37 недель

Сакура выпрямляется и откладывает листы рисовой бумаги в сторону, чтобы смахнуть пот со лба и полюбоваться на результат своих трудов. Благодаря новым приклеенным квадратикам, казалось бы, преобразились не только двери, но и весь коридор, и это, безусловно, стоило и саднящих коленей, и ноющей поясницы. Переступив порог всего каких-то пару часов назад, Сакура не стала откладывать дела в долгий ящик и буквально тут же засучила рукава своей бежевой свободной рубашки. Дом уже был вычищенным до блеска — Какаши явно постарался до её прихода, и она могла только догадываться, сколько дней у него это заняло. Первое впечатление у неё и так сложилось хорошее, но второе оказалось только лучше, и это было целиком и полностью его заслугой. Только игнорировать остальные проблемы дольше десяти минут у неё не вышло. Возраст угадывался в каждом уголке, и, невзирая на всю добротность постройки, обветшалость невозможно было не заметить. Конечно, глупо надеяться успеть всё починить и обновить до рождения малыша, но и Коноха строилась не за один день, а начинать с чего-то нужно было. Вот она и начала с дверей, бумага на которых либо порвалась, приглашая внутрь осенний холод, либо просто пожелтела от времени и смотрелась удручающе. — Сакура. Она оборачивается и видит Какаши, привалившегося плечом к дверному проёму, ведущему в одну из комнат. Он помог перенести её вещи сегодня рано утром, а после ушёл тренировать генинов вместе с Гаем и Ли. При этом он дико извинялся, что оставляет её одну, но она только отмахнулась — не маленькая вообще-то. — Спасибо тебе. — М-м, не за что… — она польщённо закусывает нижнюю губу. — Это же теперь и мой дом тоже. И ему экстренно была необходима капелька любви. Нехорошо было так надолго оставлять его в запустении, Какаши. — Я не был уверен, что он когда-либо понадобится. И я не о сёдзи, — улыбается Какаши. — Спасибо, что согласилась. Мне кажется, утром я не успел тебе этого сказать. — Ты сказал мне об этом раз пятнадцать, — фыркает она, — и это только те разы, что я помню своей беременной памятью. Не надо за это благодарить, это было моим решением. Какаши кивает и подходит ближе. — Тебе помочь? — протягивает он руку. — Да я уже почти закончила на сегодня, — пожимает она плечами, прежде чем подняться с колен, частично воспользовавшись предложенной помощью. — Вещи, правда, ещё не разбирала. Ты не сказал, какая из комнат моя. — Ты можешь выбрать себе любую — весь этот дом действительно твой, — отвечает Какаши, а Сакура тяжело вздыхает. Несмотря на то, что она дала добро на свой переезд, сколько времени пройдёт прежде, чем она действительно поверит в то, что он её, сложно сказать. Пока, во всяком случае, чувствует она себя в гостях. Просто с карт-бланшем творить всё, что ей заблагорассудится. — Хорошо, — она решает пойти от противного, — тогда какая из комнат твоя? — Моя была последняя по коридору, — помявшись, всё же поясняет он, — а комната отца — та, что рядом. Ближе к кухне. — Тогда моя пусть будет та, что с нишей. Какаши не уточнил, чья это была комната, значит, скорее всего, хозяина у той не было. Хотя комнаты в традиционных домах вообще мультифункциональные. Где бросил свой футон — там и твоя спальня. А днём комната может служить и гостиной, и столовой, и кабинетом… Но занимать чью-то комнату Сакуре всё равно виделось неправильным. Наверное, она не ошиблась, потому что на мгновение она замечает облегчение в его глазах. Впрочем, уже спустя секунду он немного хмурится. — Ты уверена? Она ведь самая маленькая. — Так я тоже не самая большая, — посмеивается Сакура и показывает язык, обнимая себя. — Размерчиком всего с детёныша кита. — Не наговаривай. Ладно, — сдаётся Какаши, нежно накрывая ладонями живот под её руками. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Настолько отлично, насколько это вообще возможно. Лучше расскажи: как прошла тренировка? — Сакура насмешливо щурится. — Тряхнули стариной? — Разве что только слегка, — Какаши лукаво подмигивает. — Надеюсь, вы не добавили работы моим ирьёнинам? — преувеличенно сурово журит она, и, к её удивлению, Какаши прячет взгляд. — Ну… — Какаши? — А гериатрическое отделение тоже твоё? Сакура сдерживает страдальческий стон, восклицая: — Во-первых, у нас такого нет, а во-вторых… Какаши! — Ты же знаешь Гая, если он не перестарался, то считай, что вообще не старался, — страдальчески тянет он. — О ками… Что-то серьёзное? В таких ситуациях она как никогда чувствует острую надежду, что после родов всё вернётся на круги своя. Она почему-то уверена, что, не будь она бесполезной, Какаши привёл бы Гая к ней, а не в больницу. Чёрт возьми, как же она соскучилась по лечению, по тому окрылению после помощи кому-то!.. — Нет конечно, — он быстро отмахивается. — И у нас что, правда нет гериатрического? — Даже если бы было, вам с Гаем в него рановато, — облегчённо усмехается Сакура, делая неожиданную мысленную пометку подумать об этом. Это она, получается, что? Озаботилась новорожденными, совершенно забыв о другой уязвимой группе населения? Хотя пожилые шиноби — редкость, но и времена наступили другие. Правда, здесь как и с домом, нереально сделать всё и сразу, так что к этой идее она обязательно вернётся позже. — Да? Значит, я не старик, что заманил невинную девушку к себе в лачугу и заставил работать? Сакура иронично вздёргивает бровь и прыскает со смеху: — «Невинную»? Так если не считать непорочного зачатия, я уже всё… — совсем забывшись, выдаёт она, а Какаши вдруг давится воздухом и делает шаг назад. Секунду они смотрят друг на друга и оба медленно заливаются краской. — Кхм… Эм… Это… Чаю? — Д-да, пожалуйста, — давит она, и как только он поспешно ретируется, прячет лицо в ладонях. Шаннаро, пошутила, называется. Вот всё у них не как у людей! В который раз она думает, что их историю будто перемололи в блендере. Сначала она беременеет, потом они съезжаются, и только потом они краснеют при упоминании о сексе? Идиотская последовательность выходит. Может, зря она вообще согласилась? Ночевать вместе в лагере в лесу или проводить время в её квартире — это одно, а жить — совсем другое. Вчера Какаши ждал её у ворот дома Нара, но, встретив её, никаким образом не показал ни своей заинтересованности, ни тем более недовольства. Он не спросил, что она там делала и о чём говорила, хотя догадаться было несложно. Что она ответила на предложение Гаары, он тоже не допытывался, как не напомнил и о своём. Сакура не смогла не оценить этого, и это же стало последним, что склонило чашу весов в его пользу, — она согласилась на переезд. Тем не менее она всё равно поминутно возвращалась умом к последним дням. Гаара не поступил плохо, если брать во внимание его характер в целом и обстоятельства, в которых они оказались. Она не поверила в то, что он рассказал о слежке при Какаши, просто потому что тот оказался, как говорится, не в том месте не в то время. Не вчера родилась. Но и не эта маленькая ложь сподвигла её на отказ. Может, будь она беременна от незнакомца, как и планировалось изначально, она бы согласилась перебраться в Суну, со всем, что это под собой подразумевало. Ведь не раз она ловила себя на горящих щеках при мысли о том, что нравится Гааре. Он ей тоже нравился. Но сейчас… Сейчас она только начинала разбирать, чего бы ей хотелось на самом деле. Однако стопроцентной уверенности пока не было — понимание чесалось там, где невозможно было его достать. После комментария Саске, например, было проще и сложнее одновременно. Да, она была влюблена в него дольше, чем она может кому-либо в этом признаться, не почувствовав себя при этом идиоткой. Нет, он не был бы хорошим отцом. Ключевой, на секундочку, фактор. А вот Гаара… Гаара оказался устрашающе близок к идеалу. Только к чьему? Сакуры годичной давности или теперешней? — Чай готов, — доносится с кухни. Сакура вздрагивает и отмирает, отнимая руки от лица. Приводит в порядок дыхание, волосы, заставляет себя успокоиться и идёт на голос. Любимый чай дымится из чашки на деревянном столе. Какаши находится за тем в такой же преувеличенно расслабленной позе, которую пытается отзеркалить и она. Её хватает на одну минуту и всего один ожог языка (третьей степени, не меньше), прежде чем она решает, что так продолжаться больше не может: — Шаннаро, ты же понимаешь, насколько это глупо?! — фыркает она. — Что ты имеешь в виду? — Какаши наигранно мило склоняет голову, улыбаясь. — Смущаться из-за такого! Ты же от своих книжек не смущаешься, а Джирайя там вовсе не научные эксперименты описывал! — Хм, это, кстати, ещё с какой стороны посмотреть… — Какаши! — со смехом возмущается Сакура. — И с чего ты взяла, что я не смущаюсь? — он очень правдиво вздыхает. Сакура, опешив от такого заявления, упирается в него подозрительным взглядом. — У тебя же были отношения. — Одно другому не мешает, — вдруг хмыкает Какаши. — В смысле? Так а как ты?.. — удивляется она ещё пуще, но закрывает рот так быстро, что даже зубами клацает, сообразив, ЧТО только что чуть не спросила. Какаши откидывается на стуле и складывает руки на груди. Сакуре хочется провалиться куда-то под половицы. Интересно, здесь есть подвал?.. — Ты действительно хочешь узнать, как я?.. — Нет! — в смятении вскакивает она под его тёплый смех. — Шаннаро, кажется, я забыла об одной сёдзи! Спасибо за чай! Вылетев в коридор, Сакура спешит в ванную, чтобы умыться холодной водой. Нет, всё-таки отличная была эта идея с переездом! Отличное первое чаепитие на новом месте! Десять из десяти, и врагу бы не пожелала. А ведёт она себя так вообще образцово, сначала сама решила заявить, мол, а что тут такого, а после сбежала. И кто её умной назовёт? И как ему теперь в глаза смотреть? Она же, по сути, прямо спросила: «А какой ты в постели?» У Какаши! В первый день совместной жизни! — Шаннаро, — бормочет она в полотенце и остервенело растирает лицо. За дверью слышатся лёгкие шаги, её спину сводит в напряжённой судороге. — Сакура? Так мне твой чай выливать? — голос Какаши обычный, как если бы ничего не произошло. — Оставь, — пищит она, — я потом допью. — И с сёдзе помощь точно не нужна? — Я справлюсь! — Я могу пока развесить и проветрить футоны и почистить двор от сорняков… Не выдержав, Сакура рывком распахивает дверь и задыхается от негодования при виде его хитрой довольной физиономии. — Какаши, перестань? — Перестань что? — хлопает глазами он. — Помогать по дому? — Издеваться надо мной! — восклицает Сакура. — Прости, ладно? Прости. Глупость смолола. Не надо мне ничего рассказывать и показывать. — Показывать? — хохочет он. — Шаннаро! Впервые за многие годы стены старого дома вздрагивают от громогласного хлопка двери и искреннего веселья.