37 недель

— Какаши? Бывший сенсей почти сливается с остальными случайными прохожими, одетый в штаны и простую чёрную толстовку поверх водолазки с маской. За всю жизнь Сакура могла на пальцах пересчитать, сколько раз видела его в обычной одежде, а не в джонинской форме. Для своих почти пятидесяти он выглядел как её ровесник. «Подлецу всё к лицу», — немного завистливо кривится Сакура и подходит ближе. — Привет, — он улыбается глазами, чуть склоняя голову набок. — Привет, — ответно растянув губы в улыбке, она кивает на витрину книжного недалеко от её дома, возле которой стоял Какаши, — что, надоела Ича Ича? — Сакура! Как у тебя только язык повернулся! — Какаши возмущённо хватается за сердце. Как будто это не она плакала, вцепившись мёртвой хваткой ему в предплечье, неделю назад. Как будто ничего не произошло, и они только что закончили одну из миссий команды номер семь в первоначальном составе. И будто не минуло двадцать лет с тех беззаботных времён. Их отношения уже давным-давно вышли за рамки сенсея и генина. Ещё когда Наруто ушёл в путешествие с Джирайей, а Орочимару прибрал Саске к своим рукам. Оставшись одна в деревне, помимо Цунаде, Сакура часто тренировалась с ним вдвоём, или с Ли и Гаем. А после войны она открыла детское психиатрическое отделение, заняла пост замглавы больницы, а он — Шестого, и они много времени проводили за работой вместе. Тогда же он попросил её опустить суффиксы к его имени и обращаться на ты, если они наедине. — Я серьёзно, — Харуно смеётся, — никогда не поверю, что ты просто случайно здесь оказался. Он спокойно пожимает плечами и засовывает руки в карманы. Жалея, что так быстро прекратила их веселье, Сакура разочарованно прикусывает язык. — Хотел зайти узнать, как у тебя дела. Но тебя не было дома, вот и решил прогуляться, — говорит Какаши, как бы невзначай окидывая её взглядом. — Ах… Я была у родителей… Давай тогда зайдём ко мне? Не зря же ты шёл в мой район. Я угощу тебя апельсинами! — Поздновато уже… — Глупости! Не давая ему времени на сомнения, она твёрдо берёт его за локоть, выводя на середину улочки. Ловко проходит между идущей навстречу толпы, в то время как Хатаке подозрительно не сопротивляется. «Так и знала, что он ждал меня!» — довольно убеждается Сакура, но всё же оборачивается, чтобы проверить, не воспользовался ли он дзюцу подмены или чем-то похожим в его духе. И встречается с его мрачным лицом. — Что-то не так? — Зачем ты таскаешь тяжести? — он останавливается, вынуждая её замереть в неудобной позе с вытянутой назад рукой. — Да тут всего-то кило пять продуктов, ты чего? — Сакура поднимает ношу высоко вверх и фыркает. — И, — игнорируя её, продолжает он, — ты что, на пляж собралась? У тебя вся кожа в мурашках. Сакура недоумённо хмурится. — Какаши, я медик, всё нормально, я от такого не заболею. — Я думал, медики должны быть ответственнее. — Что ты хочешь этим… Какаши, с тобой всё хорошо? Он иронично приподнимает брови, и Сакуру начинает всерьёз злить его внезапная гиперопека. — Знаешь-ка что? — она порывисто его отпускает. — Как-то же я до тридцатника дожила?! С чего всё это вдруг? Ей кажется, что его взгляд становится опасно стальным, но она упрямо вздёргивает подбородок, не отрывая своих глаз от его и, поддавшись мгновенно захлестнувшему её раздражению, вдруг язвит: — Ты там что, за книжечками для будущих отцов стоял? Так это к Саю… — уже на середине реплики ей начинает казаться, что это была ужасная идея, но она напоминает себе, что он сам напросился. Нечего приставать. И без него тошно. В буквальном смысле. — Сакура, — отрезает Какаши. — Что «Сакура»? Всё нормально, сказала же, — огрызается Харуно. — Перестань паясничать. Есть что-то странное в заботе? — он спрашивает сухо, но так тихо, что она не уверена, что расслышала правильно. — Я… — Ты уже забыла, до чего себя довела раньше? Как я должен реагировать, когда вижу, что ты продолжаешь наплевательски относиться к своему здоровью? Его слова отрезвляют. Она потупилась и неловко сжала в кулаке пластиковые ручки. Да. После того, как прошли первые стадии принятия, окрылённая поддержкой родных и одновременно измотанная приключениями в ванной родительского дома, она позволила себе… не забыть — забыться. До неё наконец-то доходит, почему он на самом деле докучал ей своими предыдущими вопросами. «Невоспитанная дура», — подытоживает внутренний голос, и ей становится очень стыдно, ведь она первая начала вести себя по-детски. — Нет, ты… прав, — Сакура ощущает жуткий дискомфорт и, поборов желание обхватить себя руками под его тяжелым взглядом, примирительно предлагает: — Хочешь… помочь с пакетами? Он без колебаний берёт предложенные сумки, и оставшуюся дорогу до её дома они проходят в тишине. Войдя в её квартиру, он молча пропускает Сакуру вперёд, разувается и безошибочно проходит мимо неё на кухню. Она удивляется: после переезда он ещё ни разу не был у неё в гостях. «И всё-таки каков наглец!» — Сакура опирается о дверной косяк, поражённо наблюдая за тем, как он, не спрашивая разрешения, начал расставлять продукты по шкафчикам. Но заметив, как на его невозмутимом лице появляется гримаса замешательства, стоит ему добраться до ненормального количества цитрусов, она не выдерживает и тихо прыскает в кулак. — Хочешь свежевыжатого сока? Озадаченно почесав затылок, он хмыкает. — Пожалуй, не откажусь, — прошлая неловкость тут же испаряется. Сакура улыбается и подходит, чтобы начать мыть и резать фрукты. Напряженная атмосфера между ними явно была неприятна им обоим. Хорошо, что он решил не продолжать дуться из-за всего, что она успела наговорить. Быстро управившись, Сакура концентрирует немного чакры в ладонях и без труда выжимает из половинок сок до последней капли прямо в пару пустых стаканов. — Ты так кого угодно можешь запугать, — шутит Какаши, склонившись над открытым холодильником, не прекращая краем глаза следить за ней. — Намекаешь мне больше никогда тебе не перечить? — А ты знал, что смертельная доза апельсинов — одиннадцать тысяч? — она нараспев мурлычет. — О, открытые угрозы? Как непрофессионально. И никакого уважения к немощному старику. «Ага, нашёл тут старика, прямо вижу, как с тебя песок сыпется. Симулянт. Знаешь же, что в прекрасной форме». — Что вы, я бы не посмела, Шестой-сама, — девушка хихикает и, сполоснув липкие руки, протягивает ему один из стаканов. Какаши, поставив последнюю упаковку с яйцами на полку, захлопывает дверцу, с благодарностью принимает сок и делает глоток. Слегка морщится от кислоты, но не комментирует. Харуно опирается на столешницу рядом с ним и следует его примеру, чувствуя, как тошнота немного отступает… но пустой желудок протестующе урчит. Она тут же смущается, несмотря на то, что он делает вид, что ничего не услышал. — Кхм… — она сконфуженно оттягивает край футболки, — это… апельсинов столько, потому что я открыла для себя прелести токсикоза… Мама посоветовала… в общем… я специально просила несладкие. — Ну слава богу, а я уж было думал порекомендовать тебя Морино в ученицы. Кислятина. — Не смешно, — Сакура обиженно толкает его бедром, однако облегчение приятной теплотой разливается внутри. Какаши — взрослый мужчина, естественно, он не будет над ней смеяться из-за такого. — Отдай, раз не нравится! Он проворно уворачивается от её руки, поднимая стакан высоко над головой. Это напоминает Сакуре об испытании с бубенчиками, и она, сверкнув глазами, раззадоренно принимает боевую стойку. — Не нарывайся, сенсей, — она с ехидным наслаждением выговаривает последнее слово по слогам, — я, может, теперь беременна, но ещё не настолько, чтобы ты этим мог воспользоваться. Какаши лишь ухмыляется и провокационно шагает назад. — Да ну? Что, даже отобрать сможешь? Она немедля выбрасывает вперёд свободную ладонь, болезненным тычком пальцев попадая ему под рёбра в район печени. Но вместо того, чтобы согнуться пополам от такого удара, он пропадает в облачке дзюцу. Швабра с громким стуком падает на кафель кухни. — Что? Когда ты успел?! — удивлённо восклицает Харуно, неверяще трогая ногой лежащий на полу предмет. «Ну Какаши, ну погоди!» — Мастер никогда не раскрывает все свои секреты, — доносится из другой комнаты. Сакура закатывает глаза, но обречённо принимает поражение и идёт на голос. Свою гостиную она обставляла сама. В голубых, бежевых и шоколадных тонах. Низкий столик из орехового дерева, небольшой телевизор, удобное кресло для чтения рядом с причудливой дизайнерской лампой в виде облачка, за которую она безрассудно отдала треть месячной зарплаты, поддавшись восхищённым уговорам Ино. И теперь на её любимом диване с пуховыми подушками восседал сам Какаши Хатаке, как ни в чём не бывало попивая сок. — Так нечестно, — Сакура садится напротив, нахмурившись. — Бить по печени тоже нечестно, но я же не жалуюсь, — замечает Какаши и лениво подпирает голову рукой. — Я бы тебя вылечила, — расстроенно возражает она. — Спасибо, конечно, но как-нибудь в другой раз. Сакура разочарованно вздыхает. Это было ребячеством, но ей этого так не хватало… Удобно подогнув под себя ноги, она откидывается в кресле, отгоняя непрошеные воспоминания из детства. Ей в самом деле доставляло удовольствие такое общение с ним. Она этого не отрицала. Такую дружбу нужно было ценить и беречь изо всех сил. И то, что незапланированно-запланированная беременность не помешала этому, её несказанно радовало. Пока не помешала. Сакуре ещё предстояла встреча с его девушкой. Задумавшись об этом, она неуверенно спрашивает: — Кстати… Какаши, а когда мы с Натсуми познакомимся? — Хм… Ну, она вернётся в Коноху через пару недель, мы можем поужинать втроём где-нибудь, — легко предлагает он, скользя взглядом по полкам с многочисленными медицинскими талмудами и свитками над её головой. Харуно невольно морщится: несмотря на тошноту, она должна будет есть. Какаши вопросительно вздёргивает бровь. — Ой, — Сакура догадывается, что он неправильно понял её реакцию, — прости! Просто давай пока не будем о еде, мне всё ещё дурно. Заметив, как слегка опустились его плечи после её пояснения, Харуно осознаёт, насколько ему на самом деле важна эта встреча. «А я всё только о себе думаю, шаннаро… Да, он никаким образом не показывает мне своё волнение или сомнения в правильности нашего решения, но это абсолютно не значит, что ему не тяжело справляться с лавиной проблем, которую на нас обрушила эта ситуация. Он лишь старается ради нас троих, как всегда, держит всё в себе…» — приходит к выводу Сакура и поправляется: «четверых». — Тогда определимся с местом и временем ближе к её приезду, — в его интонации проскальзывают сочувствующие нотки. Он открыто намекает на то, что это не обязательно должно быть заведение, где едят. — Хорошо, спасибо… — она машинально заново прикидывает то, что будет говорить при знакомстве, и будет ли парк подходящим для этого местом. Стоило бы пересказать историю со своей стороны, возможно, извиниться за причинённые неудобства и постараться подружиться… — Ты думаешь, я… ей понравлюсь? — А почему ты должна ей не понравиться? — он лукаво подмигивает. — Неприлично отвечать вопросом на вопрос. — Правда? — Какаши, ты опять?! Ты что, в лесу вырос? — беззлобно посмеивается Сакура. — Почти, разве меня было кому воспитывать? Он отрешённо ухмыляется, проводя пальцами по подлокотнику дивана, и после секундного оцепенения ставит пустой стакан на столик. Отвлёкшись, Сакура не увидела, как он допил. — В смысле некому? — она запоздало переваривает сказанное. — В прямом. Я не единственный в деревне, кто вырос без родителей. Сакура опешила. Она слышала когда-то о семье Какаши, но это было слишком давно и чересчур походило на сплетни. Настолько, что она даже не запомнила, что именно говорили. Заткнув голос разума, она решает дать волю неуместному любопытству: — Они погибли на войне? Ничто не выдало бы его волнения, если бы не его сжавшаяся в кулак рука, до этого спокойно лежавшая на колене. — Нет. — А… — Мама при родах, отец покончил жизнь самоубийством после миссии. Ахнув, но мгновенно взяв себя в руки, Сакура закусывает изнутри щёку, коря себя за беспардонность: «Шаннаро… Кто тебя вообще за язык тянул, идиотка?» — Я… — вставший в горле ком не даёт ей сделать вздоха. — Прости, я не знала. Мне очень жаль, Какаши… — Ничего. В любом случае, это всё уже давно в прошлом. И ты не могла знать. «Я действительно не могла… О таком не распространяются… и вряд ли бы он стал об этом рассказывать мне раньше… Но самоубийство? Чтобы Белый Клык Конохи… Что же произошло на той миссии? Чёрт», — Харуно с трудом сглатывает, безуспешно пытаясь разглядеть эмоции на его непроницаемом лице. То, что случилось с отцом Какаши, было далеко не единичным случаем. Она не раз видела эту печальную статистику. Сакура ужасается, когда представляет то, через что ему пришлось пройти в одиночку. Среди её пациентов-детей были те, кто попал в похожую ситуацию, и им всем была необходима помощь специалистов. Как минимум терапия с психологом, а иногда и медикаментозная… — Если… ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, я всегда готова тебя выслушать, — серьёзно шепчет она. — Спасибо, — Какаши кивает и беззаботно запускает пятерню в волосы. «Он не станет. Не будет изливать мне душу и бередить старые раны», — грустно понимает она, но настаивать не собирается. Она думала, что научилась читать его. Хотя бы чуть-чуть. Однако сейчас не была уверена в том, что видит. Его глаза… будто… Какаши смотрел сквозь неё. Похожий взгляд она наблюдала у людей на кладбище. «Ох, Какаши…» — в груди тоскливо защемило. — Сакура, — он странно мотает головой и выдыхает, — я думаю, что у вас с Натсуми достаточно много общего, — переводит тему Хатаке, возвращаясь к прошлой. — М-м? — она пару раз по-дурацки моргает от такой резкой смены. «Какого?..» — Вы обе замечательные, не волнуйся, всё будет хорошо. Вы подружитесь. — Э… Я очень на это надеюсь… Правда, для меня это очень важно. «Так. Нельзя на него давить. Лучше подыграть ему». Он ободряюще улыбается, и она в который раз твердит самой себе, что точно постарается изо всех сил. Ради всех них, ради… него. Ей всегда казалось, что она была достаточно лёгким в общении человеком. Тактичным и понимающим. В конце концов, практиковала она этот навык на дежурствах неоднократно, как на бабульках-ипохондриках, так и на молчаливых АНБУ, которые, хоть и не поддерживали разговор, никогда не были против того, чтобы Сакура болтала ни о чём, педантично соединяя заново их разорванную кожу и сломанные кости… Её мысли перескакивают с работы и пациентов обратно на проблемы Какаши, а после… на её собственное последнее обследование. — Точно! Какаши, ты же так и не видел! — она восклицает преувеличенно радостно, заставив себя снова воспрять духом. Фокусируя на ней своё внимание, он заинтересованно щурится, а Сакура нарочно медлит, подогревая его интерес и разряжая обстановку, тянется к большой железной шкатулке на столе и достаёт из неё небольшой квадратик бумаги. — Вот, — вручает его Какаши, против воли краснея, — снимок с первого УЗИ. Хатаке берет чёрно-белую картинку удивительно трепетно. У Сакуры пересыхает во рту от того, насколько аккуратно он держит снимок за самый уголок, всматриваясь. И молчит. С минуту. Разглядывая так сосредоточенно, что его лоб прорезает глубокая морщина. — Ну, что скажешь? — не выдерживает она, глупо ёрзая на месте. «О чём ты думаешь?» — У него… твои глаза… На мгновение она буквально теряет дар речи, лихорадочно соображая и вылавливая картинку из собственной фотографической памяти. «Что за? Там же…» На таком сроке не видно ничего, кроме светлого пятнышка в черном овале. — Молодец, Какаши. Обхохочешься просто, — Харуно рассерженно складывает руки на груди и сверлит его взглядом. Но он внезапно разражается заразительным и обезоруживающим смехом, и она, нелепо скривив губы, сдаётся, вторя ему. — Боже… Я же тебе даже поверила на долю секунды! — Прости-прости, — Какаши кладёт снимок обратно на стол и поднимает обе ладони вверх, — не удержался.

***

Закрыв за ним дверь, Сакура вздыхает. Как часто они теперь будут видеться? Она, конечно, совсем не против, особенно если всё будет так же мило, как и под конец в этот раз. Неприятное чувство паранойи подкрадывается к ней почти незаметно, но стремительно. «Надеюсь, он не заставляет себя… Я не хочу снова становиться обузой для кого-либо… тем более для него. Правда ли, что его это смущает ровно настолько, насколько он это показывает? Или же он делает это для того, чтобы не расстраивать меня? Просто притворяется? Сколько всего он держит в себе? Мы знаем друг друга двадцать лет, а о его семье, например, я узнала только сейчас», — ворох сомнений кружится у неё в голове, пока она убирает гостиную. Поправляет подушки, оставляет посуду в раковине… Покосившись на оставшиеся апельсины, Сакура щёлкает выключателем и идёт в свою комнату. Вторая всё ещё была пустой. Она хотела подождать, пока не узнает пол ребёнка, чтобы понять, что подбирать в детскую. Всё это было так непривычно, но, как выразилась Шизуне, очень волнительно. Да и когда, как не сейчас? Медицина в Конохе шагнула далеко вперёд за то время, когда Хатаке был Хокаге. Это было одной из основных поставленных им задач, и Сакура была рада ему с ней помочь. Новейшие технологии, перенятые из других деревень в рамках содружества, позволяли им проводить такие процедуры и диагностики, о которых Цунаде могла только мечтать в своей молодости. Процент смертности, как среди шиноби, так и среди гражданских, уменьшался в геометрической прогрессии. Деревня процветала, расширялась, с каждым годом строилось всё больше зданий, открывалось больше магазинов, ресторанов, музеев и кинотеатров… Это было прекрасным временем, чтобы растить малыша. Сакура нежно гладит живот и ложится на кровать, твёрдо намереваясь читать последние отчёты, пока навязчивые мысли не исчезнут, и она не уснёт.