Контрибуция

В конце третьего месяца Тони благополучно прошел второй обязательный медосмотр. В том же частном медцентре, но врачом на этот раз был пожилой мужчина, а весь осмотр, включая сбор анализов и заполнение анкеты, занял не больше пятнадцати минут. Раздеваться ниже пояса тоже не потребовалось. Тони вышел из кабинета слегка растерянным, а Эктор объяснил, что осмотры пленных так обычно и проходят. Если вообще проходят очно, а не только на бумаге. В тот же день Эктор разрешил пленному второй раз позвонить домой. Разговор с матерью в этот раз длился все пять минут — время, которое Эктор определил как «максимально допустимое». Тони понятия не имел, исходя из каких соображений аккериец эти лимиты устанавливал, а тот никакого внятного объяснения так и не предоставил. Тони был уверен, что тут или паранойя (Эктор часто говорил, что «все слушают» или «отслеживают»), или банальная ревность. Аккерийцу просто не нравилось, что его раб общается с кем-то, кроме него самого. Тем не менее, в итоге Тони — где нытьем, где убеждениями и компромиссами — выторговал себе желаемое: право звонить в Сулан не реже двух раз в месяц, по пять минут каждый звонок. Ему и этого, конечно, было мало, но это был максимум от того, на что Эктор готов был согласиться. После этого пленный начал отсчитывать время неделями. До этого не считал — дни тянулись однообразные, затягивали, как в болото. Все внешние события можно было пересчитать по пальцам обеих рук: несколько поездок в город (в основном за покупками), день рождения Техи, два медосмотра. Тони казалось, что он в плену уже бесконечно долго и вместе с тем — что время остановилось, растягивается и не движется. Только после разговора с матерью (третьего по факту и второго, о котором знал Эктор) Тони понял, что провел в плену уже девятнадцать недель — почти четыре с половиной месяца. Уверенно больше трети срока. — Может, еще дни будешь отсчитывать? — досадливо прокомментировал это Эктор. «Может и буду. Я тут срок, вообще-то, мотаю. Причем незаконный» — подумал Тони, а вслух сказал: — У тебя отпуск, кстати, не должен был закончиться еще месяц назад? — Должен был, — аккериец небрежно пожал плечами, — подумаешь, продлил. Так можно. Все равно сезон уже пропустил. С девятнадцати до двадцати семи лет Эктор часто перерабатывал, брал только обязательный месяц отдыха, остальное «сохранял» на будущее — если вдруг захочется устроить перерыв в службе на пару лет или досрочно выйти на пенсию. Или вот из-за Энтони. Эктор еще не был уверен, что парня можно оставить одного, даже на полдня, поэтому без колебаний продлил отпуск еще на два месяца. Но с расчетом потом все-таки что-то придумать и выйти на службу, по возможности — в таком формате, чтобы продолжать жить со своим пленным. Эктор еще после дня рождения Элисио подумал, что пора бы заняться адаптацией Энтони к местным реалиям. Хотя бы чтобы перестал шугаться от всего подряд… — Сходим куда-нибудь? — предложил как-то раз аккериец. — Куда? — настороженно уточнил Тони. Он на всякий случай всегда с опасением реагировал на все инициативы, исходящие от хозяина. — Просто… в общественное место. Эктора посетила одна хулиганская идея. Точнее, посещала; уже в течение некоторого времени, со дня поездки в магазин интимных товаров за игрушками для Энтони. По пути парень держался бодро, даже шутил, и не пытался отказываться от собственного предложения разнообразить постельный досуг. Но уже в самом заведении, при парне-консультанте, Энтони вдруг отчего-то засмущался и почти ничего не говорил, только краснел и прятал глазки. Как будто он первый раз в таком месте и вообще его притащили против воли. Эктор знал эту игру, поэтому решил подключиться. Собственнически сгреб пленного за талию и, подмигнув парню-консультанту, пояснил: «Недавно приобрел. Еще дичится, ну и в постели не все пока получается, что хотелось бы. Поможете подобрать что-нибудь?» Консультант понимающе улыбнулся и с готовностью подсказал и показал, что требовалось. Тони, конечно, потом шипел и недовольничал: «Да его же наверняка снять можно, консультант, блядь!». Но уже сильно потом, после возвращения домой и продолжения игры уже в постели. Энтони нравилось временами делать вид, что он — весь такой трепетный и неопытный мальчик, и партнер должен его на все уговаривать и ко всему подготавливать. Сверстники в Сулане на такое не особо велись, зато Эктора, воспитанного в традиционной аккерийской культуре запретности и стыдности секса, подобное очень даже заводило, удачно сочеталось с его собственными склонностями и фантазиями. Теперь Эктору пришло в голову внести немного публичности в их с Энтони домашние забавы. — Ты серьезно? — А что? Сам ныл, что скучно, никуда не ходим… Вот, в ресторан свожу, но только если оденешься как приличный аккерийский юноша. В ресторан Тони хотелось. (И вообще хоть куда-нибудь). Но вот на счет предложенной хозяином одежды были большие вопросы. Эктор опять купил ему вещи на свой вкус, только в этот раз неприметными их назвать было никак нельзя. Темно-синие вельветовые штаны, длиннополый жилет из какой-то серебристой ворсистой ткани, полностью расшитый стеклярусом и пайетками, и еще какая-то верхняя одежда — распашная, длиной чуть выше колен, синяя с разноцветными геометрическими аппликациями. — Смеешься? Аккерийские мужчины так не одеваются. Я только женщин видел в такой одежде и то двух за все время! У тебя такого нет. — Одеваются. Просто не все и не всегда. Мне не положено, я военный. Кстати, еще от региона зависит. Чем дальше от столицы и ближе к горному поясу, тем больше местных в традиционной одежде. И не только женщин, кстати. — Все будут пялиться… — И что? — У меня волосы светлые! И глаза! По мне сразу видно, что я суланец! — Во-первых, боску наденешь. Вон, держи. Тони развернул небольшой сверток шуршащей бумаги. Внутри оказалась шапочка, густо расшитая бисером, со свисающими по бокам вязаными «ушами». — А во-вторых, — продолжал Эктор, — среди аккерийцев встречаются блондины. И не так уж редко. Плюс сейчас многие красятся, особенно молодые. Так что если будешь по-нашему одет и не слишком много говорить — вот акцент у тебя заметный, солнце, — то никто не поймет, что ты не местный. — А почему без монет и бусин? — Тони потряс «ушами» шапки. — Не, ну это уже перебор, — рассмеялся Эктор. — Можно кофту обычную надеть? — Да. — И без жилета, он неудобный. — Нет. — Куртку тогда сниму в помещении, ясно? — Это парка. Нет, не снимешь, можешь расстегнуть. Тони торговался, уже одеваясь. Одежда была плотная, многослойная, он к такой не привык. Эктор нарядился проще и строже — двубортный коричневый китель с блестящими пуговицами, но без знаков различия, форменные брюки без лампасов и ремень с чеканной пряжкой. Тихонько выругался сквозь зубы, передвигая язычок ремня на одно отверстие от привычного. Тони развеселился, поняв, что теперь его очередь отыгрываться. — Что, туговато? — Иди ты… — А кто говорил: «будем заниматься, по часу в день», тренажер достал? — Тони указал ногой в угол, где между кроватью и стеной втиснулся складной домашний тренажер, про который оба вспоминали эпизодически. — Перед выходом не беси, а? — попросил Эктор. Тони увидел, что настроение у аккерийца слегка подпортилось, поэтому решил подлизаться. Уже у машины взял того за руку, привлекая внимание, приподнялся на носках, чтобы поцеловать в щеку. — Не буду бесить, извини. И шапку эту ушастую надел, и вообще… буду вести себя, как скажешь. Вот настолько хочу хоть куда-нибудь выбраться, понимаешь! — Как приличный аккерийский юноша, в сопровождении добропорядочного аккерийского офицера, — напомнил Эктор.