***
— Теперь я точно убеждён, что это наших рук дело, — утвердил Себастьян, вываливая на крышку соседнего ящика большой спальный мешок, свёрнутый в рулон. На рассыпающейся в руках бирке был напечатан флаг Радонии ещё старого образца, из эпохи колонизации. Верно, это была очень древняя для города находка. Но что это вообще было за помещение? Под зданием музея точно находилось какое-то старое заброшенное убежище. А узнать о нём подробнее могли помочь только тщательные поиски. Сейчас, конечно же, было не до них. — Тут свет-то есть? Нашли?! — крикнул мужчина в тёмный провал выхода из комнаты, откуда тотчас показался Макара. Прижимая к груди какой-то свёрток, он вернулся к напарнику, вскочив на контейнер и вцепившись когтями по его сторонам. Он оглядел всю комнату, ловя на себе глупые взгляды бескрылых, и спрыгнул. — Нет ещё, — затараторил хин, — склад там со всякими медикаментами, жратвой, оружием. Барьер есть, может, возле него где-нибудь щиток будет. Я так, мельком посмотрел. Вот, гляди, что нашёл, кстати говоря… Макара наклонился к ящику и выложил к спальному мешку рыхлый свёрток, который сразу развернулся. В свету фонаря блеснули небольшие капсулы. — Что это за хрень? — непонимающе посмотрел стрелок. Он взял в руку одну из вещиц, разглядев на ней иглу. В нос ударил какой-то странный запах, напоминающий протухшие носки, которые к тому же заплесневели. — Сам не понимаю. Этих штук там море! Но вещицы привлекли внимание не только стрелков, и даже не мающихся без дела турбинок. На ящик, где лежали дротики, аккуратно запрыгнул клювастый. Он склонил голову так, что чуть не касался свёртка своим зубом. — Это дротики с соком, — будто зная наверняка, высказал он. — На ферме давным-давно гимале́ю держали для их производства. Это такой кейхоху, жирный, запасливый, на турбинку сытую похож. Специально с материка его доставляли, чтоб быстрее заготавливать. Многие хотели его крови просто попить, но делать это запрещали, иначе бы её не хватило на оружие. — Слыш, а ты откуда знаешь? — Макара двинул головой. — Я в музее работаю немножко, вроде как, — ихх раскрыл пасть и краешком зубов подхватил один дротик, передав себе в цепкие ручки, мельком взглянув на водохлёба рядом. — Я зуб на сев даю, что была эта тема в ходу в начале Охотничьей эпохи, что-то около того. Но потом отменили их. Эти штуки делают лери неприятно, но, чтобы хоть одного остановить, надо его всего ими усеять. Об этом даже в музее стенд есть. Пищу от удивления, что вы не в курсе! — Потому что в этот музей либо детьми ходят, либо с детьми, — заявил человек. — Пока проблема эйло не решена, люди не смогут относиться к этому, как к истории. И тот парень, который улетел к стае — единственный шанс, чтобы всё решилось в нашу пользу… Надо было дать ему оружие! Раскромсал бы хребет этому параплану. Ричард сидел неподалёку и слушал, постепенно понимая, отчего местные были так озлоблены на электронных существ. Он почти не шевелился, чтобы оставаться незаметным, и даже отвёл глаза в сторону, хотя они и так были скрыты за паровой завесой. В потолке было несколько вытяжек, видимо, предусмотренных для подобных существ. Внезапно в предплечье ткнулась чья-то мордочка. Это оказался Ирланду. — Пойдём в жилую комнату. Там поспокойней. Мелон, взглянув на это милое существо, неожиданно сам для себя улыбнулся в душе: — Пошли. Он, встряхнув крылья, поднялся, а маленький хин подцепил одно из перьев пастью, потянув на себя. Как ни странно, жест был мирным. Ланд ухватился зубками аккуратно, стараясь не причинять эйло боли. — Давайте турбину подключим, это просто невозможно! — уловила чёлка водохлёба, когда тот уже переступал порог жилой комнаты. Другие голоса поддержали предложение. Ричард остановился в дверном проёме, наблюдая за тем, как радонийцы выбрали одного из бескрылых и лёгкими толчками повели в кладовую. Скорее всего, раньше с такими не церемонились совсем, лишь под надзором лекаря живые генераторы имели поблажки. Лекарь был вполне спокоен от такого поведения неизвестных ему существ. Во всех комнатах вскоре постепенно становилось ярче, маленькие огоньки в продольных настенных лампах разрастались и сливались друг с другом, характерно пощёлкивая. Ричард думал, что скоро все придут туда же, где был и он. Радонийцы быстро освоились, хотя, казалось бы, они были так поражены находкой из секретных комнат, да ещё глубоко под зданием. Из переговоров стало ясно, с чем все имели дело. Всё разъяснилось благодаря работнику ратуши, который по счастливой случайности оказался тогда в этой компании. — То есть, под городом когда-то была целая сеть ходов… И сколько ещё здесь таких комнат? — бормотал себе под нос удивлённый эйло, когда нашёл себе тихое место в комнате, где приютился рину в компании Тучки и ещё двух водохлёбов. Что теперь ещё оставалось делать крылатому, если он был всего лишь обузой для жителей этого города, которым теперь и подавно не было до него никакого дела. Да и принадлежать к виду, почти приравниваемого к вещи, было очень неуютно. Эти старые коридоры и комнаты так же изжили себя, как и те дротики с соком. Про них просто забыли, как и про пресловутую угрозу эйло. Тогда все как никогда боялись нашествия стаи, но повторилось оно тогда, когда этого не ждал практически никто. И когда впервые за долгие века большие крылья Троллейбусорога окрасила переква от брошенного людьми снаряда. Продрогший от подземного холода Ирланду улёгся на мягком животе водохлёба, расположившегося в стенной нише для спального мешка. Таких ниш здесь было около десяти, а в середине комнаты находился длинный каменный стол с задвинутыми вплотную парадоксовыми стульями. Здесь, как и в коридоре, красовалась вместо одной из стен матовая стеклянная панель, разделённая на окно и дверцу. Тому, кто прожил на этой планете достаточно, сразу узнавалась в ней домашняя ферма: посеял, удобрил, дождался зрелости, а затем лови себе пищащий урожай и сминай его в пасти, хрустя тонкими косточками и наслаждаясь кровавым соком. Но мысли, снова отвлёкшие Мелона от реальности, прервались. Он увидел яркий васильковый свет, перекрасивший в нежный голубоватый оттенок его крылья и треугольники на шкуре. Они уже стали заметно меньше, но Ричард был ещё упругий на ощупь, как водяной матрас, что подтвердила Тучка, сложившая голову на его живот, как на подушку. Она свесила одну руку, телом всё ещё находясь в комнате, а не в нише, где на спальном мешке расположился эйло. «Ты в порядке?» — прострекотала она глазами. Но выглядело это скорее, как приветствие. Ведь и так было ясно, что если лери не бродил за врачом, как хвост, то и в медицинской помощи он не нуждался. Но даже этот жест приветствия был не столь обычен. Водохлёб удивился, и чуть Тучка заметила это в его глазах, она привстала, просто начав на него таращиться. И он делал это в ответ, не теряя бдительности. Всё-таки там, наверху, сейчас творилось невесть что. Но, с другой стороны, что ещё оставалось делать в этом всеми забытом месте? — Эм… Что тебе нужно, дикарка? — приподнялся крылатый и указал рукой в случайную нишу. — Ты можешь полежать на другом эйло. Я не люблю нарушений моего пространства. Бескрылая в ответ взяла его за руку, нежно поглаживая кисть. Она поднялась на край ниши, а затем вся легла на эйло, перевесившись через тело. Её ранки уже слоились ломким беглым кродоном, и скользнувшая по ним рука Ричарда смахнула белые резиновые крошечки. Водохлёб обдал лицо темношёрстого паром, что заставило Тучку приподняться. Она перелезла вплотную к стене, прижавшись собой к тому, к кому точно была не столь равнодушна. Затем и вовсе полностью легла на него, запустив руки тому за голову, к металлическим выступам на затылке. Тучку интересовали основания перов. — Может, я снова обознался, — равнодушно пробормотал посыльный. Выдвижная дверь скрипнула, и в комнату вошёл бесхвостый стрелок. Он оглядел всё вокруг, но его взгляд первым делом скользнул по необычной парочке: — Ладно, эти бочки тупые, но вы животными хотя бы не будьте! Ричард! Названный дёрнулся: — Это… нет! Это не я! Она всё начала! — А у тебя разум у самого есть? Я что-то сомневаюсь. Мелон попытался вылезти из этой внезапной ловушки, и Тучка охотно уступила ему место, не представляя даже, отчего сейчас крылатый сгорал со стыда. Водохлёб прошёл к Себастьяну навстречу, оставив дорожку пара: — Не было у нас ничего. Сам не знаю, что нашло на эту Тучу. Взяла и навалилась. «В каком-то смысле я рад, что стал магнитом для девушек. Но в моём вкусе всё-таки люди», — думал он, поглядывая на темношёрстого сверху вниз. Для хвостатки же ситуация выглядела иначе.***
— Вот рассказал бы я на Земле кому, как я с этим дирижаблем боролся, точно в дурку упекли бы, — услышал толстый эйло бормотание на каком-то неизвестном языке, прежде чем в его оленью шею мощно кто-то врезался. Он даже ничего толком не успел понять, только ощутил на себе хватку. Приставучий лекарь всеми конечностями обхватил шею, придавив основания антенн и раздатчика. Последний метнулся, чтобы ударить обидчика по уязвимым глазам. — Убери! Убери это сейчас же!!! — разгневанный Джеспер свободными щипцами схватил ртутного за волосы, потянув на себя. — Или я проткну тебя, как резиновый мяч. Понял?! Твоё брюхо жирное вдоль рассеку и поперёк! Тебе понравится, а?! Он не знал, насколько эйло испугался такого подхода, но клешня ослабла, а в голове парусокрылого несколько раз щёлкнуло. Грузовой пернатый остановился где-то недалеко от стаи, завис в воздухе и расслабил прижатые к туше конечности. Всё равно он не достал бы эту проклятую птаху. В карате возникло желание позвать на помощь, и ртутный сделал бы это, если б все не были заняты стаей. — Х-хочешь ртут-ти? — заикаясь, произнёс эйло. — Я дам тебе её, сколько ты выпить не в состоянии. Да хоть сейчас! Он чуть дёрнулся. Это был манёвр, который лекарь сразу раскусил. Ртутнобрюх успокоился, как только ловкие перы вновь схватили его за чёлку, взъерошив блестящие волосы. — Не нужна мне твоя ртуть, — уже спокойнее ответил Джеспер, — мне твоя помощь понадобится. Потерпи немного, и не потеряешь ни капли. «Несколько капель всё-таки потеряет. Но какая разница, в нём ещё целый океан». На щебет его антенн тут же прилетел маленький эйло, нетерпеливо дожидавшийся команд. Он сначала завис в воздухе, а затем прицепился к большой голове парусокрылого, который доверял ему гораздо больше и сам открыл рот. Зубы помощник лекаря придерживал перами, высматривая там что-то, как стоматолог, или скорее, как лор. Джеспер ослабил хватку, приподнялся на руках и наклонился. Всё же любознателен он был от природы, и как врач, должен был следить за процессом. Но стоило эйло-мотыльку засунуть голову в «пасть» огромного существа, как что-то звякнуло, и он дёрнулся назад. Даже замер всем телом, будто его парализовало. — Тут что-то есть, — отозвался помощник, ощупав своё левое стёклышко. — Вещица явно лишняя! И опасная. Да я глаз чуть не расколол себе! Обеспокоенный Йохансен с пятигранниками наблюдал, как дружочек пытался что-то вытащить из глотки. Несмотря на свою маленькую худощавую фигурку, эйло был довольно силён, и достал, пока ещё наполовину, какую-то длинную железку с острым зазубренным концом. — Ртутнобрюх, да ты сам какой-то ненормальный, — обратился к названному легкокрылый, показав ему весь гарпун целиком, а затем передал его удивлённому Джесперу. — Подержи-ка. Интересно, что это за штука. Покрыта чем-то ещё. — Да это же гарпун! — прояснил сизошкурый. Не успел он рассмотреть его, как железную стрелу отобрала острая клешня: — Дай сюда. Ещё уронишь. Видишь, какая непростая вещь? И редкая, наверняка. Я её себе оставлю… Ртутнобрюху совсем не мешал говорить целый эйло, пролезающий ему в глотку. Парусокрылый спокойно к этому отнёсся, хоть и вскидывал антенны от толчков чешуйчатыми крыльями внутри. Джесперу пришлось слезть с парусника, чтобы не мешать своему помощнику, и в один момент тот вовсе пропал из виду. Больше не было заметно неровностей на шее большого птаха, а его раздатчик, лишь договорил ртутный свою последнюю фразу, ослабил хватку на гарпуне и вернулся на своё место — обвился вокруг шеи. Он безмолвно опустил голову вслед за тающей из виду вещью, как бы желая подхватить её. Даже, если бы он сам начал падать прямо сейчас, нет… гарпун он не вернул бы. Судьба вещицы теперь — валяться среди гор металлолома. Если, конечно, жирный птах не поймает собою ещё одну такую. А тут ещё и лекарь этот ненормальный объявился. Уселся снова, как ни в чём не бывало, на своё «водительское место», взял поводья-антенны и повернул голову крылатой бочки, заставив её разворачиваться к стае. Врач обратился к дружочку: — Что ж, молодец, выбирайся из него. — Я не должен сейчас выходить, ты чего, — раздалась трель где-то из недр «цистерны», наклонившейся для поворота. — Ты же сам там меня оставляешь, чтобы я, как ты сказал, изменял его настройки, когда тебе это понадобится. — Забудь, что я делал, — приподнял Джеспер свои антенны и потянул за соседние, пытаясь ускорить парусокрылого. — По крайней мере, у каждого из… из меня. У каждого свой подход. Кто-то же должен… — но такой трюк пока выходил неудачно, ртутный просто не понимал. — Ой. Да не вертись ты. Должен же кто-то давать ему команды. В общем, слушай… Легкокрылый перебил говорившего: — Но я же сижу тут ради управления. Разве не так? У Йохансена пощёлкивало в голове от нетерпения: — Слушай. Быстрее выходи, я не хочу терять время из-за твоего занудства. Мне уже надоело! — Ладно. Пока ты не тронешь его карат, я сделаю всё, что попросишь. Ртутнобрюху пришлось вновь выпрямить шею, чтобы выпустить наружу небольшое существо. Оно не выглядело помятым, лишь поправило свою волосы прежде, чем выпорхнуть изо рта. «Стрекоза» задержалась перед большими глазами, чтобы промигать в них поручение лекаря, и уселась на шее рядом с раздатчиком. Пернатик обхватил его, чтобы не сорваться, и плотно прижал к себе крылышки, становившись похожим на моль. Ветер сильно трепал оперение. — Готово, — дёрнул малыш своими антеннками. — Только смотри, он теперь чутко реагирует на твои манипуляции. Не переверни его кверху брюхом, а то я из тебя сам карат достану.***
Антенны Тучки вздыбились, внимая сигналу: «Ты следишь за глухим крылатым водохлёбом? Он в порядке?» Стоило утолить любопытство лекаря. Уж без этого он никак не мог прожить. «Да-да, он тут, — пропел длиннохвост, смотря на остальных, сидевших за столом существ. — Болтает о чём-то с этим дитём. Он его побаивается, и это правильно. Ему я быстро передам, если что сообщишь!» «Хорошо, этому я рад. Рад, что все хорошо себя чувствуют». «Но он странный какой-то. Навевает что-то из детства. Он и сам почти детёныш». «Да, я замечал. Он, когда насытился, не радоваться начал, а паниковать. Во даёт!» «Может, он ещё молоденький». И тут Ричард вскочил, как ошпаренный, а вскоре тревогу за ним подхватили и другие, когда по дрожащим стенам прокатился звучный грохот. Звук так же резко прекратился, как и начался, оставив после себя неприятное скрежетание и мерзкий свист металла по воздуху, будто тот стремительно улетал вверх. — Мать твою… — послышалось из-под стола. Себастьян, сам не заметив того, забрался под него. Некогда один из самых бесстрашных радонийцев теперь вытирал со лба холодный пот. Но у него всё ещё оставалась речь, а это говорило, что всё не так уж и плохо. Охотник вскрикнул, когда его плеча что-то коснулось, но уже из-за нервности. Ирланду оказался рядом. — Фух, это ты, — человеческая ладонь опустилась хину на загривок. — Надо разведать, что там. С кряхтением стрелок вылез из своего укрытия и оглянулся в поисках цели. Ею был Ричард, на которого сразу упал взгляд радонийца. — Ты! Иди, быстро глянь, что наверху, — вполголоса проговорил он, быстрой речью стараясь попасть в промежуток между дрожью стен. Водохлёб, замерев и укутавшись в крылья, сидел в своей нише вместе с Тучкой, которая тоже не на шутку испугалась. Себастьяна это, конечно же, не волновало, и он, не церемонясь, подошёл и потянул эйло к выходу за волосы. — Вы в своём уме? Там опасно! — выдохнул Мелон большое паровое облако, вырываться из хватки он боялся. Взамен на возмущение он получил больной тычок в свой бочок. — Шевелись, давай, — рявкнул стрелок, поторапливая того, кого из всех лери было жалко в последнюю очередь. — Глянь мельком, что там, и возвращайся. Радуйся, что шкура твоя не на выделке. Перехватившись за севозный рукав эйло, человек провёл его до выхода. Там на голос уже собрались иххи, но были совсем не против такого способа разведки. Лишь Ирланду жалобно скулил, повиливая тонким кончиком хвоста. На него и внимания не обратили. Перепуганный водохлёб быстрым шагом устремился к выходу. На самом верху лестницы он оглянулся, изогнув длинную шею, и увидел, что его всё так же усиленно провожали. Особенно гривастые сверлили пухлую тушку своими плавающими зрачками. Лекарь, сидящий на контейнере в обнимку с одним из собратьев Ричарда, и волоском не повёл. Вреда турбинке как такового не было, а значит, и волноваться было не о чем. Крылатый врач этого всего и не видел — он прижался глазами к шкуре соседнего эйло. Он успокаивал водохлёба, ласково погладив того по голове и шее, дав понять, что всё хорошо. Дав понять, что в теле не было сломанных частей, а вокруг было безопасно. Макара встал у лестницы, чтобы невольный разведчик не вздумал прятаться где-то рядом, а остальные, недолго думая, ушли в жилую комнату, чтобы окончательно перевести дух. С обстановкой разобрались, но сразу после этого неожиданно свалилась новая проблема. Когда Ричард покинул убежище, Себастьян пошёл к двери в санузел: — Сполоснусь, если вода есть. А то от пыли стал серый, прямо как лери… Он отодвинул дверь и тут же ступил внутрь, но при этом споткнулся и свалился на что-то, совсем не заметив того, кто уже пробрался в комнатушку до человека. И не только пробрался. Из санузла навстречу вылетела куча пара, затуманивая и большую комнату. Стрелок поднялся с большого мягкого «матраса» и услышал цоканье коготков позади. Секретаря это не могло не привлечь. — Мх, как они меня достали! Ни капли не стесняясь, охотник изо всех сил несколько раз пнул разбухшую тушу, а после достал выдвижной нож из чехла на поясе. Но его прервал визг не только рину, но и секретаря: — Эй! Тот перехватил руку зубастой пастью, а глазами указал на дверь. Затем освободил рот, чтобы говорить: — Не забывай. Лекарь всё ещё здесь! И, давай, не будем потоп устраивать. Неизвестно, сколько нам тут сидеть ещё. Туша забеспокоилась, но деваться располневшему существу здесь было некуда. Всё, что он смог сделать — перевернуться на бок, примяв под собою что-то позади. Даже головы толком не было видно. Показалась худенькая серая рука, обхватившая гигантское брюхо, будто старавшаяся прибрать его поближе к телу. Это выглядело настолько жалко, что могло вызвать лишь грусть. Или смех у хинов. Недовольно проворчав, мужчина пошёл на штурм пёстрой «бочки» и перелез её, соскользнув с другой стороны. Тут нашлась и голова, ютившаяся у стены душевой кабинки. Бескрылый трепетно осматривал своё богатство, надеясь, что ни одна его часть не пострадала. Но затем взгляд турбинки уткнулся в человеческие глаза. В глаза того, кто взял её за голову, подтянул к себе и пристально вгляделся в эти чистые бледно-зелёные стёклышки, надеясь разглядеть в них хотя бы частицу разума. — Ну почему… почему тебе так хочется это делать? Здесь даже места нету толком, — процедил охотник, словно надеясь на понимание. — Что тебе остановиться не даёт?.. Скотина ты безмозглая. Тебе что-нибудь ещё, кроме питья, вообще интересно? Вздохнув, он ослабил хватку. Себастьян оглядел узорчатый вал туши и сел на кафельную плитку, прислонившись к его мягкому телу спиной. Он решил чуть-чуть отдохнуть, слушая, как цокают хиньи коготки в соседней комнате. И внезапно на голову опустилась холодная рука… Охотник замер в немом вскрике и вылупил в никуда стеклянный взгляд, переведя его на причину этой неожиданности. Рука никуда не делась, лишь спокойно перебирая волосы. Затем она опустилась на плечо, по-дружески похлопав по нему. На человека с любопытством смотрел водохлёб. — Ладно… прощаю, — Себастьян пожал серую ладонь. — Теперь знаю хотя бы, что водопровод здесь работает.***
— Надеюсь, это так же легко, как управлять автомобилем, — отцепив одну руку, Йохансен вытер со лба несуществующий пот, а затем потянул на себя, держа голову ртутнобрюха прямо. Тот прижал конечности и послушно ускорил крылья, чтобы вернуться обратно в ряд. Немного он и сам помогал справиться с управлением. Всё-таки эти импровизированные поводья никак не годились для летающего существа, ведущего себя очень осторожно. Может, только крылья так резво вспахивали воздушную массу, но хвост наклонялся постепенно, поворачивая всю полосатую тушу. Хвост тут же шёл немного назад, к равновесию, если наклон становился опасен. И вот гигантские телендорские птицы, светя блёклыми глазами, медленно расступались вновь. Их ряд после последней отправки стал более разреженным. Остались немногие виды, и почтальон даже заметил эйло, что имели просто огромные для своих пропорций крылья и хвост, притом, что сами были не больше Тумана. Вот одному из таких птах точно было бы несладко на узких городских улочках. Если от тех хоть что-нибудь осталось… Путь лежал дальше, куда «новичку» некогда советовали лететь в одиночку. Там кружились по-прежнему внушительные по размерам эйло, но уже ловчее перестраивались друг с другом, а некоторые будто играли со скуки, гоняясь между рядов. Ощущалась в этом какая-то тучкина порода. Здесь толстый птах встал спокойно. И места хватило ему с лихвой, как и в следующем ряду, куда он плавно перекочевал. Тут уже летали середняки, к которым постепенно возвращались завершившие своё дело строители. Были здесь и «турбинки», дикие, крылатые, видом почти, как Ричард, ну просто на одно лицо. Летели они, кстати говоря, быстрее остальных сверстников, а это хорошо компенсировало их неповоротливость на земле. С такой длинной и плотной тушкой, даже пустой, бегать было бы проблематично. Джеспер приглядывался к правой стороне: никакого редкомаха там пока не было видно, он по-прежнему скрывался за трепещущейся стеной крыльев и хвостов. Лекарь потянул одну из антенн, повернув голову ртутного вправо, к скоплению мелкокрылых, среди которых, к слову, был и «он сам», с интересом разглядывающий и водителя, и его ездовое существо. — Он там не поместится, — сообщил помощник. — Ты вообще за какой водой туда летишь? — Понимаешь… Эх. Как сказать-то. Ты, возможно, не поймёшь… Я не причиню никому вреда, обещаю. Это немного подействовало и успокоило дружочка на некоторое время. Но тот вновь встревожился вместе с остальными эйло, которые уже просто так не могли обогнуть ртутнобрюха и спокойно лететь дальше. Быстрые птахи ютились, упираясь в зад медлительной туши, об которую даже кто-то ударился. Толстяк даже не почесался, а просто непонимающе смотрел по сторонам, напролом летя туда, куда велел ему водитель. Для его шкуры такие толчки были несерьёзными, так что он просто не придавал им значения. То ли дело сизошкурый, который чувствовал на себе укор шестигранников, всё прибывающих. Он стиснул зубы, когда на него и его «ручную птицу» уже посыпались разные возмущения. Никто их не останавливал, лишь просили покинуть этот ряд и вернуться на своё место. Но это стая… лучше друг друга слушать. «Если бы я Тумана тогда послушал, я бы уже был таким же, как и вы, животные! Без обид, но всё-таки я немного человек, а уж потом немного лери». Он попытался ещё ускорить парусокрылого, но нет, для таких крыльев это был предел. Ещё бы не сбили они кого-нибудь. Если под них кто-то попал бы, ему бы точно понадобится лекарь. «И кто я такой, чтобы бросать этот город вам, дорогие мои, на растерзание? И чтобы бросать вас, собак таких, на растерзание людям. Я просто не могу разорваться на две стороны!» — Потише! Потише! Успокойтесь, — Йохансен показал жест своим собратьям, но вряд ли бы ладонь с растопыренными пальцами им о чём-то говорила. — Мы сейчас улетим. Точнее, он. И ртутный вновь повернул вправо, проезжая своим огромным брюхом по чьим-то крыльям и головам. Обеспокоенный этим, он опустил голову, чтобы заглянуть под себя, и антенны на время ушли из-под рук перепугавшегося Джеспера. Он даже вскрикнул и потянулся за поводьями, вытащив голову на место. Это помогло немногим. Парусокрылый старался затормозить себя и развернуться, но он просто не видел ничего позади, не мог повернуть голову. Пришлось пролетать через мельтешащий клубок эйло, бывших уже ростом меньше лекаря, а затем — через совсем мелочь крылатую наподобие его помощника. Уже сам сизошкурый почувствовал, какого было его «транспорту», когда в лицо летели десятки маленьких помощников, врезаясь и ломая свои хрупкие глазки. Поэтому Джеспер и торопился. Бедняги…***
Ричард всеми силами желал остаться на месте, но тревожащий взгляд хина-охотника подгонял его ближе к выходу. Ближе к лестнице из подвала, с которой вниз падал приглушённый, но дневной свет. Мелона это сильно насторожило. Ни Ка, ни Дели не могли попадать своими лучами в это место. А это значило, что сверху им ничего не мешало. Крылатый, то и дело оглядываясь, шёл дальше мимо опустевших барьеров, оставляя рядом дорожку пара. В весе эйло сбавлял всё быстрее, и от этого тело заметно наливалось силами. Пернатый прошёл к лестнице, в конце которой рассмотрел краешек неба в разверстой металлической стене. Что-то гигантское, поистине огромное бесформенное нечто внезапно появилось и проплыло в этом прогале, оставив после себя омерзительный металлический свист! — На Землю бы… — пролепетал водохлёб, неуверенно шагая тощими ногами, — домой. Выходил он очень осторожно, зная, что даже тот зубастый вряд ли осмелился бы сейчас сюда подняться. Картина происходящего вместе с этим всё дополнялась. По небу летели куски зданий, уплывая вслед за громадными воздушными судами. Ричард не сразу распознал эйло в этих адских самолётах, машущих своими блестящими пернатыми крыльями. В небе их было несколько десятков, и все кружили над городом, как оружие судного дня. Без сомнений, это они были причиной оторванных крыш и целых этажей домов, которые уродливыми комками уплывали вверх, стремясь прижаться к серебряному килю каждой из махин. Многие эйло собрали на себе целые панцири из этого металлолома. Тяжело держась в сером воздухе, нагруженные, они разворачивались со своего пути, чтобы устремиться прочь из города. Куда-то к руинам, где их ожидали со свежим сырьём. И, как от облаков, по улицам бежали их драные тени. А сами те, кто их отбрасывал, были спокойны и безмолвны. Они выполняли своё задание. Посыльный не мог отвести взгляда от них, чувствуя, как фантомная дрожь пробегала по телу. То ли стоило убежать сейчас обратно, то ли нужно было идти вперёд, смотря на что-то такое родное. Очень, до ужаса страшное, но родное. Свистели по воздуху родные крылья, сияли родные глаза-прожекторы, которые иногда окидывали взглядом этот несчастный кусок земли, с которого птахи пожинали, если подумать, по праву заслуженное. И наверху, как в завершение всего мрачного великолепия, кружился диск стаи. Той, которая в один миг поглотила Джеспера без следа, вернув его на землю совсем другим. Наблюдение прервалось громким скрипом позади. Перепуганный эйло инстинктивно взлетел, как встревоженная птаха. А когда он приземлился, то увидел, как съезжала вниз обрушенная часть стены, ещё секунду назад покачивающаяся над самым выходом из подвала. Ричард спохватился почти сразу, подбежав к ней и запустив руки под увесистый металлический кусок. Слабенький молодой водохлёб смог лишь приподнять обломок на жалкие полметра, после чего в руках и спине стала нарастать боль. И что-то странно-приятное от металла ощущалось на пальцах… Выпустив груз, лери вспорхнул, чтоб не придавить себе ноги грохнувшимся на место куском. Тот сполз ещё ниже, зарывшись носом в усыпанный пылью ковёр, и теперь точно трогать преграду не было смысла. Мелон приземлился рядом. Теперь от убежища он был оторван. Следовало переключить свои мысли на то, чтобы выжить прямо здесь и сейчас. Конечно, эйло знал свои физические преимущества, но человеческая тревога засела в нём настолько крепко, что иногда перебивала лерский холодный разум. Выдохнув последнее паровое облако, посыльный рванулся куда глаза глядят. Была надежда найти что-то уцелевшее здесь. Или просто сбежать от всего этого, улететь вместе с ветром, нагнетающим над островом серые тучи.***
Но лишь пробравшись через все эти ряды, он прекратил вредить стае. Ртутнобрюх вынырнул из массы кружащих телендорских птах, последние, будучи застрявшими на его теле, слетели и поспешно вернулись к своим, оставив самую крупную одну в яркой мелькающей огоньками пустоте. Или не совсем одну. Как в калейдоскопе, на стенах этой идеальной большой сферы кружились пёстрые узоры. Даже эйло среди них сразу было не разглядеть. Они текли, словно жидкость, ряды соединялись друг с другом на полюсах. И даже после такого неблагодарного вмешательства они вновь собрали свой идеальный хоровод под слаженную песню вожака. Теперь легко было понять, насколько сладостной она была для антенн всех, кто кружил здесь. И как здесь было удивительно тихо. Ветер, шурша, развевал волосы, но здесь он был гораздо спокойнее, чем на прошлых рядах, особенно — крайних. Ртутнобрюх замедлил свои взмахи, чувствуя, как поддерживал его поток ветра. Он почти завис, ощущая себя лёгкой белобрюшкой. И смотрел на того, кто был впереди, кто совсем ничего не замечал. Наверное, был слишком занят и глух, слившись со всем окружением. «Милый мой Туманчик. Ну за что ты так с нами? Ну скажи честно. Эх…» «Самолёт» приподнял белоснежные огромные крылья, блеснул рядом пряжек на спине, жилами на каждом пёрышке, и вновь положил их на воздух, проплыв вперёд. Через несколько мгновений за ним последовала и вся стая: маленькие эйло сдвинулись, держа большекрылого в центре шара, а где-то там снаружи догоняли их другие пернатые. Это чувствовалось шорохами и беспокойными взмахами. Он как будто медитировал, было в этом что-то магическое. Да и сам вожак был очертаниями своих крыльев и хвоста похож на какой-то древний амулет-птицу, в которую была встроена ёлочная гирлянда. Уж очень красочно переливались огоньки на его металлических частях. Сателлит держал на весу антенны, с которых лилась его песнь. Хотелось слушать и слушать, и найти в ней свой «куплет», который обязательно нёс в себе что-то важное… Но по не такому уж изящному в плане полётов эйло стая не ровнялась, и поэтому «цистерне» пришлось догонять вожака, зависнув прямо над ним. Можно было не бояться быть замеченным, ведь корнотеку не мог поднять голову наверх. Может, Туман что-то и чувствовал, может, и знал, что был он не один в тихом глазу своего «смерча». И что теперь ему оставалось делать? Стоило бросить целую стаю ради того, чтобы просто посмотреть по сторонам? А может, он даже скучал по тому птенчику, который когда-то встретился ему и даже стал единственным за столько лет пернатым другом. Но, даже если так, за стаю, о которой так мечтал Троллейбусорог, он был в большом ответе. А что тот почтальон? Наверное, он был сейчас где-то далеко, в хиньем мире. После того, что Туман наговорил ему, не было смысла здесь оставаться такой вот «ни рыбе ни мясу». «Всё будет хорошо, голубочек», — Джеспер улыбнулся про себя, глядя на крылатое ядро стаи. Затем освободил руку и похлопал по ртутной бочке, на которой он сидел. Это тоже была команда. «Срезать бы антенны… Нет, это крайний случай. Но если не получится… прости». Он наблюдал, как металлический шланг, позвякивая сегментами, развернулся. Ртутнобрюх сам немного подался вперёд, проветривая сателлита потоком с крыльев. Эти взмахи сметали всю спокойную атмосферу в уютном мирке большекрылого, но по-другому телендорская цистерна летать просто не могла. Какой бы лёгкой её ни делали восходящие потоки, начинка всегда тянула вниз. Туман уже стал подозрительно двигать головой, чего раньше вообще не делал. Вскинул антенны, шумно ударив о перемычки на крыльях. Провёл ими по металлу, постукивая сенсорами по себе. Неизвестных он так и не увидел. Только поворчал что-то. Лекарь не расслышал из-за ветра. Став ещё ниже, «парусник» опустил голову. Зубья клешни разомкнулись. Но эйло решил подлететь ещё ближе, пока брюхо чуть не касалось металлических пряжек на спине корнотеку. — Ты чего?! Это низко, — Джеспер наклонился и потянул за «рога». Ртутный тут же прижал к себе висящие в воздухе «лапки», одну из которых чуть не задела сателлитовская антенна. — Ну, давай, не томи. Почувствовав ещё несколько хлопков по спине, толстый эйло опустил голову, и раздатчик просто накинулся на лицо Тумана, обхватив его лепестками. «Как бы царапины ему на глазах не оставил…» — переживал сизошкурый. Всё произошло настолько быстро, что сателлит даже не успел понять, как что-то холодное выплеснулось ему в рот, сквозь зубы, и пробежало по пищеводу, раскатившись дальше по веточкам. Раздатчик тут же вернулся на своё место, видимо, его хозяину было очень неохота даже горстку ртути отдавать. Но сработало! — Дружочек, — быстро обратился лекарь, — возвращай ему всё на место и можешь быть свободен. И ртутнобрюху передай, что я его отпускаю тоже. И, выпустив антенны, оставил в покое грузового птаха. Он нырнул в поток сферы, задержавшись где-то ближе к Туману, но так, чтобы видеть его лицо. Было оно то ли сердитым, то ли напуганным, а трели постепенно прекращали срываться с корнотековских антенн. Говорить с ним сигналами, как раньше, теперь уже вряд ли представлялось возможным. Да ими вообще нельзя было передать задуманного: — Ну, что теперь мне скажешь, голубочек? — произнёс Йохансен подозрительно спокойно, непринуждённо. На следующий миг он уже встретился взглядом с названным. — Ладно, ты был хитрее! Только не зови меня так, не издевайся. Извлеки из меня эту дрянь, а затем и поговорим, — ответил большекрылый своим голосом. — Останови пищеварение и вызови рвоту. Давай! Пока не поздно! Из-под крыльев показались длинные руки, подзывающие ладонями. В ответ Джеспер поглядел в пространство, где гипнотический танец эйло становился всё проще и рассеивался прямо на виду. — Извини, друг, но ты не представляешь, чего мне стоило доставить эту «дрянь» до тебя.СЛОВАРИК
Дротики с соком — оружие против эйло, изобретённое радонийцами в эру Охоты. При попадании органики в кровь лери обмен веществ в ней прекращается, что вызывает у него чувство повреждения. Технически лери может нормально двигаться, но при ранении стремится быть в покое. Чем больше сока проникло в кровь, тем неприятнее лери становится, когда тот пытается шевелиться. Это и использовали охотники. Но те дротики, которые обнаружил Макара, служили для самозащиты граждан. Для охоты использовались большие объёмы растительно-животной жидкости. Гимале́я — кейхоху из класса пастехоботных (питающихся через хоботок). Принадлежит к группе «хозяев леса»: кейхоху, обитающих во влажных джунглях и питающихся всеми доступными источниками сока. Видом представляет большое (размером немного больше жирафа) коренастое четвероногое животное с длинной шеей, заканчивающейся клювом, в котором кроется хоботок. В течении жизни гималея пьёт соки из мягких молодых корней деревьев, накапливая питательные запасы в своём теле, и становится похожей на мясистую бочку. Когда веществ достаточно, мягкий клюв кейхоху твердеет, тело покрывается панцирем, и гималея зарывается головой глубоко в землю. Питательные вещества расходуются, чтобы подпитывать огромные цветы, вырастающие на месте из головы животного, и чтобы вырастить детёнышей после опыления другими особями. Хины используют большинство «хозяев леса» в сельском хозяйстве, выкачивая из них соки и употребляя в пищу. Ты за какой водой туда летишь? — игра слов, означающая «зачем ты туда идёшь?» Стая — в реальности сателлит не может управлять столькими лери одновременно, только общаться. Максимум — не более восьмидесяти-семидесяти особей. Стая Тумана — это художественный вымысел.