживали какие-то барьеры, и это было правдой. Кое-кто постарался их возвести и отразить место действия, вот почему плазма, натыкаясь на них, была обманута и обминала место действия своими нитями. — Оборотней тоже нет на горе, — вновь подала голос Саньжэнь. — Скажи ей найти Лунъю. Сюань Юэ медленно обернулся на неё, в глазах его пылало черное пламя. — Оборотней? — суженный взгляд обдал богиню недоверием и подозрительностью. То, как смотрел Сюань Юэ, ясно давало понять насколько сильно он её подозревает и… не верит. Он больше никогда ей не поверит, и прочитав это в его глазах душа богини издала немой крик ужаса. — Ты пустила их на гору, пойдя против моей воли? — Я… — у богини не было оправданий, ей нечего было сказать в свою защиту. — Были определённые причины, но они не приближались к юноше, не контактировали с ним. Полнившийся недоверием и сомнениями взгляд обдал богиню жидким пламенем. Сюань Юэ смотрел на неё как на предателя, как на того, кому больше никогда не поверит, кому не должен был верить. Его глаза источали ужас осознания ужасной ошибки, которую он допустил и из-за которой сейчас оказался настолько бессильным… С новым запросом поиска плазма зашевелилась активней, и уже спустя минуту выдала точное место нахождения оборотня. — Куйчжоу?.. — удивленно пробормотал Сюань Юэ, и не теряя времени вошел в проем, который поглотив его тут же закрылся. Гора, избавившись от его присутствия, начала понемногу остывать, темная Ци рассеивалась, почти что прижатый к земле от сильной подавляющей энергии бамбук был близок к тому, чтобы с треском разломится пополам. Измученный физически и душевно Сяо Син Чэнь от удара божества давно потерял сознание, и теперь, оставшись с ним наедине, богиня подняла его и прижала к себе. Накрывшая куполом холодного страха тишина вынудила её тяжело выдохнуть, но даже это не помогло сдержать слезы, что уже лились из её глаз. Чувство, что всё то, за что они боролись, ныне предано уничтожению, не покидало её сердце…***
Место, в котором он вышел из проема, действительно было городишком Куйчжоу, в окрестностях которого много лет назад он нашел доведенного до последней черты ребенка, что взывал к нему сам того не зная. И бог самоубийц пришел… Сейчас же он видел лишь толпы людей и несвязные шепотки, некоторые пальцы указывали куда-то на главную площадь, и отчего-то Сюань Юэ поспешил именно туда. Страх одолевал им всё сильнее, ведь как ни старался сумрачное божество никак не мог почувствовать энергию Сюэ Яна. Она была очень, очень слаба, словно растворяющая дымка пара, которую ни глазами, ни руками не ухватишь. Она пройдет сквозь пальцы, взор её не удержит, и всё, что остается, лишь наблюдать как она окончательно исчезает из виду. Неожиданно бог самоубийц ощутил другую энергию, что тоже была призрачна и едва уловима его чутьем, словно бы… угасающая душа или же… жизнь? И он, наконец заподозрив иллюзию, нутром почуяв знакомый обман сформировал в ладони завихрения черных огней и выпустил в пространство, которое тут же начало рассыпаться на его глазах, уничтожая отзеркалившие барьеры, ранее не дававшие ему увидеть ту часть города, где на земле истекало кровью тело. — Лунъю? — узнав в неподвижном лице оборотня, Сюань Юэ побежал к нему и упал рядом с ним на колени. — Лунъю?! Сумрачные существа всегда холодные, но когда жизнь уходит из их тел они становятся почти что ледяными, ибо нет больше той энергии, что сколь либо это тепло способна хранить. Лунъю был… мертв. — Что, не нравится? — со смешливыми нотками голос раздался в нескольких шагах от него, и вскинул голову Сюань Юэ увидел высокое красноволосое существо, что обдало его полным затаенной злобы взглядом. — Как же он боролся с гибелью того отродья… так боролся, что и сам стал мертвецом. Для него, человека, должно быть честью, что он освободил его ото сна жизни, подарив беспробудный сон самой Вечности… Сюань Юэ, присмотревшись, узнал в этом облике сущность, с которой когда-то и он и Небеса имели наложившие отрицательный след дела, что могли привести мир к гибели, но к счастью тварь не преуспела в этом и была сражена. Это был Гун-Гун, злобный дух воды, олицетворяющий собой тьму и мистерию глубин океана, и являясь сыном духа огня после своего предательства был изгнан, а родной отец отрёкся от него навсегда. Сюань Юэ не понимал, что он здесь делает и почему Лунъю мертв. — Присмотрись, — будто читая его мысли, улыбнулся Гун-Гун и указал рукой на смертельное ранение, что и прикончило оборотня. — Сам ведь знаешь, что способно таких как он привести к гибели. И Сюань Юэ действительно посмотрел на сквозную рану в его животе, вокруг которой тянулись темноватые пятна, будто то, что его пронзило, припекло кожу. Но дело даже было не в том, что он понял, что было применено именно сумрачное оружие. Дело было в том, что он узнал в следе ранения одно конкретное лезвие, принадлежащее лишь одному мечу. — Что происходит?.. — держа оборотня на руках, из-за чего его неподвижное лицо прижалось к его груди, а в распущенных свисающих волосах успела застыть кровь, губы Сюань Юэ беззвучно шевелились, и он поднял взгляд на злобного духа, что с улыбкой смотрел на него. — Что происходит, мать твою! Говори, пока я не прикончил тебя! — У вас это что, семейное? — низко протянул Гун-Гун. — Еще не успев перейти к делу сразу убивать… Отродье ведь тоже не давало ему говорить, хотя Лунъю изо всех сил пытался его спасти, но увы, мерзкое чудовище пронзило его и сбежало, даже не захотел баюкать остывающее тело на груди, как это делаешь сейчас ты. Оборотень так его любил, и в итоге умер от рук любимого существа, как романтично… Хочешь знать, что произошло? Пламя, что заменяло Гун-Гуну мантию всколыхнулось, он с нежной, но вместе с тем такой холодной улыбкой склонил голову, голос его звучал словно чистый ручей, спрятанный в тени глубокой листвы. — Ты никогда не спрашивал себя, как у души, что получила твое личное благословление и такую огромную, несоизмеримую ни с чем любовь может быть такая жестокая, полнившаяся болью утраты судьба, что воплотила себя в столь ранних годах его человеческой жизни? Не приходило ли тебе в голову, бог самоубийц, что ты не единственный, кто обладает властью влиять на жизнь и смерть, судьбоносные повороты и злой рок. Когда-то я на коленях умолял тебя вернуть мне душу собственного сына, но ты лишь обернулся ко мне спиной… — Причем здесь это? — сдавленно спросил Сюань Юэ. — Твой сын умер, от страха перерезав себе горло, и до того сильно он поглотился этим страхом, что прибыв в Бестиарий сам себя уничтожил, даже осколки его души рассыпались в пыль. Я и тогда говорил тебе, что его перерождение невозможно, а даже если бы это и было реально, помогать бы тебе не стал, потому что твоим делам нет искупления, ты изгнанник всех трёх миров. Гун-Гун, словно слыша не брань, а успешный отчет по благим делам, усмехнулся, глаза его задорно сверкнули. — Когда боги узнали, что твой Король Ночи вновь появился в этом мире, на горе Саньжэнь, они сказали мне, что помогут вернуть моего сына, если я… немножко поиграю с его воспоминаниями и его судьбой. — Что? — ошарашенно выдохнул Сюань Юэ. — Поиграешь с воспоминаниями? Гун-Гун коварно ухмыльнулся, глаза его просияли, когда он низким шепотом изрек: — Я самолично сжег все его воспоминания и обнажил события многолетней давности, покрыв его душу глубокими трещинами, что вызвали у него безумие и панический страх, которые вот-вот его сломят и заставят душу гнить в еще живом теле. Как и тогда, когда боги извратили судьбу Сюэ Яна, и он потерял все, ты и тогда и сейчас не успел вовремя. Правда, было кое-что, что показалось мне странным. Хоть он и спешил попасть в сумрак и найти тебя, однако стремился он явно не к тебе. Кажется, он… отчаянно хотел спасти кого-то. А впрочем, неважно. Твой Король Ночи, каким ты его знал, мертв, а то, что осталось, обречено сгнить в воронке безумия и кошмара, что не покинут его душу никогда. Даже если ему удастся это как-то пережить, мне сложно представить, что это будет за чудовище, коим он предстанет перед миром в своем новом «чистом» облике, ведь на его душе отныне нет ни единого места которое бы не покрывали ожоги и трещины, а боль и безумие будут преследовать его всегда, и даже если он как-то сумеет их приглушить это не изменит того как они на него повлияют. Его жизнь как Короля Ночи кончена: теперь он стал истинным собой, то есть ублюдком сумрачного божества, который не посчитал нужным запихнуть это отродье поглубже в Стране Теней, дабы его присутствие на земле не вызывало столько ненужных хлопот. И, как понимаешь, на всё воля богов… Лицо Сюань Юэ замерло, руки, что держали холодное тело Лунъю, задрожали. — Боги?.. — невнятно выпалил он. — Причем здесь… — Я знаю, что они обманули меня, и сына мне никогда не вернуть даже с помощью Небес, — легкая поволока затянула глаза твари. — Поэтому сейчас я так откровенен, чего они, к слову, не ожидают, и взялся я за это благороднейшее дело лишь чтобы «поздороваться» с тобой еще раз, но в этот раз спиной ты не повернешься. Ничего так не было ужасно для Небес как потеря контроля над потусторонним миром, а ты, идущий вторым после Янь-вана, и к тому же обладающий жестоким непокорным нравом, был для них костью в горле, причем настолько свирепой, что у неё даже были зубы, которые точили божественную плоть как червь. Они все еще надеются, как и тогда, в ту памятную ночь отрубленных пальцев и бесчеловечных криков, что ты уничтожишь это отродье лично, что Небеса вновь возьмут сумрак под контроль, что ты сдохнешь от чувства вины и бессилия, когда самолично перережешь своему цветку горло, ибо то, что он ныне станет творить, не обойдет Карму, и тебе придется его уничтожить. Лунъю явно не хотел и даже не ожидал своей смерти, но он не мог дать отродью взять на себя грех убийства человека. Подлец знал, к чему это приведет… и Сюэ Ян убил его, точно и быстро вонзив в него свой меч, оборвав жизнь того, кто любил его и берег так долго, но все равно проиграл. Знаешь, а ведь он до последнего обнимал его и шептал ласковые речи, прежде чем мальчишка сам отпихнул его от себя и в страхе убежав так и не понял, кого же он лишил жизни… Неужели ты пришел, чтобы обнять своего самого близкого приближенного в последний раз? Спросив последнее, Гун-Гун невинно склонил голову и не сдержавшись расхохотался, начав громко аплодировать. — Твое лицо… — сквозь смешок выдал он, но затем на его глаза легла тень, и они яростно сверкнули. — Такое же как и у меня в тот день. Такое же шокированное и отчаянное, опустошенное… как и души тех, кто перенёс боль утраты своего дитя. Ты хорошо услышал, что я сказал? Всё это время, пока ты винил себя за трагическую судьбу Короля Ночи, за твоей спиной творились дела, что ныне привели ко всему этому, и это, честно сказать, планировалось очень, очень долго. Как же жадно боги выжидали момента, когда твой ублюдок покинет гору оставшись беззащитным, а ведь он спешил к тебе, мне было нелегко прервать наложенное им заклинание перемещения, мальчишка очень умно его составил. Теперь его воспоминания о том, кем он был и как жил, подобны морской пене, исчезающей в волне, и нет в трех мирах сил способных это изменить. Ну, что будешь делать? Очень неплохо, что тогда ты всего-то что отстрочил его разложение, ведь день, которого ты так боялся, настал уже сегодня, мальчишка наконец-то станет тем, кем должен был еще когда ему было семь лет. Даже у такого как ты нет сил способных это изменить, ведь начало было положено ровно в тот момент, когда боги узнали, что он твой, душа души твоей, и что ты… любишь его, а покуда Янь-ван и так мертв, то другим твоим наиболее уязвимым и слабым местом стал он, Сюэ Ян. К слову о Янь-ване. Полагаю… нет, я уверен, он знал правду, он все же древнейший Владыка с начала сотворения мира, да и Саньжэнь не могла не быть в курсе дел, а иначе зачем она с таким упорством усиливала барьеры. И даже твой самый близкий друг, которого ты изгнал, а за что? Разве же он был виноват, что делал всё, что было в его силах, чтобы защитить и мальчишку, и тебя? Даже вопреки твоему запрету решил остаться с ним на горе Саньжэнь и оберегать его. Все знали правду, все… но только не ты. Гун-Гун смотрел на то, как голова Сюань Юэ медленно опускается, словно бы его шее было трудно её удерживать, будто в его теле исчезли все опоры, и он просто-напросто распадается, рушась изнутри. — Считай это подарком от Небес за одно свое существование, — бросил напоследок Гун-Гун, после чего исчез в неяркой вспышке огненного света. Сюань Юэ же остался сидеть держа на коленях хладное тело оборотня, который застал на этих улицах свой окончательный конец, ведь сумрачные мечи не просто убивали тело, они так же убивали душу, лишая её возможного перерождения, если дело касалось демонов или сумрачных существ. Лунъю был мертв, и был мертв настолько, что лишь от одной мысли о том насколько необъятна и бесповоротна эта смерть хотелось кричать, но звуки, равно как и дыхание покинули горло так и не двинувшегося Сюань Юэ…***
Жадно и хрипло дыша Сюэ Ян бежал сквозь уплотнившиеся сумерки леса. Бежал, хотя сам не знал куда, но пугающее опустошение внутри и обжигающее его безумие гнало юношу прочь, куда угодно, лишь бы забиться куда-то глубоко и спрятаться от всего мира, спрятаться от себя, от этой страшной чернеющей пустоты. Его лицо, руки и одежда были в крови, потемневший камень, впитавший в себя столько сокрушительного зла почернел и как будто застыл, блеск меча притупился от застывшей на нем крови оборотня. Чэн Мэй был беззвучен, он даже не пытался взывать к разуму своего хозяина, потому что взывать было не к чему. Юноша не помнил себя, не узнавал, не понимал, лишь боялся, и все, чем он был сейчас — страх, точно такой же, как и когда ему было семь лет и он оказался повержен событиями, что отняли у него все, грозясь покончить с его жизнью. Попытайся меч воззвать к нему, дав своему голосу коснутся его мыслей, как юноша тотчас бы умер от страха, хватаясь за голову и крича что есть сил… Внезапно его бег прервало грубое движение, что впечатавшись в его тело свалило его с ног, и прокатавшись по траве кто-то с силой сдавил его горло, из-за чего он начал задыхаться сильнее, не имея возможности и дальше буквально кусать воздух, поглощая его своим телом. — Зачем ты это сделал? — нависшая над ним тень теряла свои очертания, но Сюэ Ян успел увидеть блеск украшения, что грозилось упасть с изрядно ослабевшего пучка. — Зачем ты это сделал?! Жэчхи, сдавливая его горло, не знал, как подавить собственный гнев и сильнее всего желал убить Сюэ Яна, который успел сотворить непоправимое всего за пару мгновений до того, как змей отыскал место, куда так стремительно переместился внезапно перепугавшийся на его глазах Лунъю. — Сюэ Ян!!! — в исступлении закричал он, когда услышал хриплый, наполненный болью смех, и разомкнул пальцы. Юноша и правда смеялся, жестоко и отчаянно, его невидящие глаза смотрели в пустоту. Теперь, когда его остановили, и он больше не мог убегать безумие и страх рвались из него этим ужасным неописуемым смехом, которого он и не слышал, и уже перестал четко видеть нависший над ним силуэт. Жэчхи, что опешив на мгновение немедленно прижал ладонь к глазам Сюэ Яна, смежил веки и резко распахнул их. — Как… — прошептал он. — Как же это… твои воспоминания, они… Где твои воспоминания?! Глаза его моментально наполнились слезами, он в шоке отпрянул от смеющегося юноши, осознавая весь кошмар этой катастрофы. Сжимая руками землю он тяжко и протяжно закричал, а Сюэ Ян все не затихал, и безумный сдавленный смех, смешиваясь с отчаянными криками создавал переплетение ужасной, будто вырвавшейся из глубин ада музыки стенающих душ, которым в палатах Янь-вана не было числа. Переведя на него взгляд глаза Жэчхи не переставали плакать, и это был второй раз за всю его жизнь, когда что-то сумело довести его до таких отчаянных слез, ведь первый раз он заплакал, когда узнал, что его дети живы, а теперь оплакивал не только «смерть» Сюэ Яна, но так же и то, что те дети, которых они только ждали, тоже мертвы, и Лунъю мертв, и вся их прежняя жизнь так же мертва… Взгляд змея медленно переместился к небу, и в глазах его заплясало зеленое пламя, что широкими, мощными, переполненными энергией столбами рвалось из земли, пробивая небесную гладь. Эти столбы распространяли вибрации ужасающих криков, и даже находясь от них так далеко Жэчхи узнал чьего же голоса это было преисполненное полного бессилия и боли эхо. Поняв это он в измождении повалился на бок, слушая затихающее хихиканье поверженного, утратившего себя Короля Ночи. Так они и лежали словно две сломленные куклы, чьи нити жизни были оборваны, а их несчастные тела будто отбросило самой судьбой, и скованны неподвижностью они лежали на холодной сырой земле, пока осенний ветер шевелил листву над их головами, а темнота сумерек постепенно сгущалась, укрывая их зловещим пологом непроглядной отчаянной темноты.