37 недель

Сакура не плакала. Она не проронила ни единой слезинки после разговора с шишо и Какаши. И это было странно. Хотя, наверное, в любой иной ситуации она бы даже порадовалась этому, ведь она считала себя жуткой плаксой, и подобная собственная эмоциональность всегда невероятно раздражала её. Обычно она могла расплакаться от злости, от обиды, от бессилия, от слишком интенсивной тренировки… А ей всегда хотелось быть «сильной» и во время ссор и после быть способной сделать вид, будто слова оппонента не задели тебя или что тебе не стыдно за свои собственные… Впрочем, стыдно ей действительно не было. Само собой, она считала, что выразилась чуть более грубо, чем следовало, но в целом она ни на минуту не засомневалась ни в собственном решении, ни в самой сути того, что она пыталась донести до Какаши. Но что-то всё равно было не так. Сакура, полусидя на не самой комфортабельной больничной койке, тупо пялилась в стену при любом удобном случае все три дня после. И глаза были абсолютно сухими. Её мама уехала обратно в Коноху, Сакура убедила её в том, что всё в порядке и они, кажется, уже нашли разгадку. Это было полуправдой, потому что они всё ещё продолжали поиски. Натсуми заходила пару раз с всё тем же гадким на вкус укрепляющим отваром. Какаши больше не сидел в её палате, но неизменно приходил на каждый осмотр вместе с шишо. Молча стоял в углу, даже не глядя на неё — по всей видимости, мыслями он был где-то далеко, но, может, он только притворялся, невербально высказывая ей этим свою обиду. Цунаде же вела себя как ни в чём не бывало, и на единственный вопрос в духе «как вы можете так думать?», что Сакура задала на следующий день после скандала, женщина жёстко ответила: «Не забывайся, моя пациентка — ты, а детьми занимаются акушеры и неонатологи». Харуно была невероятно зла. Мозгами она понимала, что шишо была права и её слова совершенно не означают то, что её ребёнок ей безразличен. И, естественно, она постарается сохранить жизнь обоим, просто пациенткой — читай приоритетом — была сама Сакура. Однако сердце и её материнский инстинкт вопили об обратном. Разве так можно? Разве у них в деревне не говорили о том, что дети — самое ценное? Или это относится только к тем, кому повезло родиться без вмешательства извне? Но ведь это какое-то лицемерие! «Тогда давайте и госпитали позакрываем, раз уж выживает сильнейший, то пусть «природа» решает всё сама! Природа же не соберёт ваши кишки по полю боя и не запихнёт их обратно? Не станет годами учиться, чтобы знать, как правильно провести операцию и как сделать всё, чтобы вы выжили», — думала Сакура, в глубине души догадываясь, что немного мешает всё в одну кучу. Но в эти дни ей было наплевать — с ней так часто бывало. Она, в общем, считала себя человеком достаточно отходчивым, но порой ярость занимала собой весь её разум и вернуться в себя было сложно. — Я в себе, ребёнок во мне, — едва слышно хмыкает она, заметив, что опять обгрызла нижнюю губу уже до крови. Прохладный фильтрованный воздух из кондиционера дико сушил кожу и губы. Она на нервах обкусывала корочки до тех пор, пока не чувствовала металлический привкус на кончике языка. — Я рад, что вы в порядке, — доносится тихо от двери, а после и вежливый стук о косяк. — Я не помешаю? Сакура заторможенно моргает, поворачиваясь, но быстро расплывается во вполне искренней улыбке. Гаара стоит в проёме с цветами, название которых она бы сейчас не вспомнила даже под приставленным к горлу кунаем. Красными, как и те, возле которых они стояли той злополучной ночью после ужина. Впрочем, никакого негатива по этому поводу она не испытала. — Прошлые, кажется, вам быстро надоели, — неловко шутит он, проследив за её взглядом. — Да, кажется… — Сакура так же неловко пожимает плечами. Только ленивый не шушукался о том, что она запустила вазой в самого Шестого Хокаге — слухи в больницах разлетались со скоростью звука. Неважно, в какой стране или скрытой деревне. Суна не была исключением. И чего только Сакура не услышала краем уха из коридора. Кто-то называл её истеричкой, а кто-то посмеивался над причудами беременных… Знали бы они ещё, каким придурком бывает этот великий и ужасный Копирующий Ниндзя. Знали бы они… — Проходите, не стойте на пороге. — Вернув на лицо милую улыбку, она приглашающе указывает на кресло. — И спасибо, букет чудесный. — Как вы себя чувствуете? — спрашивает Гаара, поставив цветы в новенькую вазу и усевшись на предложенное место. — Хорошо, — уже на автомате бормочет Сакура и, заметив в его глазах неподдельное беспокойство, добавляет: — честно, будто ничего и не произошло… Я больше не использую чакру и оставляю в теле только необходимый минимум, запечатывая остальную. Вроде бы это помогает. А как обстоят дела с разрешением от ваших кланов? — Всё в порядке, Цунаде-сама уже работает с ними, — задумчиво кивает он, — не стоило переживать, мне бы не отказали. Он говорит это совершенно нейтрально, но Сакуру невольно пробирает от всей той скрытой властности в его голосе. Это с семьёй и друзьями Гаара был… Гаарой. За пределами этих стен… нет, стоило ему лишь перевести взгляд с того, кого он считал близким, и что-то в нём неуловимо менялось. Жесты, интонация… Миг и перед тобой не просто твой друг, а мудрый Каге, сильный мужчина и неоспоримый лидер. Наверное, поэтому в какой-то момент они оба перешли на обращение на «вы». Повзрослели. Иной раз она задумывалась: а что люди видят, глядя на неё? Главврача и лучшего ирьенина Альянса? Подругу спасителя мира? Молодую самодостаточную женщину? Или… бесклановую слабачку, которой слишком везло по жизни? Где бы она была, если бы её не распределили в седьмую команду? Если бы её не «подобрала» шишо, когда та развалилась за один день?.. — Спасибо… — в который раз начинает Сакура, но осекается от его предупреждающего взгляда. О, эта тема совершенно точно была закрыта. Им одинаково было стыдно друг перед другом: ему, за то, что «недосмотрел» (хотя, по её мнению, это было бредом, и уж кто-кто, а Гаара к произошедшему не имел никакого отношения), а ей — за то количество помощи, что она от него приняла. Поэтому все «извини» и «спасибо» были сведены к минимуму по обоюдному согласию. В конце-концов, для чего ещё нужны друзья, если не для того, чтобы поддержать в трудную минуту? — Я надеюсь, что смогу помочь вам в поисках хотя бы таким образом, — тем не менее отвечает он. — В эти дни ведь вы не нашли больше ничего подобного тому свитку? Сакура грустно качает головой, на секунду жмурясь от угнетающего бессилия и чувства безысходности. С каждым днём она всё больше теряла надежду, всё больше сомневалась в благополучном исходе, но она никогда бы не призналась в этом. Даже самой себе. — Я уверен, что всё будет хорошо, — он ободряюще улыбается, но глаза, опять же, выдают его с головой. — Конечно, — в тон ему соглашается Сакура. Сай бы позавидовал. Сердце предательски пропускает удар, а затем сжимается болезненно. — Уже совсем скоро мы докопаемся до сути. Не вечно же мне пользоваться вашим гостеприимством? Пора возвращаться в Коноху. Гаара закатывает глаза и складывает руки на груди, откидываясь в кресле. — Я буду только рад, если вы пробудете в Суне чуть дольше, — он неожиданно замолкает, понимая, что прозвучал странно, и исправляется со вздохом: — Не в этом смысле. Если бы только вам не пришлось здесь находиться по такой причине… В общем, когда вам станет лучше, обязательно возвращайтесь в гости. — О… — Сакура, зардевшись, сразу и не находится. Но высшие силы сегодня были на её стороне, потому что от неловкости её спасла шишо, появившаяся в дверях настолько резко, словно из облачка призыва. А за её спиной, естественно, уже маячил Какаши. — Сакура! — Цунаде улыбается так ослепительно, что кажется совсем молодой девушкой. Будто не было бессонной недели, полной всепоглощающего волнения, от которого спина покрывалась липким потом. Будто только что впервые в жизни сорвала джекпот. От этой улыбки у Сакуры внутри всё переворачивается и заходится в осторожной надежде. — Да? — с небольшой опаской выдавливает она, страшась спугнуть это долгожданное хорошее предчувствие. — Я просчитала все риски, думаю, я знаю, что может тебе помочь, — Сенджу не тянет время и не держит неуместную интригу, твёрдым шагом она входит в палату, при этом не забыв поприветствовать Гаару. — Цунаде-сама, Какаши-сан, — уважительно кивает тот в ответ, подымаясь на ноги. — Здравствуй, — почти цедит Какаши, и впервые за эти дни на его лице нет ни капли отрешённости. Он сразу впивается взглядом в мужчину, почти неприязненно прищурившись. Сакуре становится стыдно за его поведение. Что за чертовщина творится у того в голове? Если они в ссоре, это ещё не повод срываться на всех и каждого. Особенного на Гаару, которому она так благодарна за всё. Не будь у них темы поважнее, она обязательно как минимум наградила бы его недоумевающей гримасой (в конце концов, раз они уже на ножах, ещё одно замечание ничего не усугубит), но всё её внимание уже вернулось к подошедшей наставнице. — Если это действительно конфликт чакры, то есть способ одновременно подтвердить нашу теорию и решить проблему. — Ну же, шишо, не томите! — Сакура вся подбирается на кровати. На мгновение рациональная её часть отказывается слишком сильно верить в то, что выход нашёлся: слишком болезненно будет снова разочароваться. Но в то же время… Неужели? Ками… Разве она могла действительно сомневаться в способностях Сенджу?! Она же не раз бывала на операциях, где то, что делала наставница, казалось не иначе, чем чудом! — Ты перебиваешь, — цокнула Цунаде, не теряя ни капли воодушевления. — Так вот. Чакра матери необходима для правильного развития плода. Она проходит через пуповину вместе с кровью, из которой тот получает кислород и питательные вещества. А после — обратно, по другому каналу. Это постоянный обмен, и в нём и заключается вся загвоздка. Я думала над разными вариантами, один из которых — полностью запечатывать твою чакру в печати, мол, нет чакры — нет проблем. И судя по твоей хмурости, я понимаю, что ты сама об этом думала, и сразу тоже поняла, что этот вариант — совсем не вариант. Если не будет чакры, проблема будет уже в том, что плод в твоём теле просто прекратит развитие и вскоре… кхм… замрёт. — Да. Это совсем не вариант, как вы выразились, — Сакура угрожающе подаётся вперёд. Тёплая ладонь успокаивающе ложится ей на плечо, Сенджу делает голос совсем мягким и позволяет себе обратится к ней, как к дочери: — Я так и сказала, милая. В это же время, явно пользуясь заминкой в объяснениях, Гаара вежливо напоминает о себе: — Я, пожалуй, оставлю вас. Цунаде-сама, я вам доверяю, зайдите, пожалуйста, в резиденцию вечером. Мы подумаем над тем, как всё задокументировать. А сейчас мне бы не хотелось быть лишним. — Да, лишним… — холодно начал было Какаши, но Сакура резко его перебила: — Гаара-сан, останьтесь, пожалуйста, во многом со мной всё в порядке только благодаря вам. И вам будет проще услышать и увидеть всё на месте. Она быстро сориентировалась, вспоминая, что её беременность — дело, конечно, личное, и тем не менее они уже втянули в это кланы обоих скрытых деревень. Фактически они не имеют права оставлять это сотрудничество неофициальным. Гаара беспокойно делает шаг навстречу, и почти одновременно с ним двигается и Какаши, как-то умудряясь оказаться у кровати на пол шага ближе, хотя изначально он стоял дальше. — В таком случае прошу прощения за любопытство, — Гаара неловко прокашливается, — но тогда что вы предлагаете? Если чакра Сакуры-сан несовместима с чакрой её ребенка, но в то же время без неё ребёнок не может… — Без её чакры или без чакры? — Цунаде загадочно ухмыляется. — Без… Хм… — Гаара задумчиво наклоняет голову. А Сакура медленно переводит взгляд на Какаши, чтобы встретится с ним глазами. Её интуиция не ошиблась — теперь он смотрел прямо на неё. Он уже всё знает? Если он не выглядит слишком взволнованным, значит, ничего сверхсложного ей не предстоит? Хотя, может, волнение у него переросло в раздражение. Иначе чего ему так некрасиво вести себя с Гаарой? — Да, — Цунаде снисходительно кивает, — я тоже об этом изначально не задумывалась, но, на самом деле, любая пойдёт. Точнее, не любая, а та, с которой у ребенка не будет проблем. В сражении мы не раз передавали чакру товарищам. Если она получена извне, а не выработана телом, то её легче контролировать. Поэтому я решила, что можно попробовать запечатывать твою чакру, Сакура, а необходимый минимум чакры для развития плода и поддержания твоего здоровья отдаст тебе Какаши. Тогда в твоём организме не будет конфликта. Сакура хмурится, непроизвольно сцепляет ладони в замок, перебирая пальцами, и на полминуты прикрывает глаза. Слишком много отвлекающих факторов кругом. Ей нужно подумать, ведь то, что сказала Цунаде-сама, звучит… гениально просто. Возможно, даже слишком просто. Не то, чтобы она не верила, что наставница уже с десяток раз всё просчитала, раз пришла сюда, но она и сама не вчерашний генин. Почти сразу она находит серьёзные недостатки в таком методе «лечения»: — Вот как… Да, должно получиться, наверное… — тянет она сперва. — Но если я буду запечатывать всю свою выработанную чакру, то это переливание ведь нужно будет делать ежедневно? Чакра же расходуется, а со временем ребенку её нужно будет больше — резерва Какаши не хватит на необходимый минимум на последних месяцах и на поддержание собственного тела. Возможно, на пилюлях и с медитациями… — Но если всё получится, то это даст нам отсрочку до приличного срока. — Цунаде нервно прикусывает ноготь на большом пальце, и Сакура понимает, что не первая об этом подумала. И, по всей видимости, женщина была готова к такому вопросу: — На самом деле, учитывая объем резерва Какаши, новые питательные пилюли Акимичи и твой безупречный контроль, я оптимистично рассчитываю, что вам должно хватить хотя бы до тридцати шести или семи недель без вреда для вас троих. Ребенок будет доношенным. Но даже если придётся сделать кесарево раньше, основные системы органов будут сформированы, и у нас хорошие шансы выходить малыша. Так что, Сакура, будем пробовать? Какаши, подойди сюда. — Сенджу поманила его пальцем. Вдох-выдох. «Оптимистичные расчёты»? Это не слишком похоже на прагматичную и рациональную до мозга костей Сенджу. Похоже, её ситуация была чем-то из ряда вон, а их личные узы слишком крепки, раз та фактически предлагает рискнуть. Но, несмотря ни на что, план звучит здраво ровно настолько, чтобы не найти веской причины отказаться. Да и есть ли у неё выбор, в самом деле? Сейчас, после этой попытки, ей может стать хуже, но она уже в госпитале, так что вероятность того, что её состояние снова стабилизируют, очень высока. А в будущем… Если всё получится сейчас, но, скажем, через месяц перестанет действовать, можно будет попробовать найти другое решение. — Будем, — твёрдо решает Сакура. — Что именно мне нужно делать? — Начинай запечатывать собственную чакру одновременно с тем, как он тебе будет передавать свою, естественно, не смешивая их, и в таком темпе, чтобы та всегда была в твоём теле. Я боюсь, что даже её кратковременное отсутствие может навредить вам с ребёнком. Какаши, клади ей руки на живот. Сюда, как я тебе показывала. Он, не колеблясь, присаживается на край кровати и накрывает её живот ладонями, соединяя большие и указательные пальцы в треугольник ровно посередине. Сакура вздрагивает в секундном сомнении и закусывает губу. Больше всего на свете она боится навредить, не справившись. Нужно успокоиться. — Всё будет хорошо, — неожиданно мягко шепчет Какаши, — я тренировался, поток будет совсем медленным. Ты готова? — Давай, — она выдыхает и серьёзно кивает, глядя ему в глаза. Она старается сосредоточиться, как, кажется, никогда до этого в жизни. Медленно, очень медленно, она следует последним инструкциям шишо, чувствуя, как собственная чакра меняет свое направление и спешит вверх, к печати на лбу, и одновременно с этим от рук Какаши тоненьким ручейком, по почти капле по её каналам разливается теплая и чуть покалывающая энергия — его чакра. Оба потока следуют один за другим, не смешиваясь даже в месте соприкосновения. Ей страшно, но Сакура не разрывает зрительный контакт, черпая вместе с чакрой его тихую уверенность. Напускную или нет, неважно — та действительно помогает. Минута за минутой, пока она не делает глубокий вздох, наконец-то в полной мере ощущая, что в ней теперь только его чакра и такая похожая на неё чакра их малыша. И она видит по его глазам, что он тоже это чувствует. Так, словно их три организма теперь — одна единая система, одно живое существо с тремя быстро бьющимися сердцами. От радости, от облегчения, от волнения и единения. — Ты как? — он всё ещё шепчет: всё это короткое время он сам едва дышал. — Прекрасно, — отвечает она одними губами. Просто потрясающе, это не идёт ни в какое сравнение с тем, как она чувствовала себя в последние месяцы. Оказалось, что все её «всё в порядке» до этого дня были самой наглой ложью, но она не догадывалась об этом. — И ребёнок?.. — несмотря на ссору, теперь он не может не спросить, она всё же не ошиблась — он тоже всё почувствовал. — Да, и он, — счастливо кивает Сакура. — Получилось. — Цунаде улыбается, не скрывая радости и облегчения. — Думаю, для первого раза достаточно. Теперь мне нужно осмотреть тебя. Какаши, уступи место. Какаши осторожно убирает руки, разрывая связь, и послушно встаёт. На его лице играет не менее радостная, но чуть более рассеянная улыбка, и Сакуре неожиданно хочется узнать, о чём он думает. Раскаивается ли в том, что говорил тогда? Возможно, теперь им удастся поговорить обо всём спокойно… — Поздравляю, я рад, что вам с ребенком лучше, Сакура-сан, — сердечно говорит Гаара после осмотра и положительного заключения Цунаде. — Думаю, теперь мне действительно пора. — Ох, — Сакура засуетилась. — Вы уверены? Вы же проведать приходили, а нам толком так и не удалось пообщаться сегодня. — Да… — Сакура, не будем задерживать Казекаге-сама, ты же знаешь, какой у Каге плотный график. Столько дел… — внезапно перебивает Какаши самым елейным тоном. И от той искренней улыбки на его лице уже не осталось и следа. — Эм, ну да, — оторопела она, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Что происходит? — Но, Гаара-сан, всё, о чём мы говорили, в силе. — Да, конечно, как только вам станет лучше, возвращайтесь в гости, — Гаара запахивает плотнее плащ и тонко усмехается. — Я всегда тебе рад. Сакура чувствует, как краска приливает к щекам, и смущённо поджимает губы. Атмосфера в комнате сменилась от одного простого перехода с «ты» на «вы». Накалилась. Она уже открывает рот, чтобы ответить, как Какаши снова вмешивается в разговор: — Конечно, как только, так сразу. Да и дружелюбие к соседним деревням лучше прививать смолоду… — Он делает небольшую паузу и акцентирует следующее слово: — Нашему с Сакурой ребенку очень понравится, у вас же здесь такое разнообразие местных достопримечательностей. — Не сомневаюсь. Но в первую очередь Сакура-сан — дорогой гость в Суне и мой близкий друг, — не меняясь в лице и с той же ровной интонацией отвечает Гаара и поворачивается к Сакуре. — Так что даже если вам захочется вернуться уже спустя пару недель, я буду вас ждать. — Всего доброго, Гаара-сан, — Какаши поднимает руку в своём коронном жесте, фальшиво улыбаясь теперь лишь глазами, и немного склоняет голову. — И вам. Цунаде-сама, Сакура-сан. Гаара выходит, и только после этого Сакура прячет лицо в ладонях, почему-то отчаянно желая прикончить Какаши.